Теперь заговорила младшая женщина - дочь хозяина. Обе они - дочь и мать - кричали, злобно косясь на меня. Им явно не нравился наш разговор, и они хотели его прервать.
Надо сказать, они добились своего. Хозяин дома замолчал и, враждебно посмотрев на меня, сказал, что больше ничего не знает и сообщить не может. И что с меня за еду и кофе причитается четыре евро.
Спорить и пытаться что-то узнать было бесполезно. Я с досадой подумал о том, что ошибся: восточные традиции женской покорности тут чисто поверхностные. Стоило нам с хозяином разговориться, как до того молчаливые женщины активно вмешались…
Но что их так испугало?
Я уже шел к машине, когда хозяин, встав с крыльца, сделал несколько шагов следом за мной.
- Извините, - сказал он запинаясь, - а где убит Димис? И кто это сделал? Убийцу нашли?
- Убит в Петербурге, - ответил я. - В России. А кто это сделал, не могу вам сказать.
Я вскинул голову и пристально посмотрел прямо в глаза греку.
- А вы не догадываетесь, кто это мог быть? - спросил я внушительно. - Кто мог убить Димиса? Кто желал его смерти?
Это старый милицейский прием. Если человека внезапно спросить о чем-то, чего он не ожидает, он может от растерянности сказать правду. Или хотя бы смутиться, что тоже будет ответом…
Но нет, прием не сработал. Женщины сзади снова закричали - визгливо и настойчиво, и хозяин таверны отвел взгляд и твердо пробормотал:
- Охи.
"Олег, ты на правильном пути, - сказал себе я, сев за руль и выехав на узкую дорогу, которая вела в горы, в сторону деревни Сарандаки, где, я уже чувствовал, люди будут не более разговорчивы. - Тут никто не хочет говорить о Димисе, это кажется опасным. Отчего?"
Была уже середина дня, и солнце сильно припекало. При аренде машины я пожадничал и взял "хёндая" без кондиционера, о чем теперь горько пожалел. Жаркий ветер задувал пыль в открытые окна, а стоило поднять стекло, как становилось нечем дышать.
По моим подсчетам, до деревни оставалось километров пять, когда из-за крутого поворота выехал микроавтобус и оказался прямо передо мной. Дорога здесь была пустой: на карте Сарандаки - высокогорная деревушка, конечный пункт. Я рассчитывал, что спокойно доеду, никого не встретив.
О том, чтобы разъехаться на дороге в три метра шириной, не могло быть и речи. Микроавтобус коротко бибикнул, давая понять, что просит меня уступить дорогу. Но как это сделать? Наверное, нужно пятиться назад…
Несколько раз оглянувшись, я дал задний ход. Десять метров, еще десять…
Через ветровое стекло я видел смуглое лицо водителя микроавтобуса, который ободряюще улыбался мне. Наверное, он знает, что делать…
Сдавать назад на горной дороге - это очень неприятно и требует большого навыка. За время пути в Сарандаки мне уже несколько раз пришлось это делать, и я всегда нервничал. После привычных питерских улиц и пологих дорог северо-запада России здешняя езда казалась мне утомительной и опасной эквилибристикой.
Внезапно позади появилась еще одна машина - "крайслер" черного цвета. Она вынырнула из-за поворота и остановилась. Затем так же, как и я, начала пятиться назад. Теперь я медленно ехал задом, запертый с двух сторон.
К нервозности прибавилось еще одно чувство - страх. Не нужно было быть профессиональным детективом, чтобы оценить ситуацию: я оказался в классической ловушке. Зажать человека двумя машинами на узкой дороге - эту практику применяют все и во всех странах мира. Тут большого ума не надо. А классическая эта ловушка потому, что попавшему в нее действительно некуда деваться.
Оставалось надеяться, что все это простая случайность и через минуту-другую все разъяснится и мы разъедемся. Но предчувствие говорило мне: это не случайность…
Сидящий в моем желудке механизм, оповещающий об опасности, заработал снова и сказал: "Ты попался, Олег. Самым глупым образом попался. Мог бы это предвидеть, кстати…"
Мы с этим моим механизмом иногда ведем беседы; конечно, я мог бы возразить, что при моей работе лучше не думать об опасности. Если бояться всего подряд, то лучше сидеть дома и пойти работать в среднюю школу учителем истории.
Но что же делать? В машине я чувствовал себя беспомощным пленником. Выскочить наружу и побежать? Но куда, если с одной стороны - крутой откос, а с другой - горный склон? Далеко не убежишь. И кроме того, я буду выглядеть полным дураком, если на самом деле это никакая не ловушка, а рядовая дорожная ситуация…
Вот и место, подходящее для того, чтобы мирно разъехаться. Крошечная площадка, куда можно съехать и пропустить микроавтобус. Ну же, давай!
Нет, чуда не произошло. Я не родился в рубашке, а желудочный механизм был прав!
Едва я остановился на площадке, как микроавтобус, двинувшись на пару метров вперед, закрыл мне дорогу, а в черном "крайслере" разом распахнулись обе передние дверцы.
В общем-то я был к этому готов и действовал автоматически, как положено в такой ситуации. Самое главное - резво поворачиваться и не сидеть нюней. Мгновенно я выскочил из машины, готовый к схватке.
Нападавших было двое - те, что из "крайслера". Водитель микроавтобуса остался за рулем. Времени рассматривать противников у меня не было, я лишь заметил, что оба - молодые парни.
Первого я встретил ударом ногой в лицо.
"Неплохо, - сказал я себе, когда парень упал на колени. - В лицо не попал, но в грудь заехал солидно".
От удара второго я, присев, увернулся и ответил хуком справа. Метил я для надежности в висок, но тот отклонился, и мой кулак проехался по носу, свернув его на сторону. Брызнула кровь…
"Очень даже ничего! - одобрительно подумал я. - Для тридцати шести лет, да еще после бессонной ночи любви… Нос-то я ему сильно разбил".
В ту минуту я не особенно задумывался над тем, кто на меня напал. Была надежда, что это обычные грабители, которые решили напасть на глупого туриста, осмелившегося в одиночку заехать в их глухомань. Это был бы хороший вариант. Все-таки капитан уголовного розыска, хоть и бывший, и кандидат в мастера спорта по вольной борьбе худо-бедно способен отбиться от двух грабителей. Но не от специально подготовленных людей…
Когда я закончил милицейские курсы по борьбе, старший тренер выстроил нас на прощание и сказал:
- Ну вот, ребята, теперь вы подготовлены. Только запомните, что вы способны качественно отметелить таких же, как вы, обычных людей. Ас бойцами спецназа, с диверсантами и такими прочими вам связываться не советую - они вас в два счета убьют и похоронят.
И сейчас на горной дороге, в пыли между тремя машинами мне предстояло на практике выяснить, кто передо мной - обычные люди или "специально подготовленные".
Первая часть схватки прошла успешно, и это вселило в меня некоторую уверенность. Может быть, все еще обойдется.
Жаль, что я не дома. Пистолета у меня нет, но в Питере я всегда вожу с собой громадный гаечный ключ в пятьдесят сантиметров длиной. Вроде безобидная вещь - слесарный инструмент, не придерешься, но в умелых руках может быть смертельным оружием.
Теперь на меня напали одновременно с двух сторон, и пока я схватился за грудки с одним, второй успел брызнуть мне в лицо из газового баллончика. Перечная смесь - самая эффективная. Многие думают, что нервно-паралитический газ лучше, но это разговоры для дилетантов. Нервно-паралитический газ на многих людей вообще не действует, а вот простенький красный перец…
Я успел выбить из рук парня злополучный баллончик, а самого его так шарахнул ногой в пах, что он еще долго не будет чувствовать себя мужчиной. После этого другой навалился на меня сзади и схватил за горло.
Слезы застилали глаза, все лицо горело как в огне, я задыхался. Пытаясь отодрать от своего горла потные руки бандита, я изогнулся и чуть ли не с криком повалился на землю. Придавив своим телом противника, я сумел разжать его пальцы и готовился было уже вскочить снова, но споткнулся и упал - я ничего не видел, перед глазами стоял красный туман.
Именно в это мгновение я и получил удар по голове, от которого потерял сознание.
Волки
Очнулся я от сильной тряски и духоты. Машина шла по камням, а я ощущал это, поскольку меня втиснули в багажник, скрутив в позу зародыша. Туго связанные за спиной руки успели сильно затечь, голова беспрестанно билась о стенку.
Есть в России такая народная примета: если ты едешь в багажнике за город - это не к добру. Именно так я и расценил свое положение. Самое ужасное - я был лишен возможности хоть что-нибудь сделать. А еще мучительнее было осознавать, что вляпался я в эту историю по-дурацки.
"Когда-то это должно было случиться, - сказал я себе, стиснув зубы. - Раньше или позже, но с детективами, которые лезут на рожон, такое происходит регулярно".
Да, но не со мной! Моя единственная жизнь была в опасности. Да что там в опасности! В опасности она была раньше, когда меня зажали на дороге двумя машинами, когда я пытался драться. А теперь речь шла уже не об опасности - о том, сколько вообще мне осталось жить.
Впрочем… Впрочем, тот факт, что я все еще был жив, вселял некоторую надежду. В конце концов, если бы стояла задача меня убить, то убили бы сразу, еще на дороге. Для этого меня не нужно было связывать и куда-то везти.
Значит, им что-то нужно. Но что?
В ту минуту я уже не сомневался, что попал в руки не банальных грабителей, а тех самых людей, которых ищу. Тех, кто заказал убийство Димиса Лигуриса.
Так часто бывает, и к этому нужно быть готовым. Ведь расследование - та же медвежья охота. Охотник в старину шел с рогатиной на медведя. Он искал зверя, чтобы убить, но силы были примерно равны, а исход встречи зависел исключительно от сноровки, везения и ловкости. Так и в расследовании. Когда ищешь убийц, следует быть очень осторожным. Помнить о том, что, найдя убийцу, нужно еще исхитриться не стать его следующей жертвой…
Машина остановилась, и я замер. Сейчас начнется. Так и случилось. Багажник открылся, и мое неподвижное тело вытащили на свет божий.
Волокли меня те двое, с которыми я дрался, а помогал им человек, показавшийся мне знакомым - водитель того самого микроавтобуса. Мелькнули голубое небо, какая-то зелень, а затем меня занесли в полумрак, и я увидел над головой камни.
Это была пещера.
От полученного удара видел я плохо: голова болела, а перед глазами будто плясали мириады мошек. Это в американских фильмах человека оглушают ударом по голове, а через минуту герой вскакивает и куда-то бежит. В реальной жизни после такого удара человек еще долго находится в прострации…
Пещера оказалась большой и длинной - несли меня долго. Те, кто меня нес, не прятали лиц, и я счел это очень дурным знаком. Меня уже не боялись, а не боятся тех, кто должен скоро умереть.
Меня положили на камни, и я смог оглядеться. Увиденное мне не понравилось.
Это не было случайное место, куда грабители могут затащить свою жертву. Нет, пещера была вполне обустроена. Под потолком висел фонарь, вдоль стен стояли деревянные скамейки, рассчитанные человек на десять, а в центре пещеры под фонарем находился кубический белый камень примерно метр на метр, на верхней грани которого было выдолблено углубление. Назначение куба непонятно.
- Что вам надо? - спросил я, разлепив запекшиеся губы. - Кто вы такие?
Парни были молодые, лет двадцати с небольшим. Смуглые лица, черные глаза. Одеты просто - в джинсы, рубашки с коротким рукавом. В Ираклионе тысячи точно таких же парней лихо разливают пиво в барах и метут полы…
- Ты должен ждать, - услышал я ответ.
- Чего ждать?
Парни переглянулись, и один из них сказал:
- Мы не должны с тобой разговаривать, понимаешь? Придет человек и скажет тебе все.
- Что скажет? - чуть не закричал я, чувствуя, как боль ударила в виски. - Что это за человек?
Один из парней присел рядом со мной на корточки, аккуратно закатал рукав моей куртки и развязал веревку, стягивавшую руки за спиной. Второй тем временем наполнил шприц каким-то веществом.
- Ты будешь спать, - сказал первый парень, перетягивая мне руку резиновым жгутом. - А потом ты проснешься и умрешь.
После этих слов парни переглянулись и заулыбались: мысль, что я должен умереть, видимо, их согревала.
- Нет! - закричал я, чувствуя, как мной окончательно овладевает ужас. - Вы что, с ума сошли? Зачем вам моя смерть? Чего вы хотите?
Второй парень, с распухшим от моего удара носом сделал шаг к белому камню и вытащил из-под него двухлезвийный топор на длинной деревянной рукоятке - тот самый минойский топор, который вырезали на груди мертвого Димиса Лигуриса. В то мгновение я внезапно вспомнил его название - лабирис.
Все встало на свои места. Круг замкнулся. Я получил подтверждение своей страшной догадке: это не обычные преступники. Нет, я угодил в лапы как раз к тем людям, которых искал, - к тем, кто заказал убийство Димиса.
Что ж, все справедливо, Олег. Ты искал убийц? Ты нашел их. Вот они, прямо перед тобой. Ты доволен?
В ту же минуту я понял и назначение квадратного камня посредине пещеры - это плаха. Окончить свою жизнь на плахе - это ли не чертовщина? Кто бы мог подумать? Я много раз представлял собственную смерть в самых различных вариантах. Нож в сердце, пуля в висок, автокатастрофа. Но чтобы на плахе?
- Вот топор, - сказал парень, с прищуром глядя на меня и шмыгая разбитым носом. - Этим топором ты будешь убит. Вот так.
Он легко взмахнул лабирисом перед моим лицом, показав, как именно лезвие вонзится мне в горло.
Видно было, что ему приятно это движение и еще приятнее показывать его мне. У многих прирожденных убийц есть эта страсть: помучить жертву перед смертью…
- Меня убьешь ты? - спросил я противным слабым голосом. Хочешь не хочешь, а перед лицом неминуемой гибели всякий может испугаться. Говорят, у людей, которых ведут на расстрел, часто отказывают ноги…
- Не я, - с сожалением цокнул языком парень. - Это сделает она.
- Кто она? - не понял я.
И тогда парень произнес непонятное мне слово:
- Тини-ит.
С английским у парня было неважно, потому я переспросил. Он повторил:
- Тини-ит.
- Но кто это? - прошептал я, побоявшись использовать голосовые связки. - И почему?
Ответом мне стал шприц, который вошел в вену. Сделать я уже ничего не мог; мне лишь оставалось с бессильным отчаянием наблюдать за происходящим да прислушиваться к собственным ощущениям. А они не замедлили появиться.
Сначала зашумело в голове. Через несколько секунд наступила ватная слабость, все тело как будто онемело.
Присев на корточки, парни внимательно наблюдали за мной, ловя изменения на моем лице.
Мысли стали путаться - это отключался мозг. Последнее, о чем я подумал, - это, что хорошо было бы не просыпаться, а умереть прямо сейчас, не ждать неминуемой казни…
В химическом сне, в который я провалился, царил хаос, и я сам это понимал. Короткие обрывки видений возникали ниоткуда и наползали друг на друга.
Сначала возникла Зоя. Она была одета в длинное концертное платье с разрезом до бедра и надвигалась на меня с хищной улыбкой, держа в руке длинный кинжал.
Едва я успел испугаться, как послышался громоподобный хохот и вместо Зои возник какой-то незнакомый грек - всклокоченный, с длинными и торчащими в стороны нафабренными усами, как у Сальвадора Дали. Карикатурный грек, но я сразу понял: это тот самый человек, с кем тайно встречалась в Петербурге Зоя и с кем она бежала на Крит. Мне захотелось схватить его и изобличить как преступника, но только я собрался сделать это, как увидел, что передо мной совсем не незнакомец: грек превратился в Вазгена. Вазген пыхтел сигаретой и подмигивал мне.
- Девочка что надо! - хохотал Вазген, показывая горящим взглядом на Зою, которая тихо стояла рядом со своим длинным кинжалом в руке. - А, ягодка-малинка? Красавица, богиня, ангел! - орал он назойливо.
Но я не успел что-нибудь сказать или сделать: картинка сменилась. На этот раз сцена была вызывающе-эротичной: Агафья в объятиях Сереги Корзунова. Они были обнажены и яростно совокуплялись на широкой кровати, застеленной белым шелком, - той самой, из которой я выбрался утром.
Я почувствовал ревность. Даже не ревность, а жуткую, глухую обиду. Уж от кого-кого, а от толстого увальня Корзунова я не ожидал такой подлости - увести у меня любимую женщину. И Агафья тоже хороша: нашла на кого меня променять. И почему так гнусно устроена жизнь?
- Это ничего, ты не расстраивайся, - утешительно сказал Корзунов, оборачиваясь ко мне и не прекращая сексуальных движений. - Мы ее прохлопали, а она и соскочила. Понимаешь? Наружку пустили, наружку!
Агафья тоже повернула ко мне лицо - и я увидел, что она плачет. Из ее прекрасных, широко раскрытых глаз текли слезы и скатывались по щекам. А Серега все дергался и дергался на ней без устали, вот жирный боров!
"Да он насилует ее, - внезапно понял я. - Бедняжка, а я так плохо про нее подумал. Но что же делать? У меня руки связаны!"
Я снова взглянул на Агафью и внезапно понял - это совсем не она. Боже, да ведь это девушка из восточного ресторана, которая исполняет танец живота! Та самая, которая понравилась Вазгену и про которую Корзунов сказал, что она больна. Ну да, это ее тело - подвижный живот, белая кожа и полные ляжки: совсем непохожа на мою Агафью.
Но Корзунов все равно хорош! Знает же, что танцовщица заразна, и все равно полез к ней. Странно: женатый человек, а не боится…
Танцовщица ловким движением выскочила из-под пыхтевшего Корзунова и метнулась ко мне. Она склонилась ко мне, и я оцепенел от страха. Это было совсем не лицо, а звериная маска. Женщина с головой зверя!
Надо мной нависла волчья морда. Сквозь прорези я видел, как хищно сверкают глаза.
Я пытался закричать, но сам чувствовал: выходит какое-то мычание, будто мне заткнули рот.
Пробуждение наступало медленно. На несколько секунд сознание вернулось ко мне, а затем отступило. Потом вернулось снова - уже на полминуты, после чего я вновь провалился в небытие. Так было несколько раз, причем я открывал глаза и даже осматривался, но, не в силах различить сон и явь, снова зажмуривался и сознание услужливо отключалось.
Окончательно разбудили меня слова на незнакомом языке. Их произносили громко и нараспев, а сводчатый потолок пещеры усиливал звук. Гулкие и протяжные выкрики зафиксировались у меня в мозгу, и я понял, что проснулся.
Сколько я спал? Немало, во всяком случае - несколько часов, потому что освещение в пещере изменилось. Со стороны входа не долетало ни единого отблеска света, как раньше: значит, наступила ночь. Горели большой фонарь, подвешенный к потолку на специально ввинченном крюке, и несколько масляных светильников на полу.
Воздух словно сгустился - может быть, оттого, что я увидел множество фигур вокруг себя. Они сидели на скамейках вдоль стен пещеры, и было их не меньше десятка.
Я пригляделся и вздрогнул. Мне показалось, что кошмарный сон, вызванный снадобьем, продолжается, что пробуждение мне только привиделось. Да, это мог быть только сон - кошмарный, нелепый, дикий!