– Я распоряжусь… – промолвила Науса и удалилась на кухню, нелепо и смешно переставляя толстые лапы. Было видно, что ходьба на задних конечностях вызывает у нее затруднения. Словно она лишь с недавних пор стала так ходить.
– Матушка! – прозвенел голос Наусы. – Приготовьте прием пищи! Мой супруг желает утолить голод!
Из-за двери послышалось ворчание.
– А издохнуть ваш дорогой супруг не желает? У него почти что получилось вчера!
– Матушка! – возмутилась Науса. – Ну как вам не совестно? Вы же меня позорите! Не будьте тварью, умоляю вас!
Вместо ответа послышалась возня с кастрюлями и звон разбитой тарелки. Науса снова появилась в дверном проеме. Чтобы увидеть ее, коту надо было неудобно повернуть болевшую голову. Но он повернул и услышал ее слова:
– Маменька вас любит, не переживайте. Она вас ждала.
Издалека вновь послышалось недовольное ворчание:
– Вы, графиня, ему расскажите все. Или я расскажу. Пожалейте убогое создание. Смотрела я на него, не он это! Хоть и похож.
– Матушка, если бы все так были похожи. Он это, вижу, что он! Вернулся, наконец!
Пус Мидун решил прилечь, пока было время. Думать о чем-либо не было сил. Былая удаль была выбита из тела животного вместе с остатками здоровья. Прислушиваясь к себе, кот отметил, что даже его низменные позывы прекратились, ушли куда-то. "На время, конечно, – решил Пус. – Пока не приду в себя после встряски. Пока не отосплюсь". Он снова задремал, однако вскоре очередное раздражительное "уть" вывело его из дремоты. Совиное крыло не больно, но неприятно стучало в лоб.
– Муженек, просыпайтесь. Пообедайте, и на охоту, на уток!
– Чего? Какая охота, мать? Я рыбак. Да и уток нет, зима ведь, – скривился кот, толком не успев проснуться.
– Милый, что же вы. Вы же всегда на охоту ходили после обеда.
– Да оставь ты его в покое, в конце-то концов. Не видишь – убогий он! Я же говорила.
– Маменька, сидите себе и не мяукайте. Мне лучше знать.
"Семейка…", – подумал кот и принялся снова подниматься с належанного места. Рядом с его кроватью стоял накрытый стол. Из большой супницы исходил паром горячий суп, а из-под накрытых крышками подносов шел запах жареных яств. Суп пах очень приятно, в животе кота моментально засосало.
– Давайте я вам помогу пройти к столу, дорогой мой, – совиное крыло замаячило перед носом Мидуна. Тот, испытывая головокружение, еле поднялся с кровати и, опираясь на Наусу, проковылял к столу, моментально плюхнувшись на ближайший стул. Только сейчас Пус заметил, что за столом сидела далеко не молодая кошка, шамкающая беззубым ртом. Ссохшаяся, побитая во многих местах сединой, она глядела на Мидуна выцветшими глазами и сокрушенно мотала головой.
– Не он это. Науса, дочь моя, граф был благородный кровей. А у этого рожа опустившегося энцефалитного клеща.
– Матушка, знайте, сидите себе. Молча. Сердце чует, что он.
Старая кошка вздохнула.
– Ты эдак только себя изводишь. И меня за компанию.
– Потерпите, матушка, ради дочки. Вы же помните, как я мучилась без него!
– Помню я, что сбежал он от тебя. Но это не граф. Хоть и похож. У того усы были – во! – матушка развела лапы. – Глаза были – во! – матушка нарисовала лапами два круга в воздухе. – А говорил он, как будто книгу читает. А этот что?…
Пус Мидун щелкнул зубами.
– Видите, матушка, он есть хочет. Болен он. Дайте ему время прийти в себя. Он с охоты другим совсем вернется, – ворковала Науса. – Давайте, граф, я за вами поухаживаю.
– Зовут-то тебя как, болезный? – прошамкала старая кошка.
– Пус Мидун, – сказал Пус, отклоняясь то пронесшейся мимо его морды тарелки с горячим супом.
– Экий странный персонаж. Ты кореец что ли?
– Индеец, – оскалился по мере сил Пус.
– Умный шибко.
– Матушка, дайте графу спокойно поесть.
– Да пусть ест, мне-то что. Я так, я ничего… Я тебя, доченька, предупредила, значит. Потом не рыдай.
– Мне, матушка, рыдать нечего. Мне счастье в дом постучалось.
Кот попробовал взять в непослушные лапы ложку. Он когда-то видел, как этим предметом пользовались, но ему доводилось делать это впервые. Неловкими движениями он сразу расплескал жидкую еду на скатерть.
– Убогий… – снова подала голос старуха.
– Уставший… – едва ли не пропела Науса.
– Заткнитесь… – без прежней твердости промямлил кот.
– А еще и хам. Ну и где, доченька, графские манеры?
– Матушка, что вы все "манеры". Он девять лет как дома не был. Отвык, поди.
– А мышей ловить привык. Позор какой.
Кот смог-таки отправить несколько ложек супа в рот. Горячая еда вызвала ощущение умиротворения. Злобный шепот старухи больше не вызывал внутреннего раздражения, а поскрипывал где-то далеко-далеко. Науса уселась рядом с Пусом и привычными движениями справилась с налитой себе тарелкой супа. Постоянно косясь на Мидуна, она улыбалась и напевала себе под нос мотив какой-то старинной песни, чем-то напоминавшей коту его любимую бравую песню про дохлых собак. Старая кошка лишь едва притронулась к своей еде, затем с недовольным видом прошептала "сидеть за одним столом противно", покинула стол и уселась на кресло рядом. Оттуда она прожигала Пуса взглядом, полным холодной высокомерной брезгливости. Когда с супом было покончено, Науса забрала пустую тарелку и заменила ее на другую.
– А на второе, граф, печеные медузы. Заморский деликатес, мы выписали их из самого побережья. Конечно, это стоило нам копеечки, но ведь по такому поводу можно и погулять. Как вы считаете?
На тарелке оказалось нечто бесформенное и почти бесцветное, присыпанное травами и политое соусом. Пус пнул тарелку лапой, наблюдая за тем, как начала трястись его порция.
– Граф, это медуза. Не бойтесь. Забыли уже? Вы их раньше частенько себе выписывали, когда дела у нас шли лучше. Но ничего, теперь все опять будет хорошо! Я допишу книгу, а вы приметесь за домоуправление, поправите хозяйство. В наших землях без вас порядку не было.
Старуха снова подала голос:
– Этот, извините, граф, судя по всему, под себя в туалет ходит. А ты хочешь, чтобы он по делам на графские собрания ходил. Фи!
Науса никак не ответила на этот выпад. Вместо этого она взяла вилку, наколола кусочек медузы и поднесла ко рту Мидуна.
– Пробуйте, граф. Вспоминайте.
Кот, аппетит которого разыгрался после употребления супа, рискнул откусить кусочек. Медуза оказалась совершенно отвратительной на вкус. Склизкая, воняющая болотной гнилью, медуза обожгла язык Мидуна, сковала скулы и застлала белой пеленой его глаза. Он надул щеки и из глаз его выступили слезы.
– М-м-м… – промычал он.
– Вкусно? Я знала, что вам понравится. Берите еще… откройте ротик… ну же, граф, давайте. Ой, что это вы?…
Кота рвало. Рвало прямиком на сервированный стол, в супницу, в тарелки и на подносы. После небольшой паузы раздалось новое "у-у-у-э-э-э-э", сдобренное хриплым басом Мидуна, и он снова выплеснул содержимое своего желудка на всеобщее обозрение. Науса отпрянула, скривившись от неожиданности. Старуха всплеснула лапами и загоготала:
– Ни дать ни взять – граф. Даже свечи заблевал.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Приступы тошноты моментально откатили, судороги прекратились. Кот стоял возле стола, опираясь передними лапами об стол. Его морда застыла в дикой хищной ухмылке, из пасти толстой нитью свисала слюна до самого стола. Округленные глаза безумно рыскали по комнате. Он вдруг начал хрипеть, а потом закашлял.
– Граф… – еле слышно пропищала Науса, ошалело оглядывая стол.
– Да к Тучуну все! – кот оттолкнул от себя грязную тарелку. – И вас всех к Тучуну! Чтоб вас дьявол тучунский имел! А ну-ка брысь все!
Бесцеремонно сорвав с шеи платок, кот оттолкнул Наусу и, шатаясь, пошел к выходу.
– Граф, позвольте… – Науса попыталась загородить ему дорогу опять.
– Отстань, крыса! – заорал кот. – Ладно, просто по голове, я не издох! Но травить зачем? Я никого не травил!
– Да кто же вас травит! Это же ваша любимая еда! Граф, миленький…
– Пусть проваливает поскорее! – подала голос старуха.
Кот насколько мог быстро доковылял до двери и покинул дом, оставив Наусу стоять посреди комнаты. Она начала всхлипывать, но потом остановила себя и виновато произнесла:
– Граф, простите… Вернитесь!
Но кот уже штурмовал запертую калитку. "Пошло оно все, пошло оно! Не так все должно быть, нет, не так!" – мысли прыгали одна за другой. Пус Мидун, наконец, сорвал калитку и пустился в сторону дома, где они поселились с Чумазым.
Енот тихонько спал в кровати, обернувшись содранной с окна занавеской. В комнате было холодно, точно на улице – сквозь разбитое окно в дом с легким завыванием врывался зимний воздух. Общее состояние кота было ужасным, его мутило, голова неистово кружилась, лапы деревенели, язык и вовсе отказывался ворочаться. Он доплелся до кровати и рухнул в нее с тем, чтобы поскорее закрыть глаза и забыться.
Глава 5
Через некоторое время кот услышал возню и приоткрыл глаз. На улице было светло, но был ли это тот же день, или уже следующий, Мидун не знал. Возле обеденного стола суетился Чумазый, убирая старые грязные тарелки, ставя вместо них чистые. В комнате уже было тепло – кот обратил внимание, что дыра в окне была кое-как законопачена тряпками. Вещи лежали на своих местах, мебель была аккуратно застлана покрывалами, а посреди стола в большой вазе стояли черные веточки, срезанные с дерева во дворе. Чумазый то и дело хмыкал, когда ему удавалось поднять тарелку без особо шума, и тот же час исчезал с ней на кухне. Через миг он уже возвращался с новой тарелкой. Он увлекся своим занятием и вывалил язык на бок, прикусив его. Что не мешало еноту, вместе с тем, напевать какую-то песню себе под нос.
Кот не спешил подниматься. Вместо этого он прислушался к своим ощущениям и с удовольствием обнаружил, что тошноты и головокружения больше нет. Он пошевелил лапами и отметил, что прекрасно их чувствует. Общее состояние более чем удовлетворительно, подумалось Пусу. Думать о других вещах не хотелось, тем более, что вдруг появился дикий голод, который отогнал все иные мысли. Кот потянулся. Чумазый вновь вернулся из кухни с чистой тарелкой и заметил движения Мидуна. Он застыл и широко улыбнулся, издав при этом звук, похожий на чавканье грязи под большим сапогом.
– Ах ты волосатая морда! – весело вымолвил кот. – Ты тут не подох?
– Пус, привет! Ну, ты и пропал! Неделю тебя не было, считай. Я тут почти все съел уже, думал на Тучун обратно возвращаться.
– А вот он я! Живой, как видишь.
– Где тебя носило? – енот водрузил последнюю тарелку на место и облокотился о край стола головой.
– Ты сначала поесть дай, потом расскажу.
– Садись! – енот гостеприимно махнул на стол. – Все готово уже.
Кот свесил зад с кровати и сполз с нее без особых усилий, оказавшись на полу. И опять он с удовольствием отметил отсутствие каких-либо проблем с головой и координацией. Енот в это время поспешил на кухню и вновь появился оттуда, неся в лапах кастрюлю. По запаху кот понял, что внутри варилась крапивная колбаса. Причем варилась довольно долго.
– Ты колбасу что ли сварил? – удивился Мидун.
– Именно. Полезно поесть жиденького, горячего.
– Вот дурак-то, а…
– Вкусно-о-о! – протянул енот и мечтательно закатил глаза.
Пус покосился на темно-коричневое варево, но запах действительно был не самым плохим. Да и с таким чувством голода перебирать едой не особо хотелось. Он подставил тарелку, куда енот и плеснул горячей жидкости. Кот ощупал лапами пространство возле тарелки.
– А ложки-то где? – спросил он.
– Что? Откуда у нас ложки, Пус? Ты чего?
– М… – осекся кот. – Ладно, приснилось, видать.
– Ешь, как всегда. С захватом! – енот схватил свою тарелку и припал губами к ее краю, смачно чавкая. Жидкость разливалась и текла по щекам енота, заливала стол и даже лилась на пол, но енот не обращал на это внимания.
– Свинья… – шепнул кот умиленно, улыбаясь.
– М-м-м… Чвак… А?
– Ешь так, словно пожар вокруг, говорю.
– А… м-м-м… Чвак… – тарелка енота опустела. Он с довольным видом поставил ее на стол и принялся вытирать щеки лапами, слизывая с них еду.
– Так куда же ты девался? – поинтересовался енот.
Кот медлил с ответом и смотрел в свою тарелку, стараясь различить свое в ней отражение. Ему показалось на миг, что оттуда на него смотрело другое существо, но не он сам. Словно бы у него была другая форма морды, да и цвет шерсти незнакомый. Енот неловко спрыгнул со стула, задев стол, и это существо в тарелке испугалось возникшей ряби и вовсе пропало. Пус вздохнул.
– Ходил в гости к новой соседке. Познакомиться.
– Надеюсь, она недолго мучилась! – выпалил Чумазый.
Коту вдруг пришла в голову мысль, с каких пор енот воспринимает жажду кота убивать нормальной? Как он свыкся с этой новостью?
– Она жива. Она огрела меня сковородой по башке, я и провалялся у нее, поди знай, сколько времени. А потом сбежал.
Енот вопросительно заглянул в глаза коту.
– Я не шучу… – вяло произнес Пус и таки поднял тарелку, чтобы отпить варева.
– Пус Мидун. Это ты вообще?
Кот продолжал молча медленно пить свою порцию. Еда успела остыть и теплым потоком промывала слипшиеся кишки животного. Она вносила в гамму его чувств ощущение тепла, сытости и уюта. Веки снова стали наливаться сонливостью, конечности тяжелеть. Однако ко сну его организм не призывал. Он хотел лишь развалиться, где удобнее, и заняться раздумьями над всем, что произошло за последние несколько дней. Пустая тарелка опустилась на стол.
– Чумазый! А где тут зеркало? Оно вообще есть?
– В шкафу кусок был, я видел. Вон в том, глянь.
Кот соскользнул со стула и подошел к шкафу. За дверцей хранилась целая уйма самых разных по цвету и фасону зонтов, а также много банок с краской, которой, очевидно, зонты и красились. Удивляться не было желания, потому Пус быстро окинул взором все барахло в шкафу и заметил-таки осколок зеркала. Взяв его в лапы, он осторожно заглянул в него и даже несколько удивился, когда увидел там себя. Та же морда, глаза, обрубки усов, нос в шрамах. Вот только взгляд был другим. Без прежней остроты. Глаза словно округлились, и перестали видеть все детали окружающего мира. Перестали замечать малейшие движения, улавливать движение теней, оценивать расстояние до жертвы. Это уже были не глаза охотника, а глаза потерявшегося в лесу кота. От этого взгляда Пусу захотелось припасть к земле и, хрипло мяукая, заползти под кровать, спрятаться там и не показывать нос.
С неким разочарованием Пус обронил зеркало и вздохнул.
– А к нам тут приходили, тебя искали. За день до того, как ты пришел. Позавчера.
– Кто приходил? – без особого интереса спросил кот.
– Да эти же… Волки.
– Кто? – кот поглядел на енота наполнившимся тревогой взглядом.
– Волки-и-и, – протянул Чумазый. – Спрашивали, не знаю ли я, где Кабанов. А потом спросили, где найти Пуса Мидуна. Ну, я сказал им, что Кабанов и Мидун живут вместе на Тучуне, уже полгода как.
– Я живу с Кабановым?
– Ну, я так сказал.
– Зачем?
– А чтобы не говорить, что я с тобой живу.
– Вот так новости…
Енот развалился на кровати в позе морской звезды.
– Да что тебе, Пус. Ну, сделаешь с ними то же, что и с Кабановым и его сворой. Дела-то тебе. На пять минут.
– Да если бы все так просто было, мой убогий друг.
– Все просто. Я вот знаешь, что подумал. Что вокруг все вообще очень просто. Все вокруг – это то, что нам кажется. Вот я точно знаю, что ты мне кажешься. Ну, словно это сон. Только наяву. Тебя нет, а я тебя вижу. И все остальные тоже видят. А потом, когда засыпают, то не видят. А если не видят, то какой же ты реальный? И я тебе кажусь. Я ведь сам себя будто бы придумал. Ну, не должен я жить, понимаешь. Ни в одном из толкований меня нет. Я даже думаю, что ты меня и придумал. Как будто хотел доказать себе, что ты не злой сам по себе. И для этого тебе нужен был друг.
– Чумазый, если бы я тебя придумывал, то уж точно не придумал бы, что ты постоянно ссышь под себя.
– То мелочи!
– Вонючие мелочи жизни. Ага.
– Или вот смотри: никого ведь нет там, за окном. А я сейчас возьму и придумаю кого-то. Будто в гости кто-то придет. Хочешь?
– Нет, спасибо.
– Ну, давай, вот смотри. Я думаю! – енот приложил лапы к голове и начал себя ими хлопать.
– Перестань. Ты опять обоссался.
– Сейчас…
В дверь резко постучали. Звук был такой неожиданный, что кот не удержался и ринулся под кровать. Шумно дыша, он выглянул оттуда и оскалился.
– Я же говорил! Ха-ха-ха! Нет, нет, ничего этого нет, я все придумал сам!
Снова раздались тяжелые мерные удары в дверь: бум-бум-бум.
– Сходи, глянь, кто там? – прошипел кот.
– А то! Жаль, я не придумал, кто пришел, не надо было бы идти проверять. Момент! – закричал енот. – Иду-иду-у-у!
"Вот ведь нечисть какая, ишь, чего сумел сделать", – подумал кот.
Зашумел крючок на входной двери, которая со скрипом отворилась. Сразу же по полу потянуло холодным свежим воздухом. Кот прижался к стене поближе и опасливо поглядывал на проем двери в комнату.
– Да здесь, он здесь! – весело загоготал енот. – Прошу, проходите!
"Вот ведь тварь, сдал!" – пронеслась мысль в голове Мидуна. Он стал лихорадочно прикидывать пути отступления. Окна? Окна теперь уже не казались ему непреодолимой преградой. Может, обвалить шкаф и закрыть проход? А что потом? Дом успеют окружить, если уже не успели. Понятно, что успели. Они знают, на кого идут. Под пол? Там нет никакого подвала, куда можно было бы провалиться. Чердак? Выход на него через кухню, а там уже кто-то есть. Надо баррикады делать немедленно!