Конрад поднялся и осторожно положил свои руки на плечи жены. Она непроизвольно сжалась.
– Ты боишься меня? – печально спросил он. – Тогда нам действительно лучше развестись. И если на борту "Альвы" я тебе сильно мешаю, то я сойду на берег в ближайшем порту. Уж я придумаю какой-нибудь правдоподобный предлог. Прощай, Вики!
* * *
На верхней палубе Конрад столкнулся с Марен, которая шла ему навстречу. Она обхватила руками его шею и повисла на нем:
– Извини, корабль так шатается! Я постоянно теряю равновесие.
– Может, тебе стоит надеть другие туфли? – он аккуратно, но решительно снял ее руки со своей шеи.
– Туфли – это часть моей роли.
– А ты сейчас входишь в роль?
– Я же должна репетировать, – Марен нежно прижалась к нему, словно ища защиты. – Ты расскажешь мне, как нужно соблазнять мужчину?
– Что на тебя нашло?
– Ты же прекрасно знаешь, что Салли – маленькая обольстительница. Ты же сам написал эту роль и наверняка что-то представлял себе при этом.
– Определенно не маленькую девочку, берущую уроки обольщения у старого мужчины.
Она откинула назад свои длинные черные волосы и провела по ним рукой.
– Ты не старый! – со смехом воскликнула Марен. – Или ты кого-то другого имел в виду?
– Я тебе в отцы гожусь, Марен.
– Нет, не годишься! Мне уже почти двадцать, а тебе тридцать шесть. Я просто хочу тебя немного подбодрить. Тетя Виктория наверняка тебя опять разозлила.
– Почему ты так решила?
– Ну… Я знаю то, что знаю. Ко мне она всегда была добра, но с тобой обращалась ужасно. Ты должен радоваться, что вы расстались.
– Не говори ерунды…
– Конрад… – девушка вновь обхватила мужчину руками за шею. – Ты меня любишь?
– Ты милый ребенок.
На мгновение и без того черные глаза Марен потемнели, но затем она рассмеялась.
– Я уже не ребенок, Конрад, – прошептала она ему на ухо. – Или я должна тебе это доказать?
– Обрати внимание лучше на молодых мальчиков, которые тебе подходят. Норберт Фрезе, например, не спускает с тебя глаз.
– Он! – девушка скорчила гримасу и махнула рукой, будто отгоняя назойливую муху. – Ну, разве это настоящий мужчина? К тому же с ним смертельно скучно.
– Но он может тебя многому научить. Будучи ассистентом Ольмерта, он имеет определенное влияние на съемочный процесс.
– Я не настолько интересуюсь карьерой. Я бы охотнее вышла замуж.
Конрад смутился, покачал головой и мягко отстранил от себя Марен.
– Ты что, утром уже успела что-то выпить? Я постоянно слышу от тебя, что ты хочешь стать великой актрисой, и ничего больше. Сейчас у тебя появился шанс, а ты говоришь, что тебе это неважно.
– Я влюбилась, – тихо ответила Марен и спрятала свое лицо в толстом шерстяном свитере Конрада. Он не видел ее глаз, но чувствовал ее участившееся сердцебиение и трепет юной упругой груди.
В этот момент он снова вспомнил о Виктории. О той молодой и влюбленной Виктории. Мечтавшей когда-то о большой карьере и почти расставшейся со своей мечтой, выйдя замуж. Тогда они были счастливы. Несмотря на довольно скромные условия жизни, крохотную квартиру и постоянную нехватку денег. Да и что могли заработать молодая актриса и автор, писавший с трудом продаваемые научно-популярные книги?
Вместе со счастьем пришел и успех.
Карьера Виктории пошла вверх. Он сам окольными путями пришел в кинематограф и стал востребованным сценаристом, зарабатывавшим иной раз больше, чем какой-нибудь известный актер.
Потом Дирк… Нет, о Дирке он не хотел больше думать. Это все в прошлом. Как и Виктория. Виллу они продали сразу после смерти сына. Было невозможно даже пройти рядом с бассейном, в котором утонул твой единственный ребенок. А теперь…
– Ты же меня любишь, – прервала его мысли Марен.
Конрад кивнул:
– Так и есть. Но только как дочь. Все остальное, Марен, ты должна выкинуть из головы.
– Тогда я не хочу жить, – из ее больших глаз полились слезы. – Без тебя моя жизнь не имеет смысла.
Честно говоря, Конрад испугался. Этот ребенок лишился рассудка! Чтобы утешить девушку, Конрад погладил ее по голове и почувствовал, как она вся задрожала.
– Ты же знаешь, что я все еще женат на Виктории, – сказал он рассудительно.
– Ах, Виктория! Все время Виктория! Она отравила твою жизнь. Она вела себя, как истеричка, и оболгала тебя. Или ты думаешь, что она до сих пор тобой интересуется? Я уверена, что, когда вы сейчас с ней разговаривали, она требовала развода, верно? Теперь она заспешила, ведь она хочет побыстрее выйти замуж за мексиканца.
– За какого еще мексиканца? – спросил Конрад автоматически, хотя не имел никакого желания обсуждать с Марен все, что связано с Викторией.
Марен смутилась и неопределенно пожала плечами:
– Мне неизвестно, как его зовут. Собственно, я вообще не должна была об этом говорить. Тетя Эльза мне рассказала, что Виктория собирается в скором времени выйти замуж за какого-то мексиканца. Сказочно богатого. Тетя Эльза сказала, что ваша бывшая вилла по сравнению с его домом – просто телефонная будка. Он дал Виктории денег на ее последний фильм, так как финансовые дела у нее на тот момент были не очень. Он был в Мюнхене, и поэтому Виктория опоздала на съемки.
– Меня это больше не интересует, – уверенно ответил Конрад и грубовато отстранил от себя девушку. К его большому облегчению на палубе появилась помощница режиссера.
– Я должна с вами поговорить, госпожа Виланд! – громко позвала она. – Последнюю сцену во втором кадре нужно обязательно переделать.
Марен гордо запрокинула голову и отправилась искать Норберта Фрезе. Лично он ее никак не интересовал, но он был, по крайней мере, хоть каким-то развлечением и мог помочь ей справиться с разочарованием.
* * *
Эльза Райнер сразу почувствовала, что беседа Виктории с мужем лишь добавит проблем. Но она не осмелилась даже заговорить с ней об этом.
Виктория лежала на кожаном диване в гостиной и не переставая курила, хотя сама с трудом переносила табачный дым. Актриса уже не раз пыталась бросить эту вредную привычку, но дольше двух дней продержаться без сигареты не могла.
Вдруг она резко подняла голову и посмотрела на Эльзу, которая как раз возилась со светло-розовым костюмом для съемок. За последнее время Виктория заметно похудела.
– Это правда, что Марен тогда попросила госпожу Крюгер присмотреть за Дирком? – спросила она.
– Да.
– Почему ты мне об этом никогда не рассказывала?
– Я неоднократно пыталась. Но вы ничего не хотели об этом слышать. По большому счету это уже не имеет никакого значения, потому что малыша Дирка уже не вернуть. И ваши мучения его к жизни тоже не вернут.
– Вы все тогда обманули меня. Почему?
Эльза густо покраснела и опустила голову:
– Мне так стало жаль пожилую женщину. Она была в жутком состоянии и была готова сама утопиться в бассейне. Мы знали, что ей осталось недолго жить. Вы бы хотели, чтобы она умерла в полном отчаянии?
– Нет, конечно, нет. Я бы ее ни в чем не стала упрекать.
– Не стали бы? Я же знаю, как…
– Ты имеешь в виду то, что я тогда назвала Конрада убийцей? Но это же совсем другое. Я поверила в то, что он просто взял и уехал, предоставив Дирка самому себе. То, что госпожа Крюгер на какой-то момент отвлеклась – это трагическая цепь совпадений.
– Мы с Марен даже подумать не могли, что вы так отнесетесь к Бергману. Потом я хотела все исправить и обо всем рассказать, но Бергман стал таким бессердечным по отношению к вам. Со стороны можно даже было подумать, что смерть Дирка его вполне устраивала.
– Но сейчас все выглядит по-другому, – Виктория снова легла на диван. На ее лице появился намек на улыбку. – Конрад тоже страдал, я это знаю. И, вероятно, своими обвинениями я его сильно оскорбила. Возможно, мы даже сможем помириться.
Эльза прервала работу и со злости швырнула дорогое платье на пол:
– Вы хотите помириться с таким бессердечным и эгоистичным мужчиной? Вы понимаете, о чем вы говорите, Виктория? Его интересуют только деньги, которые вы зарабатываете. Он тогда обидел вас, оставил наедине с вашим горем. И все это вдруг стало неважным?
– А что ты вдруг на него накинулась?
– Я терпеть его не могу. А с недавних пор он и Марен мозги накручивает, этому невинному созданию. У него была любовница, и даже тогда, когда вы с ним поженились, он не отказывался от подружек. Так что радуйтесь, что вы расстались.
– У Конрада были подруги? Я не верю в это.
Эльза хрипло рассмеялась:
– Это не мое дело. Я бы предпочла сохранить это в тайне, но вы для меня много значите, Виктория. Вы и Марен – единственные люди, которых я люблю. И я не хочу, чтобы вы снова мучились. Я сделаю все возможное, чтобы Марен никогда больше не встречалась с Бергманом, когда закончатся эти съемки.
Виктория молчала. Годами она верила всему, что ей говорила Эльза. Но сейчас, когда она узнала, что после смерти Дирка все ее обманывали, она засомневалась в правдивости слов своей костюмерши.
– Оставь меня одну, – произнесла она после долгой паузы. – Я хочу попытаться уснуть.
– Нам еще нужно примерить платье.
– Не сейчас, – лениво ответила Виктория. – У нас еще будет время. Мне же оно понадобится еще только через пару дней. Позаботься лучше о моем зеленом платье. Я хочу надеть его сегодня вечером. Надеюсь, в ресторане будет не холодно. Ольмерт устраивает сегодня вечеринку по случаю знакомства. Не знаю, что это может значить, ведь мы и так знаем друг друга сто лет.
– Все-таки вам лучше всего надеть длинное закрытое темно-красное платье.
– Я надену то, что захочу! – впервые за несколько лет Виктория разозлилась на Эльзу.
Эльза сделал вид, что не заметила выпада Виктории:
– Конечно. Надевайте, что вам по душе, – подтвердила она. – И вам нужно еще немного отдохнуть и, по возможности, поспать. Потом я вам сделаю ароматическую ванну с травами.
– Спасибо, это очень мило. А пока дай мне, пожалуйста, мои снотворные таблетки. Я такая нервная сегодня.
Эльза открыла ящик с аптечкой и достала оттуда одну-единственную таблетку.
– Снова боишься, что я приму слишком много? – спросила Виктория.
Эльза задернула все шторы в каюте, закрыла дверь в гостиной и затем на цыпочках прошла через ванную комнату в свою каюту.
Виктория закрыла глаза, но желаемый покой не приходил. С одной стороны, она чувствовала себя уставшей, а с другой – испытывала какое-то необъяснимое возбуждение. Кроме того, ее тошнило.
Виктории казалось, что ее окружает едва проницаемая пелена. Она слышала голоса, громкие приказы, быстрые шаги, но звуки были такие смутные, словно все происходило в параллельном пространстве. При этом она точно знала, что снаружи, на палубе, всего в нескольких метрах от ее каюты должны были начаться первые съемки.
Вдруг голоса снаружи заглушило всхлипывание: "Мамочка, мамочка, почему ты не приходишь?" Она в ужасе раскрыла глаза. Голос напоминал любимую игрушку-неваляшку ее сына. Дирк? Женщина хотела вскочить, но тут же почувствовала шум в голове и снова откинулась на подушки.
Но она увидела нечто невероятное. От шкафа к двери двигалась тень – Дирк. "Дирк! – хотела закричать она, но вместо крика получился лишь шепот. – Дирк, как ты попал сюда?" Ребенок обернулся и вдруг начал плакать. Сердце Виктории сжалось от ужаса. Она хотела к своему мальчику, хотела взять его на руки и утешить, но ноги не слушались ее. Она бессильно лежала на диване и слушала плач Дирка.
* * *
Молодой ассистент режиссера Норберт Фрезе пользовался популярностью у женщин. Его постоянно окружали симпатичные девушки, и найти новую подругу для него не представляло никакого труда.
В редкие моменты, когда он оставался наедине с собой и погружался в несвойственный ему самоанализ, он понимал, что виной всему лишь его профессия. Молодые девицы и некоторые весьма утонченные особы постарше почему-то думали, что он обладает какими-то необычными возможностями. Они хотели сниматься в кино и делать карьеру, и, если потребуется, через Норберта Фрезе в том числе. Очевидно, при этом им не мешало, что Норберт был очень высоким, худым и не особо привлекательным юношей.
Чего от него добивалась красотка Марен Виланд, он не понимал. Ей не нужен был покровитель. Она уже делала первые шаги по карьерной лестнице и пользовалась поддержкой Конрада Бергмана.
Это было похоже на любовь с первого взгляда. По крайней мере, так утверждала Марен, когда она пришла в его каюту.
А выглядела малышка просто обворожительно! Длинные черные волосы обрамляли красивое лицо с тонким носиком и чувственными губами. Она не следовала общепринятым манерам на корабле и не носила ни длинные брюки, ни бесформенный свитер. Марен носила облегающее платье из джерси, подчеркивавшее все преимущества ее фантастической фигуры. Юбка была очень узкой и короткой. Когда она сидела перед Норбертом, она словно невзначай задрала ее еще повыше. Намеки девушки были настолько очевидны, что смутили даже такого стреляного воробья, как Норберт Фрезе.
– А что скажет Бергман насчет того, что ты здесь? – спросил он нервно.
– Совершенно ничего. Он об этом не знает, и я не собираюсь ему ничего рассказывать.
– Он не… Вы разве не вместе?
– Ты думаешь, что я его любовница? – с насмешкой поинтересовалась Марен. – Со вкусом у меня пока еще все в порядке. Он же древний.
– Он всего на пару лет старше меня.
– Но ты в отличие от него настоящий мужчина, – девушка игриво укусила Норберта за мочку уха, а ее тонкие пальцы настойчиво скользили по его телу, лишая рассудка.
– Так все-таки нет? – спросил он в последней попытке овладеть собой.
– Да он не знает, что такое настоящая женщина, – ответила Марен и расстегнула свободной рукой пуговицы на платье. – Думаешь, почему тетя Виктория ушла от него? Он ее горько разочаровал.
– И тебя тоже?
Марен рассмеялась и положила голову на грудь Норберту:
– Дело не заходило настолько далеко, чтобы я успела разочароваться.
Как назло, в этот момент в дверь постучали. Это был всего-навсего стюард, который ошибся каютой. Он быстро извинился и исчез. Но его появление сбило настрой Марен. Норберт снова застегнул пуговицы своей рубашки. Было нелепо посреди рабочего дня предаваться любовным утехам.
– И кто вообще такая, эта Виктория? – попытался он сменить тему разговора. – Ольмерт возлагает на нее большие надежды, но я лично с ней ни разу не работал. Один мой коллега рассказал, что после развода она стала очень капризной.
Марен задумалась.
– Ты же не будешь об этом болтать? – спросила она. – Ко мне лично тетя Виктория всегда хорошо относилась, во всяком случае раньше. А другие могут написать роман о ее причудах и капризах. Но ее состояние становится хуже. Моя тетя Эльза, которая уже полжизни проработала с Викторией, с трудом ее выносит. Скорее всего, она принимает наркотики и стала непредсказуемой.
– Наркотики? – переспросил Норберт с беспокойством в голосе. – Надеюсь, обойдется без осложнений.
– Кое-какие осложнения есть, – уверенно ответила Марен. – Уже дошло до ссоры между Викторией и Конрадом, да такой, что клочья летели. Так что вам нужно быть ко всему готовыми.
– Ольмерт знает об этом?
– А кто ему об этом скажет? Я-то сама об этом знаю со слов тети Эльзы. Возможно, ты бы мог ему как-то осторожно намекнуть.
– Почему?
– Потому что Виктория вам испортит все съемки. Или они затянутся на неопределенное время, помяни мое слово.
– И ведь ее сразу не заменишь, – задумчиво произнес Норберт. Сейчас его больше интересовала собственная карьера, чем молоденькая девушка. Девушек вокруг было полно. Но если он окажет Ольмерту услугу, то, возможно, ему это когда-нибудь зачтется. Никто и не догадывался, что вялый и небрежный Норберт был безгранично тщеславен и хотел стать знаменитым режиссером.
– Незаменимых людей не бывает, – быстро произнесла Марен. – Ведь Виктория не единственная актриса в мире.
– Но, к сожалению, других на корабле нет. Мы же не можем отменить плавание, вернуться обратно и искать новую актрису.
– Вы еще пока и не начинали съемки, по крайней мере, с исполнительницей главной роли.
– Через пару дней должны начаться съемки с Викторией. И до этого времени мы никого найти не сможем. Или ты думаешь, что актриса такого уровня просто свалится нам на голову?
– Возможно, она уже здесь, – Марен томно потянулась на узком диване так, что, казалось, все ее платье, застегнутое сверху донизу на позолоченные пуговицы, вот-вот само по себе распахнется.
– Ты имеешь в виду Донат? – растягивая слова, спросил Норберт, который не мог отвести глаз от соблазнительной фигуры Марен. – Она слишком стара для роли Виктории. Это даже гримом не скрыть. По сценарию, Элизабет где-то лет двадцать. Викторию еще можно использовать, а вот Донат уже нет.
– У вас есть на борту актриса, которой нет еще и двадцати.
Норберт Фрезе звонко рассмеялся, даже не подозревая, что в эту секунду завел себе смертельного врага.
– Дитя! – произнес он покровительственно. – Ты слишком много о себе возомнила! Нам нужна профессиональная актриса, а не начинающая. Весь фильм держится на актрисе, которая сыграет роль Элизабет.
– Ты осел! – фыркнула Марен. Она быстро застегнула наполовину расстегнутое платье и громко захлопнула за собой дверь каюты.
– Ах вот как, – сказал он своему отражению в зеркале и посмотрел на свое худое лицо. – Она тоже хотела тебя использовать, а потом выкинуть, как старую тряпку. Она права, ты осел, мой дорогой Норберт. И черт бы побрал всех этих женщин, и в особенности этих киношных звездулек. Надеюсь, для них имеется отдельный ад, где их поджаривают особым огнем софитов.
* * *
Виктория все еще смотрела на шкаф-купе в своей каюте, перед которым она видела Дирка. Это было всего лишь видение? У нее был жар? Она чувствовала себя как никогда плохо.
"Это было лишь сновидение", – снова и снова повторяла она себе. Вздрагивая, она прислушивалась к каждому шороху, доносившемуся снаружи. Затем она с трудом поднялась и медленно прошла через ванную комнату к каюте Эльзы.
В ней никого не было. На столе лежало розовое платье, а в вазе почему-то стояло несколько завядших незабудок.
Незабудки были любимыми цветами Дирка, если вообще можно было говорить о предпочтениях такого маленького ребенка. Она хорошо помнила тот день, когда Дирк нарвал в саду целый букет цветов и ходил со счастливым лицом, прижимая их к груди.
Женщина вернулась в свою каюту и села в кресло. "Мамочка, мамочка, почему же ты не приходишь", – снова услышала она плач сына.
– Дирк, мой дорогой! Где же ты? – прошептала она.
Голос ответил, но она не смогла разобрать. Что-то вроде "Я в подвале".
Актрису прошиб холодный пот, ей стало жутко. Сейчас был только один-единственный человек, который мог ей помочь, – Конрад.
Она бросилась к двери и стала давить на рукоятку, которая никак не поддавалась. В панике она заколотила кулаками в дверь, а затем стала давить на кнопку вызова стюарда.