Глава 115
Бойцы мафии, если это действительно были они, стреляли и в нас. Мы с Сэмпсоном отвечали им тем же. Стрелял и Мясник.
Я попал в парня в длинном кожаном плаще, обладателя "узи".
Его развернуло, и он упал в грязь, но тут же поднял свой автомат, готовый снова открыть огонь. Вторая пуля угодила ему прямо в грудь, и он упал навзничь. Но это стрелял не я. Может, Сэмпсон?
Или это Салливан его уложил?
Темнота мешала всем. Вокруг свистели пули, куски свинца врезались в деревья и рикошетили от камней. Царил полный хаос. Все словно сошли с ума, волосы вставали дыбом, но никакая смерть уже была не страшна.
Головорезы попытались рассредоточиться. Для нас это было очень опасно.
Салливан рванул влево, укрываясь за деревьями.
Мы с Сэмпсоном тоже старались спрятаться за тощими зарослями вечнозеленых кустов.
Я опасался, что мы можем здесь погибнуть. Слишком много стрельб на слишком маленьком участке. Он превратился в зону смертельной опасности.
Один из киллеров уже опустошил автомат. Я, правда, не был до конца уверен, что он попал в Мясника.
Точно, промазал, так как Салливан выскочил из-за укрытия и застрелил его, когда тот пытался скрыться в лесу. Головорез вскрикнул и замолк. Кажется, уже трое бойцов были убиты. Сэмпсона и меня не зацепило, ни единой царапины.
А что дальше? Кто сделает следующий шаг? Салливан? Джон? Или я?
И тут произошло непредсказуемое: я услышал мальчишеский голос. Тоненький голосок выкрикивал:
- Папа! Папа! Ты где, папа?
Глава 116
Я пристально вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть дом на холме. И увидел двоих мальчиков Салливана - они сбегали с крыльца. Оба были в пижамах и босиком.
- Назад! - заорал им Салливан. - Назад в дом, оба! В дом!
А затем из дверей выскочила Кэтлин Салливан в купальном халате, пытаясь удержать младшего - ей удалось подхватить его на руки. Она дико кричала, требуя, чтобы старшие вернулись.
А между тем стрельба продолжалась, выстрелы звучали отовсюду, эхом отдаваясь в ночи. Яркие вспышки освещали деревья, камни и неподвижные тела на траве.
Салливан уже задыхался от крика:
- Назад, в дом! Назад! Кэтлин, уведи их в дом!
Мальчики не слушали - они бежали через лужайку к нему.
Один из нападавших повернул свой ствол в сторону бегущих. Я выстрелил и попал ему в шею. Он крутанулся на месте, упал и больше не встал. У меня мелькнула мысль: "А я ведь только что спас мальчишек Салливана". И что это означает? Что мы квиты - за тот раз, когда он явился ко мне в дом и никого не тронул? А теперь мне следует застрелить Кэтлин Салливан в качестве возмездия за смерть Марии?
Все смешалось у меня в голове, я уже ничего не соображал, укрываясь от пуль на лужайке, испятнанной кровью.
Еще один боевик, двигаясь зигзагами, устремился под защиту леса. И нырнул головой прямо в заросли. На открытом месте остался последний. Они с Салливаном вдруг одновременно поднялись и выстрелили друг в друга. Боевик дернулся и упал. Из раны на лице брызнула кровь. Салливан повернулся к нам.
Глава 117
Патовое положение - на пару секунд.
Тут до меня дошло, что машина Сэмпсона больше не прикрывает меня от Салливана. Его мальчики наконец остановились. Кэтлин Салливан обнимала их за плечи. Старший стоял рядом с ней в позе защитника, очень напоминая сейчас своего отца. Оставалось только молиться, чтобы он не вмешался в эту кровавую бойню.
- Я - Алекс Кросс, - сказал я Салливану. - Ты однажды приходил ко мне домой. А потом ты убил мою жену. В девятьсот девяносто третьем. В Вашингтоне.
- Я знаю, кто ты такой, - ответил Салливан. - Я не убивал твою жену. Я помню всех, кого я убил.
И Мясник опрометью бросился к лесу. Я прицелился ему в спину - она виднелась четким прямоугольником, - но не нажал на спуск. Не мог я этого сделать.
Нет, только не в спину. И не на глазах у его жены и детей, ни при каких обстоятельствах.
- Папа! - выкрикнул один из мальчишек, когда мы с Сэмпсоном ринулись за киллером. - Беги! Беги!
- Он же убийца, Алекс, - бросил мне на ходу Сэмпсон, пересекая неровный лужок, заросший высокой травой, заваленный камнями и изуродованный выпирающими из земли корнями деревьев. - Надо его положить. Сам знаешь, надо. И нечего жалеть это дьявольское отродье.
Мне не нужно было об этом напоминать.
Но я все же не выстрелил. Я не уложил Майкла Салливана, когда мне выпал шанс.
Лес был темный, но при яркой луне можно было разглядеть силуэты и даже мелкие детали. Может, мы и обнаружим там Салливана, но он тоже не слепой.
Кто-то из нас сегодня все равно умрет. Рано или поздно - всему приходит конец. Я это знал и надеялся, что это буду не я. Игра и так уже слишком затянулась.
Интересно, куда он бежит?! А может, он хочет заманить нас в засаду?
Салливан, оказавшись на опушке леса, вдруг исчез. Может быть, резко свернул в сторону. Насколько хорошо он знает этот лес?
А если он уже наблюдает за нами? И готов открыть огонь? Выскочит из-за дерева и выстрелит…
Я заметил какое-то движение - кто-то бежал, ломая ветки. Должно быть, Салливан, больше некому. Или последний из боевиков.
Кто бы это ни был, стрелять я не стал. Слишком густо растут деревья.
Сердце у меня билось короткими, тяжелыми толчками. Не то чтобы я потерял форму - видимо, сказывались последствия от всего происходящего. Я преследовал сукиного сына, который убил Марию. Я ненавидел его уже больше десяти лет, я ждал наступления этого момента. Даже молился, чтобы он поскорее настал.
Но не выстрелил, когда мог выстрелить.
- Где он? - Сэмпсон догнал меня. Но ни он, ни я не видели Мясника. И не слышали его шагов.
В темноте вдруг вспыхнули автомобильные фары - два слепящих глаза, уставленные прямо на нас.
Машина быстро приближалась - Салливан или кто-то другой, сидевший за рулем, низко пригнулся; машина мчалась по дорожке, которую водитель явно хорошо знал.
- Стреляй! - заорал Сэмпсон. - Алекс, стреляй!
Глава 118
Салливан спрятал машину в лесу, видимо, на случай бегства. Я встал в позицию и выстрелил - один, два, три раза - в лобовое стекло со стороны водителя.
Но машина продолжала ехать!
Это был темный седан. И вдруг он стал замедлять движение. Неужели я попал?
Я бросился вперед, споткнулся о камень и громко выругался. Я уже не думал, правильно я поступаю или нет. Мне хотелось лишь одного - поскорее с этим покончить.
И тут я увидел Салливана - он, выпрямившись, сидел на переднем сиденье. Он тоже увидел, что я бегу к нему. Мне показалось, что его рот искривился в усмешке, когда он поднял свой ствол. Я успел уйти в сторону, когда он выстрелил. А он выстрелил еще раз, но снова промазал.
Машина рванулась вперед, громко ревел мотор. Я быстро сунул пистолет в кобуру и дал ему возможность приблизиться и проскользнуть мимо меня. Потом прыгнул на багажник. Ухватился за крылья и плотно прижался к холодному металлу.
- Алекс! - услышал я сзади голос Сэмпсона. - Прыгай!
Но я уже не мог.
Салливан прибавил газу, но набрать скорость мешали деревья и камни. Машина наткнулась на булыжник и высоко подпрыгнула, оба передних колеса оторвались от земли. Меня чуть не сбросило с багажника, но я все же удержался.
Потом Салливан затормозил. Очень резко. Я поднял голову.
Он обернулся. Долю секунды мы смотрели друг на друга в упор. Я видел, что у него по лицу течет кровь. Он был ранен, может, одной из моих пуль, пущенных в ветровое стекло.
И снова он поднял свой ствол и выстрелил. Но когда я уже спрыгнул и, оказавшись на твердой земле, откатился в сторону.
Потом приподнялся, встав на колени. Достал пистолет и прицелился.
И снова дважды выстрелил в боковое стекло. И закричал, зарычал на Салливана! Я хотел его уничтожить собственными руками.
Прямо здесь.
Кто-то сейчас умрет.
Кто-то останется в живых.
Глава 119
Я выстрелил еще раз. Подохни, Майкл Салливан - Мясник! Подохни, ублюдок! Ты заслужил смерть, как никто другой на этой земле!
А Салливан вылез из машины.
Припадая на одну ногу, он шел в сторону, где стояли его жена и трое сыновей. По его рубашке текла кровь, капая на брюки и ботинки. Он тяжело осел на землю рядом с ними и обнял их, крепко прижав к себе.
Мы с Сэмпсоном двинулись за ним, потрясенные этим зрелищем. Мы не знали, что нам делать дальше.
Я заметил, что ребята перемазаны кровью. Это была кровь их отца, Мясника. Когда я подошел ближе, то увидел, что он почти теряет сознание. И тут он заговорил со мной:
- Она хорошая, добрая женщина. Она не знала, чем я занимаюсь, и теперь не знает. И ребята тоже хорошие. Увези их отсюда, увези от мафии.
Ярость еще клокотала во мне, но я опустил пистолет. Не мог целиться в его жену и детей.
Салливан усмехнулся, внезапно поднял свое оружие и приставил к голове жены.
- Брось пистолет, Кросс, или я убью ее, - хрипел он. - Убью через секунду. Убью. И ребят тоже. Это для меня не проблема. Вот такой я.
На лице Кэтлин Салливан не было ужаса - только горечь и разочарование в человеке, которого она, вероятно, любит или любила когда-то. Младший мальчик задыхался от рыданий:
- Не надо, папочка! Не делай маме больно! Папочка, пожалуйста!
- Бросьте оружие! - орал Салливан.
Что мне оставалось делать? Выбора не было. Я бросил свой "глок".
И Салливан поклонился.
А потом из ствола его пистолета вырвался сноп огня.
Я почувствовал сильный удар в грудь, и меня оторвало от земли. На секунду, наверное, я приподнялся на цыпочки. Что это? Смерть?
Я услышал еще один выстрел - и после этого уже почти ничего не чувствовал. Я знал, что вот-вот умру, что уже никогда не увижу свою семью и что мне некого в этом винить, кроме самого себя.
Меня ведь много раз предупреждали, а я не слушал.
И нет больше Победителя Драконов.
Глава 120
Но я ошибся. Я не умер в ту ночь возле дома Мясника, хотя и не могу вспомнить, как увернулся от следующей пули.
Я был ранен, ранен тяжело, так что следующий месяц провел в клинической больнице в Бостоне. Майкла Салливана застрелил Сэмпсон - две пули в грудь. И он умер прямо там, возле дома.
Я не жалею об этом. Все кончилось так, как должно было кончиться.
Почти каждый день в последнее время, после того как я заканчиваю прием пациентов, я провожу сеанс с Адель Файнли. Она хорошо на меня действует. И однажды я рассказал ей о перестрелке возле дома Салливана, о том, как я жаждал мести, но никакого удовлетворения от справедливого возмездия не испытал. Адель все понимает, но у нее нет никакого сочувствия к Салливану.
- Он сказал мне, что не убивал Марию, - признался я Адели.
- Ну и что? Вы же знаете, что он лжец. Психопат. Киллер. Садист.
- Да-да, все это так. Но я, наверное, ему верю. Просто это еще одна тайна, которую нужно разгадать.
Во время следующего сеанса мы говорим о поездке, которую я предпринял к северу от Рэли, в Уэйк-Форест, штат Северная Каролина. Я поехал на нашей семейной машине, на "кроссовере". Поехал, чтобы навестить Кайлу Коулс, поговорить с ней, поглядеть ей в глаза.
Кайла была в отличной форме, она восстановилась и морально, и физически и заявила, что ей нравится здесь жить гораздо больше, чем она ожидала. И добавила, что остается в Рэли. "Здесь много людей, которым требуется помощь, - сказала она. - И жизнь здесь лучше, чем в Вашингтоне, по крайней мере для меня. Поживи тут немного, сам поймешь".
- Это что, предложение с ее стороны? - спросила Адель после небольшого молчания.
- Вполне возможно. Предложение, которое я не приму, о чем ей хорошо известно.
- Потому что?..
- Потому что? Да потому… что я - Алекс Кросс, - отвечаю я.
- Который никогда не изменится, так? Я спрашиваю не как психотерапевт, а как ваш друг.
- Не знаю, так это или нет. Мне хочется кое-что изменить в своей жизни. Поэтому я и прихожу сюда. Помимо того, что мне нравится поболтать с вами. Ну ладно, мой ответ - "нет". Мне не хочется меняться.
- Потому что вы - Алекс Кросс?
- Да.
- Хорошо, - говорит Адель. - Это начало. И еще одно, Алекс…
- Да?
- Мне тоже нравится болтать с вами. Вы единственный в своем роде.
Глава 121
Итак, осталась тайна, которую нужно разгадать. Однажды весенним вечером мы с Сэмпсоном брели по Пятой улице. Просто прогуливались. Потягивали пиво из бутылок, упрятанных в коричневые бумажные пакеты. Нам было хорошо, как всегда бывало. Сэмпсон надел огромные темные очки "Уэйфеарер" и старую шляпу, которую я не видел уже несколько лет.
Мы прошли мимо старых деревянных домов, которые стояли здесь еще с тех времен, когда мы были мальчишками, и выглядели совсем дряхлыми, хотя многое в округе Колумбия с тех пор разительно изменилось. И к лучшему, и к худшему, а что-то так и осталось где-то посредине.
- Я очень волновался за тебя, пока ты лежал в больнице, - сказал он.
- Я и сам за себя волновался. Представляешь, начал говорить с массачусетским акцентом. Тянуть открытое "а". И стал привыкать к политкорректности.
- Алекс, я хотел давно с тобой поговорить… Я много об этом думал…
- Слушаю внимательно. В такой вечер поговорить - просто удовольствие.
- Как бы это начать… В общем, это произошло через два или три месяца после убийства Марии. Помнишь, у нас по соседству жил такой парень, Клайд Уиллс?
- Уиллса я хорошо помню. Наркокурьер с большими амбициями. Допрыгался, что его кокнули и засунули в мусорный бак позади закусочной "Попайс чикен", если я не ошибаюсь.
- Все правильно. Уиллс был стукачом, работал на Ракима Пауэлла, когда Раким работал на Сто третьем участке.
- Ага. Ничего удивительного, что этот Уиллс служил и нашим и вашим. И что?
- А дальше вот что, мой милый. Клайд Уиллс кое-что выяснил насчет Марии - ну, кто мог быть ее убийцей.
Я промолчал. По спине пробежал холодок. Я продолжал идти вперед, но ноги вдруг стали ватными.
- Это был не Майкл Салливан? - спросил я наконец. - Он тоже отрицал это.
- У него тогда был напарник, - сказал Сэмпсон. - Тоже отморозок, из его же района в Бруклине Джеймс Галати по кличке Шляпа. Этот Галати застрелил Марию. Салливана там не было. Может, это он послал Галати. Или, может, Галати охотился за тобой.
У меня перехватило дыхание. Я ждал, что Сэмпсон скажет дальше. Он смотрел прямо вперед, говорил на ходу, ни разу не повернувшись в мою сторону.
- Мы с Ракимом провели расследование. Несколько недель на это потратили. Даже в Бруклин смотались. Но так и не нашли никаких неоспоримых улик против Галати. Но все равно мы знали, что это сделал он. Он сам протрепался об этом своим нью-йоркским приятелям. Галати прошел снайперскую подготовку в армии, в Форт-Брэгге.
- Именно тогда ты и познакомился с Энтони Муллино, да? Поэтому он тебя вспомнил?
Сэмпсон кивнул.
- Вот такое было дело. И с тех самых пор я носил это в себе. Мне и сейчас тяжело об этом рассказывать. Видишь ли, Алекс, мы этого гаденыша пришили. Однажды ночью в Бруклине мы с Ракимом убили Джимми Галати. И я не мог тебе об этом сказать до сегодняшнего дня. Пытался тогда. И потом, когда мы снова начали охоту за Салливаном. Но так и не смог.
- Салливан тоже был киллер, - сказал я. - И его нужно было остановить.
Сэмпсон замолчал. Мы прошли еще немного вперед, потом повернули назад и направились домой - по тем самым улицам, на которых выросли. Он сделал это за меня - прикончил убийцу Марии. Он сделал то, что считал правильным. И он не рассказал мне об этом, даже когда мы преследовали Салливана. Да, понять все до конца никто не может. Я, наверное, спрошу Джона об этом как-нибудь в другой раз.
В ту ночь я не мог заснуть и думалось с трудом - мысли путались. В конце концов я пошел к Эли и прилег рядом. Он спал, как ангел, его ничто не волновало в этом мире.
Я лежал и думал о том, что рассказал мне Сэмпсон и как я им дорожу, невзирая ни на что. Потом я думал о Марии - о моей неугасающей любви к ней.
"Ты так помогла мне, - шептал я. - Ты помогла мне сбросить тяжкую ношу с плеч. Научила верить в любовь, научила понимать, что есть на свете вечное, то, что не исчезает. Так помоги мне и сейчас, Мария… Мне нужно забыть тебя, девочка моя милая. Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать. Мне нужно забыть тебя, чтобы начать новую жизнь. И я никогда не забуду тебя, Мария…"
И вдруг я услышал в темноте голос и вздрогнул, потому что воспоминания увели меня далеко-далеко от настоящего.
- Папочка, что-то случилось?
Я чуть прижал Эли к себе:
- Все в порядке. Конечно, все в порядке. Спасибо за заботу. Я люблю тебя, сынок.
- И я тебя люблю, папочка. Я твой сынок.
Что еще можно добавить?
Эпилог
День рождения
Глава 122
Вот так и начинается моя новая жизнь. Или, возможно, так она продолжается. В основном у меня все хорошо, а сегодня просто замечательно, потому что сегодня - день рождения Наны, хотя она, как настоящая женщина, и отказывается сообщить, который по счету. Мы даже не знаем, о каком десятилетии идет речь.
Ее неделя, как говорит она сама, когда она может делать все, что ей заблагорассудится. "Точно так же, как и в любой другой день года", - думаю я про себя.
По команде ее высочества ужин готовят мальчики, так что Деймиен, Эли и я берем нашу семейную машину и едем в супермаркет. Большую часть второй половины дня мы занимаемся приготовлением жареных цыплят в двух видах, самодельных бисквитов, вареной кукурузы в початках, фасоли в масле и заливного под томатным соусом.
Ужин подается в семь часов, и к нему припасено отличное бордо, даже детям по глотку.
- Со счастливым столетием! - провозглашаю я и поднимаю бокал.
- У меня есть и собственные тосты, - говорит Нана и встает. - Вот смотрю я на этот стол, и мне хочется сказать, что я очень люблю свою семью и что я счастлива и горжусь, потому что я ее часть. Особенно в моем возрасте. Какой бы он ни был, этот возраст, но это вовсе не столетие.
- Верно! Правильно! - хором поддерживаем мы ее и начинаем хлопать в ладоши.
- Выпьем за Эли, который теперь сам читает книжки и научился завязывать шнурки на ботинках - прямо как настоящий чемпион, - продолжает Нана.
- За Эли! За Эли, - подпеваю ей я. - За завязанные шнурки!
- А у Деймиена столько возможностей, чтобы устроить свою будущую жизнь! Он прекрасно, просто восхитительно поет и отлично учится - когда захочет. Я тебя люблю, Деймиен.
- И я тебя люблю, Нана. Только ты забыла про Национальную ассоциацию баскетбола, - говорит Деймиен.
- Я не забыла, - кивает ему Нана. - У тебя слабая левая. Тренируй ее постоянно, если хочешь играть в более высокой лиге. Дженель, девочка моя, - продолжает она, - ты тоже отлично учишься, и не для меня, и не для отца - а для себя самой. Я горжусь тем, что Дженель такая самостоятельная.
Потом Нана садится и мы все удивленно переглядываемся, потому что меня даже не упомянули. А я даже не знал, что впал у нее в немилость.
Тут она снова встает с хитрющей улыбкой, растягивающей все ее маленькое угловатое личико: