"Так пусть ее последние дни будут счастливыми, - подумал Льюис. - С меня не убудет". Поэтому после еще одного, достигнутого с большим трудом оргазма он повернулся к ней.
- Хок?
- М-м-м? - Она сосредоточилась на себе. Ей казалось, что она чувствует, как миллионы сперматозоидов Апгарда целенаправленно плывут по ней вверх, неистово виляя крошечными хвостиками.
- Я тут подумал…
- О чем?
- О нашей собственности около аэропорта.
- Пожалуйста, Льюис. Пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-луйста, не начинай все сначала. Только не сейчас, когда все так замечательно.
- Ты не поняла. Я подумал, что ты была права, абсолютно права. Тот ребенок, которого мы хотим… Я представил себе, с какой гордостью отведу его - или ее - туда, покажу эти деревья, расскажу, как люди вырубают леса по всему миру по сотням акров в день…
- Тысячам.
- Ладно, по тысячам акров в день… и что в тот момент, когда он был зачат, его мама и папа решили защищать леса на той земле, которой они владеют, пока оба они способны дышать.
Хоки почувствовала, как внутри у нее все задрожало.
- Льюис, не знаю, о чем вы говорили с доктором Воглером, - произнесла она мягко, - но если это результат всего лишь двух дней, то мне просто не терпится увидеть, каким ты станешь через несколько месяцев.
- Мне тоже, Хоки, мне тоже.
В среду у повара был выходной. Льюис готовил себе сам. Он спустился на кухню, чтобы сделать сандвичи. Но не успел он дойти до холодильника, как его внимание привлекла газета, лежавшая на кухонном столе. Это был утренний "Сентинел", который он еще не читал. На первой полосе фотография пропавшего жителя Флориды в белой ковбойской шляпе, внизу надпись: "Вы видели этого человека?"
- Разрази меня гром! - громко пробормотал Льюис. Он схватился за край стола для поддержки и осторожно опустился на кухонный стул с высокими ножками и широким сиденьем. - Разрази меня гром!
Он видел этого мужчину в августе, когда лежал, прижавшись к земле, под кустом олеандра, наблюдая за окнами гостиной в доме надсмотрщика. На этот раз он был разочарован: ничего интересного не произошло. Все были одеты. Бенни, Фил Эпп, даже Эмили, часто ходившая топлес.
Четвертым человеком, которого Льюис видел в ту ночь в домике надсмотрщика, был тот самый мужчина, по словам Фрэна Бендта, впоследствии зверски убитый. Он тоже был полностью одет: в поношенных ковбойских ботинках и белой широкополой шляпе. Льюис не сомневался, что тот же самый человек смотрел теперь на него со страницы газеты.
Как только Льюис снова почувствовал под собой ноги, он нашел бутылку рома, которую повариха Салли обычно хранила в холодильнике. Налил себе немного, поставил бутылку на место и прочитал статью под фотографией. После третьей рюмки он убедил себя, что один или оба жильца в домике надсмотрщика - убийцы. Четвертую рюмку он выпил уже для вдохновения - белый ром помог ему придумать план. Он должен вступить в контакт с Эппами, сказать им о том, что все знает, и предложить хорошую сумму за помощь в деле с Хоки.
Но неужели ему хотелось связываться с подобными людьми? Льюис задал себе этот вопрос и получил утвердительный ответ. Если ищешь убийцу для своей жены, не время быть щепетильным.
Пятую рюмку он опрокинул для храбрости.
8
Супруги-антропологи не такое уж и редкое явление. Отличительная черта Эппов заключалась в том, что Фил специализировался на культурной антропологии, а специализацией Эмили - физического антрополога - была остеология. "Кости, кости, совсем сухие кости", - часто говаривала она.
После Индонезии Эмили действительно пришлось изучать очень старые кости: древние останки аборигенов Северной Калифорнии, возрастом от восьмисот до двух тысяч лет, коричневые фрагменты, из которых она собирала целые скелеты, разрушенные во время застройки.
В этом деле она была мастером. Дайте Эмили кусок лобковой кости, и она без труда определит возраст и пол человека. Между тем Фил заслужил известность своими исследованиями народностей доисторических поселений в Санта-Кларе, ориентируясь на остеологические данные Эмили.
Но в деятельность супругов вмешалась политика. "В Калифорнии трудно проводить раскопки и не столкнуться с запретами со стороны индейцев, кричащих о неуважении к своим предкам", - объясняли потом Эппы своим знакомым.
Естественно, такое отношение не внушало особой любви к этим самым предкам. Когда отец Эмили умер, оставив ей приличное наследство, пара решила переехать на Сент-Люк, где местные аборигены вымерли еще четыреста лет назад.
Однако в тот вечер Эппы не думали ни об индейцах, ни о калифорнийцах, ни о Карибах. Вместо этого они просматривали еще одну пленку, которую собирались занести в каталог.
Это была уже другая ниасианская деревня, но с точно такой же широкой площадью, вымощенной большими камнями и окруженной узенькими домиками с островерхими крышами. Свадьба дочери богача. Невесту, одетую в золотые свадебные одежды, которые принято возвращать в родную деревню после церемонии, несли вокруг площади на деревянном троне, закрепленном на шестах. Родственники громко оплакивали ее символическую смерть. После свадьбы она умрет для своего родного клана, а он - для нее.
- Я плакала на нашей свадьбе, - проговорила Эмили, садясь рядом с мужем на низкое кресло из ротанга; пока он крутил проектор, она делала кое-какие заметки.
- Мне тоже хотелось плакать, - ответил Фил.
Эмили бросила на него быстрый взгляд исподлобья.
- Я пошутил, это был самый счастливый день в моей жизни, - быстро добавил он.
- Вот так-то лучше, - с угрозой отозвалась Эмили. Затем она перегнулась через проектор, стоявший на низком столике между ними, и похлопала мужа по плечу, показывая, что она тоже шутит.
Когда в дверь постучали, супруги вздрогнули. Они не ждали поздних посетителей. Фил остановил проектор и зажег свет. Эмили, в удобной юбке, которую она обертывала вокруг талии, поспешила к себе в спальню и надела похожую на халат длинную блузу из батика. Фил подошел к двери.
Двадцать минут спустя Льюис Апгард, Эмили и Фил сидели рядом на одинаковых ротанговых стульях в гостиной. Они только что закончили смотреть пленку с ниасианской свадьбой. Фил выключил проектор. Комната погрузилась во мрак, и в доме надсмотрщика стало так тихо, что Льюис слышал, как шелестят на ветру тонкие листья американских лавров, посаженных на пляже еще его прапрадедушкой, когда на острове был рабовладельческий строй. Он похлопал по рукоятке револьвера 38-го калибра, лежащего во внутреннем кармане его хлопковой рубашки, убеждаясь, что он на месте, и быстро отдернул руку, когда Эмили включила свет.
- Где это было? - спросил он.
- В Пулау-Ниасе, в Индонезии, - объяснила Эмили. - На острове к западу от Суматры.
- Очаровательно.
- Вы правы. Так чем мы можем быть вам полезны, мистер Апгард?
- Можете называть меня Льюисом.
- Чем можем быть вам полезны, Льюис? Мы не часто имеем честь общаться с землевладельцем. Но сейчас уже поздно.
"Мужайся", - сказал себе Льюис. Где же она, хваленая смелость Апгардов? Он пожалел, что не принес с собой фляжку. Прежде, когда он был пьян, а его план был всего лишь проектом, он казался ему таким простым: прийти, рассказать им все, что он знает, и предложить то, что он хочет.
- Тогда я перейду к делу… Вы видели сегодняшние газеты?
- "Сентинел"? - спросил Фил.
- Да.
- Нет, не видел.
Льюис достал из кармана клочок бумаги и протянул его Эмили. Ее пальцы коснулись его руки и ненадолго задержались на ней. Он почувствовал, уже не в первый раз, что нравится этой женщине. Если бы здесь не было ее мужа, возможно, он проверил бы свое предположение.
- Никого не узнаете? - спросил он ее.
- Нет, не припоминаю. А ты, дорогой? - Она передала вырезку Филу, который пробормотал что-то на непонятном Льюису языке, затем покачал головой и вернул вырезку жене.
- Вот странно, - протянул Льюис. - Шесть недель назад я заглянул к вам в окно, - Льюис указал на одно из двух окон, между которыми висел экран, - и увидел этого человека. Он сидел на стуле, а вы - по обе стороны от него, показывая ему карту или что-то в этом роде. Что вы теперь скажете?
- Толонг, - пробормотала Эмили.
- Что, простите?
- Толонг, - повторила она громче. - Толонг, толонг, толонг!
- Что это, черт возьми, значит? - успел спросить Льюис прежде, чем его голос сорвался на крик боли, а из глаз посыпались искры.
- "Толонг" - по-индонезийски крик о помощи, - тихо сказала Эмили, когда Льюис согнулся на своем стуле, а из раны у основания его затылка закапала кровь. - Терима касих (спасибо), Ама Бене.
- Кембали (пожалуйста), Ина Эмили, - ответил маленький человек из Ниаса, заткнув резиновую дубинку с короткой рукояткой за пояс своего шитого золотом ниасианского саронга.
Сознание вернулось к Льюису через несколько минут. В голове стучало, руки были привязаны к стулу длинными нейлоновыми веревками для белья, а подняв глаза, он увидел черное дуло пистолета, направленное прямо на него. В руке Фила был его собственный револьвер. Он попытался откинуть голову, но Бенни стоял позади него, прижимая полотенце к окровавленному затылку.
- Моя жена знает, где я, - сказал он мягко.
- Тогда вы подписали смертный приговор и ей тоже, - ответил Фил.
- Да, - подтвердил Льюис. - Совершенно верно.
- Что вы имеете в виду?
- Именно этого я и хотел. За этим я и пришел!
Эппы удалились в спальню, пока Бенни обрабатывал рану Апгарда. Их потрясли откровения землевладельца. Супругов не так тревожил тот факт, что Льюис видел их с Тексом, как рассказ о двух телах, вынесенных приливом. Это известие едва не повергло их в смятение.
Фил сразу же понял, что случилось. Как только дверь спальни закрылась за ними, он рассказал Эмили о том, как услышал плеск воды, когда они бросили тело Арина в колодец.
Шепотом он сказал, что, возможно, они упустили что-то из виду. Они были беспечны. Радуясь тому, что нашли способ избавляться от тел - трудность, с которой сталкивались все серийные убийцы с незапамятных времен, - они забыли об элементарной геологии. Подземные реки создавали пещеры после плейстоцена. Но даже подземные реки иногда выходят на поверхность и рано или поздно попадают в море. Разве нет? По крайней мере так было на маленьких островах вроде Сент-Люка.
Очевидно, вода, поднявшаяся во время прошлого урагана, каким-то образом вынесла тела в море, а это значит, что их линия защиты пробита. За долгие годы они усвоили, что самый надежный способ избежать расследования - устроить все так, чтобы о преступлении никто не узнал.
Но теперь было уже слишком поздно. Исчезновение девочки Дженканс, а также внезапное появление ее тела не вызвало таких серьезных мер со стороны полиции, как это может произойти сейчас, когда стало ясно, что на острове орудует маньяк. Теперь любой человек без прочного алиби попадал под подозрение, и полицейские в любой момент могли появиться у дверей дома надсмотрщика.
И хотя поначалу предложение Апгарда оскорбило их - они ведь не были наемными убийцами, - с другой стороны, они тоже могли выдвинуть ему свои условия.
- Око за око, зуб за зуб, услуга за услугу и все такое, - шепнула своему мужу Эмили.
- А может, просто убить их обоих, закрыть вход в пещеру и уехать с острова?
- Это тоже вариант, - согласилась Эмили. - Но мы его ближайшие соседи, если они внезапно исчезнут, нас начнут обо всем расспрашивать. Признайся, все это время нам очень везло. И возможно, Апгард - наша лалуа тонуа. (По-ниасиански это означало "десница судьбы".)
- Ты так думаешь? - спросил Фил.
- Я чувствую это, - ответила Эмили, - здесь. - Она прижала большую, костлявую и волосатую руку Фила к низу своего живота.
Возможно, кому-нибудь показалось бы странным, что опытные ученые вроде Эппов полагаются на такие ненаучные аргументы. Но для ученых, настоящих ученых, факты всегда превосходят теорию. Существует истина, и она неоспорима, не важно, можешь ли ты объяснить ее или нет. Матка Эмили никогда не ошибалась прежде, и этого им было вполне достаточно.
Но даже если ты имеешь дело с неопровержимыми фактами, всегда остается место для их интерпретации. Фил посоветовал Эмили не делать встречного предложения, а подождать, пока все будет кончено, и лишь потом сказать Льюису, во что ему все это обойдется.
Льюис Апгард должен был хорошенько усвоить: когда дело касается убийства, ты поневоле впадаешь в зависимость от убийцы и вынужден плясать под его дудку.
Глава шестая
1
Для Пандера это было второе утро на острове. Кто-то постучал в дверь его спальни.
- Доброе утро, Эдгар! Ты проснулся?
Восемь часов, если верить часам, стоявшим на прикроватной тумбочке рядом с застывшим гекконом.
- Если я не проснулся, значит, ты мне снишься. Что тоже неплохо.
Джулиан распахнул дверь. Он уже был в форме: выглаженные брюки цвета хаки и рубашка такого же цвета с короткими рукавами и синими морскими погонами на плечах - никаких рангов и знаков отличия. Он откинул москитную сетку и протянул Пандеру кружку дымящегося кофе.
- Не время для шуток. Я только что разговаривал по телефону с Человеком с мачете… возможно, у нас появилась еще одна жертва.
- Он звонил тебе?
- Нет, я сам ему позвонил. А ты как думаешь?
Пандер отхлебнул кофе.
- Тогда буди меня поскорее.
- Двадцать минут назад мне позвонили. Мужской голос прошептал: "Вы опять будете искать очень долго, поэтому я помогу вам. Старая мельница". Он повесил трубку прежде, чем я успел спросить, какая именно.
- Твой номер… он есть в телефонной книге?
- Всегда был.
- А ты не узнал голос?
- Он говорил шепотом, и я расслышал только фальшивый британский акцент.
- Это уже о чем-то говорит, - задумчиво произнес Пандер.
- О чем?
- Он не британец. У меня есть время принять душ?
- Только поскорее… В этих широтах трупы разлагаются быстро.
В прежние злополучные времена, когда Сент-Люком правил его величество сахарный тростник, на каждой плантации была своя мельница по его переработке. Джулиан объяснял это Пандеру, пока они ехали по южной дуге Серкл-роуд. Одни мельницы приводились в действие ветром, другие - водой, третьи - с помощью быков, четвертые - рабов. Но все они постепенно вышли из употребления после освобождения рабов и появления сахарной свеклы, которая сделала экономически невыгодным выращивание сахарного тростника.
Джулиан сказал, что на острове осталось лишь несколько действующих плантаций - из свеклы нельзя приготовить хороший ром. Также здесь было около дюжины заброшенных мельниц, уцелевших или рухнувших.
- Я послал своих людей проверить их все. Но вероятнее всего труп находится на мельнице на холме Сахарная Голова. Она стоит изолированно, но хорошо известна на острове, и к ней легко подобраться. Я оставил ее для нас.
- Как нам повезло! - сказал Пандер.
Холм Сахарная Голова напоминал большую шишку с закругленной вершиной. Он уединенно стоял посреди выжженных зарослей тростника. Потрескавшаяся башня в форме конуса имела около тридцати футов в диаметре у основания и десяти - на вершине, края ее были неровными. У ее подножия лежали огромные валуны, покрытые обломками известковой штукатурки, экскрементами червей, обертками от сандвичей, пустыми коробками из-под поп-корна, пивными банками и использованными презервативами. Джулиан припарковал "мерседес" у подножия холма. Пандер последовал за ним вверх по склону, мимо валунов, к двери под сводчатым куполом. На косяке была выгравирована дата: 1792.
Джулиан присел на корточки около двери; Пандер заглянул через его плечо в темноту. Ни мельничного колеса, ни механизмов - только грязный, загаженный птичьим пометом пол и обнаженное тело, лежащее на боку посередине мельницы, спиной к двери. Голова покоилась на вытянутой правой руке, кисть была отрублена, на рану налипли черные мухи. Их жужжание было самым громким звуком, оглашавшим руины, соперничать с ним могло только тяжелое дыхание Пандера.
- Белый, - констатировал Джулиан. Жертва была загорелой, но с белокурыми волосами, это было заметно при свете, пробивавшемся сквозь вершину башни.
- Женщина, - добавил Пандер. Он не мог ошибиться: изгиб спины напоминал виолончель. Кроме того, его догадку подтверждают тонкая талия, выпуклые бедра и ягодицы в форме сердца.
- Я сейчас, - сказал Джулиан. - Смотри только ничего не потревожь здесь.
Коффи быстро вернулся к машине, чтобы воспользоваться рацией, - на Сент-Люке до сих пор не было сотовых телефонов. Пандер вошел в помещение и обогнул тело, следуя вдоль конусообразной стены, чтобы не уничтожить улики, которые мог оставить убийца. Здесь не было никаких следов, за исключением его собственных. Это означало, что убийца мог замести свои следы на мельнице. Но трудно сказать, что сможет обнаружить здесь хороший криминалист.
- Привет, - пробормотал себе под нос Пандер, приближаясь к трупу с другой стороны. - Расскажешь о себе?
Это была белая женщина, между двадцатью пятью и сорока годами, высокая, стройная, с длинными светлыми волосами. Все ее тело покрывал загар, никаких следов от бикини, вообще никаких отметин, не считая ссадин на коленях и отрезанной руки.
Земля под искалеченным запястьем была сухой, значит, тело оставили не на месте преступления. Пандер присел на корточки, снял шляпу и помахал ею, чтобы прогнать мух и лучше рассмотреть рану, но мерзкие насекомые проигнорировали его. Левая рука женщины была согнута в локте. Пальцы застыли в таком положении, как будто она демонстрировала свое золотое обручальное кольцо с бриллиантами. ("Мотив ограбления можно исключить", - заметил Пандер.) Труп полностью окоченел, по приблизительным подсчетам, смерть наступила от десяти до двенадцати часов назад.
- Эдгар?
Пандер вздрогнул и оглянулся. Джулиан стоял в дверях со своей дочерью Лайлой - красивой молодой женщиной, со слегка смуглой кожей, яркими зелеными глазами и вьющимися каштановыми волосами.
- И кто тут у нас? - спросила она.
- Я думал, вы мне это скажете, - ответил Пандер, поднимаясь и отходя от трупа, пока Джулиан и Лайла спускались по ступенькам.
Неожиданно Лайла вскрикнула:
- Папа, ведь это…
- Вот черт, - выругался Джулиан. Он поднял было руку, но затем быстро опустил ее. Пандеру показалось, что Коффи на мгновение забыл, что Лайла взрослая женщина и опытный криминалист, и неосознанно попытался оградить свою маленькую девочку от страшного зрелища.