* * *
День рождения Сережи.
Нарядный стол, накрытый для чая. Огромный торт, на торте - шесть свечей. Свечи ужи задуты, Сережа с помощью мамы разрезает торт.
За столом сидят:
Олег
его отец - Сергей Данилович
жена отца Нина Антоновна
сын от второго брака, Вася, юноша лет восемнадцати
тетя Анна Даниловна, стареющая, но еще очень кокетливая, нарядная женщина
ее дочь Оксана, молодая и очень красивая
муж Оксаны Павел
их сын Костя, лет пяти
тетя Мария Петровна - прямая противоположность Анне Даниловне - не скрывает, а усугубляет свой возраст, седая, уютная.
Сережа раскладывает куски торта на тарелки. Потом что-то шепчет на ухо Наде. Надя с улыбкой кивает. Сережа вылезает из-за стола и убегает на кухню.
- Попросил угостить Ники. Вы не против, Мария Петровна?
- Нет, что ты, деточка!
- Но такое кощунство по отношению к вашему прекрасному торту!
- Да на здоровье…
- Боюсь, не очень-то это здорово для собаки. Но Сереже так хочется ее угостить…
Возвращается Сережа с миской в руках. За ним следом идет огромная, седая овчарка с чуть провисшей спиной. Сережа выковыривает лопаткой кусок торта, плюхает в миску и ставит миску на ковер. Собака нюхает - и выжидающе смотрит на Надю прекрасными золотистыми глазами.
- Можно, Ники, - говорит Надя.
Собака принимается есть.
- Сколько ей уже? - спрашивает Вася.
- Восемнадцать, - отвечает Надя.
- Ух ты! - восхищается Павел и перегибается через стол, чтобы посмотреть на собаку. - Разве они столько живут?
- Моя ровесница! - заявляет Вася. - А я не так уж и стар…
- Если учесть, что один год жизни собаки равен семи годам человеческой жизни, - говорит Оксана, - то получается, что этой собачке… Ну-ка, кто у нас хорошо считает?
- Сто двадцать шесть лет! - быстро отвечает Олег.
- Ничего себе, долгожитель! - удивляется Вася.
Все смотрят на собаку.
- Кажется, нашелся еще один тост, - заявляет Сергей Данилович. - Ну-ка, Олег, налей всем…
Олег встает и разливает по бокалам вино. Чуть-чуть плескает даже в бокалы, стоящие у тарелок детей - Сережи и Кости. Мальчики выглядят довольными.
- А можно ли детям - вино? - спрашивает, нахмурившись, Надя.
- Можно, можно! Совсем чуть-чуть ведь, а сколько зато удовольствия! Как будто они тоже взрослые, - отвечает Оксана.
- Итак, мой тост! - поднимая бокал, говорит Сергей Данилович. - За всех нас, за всю мою семью, большую и дружную! За то, чтобы все мы прожили такую же долгую жизнь…
- Как эта собачка? - удивляется Вася. - Ничего себе, пожелание!
- Заткнись, - говорит Оксана. - Хорошее пожелание. Дальше, дядя Сережа!
- А, собственно, все… Чтобы всем нам жить долго и счастливо! Тебе, Оксаночка, племянница. Тебе, Костенька, внучок… И тебе, Паша, ты мне тоже теперь почти племянник. И тебе, Аня, сестрица. И тебе, Маня, ангел ты наш… И тебе, Вася, сынок мой беспутный. И тебе, жена.
- Спасибо, не забыл, - лукаво улыбается Нина Антоновна.
- И тебе, Олег. И тебе, Надюша. И тебе, внучок-именинник Сереженька! Всем нам!
Бокалы звенят. Все пьют вино.
Олег тоже пьет. Взгляд его скользит по лицам родных. А в ушах звучит приятный голос нищего: "Когда смерть подступит к тебе вплотную, когда ты ощутишь ее холод в сердце, когда боль твоя станет невыносимой, обратись к Сатане, покровителю страдальцев, отцу мудрости, и скажи вслух: "Возьми вместо меня другого". И отдай ему того, кто связан с тобой кровным родством. И ты спасешься… Страдания отступят… Смерть отпустит тебя…"
- Нет. Никогда. Ни за что, - шепчет Олег.
- Ты о чем? - спрашивает Надя.
- Да так… Вспомнилось, - замялся Олег. - Бред такой! Но сейчас вдруг показалось…
Надя выжидающе смотрит на него, улыбается из-за бокала с вином.
- Понимаешь, Надюша, тут один нищий, сумасшедший наверняка, сказал мне такую странную и страшную вещь…
Олег вдруг, поперхнувшись, замирает. Ставит бокал на стол. Встает, опрокинув стул.
- Олежек, что с тобой? - испуганно спрашивает Надя, тоже вскакивая.
Все остальные тоже поворачиваются к Олегу.
Олег, шатаясь, выходит из комнаты.
Надя бросается за ним.
Олег входит в ванную комнату, почти падает на край ванны и его начинает рвать кровью.
- Боже! Олег! Господи! - кричит Надя.
- Что случилось? - в ванную заглядывает Сергей Данилович.
- Сергей Данилович, "скорую" вызывайте! Скорее! - Надя подставляет ладонь под лоб Олега, чтобы он мог опираться головой о ее руку.
По дну ванны к сливу течет черная кровь…
Глава 2
Больница.
Шестиместная палата. Все кровати заняты мужчинами - худыми, бритыми наголо. У всех - посетители. Но все они - и больные, и посетители - словно в тумане: двоятся, троятся… Олег смотрит на них словно сквозь пелену.
Олег лежит на кровати, на боку, свернувшись клубочком, в позе эмбриона, обхватив руками живот и поджав ноги. Под щекой у него, на подушке, - клеенка, накрытая матерчатой салфеткой. На салфетке - бурые пятна. Лицо Олега в поту, глаза полузакрыты, рот приоткрыт, из уголка рта стекает густая темная кровь. Он слабо, хрипло стонет.
В палату входит Надя с тазиком в руках. Тазик только что вымыт, с него капает вода. На Наде домашний халатик, надетый сверху джинсов и водолазки. Рукава засучены, на животе халата - бурые пятна. Через плечо переброшено полотенце, тоже в пятнах. Лицо - измученное, напряженное. Она подходит к кровати Олега, ставит тазик на пол, садится на стул, стоящий рядом с кроватью. Гладит Олега по голове, по плечу.
- Олежка, миленький… Полегчало тебе, родной?
Олег стонет громче, вдруг все тело его начинает сотрясаться в конвульсиях… Надя едва успевает подставить тазик - Олега опять рвет кровью. Когда приступ кончается, Олег бессильно замирает на кровати. Надя ждет какое-то мгновение, потом невольно оглядывается - в шумной палате установилась вдруг тишина - и видит, что все больные и все посетители смотрят на них с Олегом. Надя смущенно отворачивается. Олег лежит без движения. Надя выносит тазик с рвотой.
Когда она выходит, Олег приоткрывает глаза. Палата "плывет": все - сияющее весенним светом окно, кровати, люди… Звуки доносятся словно издалека. Олега снова скручивает боль, он зажмуривается, стискивает зубы… И стонет:
- Возьми… вместо меня… другого! Другого!
* * *
Надя моет тазик под раковиной. Возвращается в палату. Больные и посетители разговаривают, смеются. Олег лежит на спине, одна рука на животе, спокойно дышит… Надя окликает его, потом касается его лба - он не слышит, не чувствует.
Надю пугает его неподвижность. Она ставит тазик и выбегает из палаты.
Через мгновение возвращается с медсестрой. Та склоняется над Олегом, щупает пульс, приподнимает веко.
- Он спит. Просто спит. Пульс и дыхание в норме.
- Но… только что… он так страдал, его рвало, - лепечет Надя.
- Полегчало, он и заснул. Знаете, бывает, они так измучаются от боли, а полегчает - их и не разбудишь, хоть из пушки стреляй. Организм нуждается в отдыхе.
- Но это не опасно?
- Сон-то? - улыбается медсестра. - Это хорошо, что он заснул. Значит, наконец лекарства подействовали. А то все никак не могли боль снять, Ольга Андреевна, лечащий врач, даже говорила, что… В-общем, волновалась, что боль снять не удается. На второй стадии так быть не должно. Но раз заснул - значит, подействовало. И вы, если хотите, можете домой идти. Все равно через полтора часа всем посетителям уходить. А раз он спит… Вам тоже надо отдохнуть.
- Я точно могу его оставить? - тревожно спрашивает Надя.
- Ну он же спит! - резко отвечает медсестра: ей надоело быть терпеливой и ласковой: - А вообще, поступайте как хотите.
Медсестра уходит.
Надя, постояв некоторое время в нерешительности, снимает с плеча полотенце, потом расстегивает халат… Олег спит.
Надя берет со стула свою сумку и уходит.
* * *
Больница.
Повеселевший Олег с бодро блестящими глазами сидит на кровати в спортивном костюме, ест больничную кашу. Рядом, на той же кровати, сидит Сережа. На стуле - Надя.
- Пап, дай попробовать! - просит Сережа.
- Проголодался? Так возьми банан, - Олег кивает на тумбочку, где, рядом с бутылкой с минеральной водой, лежит гроздь бананов.
- Нет, я этого хочу… Серого!
Надя и Олег смеются.
- Фу, весь аппетит испортил, - со смехом говорит Олег. - По-моему, каша серой быть не должна, а, Надюш?
- Ну, дай попробовать! - просит Сережа.
- Тебе не понравится. Это - гадость, - говорит Олег, протягивая сыну полную ложку каши.
Сережа захватывает ртом ложку, выпучивает глаза, морщится… Но мужественно глотает.
- Правда, гадость! Ой, пап, как ты только это ешь?
- Нельзя так говорить про еду, - одергивает сына Надя.
- Но так папа сказал! - оправдывается Сережа.
- Папе - можно. А тебе - нельзя.
В дверях палаты появляются Сергей Данилович и Вася, нагруженные пакетами.
- Привет восставшему из ада! - весело кричит Вася.
Пожилой человек на ближайшей к двери койке отрывается от книги, которую читал, и, строго глядя на Васю, говорит:
- Скверные шутки у вас, юноша!
Сергей Данилович и несколько смущенный Вася подходят к кровати Олега. Надя встает со стула, пересаживается в ноги к Олегу. Сергей Данилович садится на стул, начинает вынимать из пакета бутылки из-под минеральной воды, наполненные темно-красной жидкостью.
- Клюквенный морс, - поясняет он. - Много-много морса из свежезамороженной клюквы. Нина Антоновна постаралась, так что ты уж уважь: все выпей. Это прежде всего для почек полезно: токсины выводит.
- Для почек лучше бы пивка, - встревает Вася. - И в баньку!
- Да мне теперь про баньку-то забыть придется, - улыбается Олег. - Да и насчет пивка я точно не знаю…
- А на хрена такая жизнь?! - дурашливо восклицает Вася.
Сергей Данилович и Надя строго оглядываются на него. Вася смущается.
Олег отставляет пустую тарелку на стол и с мягкой улыбкой говорит Васе:
- Не знаю, как ты, братец Васька, а я все-таки воздержание предпочту кремации…
Сергей Данилович тяжело вздыхает и встряхивает головой.
- Что ты, папа? - заботливо спрашивает Олег. - Мне правда легче, врачи говорят - можно ожидать длительной ремиссии, если не полного выздоровления…
- Да, это прямо-таки чудесное исцеление! - говорит, обняв Сережу за плечики, Надя. - Олег вдруг уснул и проспал восемнадцать часов, а когда проснулся - болей как ни бывало, и анализы все хорошие…
- Не знаю, стоит ли говорить сейчас… Ну, да все равно когда-то надо… А вы ведь его и не знали, - печально заговаривает Сергей Данилович, но Вася перебивает его:
- Ой, пап, не надо, а? Человек только-только, можно сказать, к жизни вернулся… Давайте говорить только о веселом!
- А что случилось? - спрашивает Олег.
- Саша умер. Брат мой старший, твоя дядя Саша. Так вам повидаться и не довелось. Все собирался приехать, навестить… Тридцать лет собирался. И вот… Инфаркт. А такой здоровый был, как бычище! Я-то думал, он всех нас переживет…
- Чего ты, Олежка? - испуганно вскрикивает Вася, глядя на побледневшего Олега. - Чего ты позеленел-то? Вы ж и знакомы не были! Мне он тоже дядя, а я как-то ничего… И не горевал… Пап, говорил я тебе!
- Олежек, тебе плохо?! - испуганно спрашивает Надя.
Олег смотрит перед собой широко раскрытыми глазами и отвечает сквозь зубы:
- Нет. Мне не плохо. Когда это случилось?
- В ночь на шестое… Вот как раз шестого вечером Надя из больницы позвонила, сказал, что тебе лучше, - сбивчиво отвечает Сергей Данилович. - У меня от сердца отлегло. А через пол часа - звонят из Иркутска: Саша умер. Нет, Вася прав. Зря я сказал тебе. Прости, Олежек… Прости, Надюш… Просто так тяжело на сердце. Я на похороны не поехал. Надо бы, но мне хотелось здесь бывать… Олега видеть… Так с Сашкой и не свиделся. Ни с живым, ни с мертвым.
- Я понимаю, пап. Ничего. Просто… Жаль дядю Сашу. Я ведь все детство ждал, что он приедет, привезет мне полярного медвежонка, - скороговоркой произносит Олег и вымученно улыбается.
* * *
Квартира Говоровых.
Олег, Надя и Сережа входят в квартиру. У Олега и Нади в руках - большие туго набитые пакеты.
- Здравствуй, дом! - радостно говорит Олег, бросая пакет на пол и раскидывая руки, словно желая обнять квартиру. Из пакета выпадает спортивный костюм, в котором он был в больнице.
- Это все - сразу в стирку, - говорит Надя. - Сереженька, помоги мне. А ты, Олежек, приляг, отдохни.
- Я бодр и полон сил, - ворчит Олег.
- Врач велел - значит, будешь отдыхать. Он и так тебя на две недели раньше отпустил, чем следовало бы. Не выдержал твоего нытья. Но я за тобой буду так следить…
- Что я запрошусь обратно в больницу, да? Не надейся. Я буду послушным, тебе назло. Пойду лежать. Кстати, в больнице через двадцать минут - обед. А я привык к режиму.
Надя смеется. Они с Сережей выгружают из пакетов вещи: пижамы, футболки, носки. Уносят в ванную. Потом Надя идет на кухню. Олег проходит в спальню и ложится прямо поверх покрывала. Сережа вбегает в спальню, хочет плюхнуться рядом, но отец его останавливает и шепотом говорит:
- Иди, маме помоги. Она устала… Я чуть-чуть отдохну от больницы и сам помогать ей буду. Но сейчас ты уж помогай ей за нас обоих, лоботрясов-бездельников…
Сережа согласно кивает и выбегает из спальни. Олег слышит его радостный голос:
- Мам! Я помогать тебе буду!
- Ты мой золотой мальчик! - отвечает Надя, гремя посудой.
Олег встает, закрывает дверь, открывает ящик шкафа. В ящике лежат фотоальбомы. Олег вынимает самый нижний - старый, обтянутый синим плюшем - листает, находит старую, выцветшую фотографию мужчины в полушубке, шапках и унтах, у ног которого сидят две лайки. Смотрит. Потом резко захлопывает альбом и шепчет:
- Эх, дядя Саша, дядя Саша! Как же тебя угораздило?
И беззвучно смеется.
Дверь приоткрывается, заглядывает Сережа.
- Мама говорит - все готово… И, если ты не заснул, можно обедать.
- Я не заснул, - с улыбкой отвечает Олег и убирает альбом в ящик, задвигает ящик и повторяет все с той же странной улыбкой:
- Нет, я не заснул! И сейчас пойду обедать…
* * *
Вечер в гостях у Андрея и Ларисы - друзей Олега. Присутствуют три супружеские пары: сами хозяева, Олег с Надей и Дима с Зоей. Все - нарядные. Играет музыка.
Дима, Андрей и Олег, смеясь и тихо переговариваясь, расставляют бутылки на маленьком столике. Иногда они переходят на шепот, склонившись друг к другу, - и вдруг взрываются громогласным хохотом.
В другом конце комнаты Надя, Зоя и Лариса накрывают на стол. С ироническими улыбками переглядываются, когда слышат громкий хохот мужей.
- Ларис, я салат сделала с орехами, - говорит Надя. - Не знаю, понравится ли народу.
- Понравится, - отвечает Лариса. - А острый соус Олежке можно?
- Наверное, лучше избегать. Мы толком не знаем, что ему можно, чего нельзя… Ох, как вкусно пахнет!
- Пойду посмотрю курицу, не подгорела бы, - говорит Зоя и уходит на кухню.
- Зоечка, а пирожки мои просто сунь в микроволновку, ладно? Они будут горяченькие - все равно, как только что из духовки, - говорит Надя.
- А сладкое ему можно? - спрашивает Лариса.
- Сладкое - можно. Во всяком случае, он ест…
Раздается звонок в дверь.
- О, это Колька! - восклицает Андрей и бежит открывать.
Слышно клацанье замка и короткое, восторженное восклицание Андрея:
- О!
- Здравствуй, Андрюша. Проходи, Светлана, - слышится голос Коли.
И нежный, застенчивый голосок девушки:
- Здравствуйте!
Оставшиеся в комнате двое мужчин и три женщины переглядываются, корчат рожицы, изображая крайнее изумление.
- Ушам своим не верю! - шепчет Зоя. - Неужели? Этого просто не может быть!
- Давно пора, - заявляет Лариса и добавляет совсем тихо, чтобы ее слышали только Зоя с Надей: - А то я уж думала - не гомик ли он?
Женщины смеются.
В дверях появляются Коля с двумя бутылками и Андрей. Андрей, шутливо кланяясь, пропускает в комнату очень юную и очень хорошенькую девушку. Ей лет шестнадцать-семнадцать, она явно стесняется компании тридцатилетних.
- Здравствуйте, - робко повторяет она.
- Здравствуйте, здравствуйте, - отвечает Лариса и с приветливой улыбкой идет навстречу. - Очень приятно… И неожиданно, - она подмигивает Коле.
Девушка еще больше смущается.
- Мы все очень вам рады! - заявляет Дима. - И очень рады за Колю! Вас Светой зовут, да?
- Вообще-то - Лана, - отвечает за девушку Коля. - Мы привыкли к такому сокращению. Лана, знакомься, это - мои друзья и их жены: Андрей, Лариса, Дима, Зоя, Олег, Надя… Друзья и их жены, знакомьтесь: это - моя сестра Лана.
В ответ - многоголосое изумленное восклицание:
- Сестра?!!
- Рано радовались, - ворчит Коля.
- А мы-то думали, Коля себе девушку наконец-то нашел! Как бы не оказалось, что Ларка права, - пырскает Зоя.
- В чем это Ларка права? - все так же ворчливо спрашивает Коля.
Все три женщины смеются.
- У тебя прелестная сестра, Коля… Прости нам нашу неуместную веселость, - с улыбкой говорит Олег и подходит к Светлане. - Но только почему ты выводишь девушку в общество, где ни одного холостяка, за исключением тебя самого, не наблюдается?