Голливуду не привыкать к громким преступлениям.
Но на этот раз циничная "фабрика грез" содрогнулась от ужаса…
Таинственная преступница, именующая себя Мэри Смит, снова и снова убивает обитателей роскошного района Беверли-Хиллз.
Ее жертвы - продюсеры, режиссеры и кинозвезды.
Ее "визитная карточка" - письма с подробным описанием убийств, которые Мэри Смит посылает в местную газету.
Полиция Лос-Анджелеса - в тупике.
И тогда к делу подключается самый авторитетный специалист по серийным убийствам - знаменитый детектив Алекс Кросс…
Содержание:
-
Пролог - Рассказчик 1
-
Часть первая - Убийства "Мэри Смит" 2
-
Часть вторая - Я люблю Эл-Эй 6
-
Часть третья - Отвлекающий маневр 18
-
Часть четвертая - Синий "шевроле" 27
-
Часть пятая - Конец истории 35
-
Примечания 42
Джеймс Паттерсон
Мэри, Мэри
Эта книга для моих друзей - Джонни, Фрэнки, Неда, Джима и Джима, Стива, Майка, Тома и Тома, Меррилл, Дэвида, Питера, Би-Джей, Дела, Хэла, Рона, Микки и Бобби, Джои, Арта.
Я посвящаю ее также Мэри Джордан, благодаря которой появилась эта история, хотя она и не имеет ничего общего со зловещей "Мэри, Мэри".
Пролог
Рассказчик
Глава 1
"Акт первый, сцена первая", - подумал Рассказчик и ощутил, как по спине от возбуждения пробежал легкий холодок.
Правда заключалась в том, что идеальные убийства на земле совершались самыми обычными людьми. Только об этом никто не знал, потому что преступников не находили.
Его они, конечно, тоже не найдут. По крайней мере в той истории, которую он собирался рассказать, это являлось обязательным условием.
И все-таки сегодня вечером он чувствовал себя на взводе. Честно говоря, за последних два года - фантастических, безумных года - это был самый волнующий момент. Он был готов убить кого угодно, даже первого встречного, и Нью-Йорк казался ему самым подходящим местом для "первой крови".
Там, в подземном туалете универмага "Блумингдэйлз", все уже почти произошло, но в последний момент он засомневался в правильности выбранного места. Кругом многолюдно, даже в половине десятого утра. И чересчур шумно - хотя и не настолько, чтобы создать надежный фон. К тому же ему не понравилась идея удирать по незнакомой Лексингтон-авеню или узким туннелям запутанной подземки. Когда наступит нужный момент, он сразу поймет это и немедленно приступит к делу.
А пока Рассказчик двинулся дальше и решил попытать счастья в "Саттонском театре" на Пятьдесят седьмой улице - грязном, обветшалом заведении, знававшем времена получше. Пожалуй, оно станет неплохим местом для убийства. Его развеселила скрытая здесь ирония, хотя он был единственным, кто мог ее уловить. "Да, это может сработать", - подумал мужчина, войдя в один из двух маленьких кинозалов и заняв место в заднем ряду.
Он начал смотреть "Убить Билла-2" вместе с другими поклонниками Квентина Тарантино. Кто из зрителей станет первой жертвой? Этот? Или тот? Рассказчик внимательно разглядывал соседей. Впереди сидели два болтуна в одинаковых бейсболках с эмблемой "Нью-Йорк янкиз" - само собой, сдвинутых козырьками на затылок. Эти крикливые болваны не умолкали ни на мгновение, пока на экране мелькали рекламные трейлеры. Оба заслуживали смерти.
Так же, как и кошмарно одетая пожилая пара - те, наоборот, угрюмо молчали все пятнадцать минут до начала фильма. Убить их станет добрым делом, почти услугой обществу.
Щуплая женщина лет сорока, расположившаяся за спиной оцепеневших стариканов, постоянно тряслась, как в лихорадке. Кажется, это никого не раздражало - кроме него.
Был еще здоровенный чернокожий парень, закинувший на спинку кресла грязные ножищи. Безмозглый громила в старых школьных кедах людоедского размера.
В том же ряду помещался чернобородый парень, еще один заядлый киноман, помешанный на Тарантино и, наверное, уже раз двадцать смотревший эту ленту.
Странно, однако именно он покинул зал на середине фильма, в тот момент, когда Уму Турман живьем закапывали в землю. Бородач ухитрился оборвать просмотр на самом интересном месте.
Рассказчик вышел за ним через пару секунд - дело есть дело. Сначала в полутемный вестибюль, потом в мужской туалет, оказавшийся рядом со вторым залом.
Его колотила дрожь. Неужели сейчас? Здесь, в туалете? Его первое убийство. Начало того, о чем он мечтал столько месяцев. Не месяцев - лет.
Он двигался почти машинально, думая лишь об одном: как сделать все правильно и потихоньку выбраться из кинотеатра, чтобы никто не заметил его лица или каких-нибудь важных примет.
Бородатый парень стоял перед "очком" - хорошая новость. Удачный кадр, тщательно поставленный режиссером. Грязная, мятая футболка с пестрой надписью на спине: "Киношкола Нью-Йоркского университета". Это напомнило ему о дурацких комиксах Дэниела Клавза, которые недавно стали горячей новостью в кино.
- А теперь… мотор! - сказал Рассказчик.
Он выстрелил несчастному бородачу в затылок и увидел, как тот тяжело осел на пол. "Вот и лежи, парень, не рыпайся". Выстрел оглушительно прогремел в облицованной кафелем комнатке, гораздо громче, чем он ожидал.
- Эй, какого черта? Что тут происходит? Эй! - услышал он за спиной и, развернувшись, увидел, что в туалете появились зрители.
На пороге торчали двое служащих "Саттонского театра". Прибежали на выстрел. Вопрос в том, как много они видели.
- Сердечный приступ, - заявил он с невозмутимым видом. - Парень ударился об унитаз. Помогите мне поднять его. Бедняга весь в крови!
Ни паники, ни спешки, никакой игры. Все на автомате, а хорошо или плохо - разберемся позже.
Он поднял пистолет и выстрелил в обоих служащих, глазевших на него с порога. Когда они упали на пол, он выстрелил еще раз. Так, на всякий случай. Работа профессионала.
Теперь его трясло по-настоящему, ноги стали как желе, но он сумел спокойно выйти в вестибюль. Он покинул "Саттонский театр" и зашагал по Пятьдесят седьмой улице. Мир вокруг казался ослепительно ярким и абсолютно нереальным.
Он сделал это. Убил троих вместо одного. Его первые три убийства. Пока это лишь тренировка, но он выполнил все как нужно. И знаете, что интересно? Он готов повторить это.
- Хорошо, - пробормотал Рассказчик, быстро двигаясь к своей машине - "автомобилю для бегства", так это вроде называют? Боже, ему в жизни не было так хорошо. Хотя кто-нибудь мог бы сказать, что это показывает его жизнь не в самом лучшем свете.
Но теперь надо смотреть в оба, ушки на макушке.
"Для Мэри, Мэри, упрямой Мэри".
Конечно, никто не поймет этого, кроме него. По крайней мере пока.
Глава 2
"Сумеешь совершить это еще раз, но уже спокойно, на холодную голову? - постоянно спрашивал он себя после трех убийств в Нью-Йорке. - Может, ты думаешь, что лучше остановиться сейчас, в самом начале? Ты действительно так думаешь?"
Рассказчик выжидал - почти пять месяцев добровольной пытки, навязанной ему чутьем профессионала, дисциплиной или трусостью, - пока не осознал, что его время наступило. Тогда он снова вышел на тропу войны, но уже не как новичок и не ради пробы. Теперь у него было настоящее дело, и он не собирался убивать кого попало.
В три часа дня у лос-анджелесского кинотеатра "Уэствуд-Виллидж", где показывали "Таинственный лес", он был всего лишь человеком из толпы. На сеанс собралось много зрителей - хорошая новость для него, да и для режиссера фильма тоже. Как там его зовут? М. Найт Шьямалан. Странное имя. М. Найт. Одновременно и скромно, и напыщенно.
Похоже, Патрис Беннет была последней в этом городе, кому хотелось посмотреть фильм ужасов. Удивительно уже то, что она снизошла до самого обычного кинотеатра, с реальными людьми и билетерами у входа, - вот что значит любовь к искусству. Как мило, не правда ли? Патрис знали как раз по таким вот штучкам. Ее характерная черта, ее изюминка. Она даже заказала себе билет заранее - так он и выяснил, что она будет здесь.
Ладно, теперь он берется за дело всерьез, и все должно быть идеально. Никаких сомнений. История уже написана у него в голове.
Начнем с того, что нельзя привлекать к себе внимания. Вот почему Рассказчик пришел к двенадцати; а потом, когда первый сеанс закончился, болтался в туалете до трех часов. Нервы на пределе, но ничего, он справился. Разумеется, если бы он "засветился", пришлось бы отменять миссию. Зато он не заметил никого из знакомых, и его тоже не засекли - так ему по крайней мере показалось. Дальше: в кинотеатре будет более сотни зрителей или, лучше сказать, подозреваемых. Из них по меньшей мере десять идеально подойдут для его цели. Самое главное - на его пистолете теперь есть глушитель. Шумная репетиция в Нью-Йорке кое-чему научила его.
Патрис сидела на балконе. "Отлично выглядишь, Патси, - решил он. - Только слишком задумчивая, особенно для такой паршивой сучки, как ты".
Он смотрел на нее через пустой проход и несколько рядов кресел. Восхитительно - чистейшее наслаждение местью, которое он мог растягивать до бесконечности. Но еще больше ему хотелось спустить курок и смыться из кинотеатра, пока не запахло жареным. Впрочем, он все предусмотрел, верно?
В тот момент, когда Эндрю Броуди зарезал Хоакина Феникса, Рассказчик спокойно встал и направился к месту, где сидела Патрис. Он не колебался ни секунды.
- Прошу прошения. Извините, - пробормотал он, проталкиваясь мимо нее вдоль ряда и переступая через ее длинные голые ноги, не очень эффектные для такой важной голливудской дамы.
- Господи, смотри, куда прешься! - раздраженно прошипела она. Совсем в ее духе - бессмысленная злоба и бездна гонора.
- Вряд ли ты сейчас увидишься именно с ним. Я имею в виду Господа, - съязвил Рассказчик.
Интересно, дошла ли до Патрис его шутка? Скорее всего нет. Боссы из Голливуда плохо понимают тонкие остроты.
Он выстрелил в нее дважды - сначала в сердце, потом в голову, прямо меж вытаращенных глаз. Наповал. Впрочем, с такими психопатками, как Патрис, никогда нельзя сказать наверняка. Кто знает, может, она явится к нему из могилы, как в той эффектной концовке с опрокидывающимся люком из старой "Кэрри", первого романа Стивена Кинга, перенесенного на экран.
Он выполнил свой идеальный план отхода. Точь-в-точь как в кино.
История началась.
Часть первая
Убийства "Мэри Смит"
Глава 3
Кому: agriner@latimes.com
От кого: Мэри Смит
Арнольд Гринер зажмурился, провел ладонью по гладкому черепу и почесал в затылке. "Ради Бога, только не это, - подумал он. - Только не Мэри Смит! Жизнь слишком коротка для этого дерьма. Нет, я не выдержу, просто не выдержу".
В редакции "Лос-Анджелес таймс", как и в любое другое утро, было очень шумно: постоянно трезвонили телефоны; люди носились взад-вперед по комнате, словно соревновались наперегонки; кто-то из соседей громко обсуждал свежую телепрограмму - хотя кого в наше время могут волновать телепрограммы?
А он, Гринер, сидел посреди суеты в своем маленьком отсеке и чувствовал себя абсолютно беззащитным. Странно, но факт.
Начиная с прошлой недели, когда пришло первое письмо от Мэри Смит, редактор глотал транквилизаторы, но ничего не мог поделать с постоянным страхом, который ледяной занозой засел у него в позвоночнике. Страхом - и жгучим любопытством.
Арнольд Гринер хорошо знал, что такое журналистская "бомба", хотя и вел всего-навсего рубрику досуга. Он умел отличать ежедневные пустяки от горячей новости, которая заполнит первые страницы газет на целые недели. "В Лос-Анджелесе убита очередная знаменитость". Чтобы понять это, ему даже не надо было читать письмо. Он уже знал, что на "Мэри Смит" можно положиться, - эта полоумная дамочка умела держать слово.
Вопрос только в том, кого именно на сей раз настиг убийца. И как он, Арнольд Гринер, умудрился вляпаться в эту жуткую историю?
"Господи, почему именно я? Должна же быть какая-нибудь веская причина. Если бы я хоть понимал, в чем дело, стало бы намного легче".
Он набрал трясущейся рукой "911" и одновременно щелкнул "мышкой" на сообщение от Мэри Смит. "Боже, только не тот, кого я знаю. Не тот, кого я люблю".
Гринер начал читать, хотя все внутри его противилось этому. Но он уже не мог остановиться. "Силы небесные! Антония Шифман! Бедняжка Антония. Почему она? Хорошая женщина, лучше многих".
Антонии Шифман.
Боюсь, ты подумаешь, что это письмо от твоей недоброжелательницы. На самом деле я твоя фанатка.
Знаешь, половина пятого утра - не самое подходящее время для прогулки блистательной актрисы, трижды лауреата "Оскара" и матери четверых детей. Наверное, это цена, которую нам приходится платить за то, что мы такие, какие есть.
В это утро я находилась рядом, чтобы показать тебе другую сторону богатой жизни в Беверли-Хиллз.
На улице стояла кромешная тьма, когда водитель подъехал, чтобы отвезти тебя "на место". Сколько жертв, которые никогда не оценят твои поклонники!
Я проскользнула в ворота за машиной и прошла за ней к подъезду. Вдруг у меня мелькнула мысль, что если хочу добраться до тебя, мне придется убить и шофера, хотя знала, что это не доставит мне никакого удовольствия. К тому же в тот момент я очень нервничала - дрожала, как былинка на ветру. Я сжала пистолет в руке и постучала водителю в окно. Спрятав оружие за спиной, сказала, что ты спустишься через несколько минут.
"Ладно", - буркнул он.
Знаешь, что забавно? Шофер даже не взглянул на меня. С какой стати? Ты суперзвезда, тебе платят по пятнадцать миллионов за каждый фильм. А я в его глазах всего лишь прислуга.
Мне казалось, я играю эпизодическую роль в одном из твоих фильмов, с одной разницей - я должна была затмить тебя в этой сцене.
Я понимала, что очень скоро мне придется совершить нечто очень драматическое. Шофер мог удивиться, почему я все еще стою рядом. Я не была уверена, что сумею на что-нибудь решиться, если он посмотрит прямо на меня. Но потом он взглянул - и все случилось само собой.
Я сунула пистолет ему в лицо и нажала на курок. Легкое движение, почти рефлекс. Через секунду он был мертв, абсолютный труп. Теперь я могла делать все, что угодно. Спокойно обошла вокруг машины, села рядом с водителем и стала ждать тебя. У тебя хороший, прекрасный автомобиль. Большой и удобный, с кожаными креслами, мягким светом, баром и дорожным холодильником, набитым всякой всячиной. "Антония, хочешь "Твикс"? Нет? Жаль".
Меня даже расстроило, когда ты появилась слишком быстро. Так хорошо было сидеть в твоем лимузине. Покой, роскошь, уют. Теперь я поняла, почему тебе нравится такая жизнь. Вернее, нравилась.
Даже сейчас, когда я это пишу, мое сердце бьется чуть быстрее.
Ты немного постояла у машины, прежде чем открыть дверь. В простой одежде, без макияжа - и все же потрясающе красивая. Ты не могла видеть меня и мертвого водителя сквозь зеркальное стекло. Но я тебя видела, Антония. Точно так же, как всю последнюю неделю. Я всегда находилась рядом, а ты и не подозревала, что я здесь.
Какая это была яркая, волнующая минута! Я в салоне твоего автомобиля. Ты снаружи, в ирландском твидовом костюме, такая близкая, домашняя.
Когда ты села сзади, я заперла двери и опустила разделявшую нас перегородку. Ты меня увидела, и на твоем лице появилось хорошо знакомое мне выражение. Я замечала его раньше - в твоих фильмах, когда ты притворялась, будто боишься.
Наверное, ты даже не поняла, что я испугана не меньше тебя. Меня трясло как в лихорадке. Зубы отбивали дробь. Вот почему я выстрелила в тебя молча.
Все произошло очень быстро, но меня это не расстроило. Для такого случая я припасла нож. Надеюсь, что тебя найдут не дети. Это зрелище не для них. Пусть они просто знают, что их мамочка ушла и больше не вернется.
Бедные детишки - Энди, Тиа, Петра, Элизабет!
Если мне кого-нибудь жаль, то только их. Бедные, бедные сиротки, оставшиеся без своей мамочки. Что может быть печальнее?
Я знаю нечто такое, что… Но это моя тайна, и я не собираюсь ее раскрывать.
Глава 4
Будильник прозвонил в половине шестого утра, но Мэри Смит уже проснулась. Она давно лежала без сна, размышляя о многом, в том числе о костюме дикобраза, который надо сделать дочке Эшли для школьного спектакля. Из чего лучше изготовить иглы?
Время было уже много, но ей никак не удавалось остановить мысленное перечисление всех дел, которые она запланировала на сегодня.
Нужно купить арахисовое масло, детскую зубную пасту, сироп от аллергии и маленькую лампочку для ванной комнаты. В три часа у Брендана тренировка в футбольной секции, и в то же время - только за пятнадцать миль отсюда - у Эшли начнется танцевальный урок. Как бы все это не забыть. Да, у Адама вчера был насморк, но больничный ей уже никто не даст. Придется договариваться с девочками из второй смены.
И это еще самая спокойная часть дня. Через несколько минут она уже стояла у плиты, командуя направо и налево и стараясь управиться с обычным потоком утренних проблем.
- Брендан, помоги сестре завязать шнурки. Брендан, я кому сказала?
- Мам, у меня колются носки.
- Выверни их наизнанку.
- Мама, можно, я возьму в школу Клео? А, мамочка? Пожалуйста.
- Ладно, только сначала вытащи ее из сушилки. Брендан, сколько можно повторять?
Мэри ловко разложила по тарелкам хорошо прожаренную яичницу и добавила каждому по ломтику тоста.
- Завтрак!
Пока старшие дети уплетали за обе щеки, Мэри отвела Адама в спальню и одела в красный комбинезончик и тельняшку. Она нежно ворковала, усаживая его на высокий стульчик.
- Кто самый лучший морячок в мире? Кто мой храбрый карапуз? - спрашивала она, щекоча малыша под пухлым подбородком.
- Я твой храбрый карапуз, - с улыбкой заявил Брендан. - Это я, мама.
- Ты уже большой карапуз, - засмеялась Мэри. Она потрепала его по щеке и обняла за плечи. - И с каждым днем становишься больше.
- Это потому, что я много ем, - объяснил мальчик, насаживая на вилку последний кусок яичницы.
- Ты здорово готовишь, мама, - заметила Эшли.
- Спасибо, солнышко. А теперь быстро все в ванную комнату. Чистить зубы, умываться.
Пока она мыла посуду, Брендан и Эшли маршировали по коридору, распевая по дороге: "Чистить зубы, умываться. Мылить шею и лицо. Чистить зубы, умываться…"
Пока они находились в ванной, она успела убрать чистые тарелки, утереть нос Адаму, вытащить из холодильника приготовленные с вечера школьные завтраки и разложить их по рюкзакам.