Агафья спала, и я не стал ее будить. В любом случае действовать следовало самому и самому принимать решение. Причем немедленное.
Как здорово, что я вовремя проснулся! Слава Богу, где-то в животе у меня есть механизм, который сигнализирует об опасности. Или же я просто проснулся от звука шагов, только не осознал этого?
Схватить брюки и рубашку, разбросанные по полу, не составило труда, и через несколько секунд я был готов. Выходить через дверь нельзя: внизу я рискую наткнуться на того, с кем встречаться не желаю. Несколько часов назад, войдя следом за Агафьей в дом, я был слишком увлечен ею и не особенно обращал внимание на расположение комнат и лестниц.
Метнувшись к окну, я оценил высоту, а заодно и рельеф стены дома. Прыгать высоковато, но если сначала встать вот на этот карниз, а затем спуститься вниз еще на метр…
Окно выходило в садик, а уже через два метра находилась бетонная стена соседнего дома. Внизу - посыпанная гравием дорожка. Яркая луна стояла высоко в небе, свободном от облаков, и хорошо освещала окрестности.
Одним рывком я перебросил тело через подоконник и повис на руках. Нащупав ногами карниз, я встал на него и посмотрел вниз - там виднелся какой-то уступ.
Самым глупым в данной ситуации было бы упасть и сломать ногу. Вся моя миссия в этом случае пойдет к черту, да и вообще: что за несолидное поведение. Прилетел на Крит для того лишь, чтобы в первую же ночь покалечиться, вылезая из окна случайной любовницы.
Несколько мгновений я медлил, затем стал спускаться. К счастью, дом был современной постройки, с массой различных выступающих частей - это особенность критской архитектуры. Весьма удачная особенность для лиц, избегающих общения с мужьями…
На последнем этапе, правда, я все-таки сорвался и полетел вниз, но падать было уже невысоко. Ударился правым боком и рукой о гравий, но сумел вскочить на ноги и побежал по дорожке к воротам.
Во дворе перед домом стояла машина Агафьи, которую она показала мне, когда мы вошли, - крошечная "опель-тигра". Металлические ворота звякнули, и я выскользнул на безлюдную улицу. В свете фонаря я увидел припаркованную у тротуара длинную черную машину.
Не оглядываясь, я бросился бежать по улице в ту сторону, где, по моим наблюдениям, должен был остаться мой отель.
Выспаться мне так и не пришлось. Я был страшно зол на себя за проявленные слабость и беспечность.
- Ты - кобель, Олег! - бранил я себя. - Настоящий кобель, причем сорвавшийся с цепи. Ты повел себя как мальчишка на каникулах!
Приехал по важному делу на Крит и в первый же вечер завел интрижку, потащился к незнакомой женщине домой, забыв об осторожности. Чуть было не вляпался в историю и не испортил все дело. Вот и поручай после этого таким, как я, важные дела.
Правда, настроение у меня все равно было хорошее. Как-никак я провел ночь с великолепной девушкой и по воле судьбы и собственного безрассудства внезапно прервал затянувшийся на два года сексуальный пост, уже давно тяготивший меня. Как после этого не радоваться и не ощущать подъема сил?
- Ты будешь наказан, Олег - строго сказал я, глядя в зеркало на небритое усталое лицо. - Спать ты не ляжешь, на это не осталось времени. Любишь кататься - люби и саночки возить. Ночью в постели с прекрасной и ненасытной женщиной ты был очень даже хорош. Теперь посмотрим, насколько хорош ты будешь с утра за рулем автомобиля.
Около часа я сидел в номере, разложив перед собой фотографии, и готовился к предстоящему дню. Фотографий было три: Димис Лигурис и две близкие ему женщины - мать и любимая девушка, изображения которых прислал мне Константинос.
"Девушку зовут Евдокия Канделаки, - писал мне заказчик. - Она живет в деревне Сарандаки, это недалеко от Маллии, в горах. Оттуда же родом и моя бывшая жена Анастасия - мать Димиса".
На обеих фотографиях женщины были совсем молодые, и если бы Константинос не подписал их, возлюбленную Димиса и его мать легко можно было бы перепутать. Ясно было, что господин Лигурис прислал снимок бывшей супруги, который у него имелся, очень давний.
"Мы расстались с Анастасией через год после рождения Димиса, - написал он в сопроводительном письме. - И с тех пор я ни разу не видел ее и очень мало знаю о ее жизни. Знаю лишь, что Анастасия вернулась в деревню, откуда она родом".
Видимо, снимок, на котором была запечатлена бывшая жена Лигуриса, сделали еще до рождения Димиса, потому что Анастасия выглядела совсем юной. Что-то в ее облике показалось мне смутно знакомым, но я тотчас отогнал от себя эту дурацкую мысль…
"Красивые женщины живут в Греции, - невольно подумал я, взяв в руки фото Евдокии. - Конечно, сам Димис был хорош собой, но и женщины просто как на подбор".
При мысли о красивых женщинах передо мной сразу возник облик Агафьи. Хорошо бы вернуться сегодня к вечеру и, может быть, встретиться с ней снова. Вот только нужно заранее выяснить, чьи это шаги были внизу…
Тщательно побрившись и приняв душ, я спустился в ресторан. Мне предстоял долгий и трудный день, так что следовало хорошо позавтракать. Впрочем, если бы я представлял себе, насколько день будет трудным, я заодно съел бы и обед с ужином…
Когда после сосисок настал черед йогурта и я, стоя с тарелкой у раздаточного стола, прикидывал, каких именно фруктов туда добавить для вкуса, в кармане заверещал мобильник.
Кто бы это мог быть? Да кто угодно - при включенном роуминге любой может достать тебя хоть на краю света.
- Привет, - зычно прозвучал в трубке знакомый голос, и так отчетливо, словно из соседней комнаты. - Сергей Корзунов. Не разбудил тебя? Ну и ладно. Слушай, Олег, у нас тут маленькая фигня случилась. Решил тебя предупредить на всякий случай.
По бодрости тона и по специфически осторожному выражению "маленькая фигня" я сразу понял, что произошло что-то очень неприятное. И вообще: Серега Корзунов уже не в том звании, чтобы с утра пораньше звонить по пустякам…
- Что случилось? - мрачно поинтересовался я, рассеянно положив в свой йогурт сразу три вида фруктов, отчего на тарелке получилась целая гора.
- Да вот деваху-то мы прохлопали! - невнятно закричал в трубку Корзунов. - Сначала внимания не обратили, а потом как наружку пустили, так сразу не въехали, а она и соскочила.
Пропустив последовавшие за этим нецензурные выражения, я спросил:
- Какую деваху? Куда соскочила? Я ничего не понял.
- А сейчас поймешь! - бодро прокричал Сергей. - Зою Некрасову помнишь? Которая подруга убитого… Так вот, мы за ней на всякий случай наблюдение установили. Правда, не сразу, потому что людей, сам знаешь, не хватает. Так вот…
Возбужденная речь Корзунова в конце концов стала более внятной, и я начал его понимать.
За Зоей Некрасовой несколько дней назад была установлена слежка - наружное наблюдение. И вчера выяснилось, что она тайком от всех встречается с неким человеком - тоже греком, но приехавшим в отличие от Димиса не из Великобритании, а с Крита.
Встречались они явно тайно, опасаясь показываться вместе на людях, и уже сам по себе этот факт вызвал у милиции подозрение. На всякий случай грека решили задержать, а саму Зою - как следует допросить, не скрывает ли она чего от следствия. Ведь понятно было, что секретные встречи Зои с критянином несомненно имеют прямое отношение к убийству.
Дальше все получилось как всегда. О контактах Зои и грека начальству доложили слишком поздно, а потом еще затянули с принятием решения о задержании и допросе: чего-то там, как всегда, долго согласовывали. А в результате…
- Понимаешь? - орал в трубку Сергей. - Нет, ты понимаешь, они сбежали! Может, почувствовали что неладное или заметили слежку. Только мы хватились, а их нет!
- Куда сбежали? - поинтересовался я на всякий случай, уже успев сесть за столик и кивнув официанту, чтобы тот налил мне кофе. Не стоять же столбом посреди ресторана с тарелкой в одной руке и с телефоном в другой.
- В Грецию! - закричал Корзунов еще надсаднее, чем прежде. - Куда ж им еще сбегать? Только сейчас информация пришла - они зарегистрировались на рейс до Салоник. Самолет уже совершил посадку, я узнавал…
Если Сергей говорил правду, то я легко мог представить себе дальнейший путь "сладкой парочки" - его конечной точкой был Крит. Значит, вскоре их следовало ожидать здесь.
В эту минуту мне пришло в голову, что Серега Корзунов не знает, где я сейчас нахожусь. Он звонит, думая, что я где-то рядом, в Питере.
Сказать ему? Или не говорить?
Я вспомнил о том, что видел расписание в аэропорту: самолеты местных линий летают с континента на Крит чуть ли не каждый час. А кроме того, ходят паромы, и не один. Это значит, что я при всем желании, даже если немедленно все брошу и сорвусь с места, не смогу встретить Зою с ее греком.
А если так, зачем обнадеживать Корзунова? Он в Питере, а я здесь, но от этого ничего не меняется.
- Ладно, - сказал я. - А чего ты хочешь от меня? Ты хочешь сказать, что это Зоя убила Димиса Лигуриса?
- Может, и не сама, - крикнул Сергей. - Может, это ее грек, а она только пособница. Впрочем, что зря говорить, их уже тут нету. Упустили.
"Это в Питере их нету", - хотел было ответить я, но сдержался.
А здесь, на Крите, они как раз очень скоро появятся. Интересно, с чем? И как это отразится на мне?
Встречи в горах
"Хёндай-атос" ждал меня на стоянке перед гостиницей. Ключ от машины вручил мне портье, а карта острова уже лежала приготовленная на переднем сиденье. На Крите любят туристов и действительно стараются им угодить.
В России, например, туристов не любят - это известно. В сознании каждого русского человека глубоко укоренилась мысль о том, что "мы делаем ракеты и перекрыли Енисей" и что у великой державы есть задачи поважнее, чем угождать каким-то там иностранным туристам.
А вот у Греции ничего этого нет - ни ржавых ракет, ни мировых амбиций. Поэтому простые люди тут думают не об имперском величии, а о том, что сделать, чтобы туристу понравилось и он приехал еще раз.
Кое-как сориентировавшись на узких улицах Ираклиона, я вырулил на главную площадь с памятником, увидев который так резко затормозил, что чуть было не стал причиной аварии. Передо мной на фоне ярко-голубого неба высился памятник Ленину!
Бронзовый Владимир Ильич строго смотрел на уродливое нагромождение зданий-коробок и явно не одобрял увиденное.
- Не может быть! - сказал я себе, стряхнув первоначальное оцепенение. - При чем тут Ленин? Я же не в Туле и не в Воронеже. Он тут и не бывал никогда. Или бывал? Но все равно - почему?
Я не мог успокоиться до тех пор, пока не вылез из машины и не подошел поближе. Так и есть: обман зрения. Это не Ленин, а некий Ванзелос - видимо, здешний политический деятель, судя по костюму и выражению лица. Но до чего похож! Просто брат-близнец. Видимо, греки так же вздрагивают в России при виде понатыканных всюду бронзовых Ильичей…
А вот с дорогами оказалось плохо. Стоило выехать из Ираклиона, как выяснилось, что горные дороги - и сами по себе вещь неприятная, а если они к тому же узкие и с крутыми поворотами, то расслабиться невозможно.
До Маллии я как-то доехал, но когда, следуя карте, углубился в горы центральной части острова, пот начал заливать мне глаза. На многих участках местных дорог две машины не могут разъехаться. С одной стороны скала, с другой - обрыв, и если две машины встретились, то одной из них нужно сдавать назад до километра и застывать на пятачке где-нибудь на краю пропасти. А если сзади едет следующая машина?
Наверное, местные водители привыкли к подобным вещам, но без серьезного навыка ездить таким образом - сущее наказание.
К тому же с каждым километром пути места вокруг становились все глуше и безлюднее. Дороги вьются по горам, уводя в сторону от морского побережья, где много людей и где кипит жизнь. В этом отношении Крит напомнил мне Россию, где большие города похожи на европейские и американские - высотные дома, потоки машин, сверкание офисных и магазинных витрин. А стоит отъехать подальше, как начинаются безлюдные деревни, бездорожье, нищета, и люди уже плохо понимают, что такое Интернет…
Пейзаж был живописный: пасущиеся на горных склонах стада овец, выжженная солнцем земля и редкие деревушки с белыми домиками, притулившимися между скал, - все это немедленно вызывало ассоциации с лирическими кадрами из "Крестного отца", где Майкл Корлеоне бродит по Сицилии, и со старым эротическим фильмом "Греческая смоковница", на который в начале девяностых ломился в видеосалоны бывший советский народ.
Дорога требовала постоянного напряжения, но голова при этом оставалась свободна - ведь за рулем человек использует не мозг, а рефлексы, нервную систему. Я неотрывно думал о Зое. Неужели я ошибся, утратил нюх? Ведь я общался с этой девушкой дважды, и в последний раз между нами даже пробежала какая-то искра, большая, чем просто взаимопонимание и приязнь. Она сама шла на контакт со мной, мне казалось, что она открыта и искренна.
И что же получается? Из слов Корзунова выходило, что Зоя - совсем не та, за кого себя выдает, и не такая, какой хочет казаться.
Тайные встречи с неким греком, а затем скоропалительный отъезд вместе с ним сюда, в Грецию. Точнее, на Крит, в чем я ни минуты не сомневался. Все это свидетельствовало против нее. Неужели она имеет отношение к гибели Димиса?
Конечно, при моем опыте не приходится сомневаться в коварстве и злобном хитроумии человеческой породы. Всякое уже видел, но сейчас я был обескуражен. Какую изобретательность и актерское дарование нужно иметь, чтобы столь долгое время не вызывать в отношении себя никаких подозрений! Ведь Зое удалось водить за нос даже уголовный розыск, и это при том, что она была тем самым человеком, который обнаружил мертвое тело. А в милиции очень любят таких людей - они первые кандидаты на задержание и предъявление обвинения в убийстве.
И я тоже попался на ее удочку. Наверное, подпал под влияние женских чар…
"Но какие у Зои были мотивы для убийства? - спрашивал я себя и сам же отвечал: - Да какие угодно. Откуда мне сейчас знать? Научная зависть, ревность, мало ли еще что".
Меня очень смущал незнакомый грек, с которым она секретно встречалась и с которым вскоре должна была объявиться здесь. Какова его роль в этой истории?
- В любом случае, - сказал я себе с тяжелым вздохом, - мы скоро увидимся, и я смогу задать Зое свои вопросы. Вот только успею ли?
В том, что мы очень скоро увидимся, я не сомневался ни минуты. Но где и при каких обстоятельствах?
Один раз я остановился. Увидев по карте, что до нужной мне деревни уже близко, я свернул к одиноко стоявшему дому, на крыше которого было написано "Таверна". Здесь мое появление вызвало ажиотаж: никто не ожидал внезапного посетителя.
Это был обычный частный дом, в котором жили большая семья, а также много разных животных, начиная с собак и заканчивая козами и свиньями. Перед домом в тени плодовых деревьев стояло два столика, за один из которых мне было предложено сесть. Разговаривал со мной сам хозяин - толстый небритый грек в расстегнутой до пупа рубашке и с зубочисткой во рту.
- Кали мера, капитано! - приветствовал он меня, и я даже вздрогнул: откуда этот житель гор может знать о моем милицейском звании? Только через мгновение я догадался, что "капитано" - просто вежливое обращение к незнакомцу.
Мусака - сытный омлет с овощами, запеченный в тяжелой чугунной сковородке, и густой кофе с сильным ароматом корицы стали моим ленчем. Все время, пока я ел, хозяин молча сидел на крыльце дома и наблюдал за мной. Наблюдал без всякого интереса, просто для развлечения и для порядка. Приняв заказ, он больше не сдвинулся с места. Обслуживали меня откуда-то взявшиеся две женщины - старая и молодая, в длинных крестьянских юбках и в черных платках. Они сновали бесшумно и проворно, постоянно кося глазами в сторону хозяина. Можно было догадаться, что это - его жена и дочь.
Греция - наполовину восточная страна, в которой, как и в России, большая часть населения еще не знает, европейцы они или азиаты. И если в городах полно девушек в самых откровенных нарядах, пьющих коктейли с сигаретой в зубах и отплясывающих на дискотеках, то в ста километрах от этих же самых городов царят совсем другие нравы. Безмолвные женщины с натруженными руками, повязанные платками до самых глаз, - покорные жены и дочери. Мир, где все еще властвует домострой и куда не заглядывают шустрые корреспондентки журнала "Вог"…
Оценив эту ситуацию, я даже не пытался разговаривать с обслуживавшими меня женщинами. Впрочем, они скорее всего не умели говорить по-английски. Зато хозяин в конце концов задал мне вопрос. Ему надоело молча разглядывать меня, и он спросил:
- Далеко едешь? - И, услышав, что в Сарандаки, удивленно поднял седые кустистые брови: - Зачем?
- Ищу Евдокию Канделаки, - ответил я. - И Анастасию Лигурис. Вы их знаете?
Ответом мне было молчание. Хозяин удивленно посмотрел на меня, затем оторвал взгляд.
- Лигурис? - переспросил он. - Такой фамилии я не знаю.
- Эта женщина была женой человека по фамилии Лигурис, - пояснил я. - Они давно развелись, может быть, она взяла себе другую фамилию. Но зовут ее точно Анастасия.
Подумав, что это может быть полезным, я достал из кармана обе фотографии и показал их греку. Тот взглянул на них и быстро отвел взгляд.
- Зачем тебе они? - спросил он с деланным равнодушием, но явно заинтересованно. Теперь он уже открыто меня разглядывал.
- Вы их знаете?
- Конечно, знаю, - пожал хозяин плечами. - Сарандаки совсем близко отсюда. Но Анастасия Коралис умерла. Вы не знали об этом?
- Откуда мне знать? - буркнул я. - Давно она умерла? И от чего?
- От болезни, надо полагать, - хмыкнул грек и покачал головой. - А что вам от нее надо?
В эту минуту я заметил, как напряженно застыли на месте обе женщины. Может, они и не понимали английского, но, услышав имя Анастасии Коралис, замерли и уставились на меня.
Решив, что в данном случае мне нечего особенно скрывать, я ответил:
- Дело в том, что Анастасия была матерью Димиса Лигуриса, а Евдокия, - я ткнул пальцем в снимок девушки, - была его подругой.
Хозяин призадумался. Видно было, что он обескуражен и не знает, как себя вести. Что-то в моих словах вывело грека из душевного равновесия.
- Димиса, - повторил он задумчиво. - Ты говоришь о сыне Анастасии? Ты его друг?
- Димис Лигурис, сын Анастасии, убит в прошлом месяце, - сказал я. - И я приехал, чтобы найти людей, которые хорошо его знали.
Старшая из женщин вдруг заговорила - громко и быстро. Она что-то раздраженно спрашивала у хозяина дома. Он отвечал - сначала неохотно, а потом все больше заводясь. Началась перепалка, смысла которой я не понимал.
- Ты полицейский? - наконец спросил хозяин, обернувшись ко мне. - Интерпол?
Женщина снова возбужденно заговорила и подошла поближе.
- Нет, не полицейский, - покачал я головой. - Просто хочу выяснить некоторые обстоятельства жизни Димиса. Он ведь жил здесь? Бывал у матери?