- Судя по тому, что Макалпин узнал от родителей, Элизабет-Джейн была кем-то вроде Марии фон Трапп и матери Терезы. У соседки было немного другое представление.
- Да, ее картина не такая уж благостная, - согласилась Ирвин.
- По словам соседки, они похожи как две капли воды, так что найти ее будет не сложно. - Костелло обвела взглядом мерно качающиеся головы на беговых дорожках.
Поиски Паулы Фултон действительно не заняли много времени. Она и в самом деле оказалась очень похожей на Элизабет-Джейн: такое же невыразительное лицо, такие же каштановые завитки, такой же намечающийся двойной подбородок. Но, судя по потному лицу и мокрой футболке, она прилагала больше усилий, чтобы сбросить вес. Увидев удостоверения Костелло и Ирвин, она не удивилась.
- Подождите секунду. - Девушка сошла с дорожки и стащила через голову майку.
- Мы можем где-нибудь поговорить спокойно? - спросила Костелло.
Пауле не пришлось искать место - новости разлетались быстро. Один из сотрудников указал на дверь кабинета первой помощи. Костелло жестом попросила всех сесть.
Ирвин, казалось, никак не могла определиться, с чего начать, и Костелло хотела уже помочь ей, но Паула вдруг затараторила сама:
- Вы наверняка думаете, что это ужасно, что я здесь.
- Вовсе нет, - возразила Костелло.
- Я не могла оставаться дома. Надо было уйти. Уже начались разговоры о переносе свадьбы, но этого не будет, - она покачала головой. - Не будет!
- Мы вас понимаем, - сказала Костелло, - правда, Гейл?
- Ну разумеется, - Ирвин, наконец, обрела дар речи. - Элизабет-Джейн должна была быть вашей подружкой на свадьбе?
- Да, - скривилась Паула. - Я не хотела ее, но мы кузины и отец настоял. Семья, вы же понимаете…
Беседа прервалась - Ирвин опять замолчала.
- Паула, - решила взять инициативу в свои руки Костелло, - нам нужно побольше узнать о жертве, об Элизабет-Джейн. Полиции очень трудно, когда все рассказывают, какой идеальной была покойная. Какой она была на самом деле?
- Невозможной, - ответила Паула без запинки. - Я понимаю, что о покойниках плохо не говорят, но ей всегда нужно было быть в центре внимания. А добивалась она этого по-тихому. Ее постоянно раздражала прислуга, она не могла делать то, не могла делать это. Например я приглашаю ее, специально готовлю что-нибудь вкусненькое, а она: "Мне не хочется создавать проблем, но это я есть не могу". Ну, вы наверняка знаете, о чем я.
- Еще бы, - отозвалась Костелло, делая про себя вывод, что, Элизабет-Джейн, видимо, была пассивно-агрессивного типа.
- Я уже продумала цветовую гамму, - продолжала Паула, не в силах удержаться, чтобы не выплеснуть наболевшее. Такой поворот событий Костелло очень устраивал. - Я хотела, чтобы ее платье было пурпурным, потому что я заказала только красные цветы и все бы отлично сочеталось. Но на последней примерке она заявляет, что красное ей не идет и она хочет бирюзовое. Я сказала - нет, а она разрыдалась и тут, конечно же, все: "Ах, бедняжка Элизабет-Джейн!" - Она всплеснула руками. - А до свадьбы остается три недели, и мне надо перезаказывать все цветы. Только подумайте - бирюзовое! Портного чуть не хватил удар, и он заломил двойную цену за срочность. Мало того, Элизабет-Джейн идет в парикмахерскую и так стрижется, что надо менять головной убор! И еще сделала мелирование! Она превратилась в настоящее пугало! Даже ее родители, для кого она свет в окошке, и те разозлились. Я была готова задушить ее! - Паула испуганно прикрыла рот. - Я не это имела в виду. В конце концов она перекрасилась, но с платьем стояла насмерть.
Костелло сохраняла невозмутимый вид, а Паула открыла бутылку с водой, сделала несколько глотков и, вытирая губы ладонью, продолжила:
- Скажу еще вот что! Может, вы меня и осудите за такие слова, но я рада, что она не будет моей подружкой на свадьбе. И я ни за что не буду ее отменять!
Костелло улыбнулась:
- Думаю, вы поступаете правильно. Вот вам мой совет: это ваш день, и все, кто вас любит, захотят, чтобы так оно и было. А кому не нравится, пусть идут и устраивают так, как им хочется, свои собственные свадьбы, а в вашу не лезут. Жизнь слишком коротка… и ваша кузина теперь об этом знает лучше других. К сожалению.
- Спасибо. - Паула тоже улыбнулась и вытерла лицо рукавом.
- А у нее был кто-нибудь? У Элизабет-Джейн? - спросила наконец Ирвин.
Паула перестала вытираться и помолчала.
- Ну же, Паула, - подключилась Костелло. - Любая информация может оказаться полезной.
- Ладно. Мой жених не глуп, не выдумщик и не станет возводить напраслину. Он сказал, что Элизабет-Джейн хочет нас поссорить.
- Каким образом?
- Ну, она ему про меня рассказывала. Не то чтобы что-то плохое, но все-таки…
- Все-таки рассказывала? - переспросила Ирвин.
Паула кивнула.
- И она, похоже, все время с ним заигрывала. Но делала это так неумело, что он чувствовал себя в дурацком положении.
- А она когда-нибудь упоминала имя Том?
- Нет, насколько я помню. Если бы у нее кто-нибудь появился, я бы об этом узнала первой. Мне пришлось бы по-другому рассаживать гостей, чтобы он оказался на почетном месте.
- Спасибо. На сегодня, наверное, достаточно. А вам лучше принять душ, чтобы не простудиться.
Паула поблагодарила и вернулась в зал, чувствуя себя гораздо лучше.
- Похоже, у нас наконец есть потенциальный убийца, - сказала Ирвин.
- Если верить Пауле, то потенциальных убийц можно выстраивать в очередь.
- Три-ноль можно расценивать как оскорбление, - сказал Макалпин, закрывая спортивную страницу "Ивнинг таймс" и бросая газету на заднее сиденье "опеля", где уже валялись пустые пакеты из-под сока. Был поздний субботний вечер, и голова у него раскалывалась. Весь день он гонялся за призраком Элизабет-Джейн - женщины, у которой было мало врагов и еще меньше друзей, - и все впустую. Он взялся за ручку дверцы, но не открывал ее. - Все-таки надо завтра передохнуть, - сказал он, закатив глаза.
- Еще не вечер. - Андерсон поставил машину на ручной тормоз и показал на припаркованный у входа "вольво". - У Хелены гости? Да с таким номером, что сто́ит дороже машины.
Макалпин взглянул на номерной знак, вспоминая владельцев. Он так и не припомнил, но не сомневался, что они ему не понравятся.
Он посмотрел на часы и стукнул себя по лбу. Субботний вечер, одиннадцать тридцать.
- У нее званый ужин. Сейчас они уже перешли к ликерам.
- Вот черт! - с чувством сказал Андерсон. - И ты должен был присутствовать?
- Годовщина свадьбы. Да… я должен был присутствовать. Это как-никак была моя свадьба.
- Ну надо же! - опять посочувствовал Андерсон. - А напомнить об этом должен был я?
- Да, это твоя вина.
- Хорошо еще, что сообразил позвонить теще, а то бы дети…
- Я не позвонил. - На Макалпина вдруг навалилась усталость. - Она так долго к этому готовилась.
- Хелена поймет. Бренда разнесла бы все по кусочкам.
- Ну да. - Макалпин повеселел. - Все не так уж плохо. Я ведь мог жениться на твоей жене.
- Рад за тебя, шеф, - угрюмо пробормотал Андерсон, наблюдая, как старший инспектор удаляется под моросящим дождем.
Дверь в столовую была открыта, и Макалпина сразу встретили запахи кофе и чеснока. Умная беседа была в разгаре. Он слышал нудные рассуждения Терри Гилфиллана о шотландском парламенте и совете по искусствам и остроумные возражения Дениз - адвоката его жены. Почувствовав себя ребенком, который подслушивает взрослых, он решил проскользнуть незамеченным и после горячего душа нырнуть под одеяло в долгожданный сон. Беседы ни о чем всегда раздражали его, а уж сегодня - тем более. Ему надо было снять напряжение, унять шум в голове и подумать. Ему нужно было стереть образы Элизабет-Джейн с ее стерильной квартирой и Линзи Трейл, которая вела двойную жизнь. Женщину с отсутствием жизни и женщину с двумя жизнями: тайной и явной.
Но от покойников не всегда удается избавиться даже во сне.
В ответ на чью-то шутку в столовой громко расхохотались, что позволило Макалпину бесшумно пробраться в гостиную и закрыть дверь. Сняв ботинки, он бросил на пол пиджак и вытянулся на диване, прикрывшись пледом. Он слышал гул голосов, прерываемый взрывами смеха, и реплики Дианы Кролл, пытавшейся всех перекричать. Под убаюкивающие звуки музыки образы Элизабет-Джейн и Линзи Трейл стали гоняться друг за другом, а подсознание сканировало обрывочные мысли в поисках прозрения. Вдруг он вспомнил священника Джорджа Лиска. Его лицо было явно ему знакомо. Но откуда?
Макалпин провалился в кошмарный сон - мертвая женщина с раскинутыми руками, тонкие изящные запястья, кожаный ремешок часов… но не Элизабет-Джейн, не Линзи Трейл - это была Анна. Он поцеловал ее, и в ответ она широко, открыто улыбнулась. Он почувствовал обволакивающий, чудесный аромат гиацинта и услышал чей-то голос, звавший его.
- Э-эй? Привет, соня, - сказала Хелена.
Она поцеловала мужа в лоб и он почувствовал запах виски, табака и яблочного шампуня. Когда он расследовал трудное дело, она часто находила его таким вот отрешенным: он ничего не ел, только пил, мало спал, его жизнь поддерживалась адреналином и свежим воздухом.
- Ты так испортишь костюм, - проворчала она, включая обогреватель и приглушая свет. В полумраке она видела его лицо, безмятежное во сне, как у ребенка, с красивым профилем, который она столько раз мысленно рисовала. Она поцеловала кончики своих пальцев и притронулась к его губам. Когда она прикрывала ему пледом ноги, на ковре мелькнул треугольник света.
Она обернулась и увидела Дениз Гилфиллан, стоявшую в дверях.
- Все в порядке?
- Ну конечно.
- А почему он не ложится в кровать?
- Он считает, что так ему лучше думается. - Она закрыла дверь, уводя Дениз обратно в столовую.
- Робертсоны и не думают уходить. Хочешь, сварю кофе и тебе? - спросила Дениз, продолжая держать три пустых бокала.
Хелена забрала бокалы.
- Нет, Дениз, спасибо. Все отлично.
Дениз прошла за ней на ярко освещенную кухню.
- А как ты сама?
- Как обычно. Тебе понравился сыр? На мой взгляд - слишком острый. Я и не знала, что есть разница между диетическим сыром и животным. - Она налила в кофейник кипяток и, чувствуя на себе взгляд подруги, протерла бронзовую крышку.
- Зависит от сычужного фермента. Ты уверена, что помощь не нужна? - Дениз стояла, протянув руки.
Хелена взглянула на себя в зеркало. Бледная, с пятнышком туши для ресниц под левым глазом. Она лизнула подушечку указательного пальца и вытерла подтек. - Если хочешь, можешь достать из холодильника сливки. - Она знала, к чему затеян весь разговор.
- Сыр был превосходный, мой любимый. - Так она и должна была сказать. - Ты знаешь, о чем я. Как у тебя дела? Ты не можешь все время уходить от ответа.
Хелена подавила раздражение.
- Ты рассказала Терри, точно? Я заметила все эти взгляды - "ах, бедная Хелена" - из-под тарталеток с козьим сыром.
- Тарталетки были чудесные! - Дениз потрепала ее по плечу. - Но, Хелена, ты же нам близкий человек и мы переживаем.
- Это лишнее. Переживать не из-за чего.
- Но я видела письмо из клиники "Битсон". Нераспечатанное. Это результаты маммограммы?
- При такой наблюдательности тебе надо служить в полиции и спать с ним рядом на диване.
- Хелена, с такими делами тянуть нельзя, ты должна…
- Я сама знаю, что я должна.
- Но письмо не распечатано и…
- Таким и останется, пока я не буду готова. Они просто сообщают, когда мне подъехать за результатами. Я специально просила их назначить встречу после выставки, поэтому какая разница, верно? - Хелена улыбнулась, но настойчивость подруги выбила ее из колеи.
Дениз остановилась у порога.
- Думаю, что ты поступаешь неправильно, но если что-то понадобится, просто дай знать.
- Конечно.
- Не забудь.
Хелена надавила на поршень кофейника с такой силой, что кофейная гуща возмущенно ударила в стенки.
Воскресенье, 1 октября
Хелена очнулась от неспокойного сна, чувствуя, что кофеин не даст успокоиться заботам о предстоящих днях и тревоге по поводу маленького уплотнения в груди. Она убедила себя, что лучше отложить все переживания на потом, когда выставка закончится. Она могла справиться с любой проблемой, но не со всеми сразу, и сейчас у нее не было времени на болезни. В конце концов, две недели ничего не изменят.
Дениз, в которой она всегда находила поддержку, на этот раз лишила ее ночного сна, а она в нем сейчас очень нуждалась. Но проблема была не в Дениз. Хелена со злостью зарылась в подушку, но затем повернулась, выпростала руку из-под одеяла и улыбнулась. Она научилась в любое время суток слышать, как открывается и закрывается дверь, как он вешает пиджак, а потом идет сразу в гостиную, берет бокал. Алан умел передвигаться по дому совершенно неслышно, как призрак, но она всегда знала, где именно он находился. Даже когда глубоко спала. Он наконец добирался до спальни, садился на кровать со своей стороны и смотрел на бокал с виски в ожидании, пока улягутся мысли. Она передвигалась к нему и прижималась всем телом, чувствуя, как он теребит прядь волос над ее ушком, и тогда уже засыпала спокойным сном, зная, что он рядом.
И на этот раз Хелена продолжала ждать, машинально ощупывая рукой пустые простыни рядом. Часы показывали 03:59. Она улыбнулась, радуясь, что Алан все-таки дома и спит внизу на диване под пледом, но потом вспомнила, что слышала, как он поднимался наверх, как ждала его, глядя на дверь полусонными глазами. Однако шаги проследовали мимо, он поднялся выше, в ее мастерскую. Хелена сначала решила, что ошиблась, и, проснувшись окончательно, посмотрела на потолок, прислушиваясь к его шагам. Она услышала, как скрипнула лестница, ведущая на мансарду. Затем наступила тишина. Хелена лежала, наблюдая за пляшущими на сквозняке лучиками от кружевного плафона лампы, и пыталась сообразить, что могло ему там понадобиться. Она вылезла из-под одеяла и вышла на лестницу. Внизу горел свет. Она ничего не слышала, кроме редкого потрескивания центрального отопления и покряхтывания старого дома, просыпающегося для нового дня.
- Алан? - позвала она тревожно. - Алан? Ты где?
- Здесь, - отозвался спокойный голос откуда-то снизу. Теперь она увидела его: он сидел внизу на ступеньках около окна, как маленький и одинокий ребенок.
- Все в порядке?
- Да. - Его голос звучал отчужденно. - Все хорошо.
Он не встал, но громко вздохнул и сунул что-то в бумажную папку, которую положил рядом.
- Что у тебя там? - спросила Хелена, присаживаясь на ступеньку повыше.
- Я могу ответить "ничего особенного"? - Он положил голову ей на колени, и она почувствовала, что щека мокрая - он плакал.
- Если бы я была детективом, то такой ответ не прошел бы. Но я всего лишь жена, поэтому для меня сгодится. - Хелена поцеловала его в макушку и не отводила губ, ожидая ответа.
- Я смотрел фотографии матери.
- Да, я знаю.
- Тогда зачем спрашивать?
- Я хотела знать, почему ты смотрел, - пояснила она мягко.
Макалпин не ответил. Хелена почувствовала, как он напрягся, стараясь не выдать того, чего не хотел.
- Просто подумал о матери, - тихо пояснил он.
- Алан, твоя мать умерла, когда ты был молодым и ранимым. - Она вздохнула. - Я не буду больше донимать тебя расспросами. Давай пойдем спать. - Она поднялась и направилась в спальню. Она слышала его вздох и знала, что поступает правильно, оставляя его наедине со своими мыслями.
Утром была обычная процедура после вечеринки: два стакана минеральной воды, крепкий кофе, компакт-диск с Диной Вашингтон и посудомоечная машина, выполняющая всю грязную работу. Хелена взглянула на часы - времени, чтобы навести порядок на кухне, уехать в полдвенадцатого и появиться в галерее к часу, было более, чем достаточно. Она надела резиновые перчатки и стала аккуратно перекладывать хрупкие бокалы в мойку, но ее мысли были далеко. Питер Кольстер требовал, чтобы его картина "Мой брат в Палестине" стояла первой в рейтинге выставки, но он был еще неизвестен… пока. И на таможне аэропорта Глазго ее дожидались пять полотен старых голландских мастеров, которые надо было обязательно забрать.
В дверь позвонили, и она чертыхнулась про себя. Наверняка Терри Гилфиллан явился забрать машину, которую вчера оставил, так как слишком много выпил. У нее на сегодня и так было достаточно забот, чтобы еще выносить и его сочувствие. Рука машинально потянулась к груди и нащупала уплотнение, которое пыталось скрыть свое существование маленькими размерами. Но оно было, и она это знала. Она сняла перчатки, забрала со столика ключи от машины и открыла дверь.
Колин Андерсон посмотрел на ключи и поднял бровь.
- Вечеринка удалась?
- Так получилось. - Она улыбнулась, обрадовавшись, что это был он. - Заходи, Колин. Алан наверху, собирается. Скоро спустится. Хочешь кофе? Как раз готов.
- Не откажусь. - Андерсон заметил, какой уставшей она выглядела - бледнее обычного, с голубоватыми тенями под глазами.
- Еще работа для нашего хозяина и господина? - Хелена кивнула на папку у него в руке.
- Ну да. - Он устроился за стойкой, протянув руки к теплу кухонной плиты. Жаль, что нельзя было снять ботинки и погреть ноги. - Я только что привез Майкла Баттена, доктора философии, бакалавра наук. Выступления на Би-би-си, лекции по телевизору и прочая, прочая. Мерзкий полицейский психолог, - пояснил он и спросил, кивнув наверх: - В каком он сегодня настроении?
- Без изменений.
- Плохо! - Он остановил взгляд на сливочном пудинге.
- Ты сегодня завтракал? - Хелена видела проступившую седину в светлых волосах и предательские круги под глазами. Колину нужно было побриться и поспать - он выглядел хуже, чем муж.
- Это отправится к нищим? - Он указал на холодные картофелины и тарталетку с козьим сыром.
- Да, угощайся. Хочешь, я подогрею?
- Нет, я привык к объедкам, уж поверь.
Она наклонилась над столом, наблюдая, как он поддевает вилкой картошку.
- А не хочешь попробовать сыр и печенье? Или поджарить тосты? Или и то и другое?
Он помедлил, затем той же вилкой подцепил изрядную долю пудинга.
- Тосты - это было бы здорово. Наш тостер сломался, когда угодил в стену, разминувшись с моей головой. - Он облизал вилку и потянулся за печеньем. - Просто здорово.
- Знаешь, за эти годы я отправила в мусорное ведро столько еды после Алана, что вполне хватило бы накормить небольшую африканскую страну.
- Он и в лучшие времена мало ел. - Андерсон отрезал большой кусок сыра и пристроил его между двумя крекерами.
- А ты сам-то что думаешь - он как? - спросила она, стараясь не выдать тревоги.
- Кто знает… - ответил Колин уклончиво.
Она изменила тактику и начала смахивать несуществующие крошки со стола.