Интересно, знает ли суперинтендант, что молодые члены разыскной бригады дали ему кличку Бог? Я мысленно усмехнулась. Если он действительно такой всеведущий, то не мог об этом не слышать.
- Я рада, что попала сюда, - сообщила я с наигранным воодушевлением: меня уже начало мутить от невыносимой вони, пробивающейся сквозь запах дезинфекции.
По дороге в участок Сэм со злорадным восторгом рассказывал мне про вскрытия, на которых ему довелось присутствовать, смачно живописуя личинок мух, кишащих в полости грудных клеток, и полусгнившие трупы, буквально разваливающиеся на куски. Я уже видела сегодня труп Ребекки Хауорт и не почувствовала дурноты, но мне еще не приходилось наблюдать, как препарируют человеческое тело. Может, я зря с такой щенячьей готовностью примчалась в морг? Старое правило, согласно которому полицейские во время учебной подготовки обязаны ходить на вскрытия, отменили, и у меня не возникало желания восполнить этот пробел в знаниях.
- Глен слегка задерживается. - Босс потянулся и зевнул. - Прости, не выспался.
- Как я вас понимаю! - с чувством подхватила я, но тут же прикусила язык. Как самый младший член команды, я не имела права сравнивать себя с суперинтендантом. На его плечах лежал груз ожиданий и ответственность за расследование. Трудно даже представить, как он справляется с таким колоссальным напряжением.
- Вы наверняка присутствовали на сотнях вскрытий, - быстро сказала я.
- Да, пожалуй. А у тебя это первое?
Я кивнула.
- Не волнуйся, это не займет много времени. Обещаю, будет интересно. Ты забудешь о том, что перед тобой разрезанный мертвец, как только Глен начнет излагать свои наблюдения. - Суперинтендант вопросительно глянул на меня. - Надеюсь, ты не брезглива?
- Нет, сэр, - бодро солгала я, хоть про себя уже решила, что после этого расследования больше не смогу есть жареное мясо. Впрочем, у меня начинались спазмы в желудке при мысли о любом мясном блюде. Вегетарианство казалось мне все более привлекательным.
- "Hic locus est ubi mors gaudet succurrere vitae", - прочел Годли на плакате в рамке, висящем на стене за моей спиной. - "Это место, где мертвые с радостью помогают живым". Точно такой же текст я видел во всех моргах, где мне доводилось бывать. Хороший взгляд на вещи, не так ли?
- Ммм. - Я обернулась, чтобы еще раз перечитать плакат, и задумалась над его смыслом. - Здесь мертвые говорят нам о том, что с ними случилось, верно? Они как будто дают свидетельские показания.
- С помощью Глена. - Суперинтендант посмотрел мимо меня и встал. - А вот и он сам!
Доктор Ханшоу появился в дверях у стола администратора.
- Простите, что заставил вас ждать. Все, теперь мы готовы.
Я поплелась за боссом, с трудом переставляя нетвердые, как у новорожденного жеребенка, ноги. Мне вдруг отчаянно захотелось оказаться подальше отсюда. Однако, если я собираюсь сделать карьеру, расследуя убийства, мне надо укрепить свой дух. В моей практике наверняка будут вещи и похуже. С этой ободряющей мыслью я сделала пару глубоких вдохов и вошла через двойные двери в анатомичку, где на высоком столе лежали останки Ребекки Хауорт, обнаженные и готовые к исследованию. Красавицы Али не было видно. Насколько я поняла, она проводила в морге не много времени. Ханшоу диктовал ей свои выводы, а она печатала отчеты. И дело вовсе не в брезгливости, отнюдь. Ассистентка патологоанатома с завидным хладнокровием держалась на местах преступлений и даже бровью не вела при виде самых жутких сцен. Но патологоанатом не любил работать в окружении толпы. Годли, его старый друг, не считается. А я здесь была скорее тенью Годли, чем самостоятельной личностью, поэтому он меня почти не замечал.
Кроме нас в комнате находился только один человек - симпатичный парень в хирургической робе. Ханшоу представил его как технического ассистента Стивена. С крашеными прядями в волосах и тремя серьгами в левом ухе, он уравновешивал мрачную обстановку покойницкой своей фонтанирующей энергией. Делая последние приготовления, он припрыгивал и что-то напевал себе под нос, как будто и не было этого стола в центре с лежащей на нем мертвой девушкой. Впрочем, для него вскрытие - обычная каждодневная работа.
"Для меня оно тоже должно стать рутиной", - сказала я себе, расправляя плечи и внутренне готовясь к тому, что сейчас произойдет.
- Мы ее уже сфотографировали и взяли некоторые пробы для анализа, - заговорил доктор Ханшоу, обращаясь ко мне. Его тон был резким, но не враждебным. Видимо, Годли попросил в процессе работы объяснять мне подробности. - Когда ее раздевали, мы обнаружили кое-что странное. Резинка на трусах была скатана и завернута внутрь - вот так, - он продемонстрировал на себе, загнув пояс хирургических брюк в сторону тела, - а сами трусы надеты криво: правый край ниже левого. Это дало мне повод предположить, что она одевалась не сама - это сделал кто-то другой. Ходить в плохо натянутом белье ей было бы неудобно. Не думаю, что она была в сознании, когда ее одевали.
Годли нахмурился.
- Изнасилование?
- Я не заметил признаков сексуального насилия. - Ханшоу пожал плечами. - Не знаю, как это расценивать, но данное преступление не совпадает с другими случаями операции "Мандрагора". У последних четырех жертв одежда была в порядке, только немного задрана и перекошена - вероятно, оттого, что убийца волочил трупы по земле. Но на этой женщине платье сидело аккуратно, подол был опущен. Сместилось только белье.
- Что еще?
- Есть и другие любопытные моменты. У нее была старая травма, перелом скулы. Скуловая кость срослась - значит, это случилось давно. Я запросил медицинскую карту покойной у ее семейного врача. Возможно, родственники расскажут, откуда этот перелом. И вот еще что. - Доктор Ханшоу поднял правую руку Ребекки, повернув ее к нам тыльной стороной кисти, и очистил участок кожи, который не так сильно пострадал от огня. - Видите эти отметины на указательном и среднем пальцах, сразу под костяшками? Конечно, их трудно заметить из-за ожогов, но они проявились под ультрафиолетом. Кожная ткань поцарапана. Вероятней всего, это следы от ее зубов. Они остались после того, как она многократно совала пальцы себе в рот.
- Но зачем она это делала? - спросил Годли.
- Вызывала искусственную рвоту, чтобы сохранить стройность, - вставила я не раздумывая. Я училась в школе для девочек и прекрасно знала, что такое расстройство питания.
Патологоанатом кивнул:
- Совершенно верно. Булимия нервоза. Кроме того, эмаль на зубах сильно разъедена кислотой. Думаю, она давно страдала этим расстройством. У нее было сильное истощение: она весила всего сорок семь килограммов.
- Сколько это по-нашему? - резко осведомился суперинтендант.
- Сто четыре фунта семь и шесть десятых стоунов. Ее рост был примерно пять футов семь дюймов. ИМТ чуть больше шестнадцати. ИМТ - это индекс массы тела, - быстро объяснил доктор Ханшоу (скорее всего для меня). - ИМТ здорового человека находится в пределах от восемнадцати до двадцати пяти. Булимия несколько осложняет дело: нам будет трудней установить, когда она умерла. Вряд ли после последнего приема пищи в ее желудке что-то осталось. Вообще-то я не рекомендую определять время смерти по содержимому желудка. Страх замедляет работу пищеварительной системы, гнев ускоряет, а серьезная травма способна полностью ее приостановить. Я предпочитаю метод, основанный на измерении температуры тела, но к обгоревшим трупам он неприменим.
- И все же ты дашь приблизительную оценку, - уверенно заявил Годли.
Он знал, что заключение патологоанатома будет максимально правильным, как бы тот ни уверял, что точный расчет невозможен.
Доктор крякнул.
- Трудно сказать. На трупное окоченение я тоже не могу полагаться, опять же из-за ожогов. Огонь вызывает сокращение мышечных волокон. Я сумею лишь ответить на вопрос, была ли она жива, когда ее подожгли. Когда я ее вскрою, мы увидим больше, но я не заметил следов сажи в дыхательных путях. Теперь что касается характера ожогов. Он совпадает с тем, что мы наблюдали у других жертв вашего серийного убийцы. Ладони и пальцы рук были смочены бензином, на лице горючего нет. На предплечьях, бедрах и животе ожоги глубокие, пострадали все слои тканей. На шее и груди глубина ожогов частичная. По моим оценкам, площадь ожогов составляет чуть больше пятидесяти процентов от всей поверхности тела. - Он опять взглянул на меня. - Вы знаете, как рассчитывается эта цифра? Нет? Смотрите. Вот эта область, - он поднял руку мертвой девушки и обвел круговым движением ее ладонь, - составляет примерно один процент от всей поверхности тела. Таким образом мы измеряем площадь беспорядочных ожогов. В данном случае, когда площадь повреждений обширна, мы используем правило девяток. Девять процентов - на каждую руку и голову. Восемнадцать процентов - на каждую ногу. Восемнадцать процентов - на переднюю часть туловища. Восемнадцать процентов - на заднюю часть туловища. И один процент - на гениталии.
"Годли прав, - поняла я, внимательно слушая патологоанатома. - Это действительно интересно".
Я так увлеклась, что почти забыла о том, что фигура на столе когда-то была живым человеком со своими надеждами, мечтами и чувствами. Теперь она стала задачкой, которую требовалось решить; тайной, ждущей разгадки. Однако меня передернуло, когда доктор Ханшоу взял скальпель и рассек тело, сделав разрез от каждого плеча вниз, до лобковой кости.
Он быстро просмотрел органы, взвесил их, взял образцы тканей и препарировал, комментируя свои действия. Все оказалось в норме, покойная была вполне здорова, несмотря на образ жизни, последствия которого настигли бы ее лишь спустя годы. Внутренности имели неожиданно яркий цвет, а по форме напоминали говяжьи или свиные. Я вдруг вспомнила фотографии последней жертвы Джека-потрошителя, Мэри Джейн Келли. Маньяк расчленил ее и выложил темную груду потрохов на столе. Отвратительные картины столкнулись в моем мозгу с тем, что я видела перед собой, и у меня закружилась голова. Чтобы не упасть, я вытянула руку и схватила суперинтенданта за рукав. Он быстро оглянулся.
- Тебе плохо? Может, сделаешь перерыв? Подышишь воздухом?
Я покачала головой и вымученно улыбнулась, не в силах вымолвить ни слова.
- Я взял пробы крови и волос, - объявил Ханшоу. - По результатам анализов мы сможем определить, какие наркотики она употребляла.
- Насколько нам известно, она давно нюхала кокаин, - сказал Годли.
- Это видно по состоянию ее носа. Значительное повреждение перегородки. Я также взял пробы из ее глаза. Стекловидное тело позволяет провести химический анализ, в случае если труп подвергался воздействию высоких температур. Кроме того, я возьму пробу мочи и сохраню содержимое желудка для токсикологической экспертизы.
Когда я представила себе иглу, погружающуюся в глаз покойной, мне стало нехорошо. Между тем Ханшоу взял скальпель, сделал надрез на голове - от уха до уха - и отогнул кожу вниз, на лицо, обнажив череп. Этого я уже не выдержала: пробормотав извинения, быстро пошла к двери и выскользнула из анатомички. Пусть думают что хотят, но я больше ни секунды не останусь в этой комнате! Прочту отчет патологоанатома, а увиденного мне вполне хватит.
Я стояла в приемном отделении у кулера с водой и жадно пила стакан за стаканом. Наконец мой желудок немного успокоился, и я чуть-чуть пришла в себя. Придется ждать, когда выйдет Годли, чтобы перед ним извиниться. Плохо, что не оправдала его доверие, подвела перед доктором Ханшоу. Как всегда, оказалась недостаточно стойкой. Слишком мягкотелой для детектива, расследующего убийства.
Я вспомнила мерзкие шуточки постовых полицейских в мой адрес сегодня утром и тихо выругалась, не в силах побороть сомнения. Мужчины гораздо увереннее в себе. Их не волнует, что о них думают коллеги. Они делают свою работу и идут домой, не переживая из-за того, что увидели… а если и переживая, то не показывая виду. А я чуть не хлопнулась в обморок! Среди старших офицеров полиции много женщин, но в команде Годли только я несла флаг феминизма. К сожалению, мой флажок был маленьким и рваным.
Надо отдать должное боссу: он ни словом меня не упрекнул, выйдя из анатомички вместе с доктором Ханшоу.
- Как себя чувствуешь?
- Гораздо лучше. - Я взглянула на патологоанатома. - Простите. Было очень познавательно.
- В следующий раз непременно оставайтесь до конца. Вы пропустили самое интересное. Мозг в только что вскрытой черепной коробке - это ни с чем не сравнимое зрелище!
О Господи, нет, ни за что на свете!
- Что вы обнаружили? - Я вежливо улыбнулась.
- Три удара тупым предметом в заднюю часть черепа. Судя по углу, ваш убийца - правша. Первый удар был нанесен, когда жертва либо сидела, либо стояла на коленях, остальные два - когда лежала. Не могу сказать, какой из них ее убил, но смерть наступила быстро. Она умерла до того, как ее подожгли.
- Уже кое-что.
- Вопрос в том, скольких убийц мы ищем - одного или двух, - мрачно изрек Годли, и я быстро посмотрела на него.
- Хотите сказать, сэр, кто-то скопировал почерк Поджигателя?
- Думаю, нам следует сохранять непредвзятость. В любом случае об этом должны знать только члены бригады, чтобы не произошло утечки информации. Ты, Мэйв, вплотную займешься Ребеккой Хауорт. Если выяснится, что убийца один и тот же, мы узнаем об этом первыми. Не хочу, чтобы репортеры заподозрили наличие второго убийцы. А они могут про это пронюхать, если я передам дело Ребекки в другой разыскной отдел. И тогда поднимется паника. Один серийный убийца - уже кошмар, а два - просто катастрофа. Это не должно просочиться в прессу хотя бы потому, что нам надо усыпить бдительность убийцы Ребекки. Пусть думает, что он лихо нас одурачил. Вселим в него ложное чувство безопасности, и он начнет совершать ошибки.
В его словах был смысл. Однако, услышав следующую часть вводной, я похолодела.
- Руководить расследованием будет Том. Я хочу, чтобы ты занималась этим делом все рабочее время. Докладывай ему, а он будет держать меня в курсе. Если хочешь, он выделит тебе в помощь пару человек из бригады. Через неделю посмотрим на твои результаты.
Вместо того чтобы радоваться (босс удостоил меня своим вниманием, дал возможность блеснуть), я невольно испытывала обиду. Выходит, все мои труды пойдут на пользу инспектору Джадду? Какая несправедливость! И потом, я не хотела оставаться в стороне от основного расследования.
- А я смогу продолжать работу в операции "Мандрагора", если будет время?
Похоже, вопрос его позабавил.
- Если будет время, то конечно. Но Ребекка Хауорт - твоя первоочередная задача.
- Я пришлю вам копию отчета, - сказал мне Ханшоу вместо "до свидания". - Ну что, Чарли, пойдем выпьем по кружечке? Или ты торопишься?
Суперинтендант взглянул на часы.
- Вообще-то тороплюсь, но почему бы и не выпить?
Я смотрела вслед удаляющимся мужчинам. Патологоанатом что-то оживленно говорил, а Годли слушал, склонив седую голову. Странная пара: один - утонченный и вежливый, другой - резкий и неуклюжий. Но их объединяла одержимость работой, в которую они вкладывали всю душу. Мне тоже это было близко. Так что придется сглотнуть обиду и выполнять задание.
Если мы докажем, что Ребекку убил Поджигатель, я смогу вернуться к его поискам.
Но в тот день я больше не работала. Из морга поехала домой и сразу завалилась спать. Не знаю, что тому виной: недосып, холодная погода или нежелание идти вместе с Яном на званый ужин к Камилле, - но меня колотило и я чувствовала себя отвратительно. Хотелось только одного - уснуть и проспать минимум двенадцать часов. Я выпила лекарство от гриппа, нарочно выбрав такое, где на упаковке было предупреждение об эффекте сонливости, и рухнула в постель, сунув под подушку мобильник.
Когда вернулся Ян, я ненадолго проснулась. Он молча стоял в дверях, темный силуэт на фоне освещенного коридора. Я не проронила ни слова, и в конце концов он удалился в гостиную. Признаться, я была рада, что он ушел и оставил меня в покое, и все же в глубине души ворочалось горькое разочарование. Я мечтала, чтобы у нас с Яном все наладилось, чтобы наши отношения стали такими же, как прежде. Я не хотела с ним расставаться. Он мне нравился, очень. Но он не мог понять, почему для меня так важна моя работа, а я не могла понять, зачем он пытается с ней соперничать.
На следующее утро я встала рано, потихоньку выскользнула из квартиры и поехала на работу, хотя была суббота. Распахивая дверь диспетчерской и шагая к своему столу, я невольно вспоминала Луизу Норт. Возможно, она сейчас тоже на работе. И в этом нет ничего странного, что бы там ни думал Сэм.
Я занималась служебными делами… и заодно уклонялась от решения личных проблем. Но личное может подождать, тогда как моя карьера висит на волоске и ее нужно срочно спасать. Я копалась в частной жизни Ребекки Хауорт, на время забыв про свою собственную.
"Ты совершаешь ошибку", - нашептывал мне внутренний голос, до боли похожий на мамин, но я старалась его не слушать. И у меня неплохо получалось.
Разыскная группа закончила работу в квартире Ребекки. Кто-то собрал там коробку личных бумаг и поставил ее мне на стол. Документов было не много: выписки по банковским счетам, пугающие выписки по кредитным картам, неоплаченные счета за коммунальные услуги с последними предупреждениями. Очевидно, к своим финансовым обязательствам Ребекка относилась так же небрежно, как и к домашнему хозяйству.
Я отложила счета за городской и мобильный телефоны, решив просмотреть их позже. В папке с надписью "РАБОТА" оказался справочник рекламного агентства "Вентнор - Чейз", контракт и информация о социальном пакете Ребекки: заработная плата, пенсия от компании, медицинское страхование и страхование жизни. Бегло просмотрев документы, я тихо присвистнула. За свою работу Ребекка получала хорошие деньги. Неудивительно, что она могла себе позволить дорогую квартиру и наркотики.
Я начала пролистывать оставшиеся в папке страницы и вдруг остановилась. В самом конце лежали приказ о назначении выходного пособия и форма Р45. В августе Ребекка уволилась из "Вентнор - Чейз", однако ей выплатили кругленькую сумму и оставили все льготы до конца года - при условии, что за это время она найдет себе новую работу. Она подписала договор о конфиденциальности, в котором обещала никому не рассказывать о компании и причинах своего увольнения.