– Да не знал я ничего такого – ни про племянника, ни про илларионовские интересы в этом деле. Вижу, перспективная тема, надо лапу наложить. Прости, что не провел глубокую разведку – времени было мало, – обратился он к Лари. – Жаль Гию, – изобразил Седой сочувствие, – ну а что касаемо гражданина США – так пусть Интерпол ищет киллеров – фиг найдут. Я нанял залетных отморозков. Думал, что "сладкая парочка" – ширма. И, убив их, я похищу автора слов – жену автора музыки – и сам получу от них права. Мой человек вчера пошел похищать Софью, но нарвался на мужа и пострадал. Так что в этой истории мы с Лари на равных – в его банде одна жертва и в моей – тоже. Так что новый бизнес нам придется делить фифти-фифти.
Илларион уставился на Седого так, что у того мурашки по коже пробежали.
– Фиги-фиги тебе, падла, а не фифти-фифти. – Лицо Иллариона покраснело. Он был готов лопнуть от злости:
– Права перейдут к невестке Гии – наследнице Влада. Мы в раскрутку вложили уже прорву зеленых. А ты должен ответить за все. Твоя студия тоже станет нашей – как возмещение ущерба. И ты больше нос не будешь совать в это дело.
На последних его словах уже пару минут звонил телефон в кармане. Лари вынул его и увидел, что тревожит его в такой неподходящий момент Гия. Значит, что-то срочное.
И впрямь, новость, которую сообщил ему Георгий, Илларион попросил повторить для всех по громкой связи.
– Седой звонил в полицию вчера и пытался повесить убийство на свадьбе на Иллариона. Мне позвонил подкупленный мент и сказал, что они вышли через телефонную сеть на номер бара, где в это время Седой был единственным посетителем. Его описал бармен, прислушивавшийся к разговору.
Это была бомба: помогать ментам – "западло" в преступной среде. К тому же, новость была озвучена в момент, когда ее слышали еще три вора в законе.
– Ну и что. Сам-то Лари пару месяцев назад отдал в прокуратуру кассету, где Тамара Орлова вместе с нашим корешем Вялым портит тормоза в машине невестки. Кто сейчас живет строго по понятиям?
Илларион свой настоящий гнев постарался трансформировать в фальшивый.
– Я отомстил матери моего адвоката, которая покрывала сыночка-насильника. Именно его кастрировала тогда Нана, когда к ней в окно забрался какой-то мужик в маске. – (Про эту маску наврала ему Нана, а не он сам ее выдумал). – А ты сдавал ментам меня. Меня! – Голос его просто гремел.
Воры вскочили из-за стола, готовые разнимать двух криминальных авторитетов.
Но Седой в душе знал, что Лари прав. Конечно, то, что он, не разобравшись в ситуации, завалил племянника Гии – кто бы мог подумать, что у этого волка может быть такой интеллигентный рохля в родне, – это должно повлечь серьезное наказание.
И он сел на стул. Потупился и сказал:
– Да, я виноват. Поспешил с заказухой. То есть не факт, что эти отморозки отработали аванс. То, что я им пообещал заплатить, если жених с невестой умрут, еще не значит, что они это и сделали.
– Ты уж реши – признаваться или изворачиваться, а то крутишься, как вошь на сковородке, – потребовали воры.
– Да. Решил признаваться. Хотел у Иллариона жирный кусок оттяпать. Отдаю как штраф студию вашей группировке.
– Отдашь и еще одну – подпольную – по производству порно в ближнем Подмосковье – это для Георгия и его невестки. – Илларион хотел наказать убийцу сына посильнее.
Седой молча вынул из кармана роскошную перьевую авторучку с золотым пером, при виде которой воров перекосило, и написал адрес порно-студии и звукозаписывающей. Пододвинул ее ворам. Один из них – относительно молодой – передвинул бумажку ближе к Иллариону. Все посмотрели на Лари. Но тот бумажку не взял демонстративно. Старший из воров – Артем – посмотрел в его пылающие глаза и слегка кивнул. Все встали, кроме Седого.
– Вы что, на перо меня решили поставить! – пробормотал он и побледнел. Все молча вышли. За дверью толпились охранники. Седой быстро устремился к своим. Его окружили аж трое его людей и повели к машине. Но перед этим, еще при выходе из комнаты, его похлопал по плечу Артем.
– Не дрейфь, паря, от судьбы не уйдешь, – сказал вор в законе. При этом маленькая иголка в его перстне, смазанная ядом, трижды уколола пятидесятилетнего Седого. Он поморщился. И продолжил путь.
Сел в машину, отпил водки прямо из бутылки.
– Как шеф, обошлось?
– Решили меня зарыть. Хоть я и попытался откупиться студиями. Охраняйте теперь меня лучше. Он аккуратно завинтил пробку на бутылке и устало закрыл глаза. И больше их не открыл. Охранники пытались привести шефа в чувство, когда доехали. Но он уже минут десять назад встал в очередь на адскую сковородку. А вор позвонил Иллариону.
– Сам сделал. Мне тут кольцо подарили, сделанное, как у Борджиа, – один в один. Так я его им и благословил. – Зная о том, что кодовые слова типа убийства, наркотиков, ядов и бомб отслеживаются в эфире, Артем применил формулировку, достойную семейки средневековых убийц.
Настя и Лилия лежали, обнявшись, одетые, на заправленной кровати в бывшей квартире Сони, когда Георгий приехал им сообщить новость, что тот, кто убил Олега и Влада, теперь и сам убит.
Женщины не сразу поняли, что узнали о преступлении, – такая мстительная радость отразилась у обеих на лице. Они стали расспрашивать, почему и кто убил их любимых мужчин. Основания их поразили.
– Так, значит, когда я утром, походя, отказалась вести переговоры о продаже авторских прав, я подписала нам смертный приговор! Это я виновата в смерти Влада и папы! – Настя задыхалась от ужаса. – Как можно убивать за такое!
– И за меньшее убивают. – Гия схватил ее за руку и крепко прижал девушку к себе. – Но если бы ты согласилась, то да, все были бы живы. Но никто не знает заранее, что принесут нам наши решения – прибудет или убудет.
Лилия смотрела на то, как Настя затихла в объятиях Георгия, с изумлением и страхом.
– Скажи, а у вас не… – начала она фразу.
– Не! – отрезал Гия. – Но "бу"! Обещаю.
Празднование дня рождения намечалось на семь вечера. И время менять не стали. Просто столы на крыше, которые планировались для свадьбы, решили не накрывать. Тем более что февраль под конец решил побыть зимним месяцем. Он словно до этого был весенним специально, чтобы Влад, которому иначе не удалось бы ощутить веяние весны, успел это сделать перед смертью. Именно об этом размышляла Соня, лежа в ванне одна.
– Глупо подозревать природу в создании привилегий всего для одного человека, – сказал Ангел на ухо подопечной. Крылья его слегка подмокли и заискрили от воды. – Но в одном ты права: погода порой предвещает обстоятельства. И то внезапное похолодание, которое произошло, готовило вас к тому, что расслабляться не стоит, что зима еще в силе.
Ангел Сони внимательно слушал ее мысли. Он не хотел, чтобы беременная женщина вбила себе в голову, что смерть Влада и Олега связана с тем, что именно она придумала "эро-рэп", который так "зацепил" не только зрителей фильма, но и падких на деньги мафиози.
Можно считать это побочным эффектом, а можно – основным. И от этого напрямую зависит, впадет ли его охраняемая в глубокую депрессию или чужая смерть подстегнет ее к активной жизни.
Клод тем временем расправлял постель в спальне, после чего развесил вещи в шкафу и тоже вошел в ванную.
Увидев мужа, Софья вся подалась к нему: "Клод остался жив, и это – счастье", – подумала она. Вспоминала его на полу в коридоре – с белым, неживым лицом. От ужаса у нее тогда закружилась голова, и пол стал приближаться к лицу. Но тут Клод очнулся, будто услышал ее слабый вскрик, и снизу подхватил заваливающуюся Софью, поддерживая и не давая упасть.
– Переведите ему, что мы сейчас введем стимулятор для сердца, чтобы все функции восстановились, – сказал Соне подоспевший врач "скорой". Она так и сделала. И посидела, дождавшись, пока щеки Клода порозовели от адреналина. Поэтому ему позволили улететь, а не упекли в больницу.
Клод, войдя в ванную, увидел жену в почти прозрачной воде и капнул туда ее любимого масла пачули. Она благодарно кивнула. Клод осторожно лег рядом, обнял Соню нежно. И никаких сексуальных мыслей ему не приходило в голову. Слишком много всего произошло недавно и с ним, и с ней. Соня взяла шампунь, намылила его довольно длинные волосы и нежно стала массировать Клоду голову. Потом Клод намазал ее волосы шампунем и стал их раскладывать в воде на пряди и по каждой проводил маслом.
– Да, у нас сегодня СПА-салон на дому, – наконец прервала молчание Соня.
– Так приятно чувствовать тебя рядом всей кожей, руками дотрагиваться до тебя. Как хорошо быть живым!
Он встал в ванной, стянул полотенце с сушителя, закутал им Соне голову. И поставил ее на ноги в ванной, облачив в теплый халат.
– А теперь – спать. Это повеление принца дня. Ведь сегодня мой день рождения, и все мои желания должны исполняться.
– Слушаю и повинуюсь.
Клод уложил Соню в постель прямо в полотенце и халате, сам растянулся рядом, отыскал в складках махровых тканей ее губы и стал нежно ласкать их своими губами – то одну, то другую. Ей казалось, что ее овевает ветром, и кружевная занавеска на окне колышется и щекочет лицо.
Она уже спала и видела во сне лилово-розово-голубые переливы чего-то теплого и текучего, сладкого и ароматного. Она проснулась и увидела себя уткнувшейся в шею Клода, которая слегка колыхалась от дыхания. И в горле появился комок. Так вот как она выглядит – аморфная масса любви, в которой и правда можно купаться. Хоть где – в постели, на лугу, в пресловутом шалаше, в морской лагуне, да хоть в зимнем лесу в сугробе. Хоть где, но не хоть с кем.
А Клоду его Ангел послал праздничный сон в виде гигантского разноцветного торта, а который он вгрызался, облизывал края и сверху добавлял вишенок.
А на самом деле это Соня скинула халат, оседлала его и облизывала шею, грудь, соски. И он, вроде, тоже ей отвечал (а на самом деле ел торт). Пока Соня не принялась гладить его пальцем по вздувшейся от спермы простате. Тут он проснулся окончательно – сердце взяло такой разбег, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. А член "стартанет" вверх или разлетится на куски. Соня же смотрела на него весело:
– Нравится, именинник, а?! – и облизала ему головку члена, а потом чуть сжала ее зубами. Клод буквально задохнулся, когда сразу после этого жена одним плавным движением приподнялась и погрузила его в вязкое, горячее пространство и закачалась на нем с непередаваемой грацией.
Его всегда покоряла пластика Софи: ее кости не выпирали нигде, мышцы не бугрились и не провисали, ее движения всегда были "каучуковыми", перетекающими, жидкими. И этот эффект был вовсе непереносим теперь, когда Клод весь плавал в ее соках, ее запахе. Сперма вырвалась помимо его воли горячим столбом – не прошло и пары минут с того момента, как Софья его растворила в блаженстве. Она слезла с него, хоть Клод и противился этому.
– Пора вставать, именинник: тебе еще на почте получать мой подарок, а мне – идти в парикмахерскую. Я заснула с мокрыми волосами, и сам посмотри, что у меня на голове.
– У тебя на голове чудесная грива. Или крона дерева.
– А хочется, чтобы мне сделали что-нибудь человеческое вместо стога сена, – вздохнула Соня. – Так что – подъем. Ночью наверстаем.
По почте на имя Клода по заказу Софьи прислали новейший синтезатор. Она купила его через Интернет. Целый оркестр в размере меньше клавиатуры стационарного компьютера. На этом можно играть в любом месте, хоть в кабинете, хоть на берегу моря, хоть в концертном зале.
– Я же официально "завязал" с эротическим рэпом. Музыку сочинять не придется.
– Э, милый, музыка просто выходит из тебя, когда родится, – как ребенок, хочешь ты этого или нет. А если ты ее не выпустишь – она умрет сама и тебя за собой потянет.
– Скорее, это про твои стихи. Я ведь раньше занимался спортом, а не фонтанировал мелодиями.
– Но ты слушал ту музыку, которую искал под настроение. Теперь у тебя такая жизнь, музыку к которой можешь придумать только ты сам.
– Это можно сказать про любого человека.
– Да. Но не всем дано перевести в звуки все: пейзажи, события, эмоции. В мире каждый хоть что-то должен делать для всех и за всех. Пользуясь своим инструментом.
– А ты мне подарила сразу все инструменты "в одном флаконе". – Клод был благодарен от души. Он давно собирался себе купить такой универсальный инструмент. А Соня угадала его желание без слов.
– Вот такая у тебя жена-волшебница. Но по ее виду пока этого не скажешь.
И супруги, резко снизив градус беседы, засуетились, собираясь на небольшой банкет.
Во дворе коты обступили своего благодетеля – Фредика. Миша отламывал куски колбасы и давал Фреду в руки, чтобы эти разбойничьего вида котяры, заматеревшие в последнее время от регулярного питания, получали равные порции.
Соня, подходя к этим двоим, совершающим ритуал кормления, посоветовала:
– Вы кискам рыбки дайте. Ведь теперь ее у нас образовалось слишком много – четверо из тех, кого приглашали на праздник, будут отсутствовать.
– Трое. Гия обещал приехать и уехать ночью. Он уже организовал похороны, которые состоятся завтра.
– Он тебе звонил, а почему не нам?
– Думал, что вы спите. И был прав, – Миша ухмыльнулся вслед Соне, у которой на голове было что-то такое, что делают на показах от кутюр Вивьен Вествуд. Соня уже влезала в джип, когда Миша не смог удержаться:
– Я упала с сеновала, тормозила головой!
– Я хоть тормозила, – язвительно отшутилась Соня. И Миша решил пригладить вихры, которые у него на голове всегда торчали непредсказуемо.
Соня захлопнула дверцу джипа. И они поехали с Клодом каждый по своим делам в отличном настроении.
И не обратили внимания на то, что Фредик ничего им не сказал вслед. А все потому, что Миша сообщил малышу, что Влад умер, и его больше не будет нигде и никогда.
И мальчик очень переживал. Он скучал не только по родителям. Все, кто был вокруг в его детстве, были ему нужны, как стены нужны дому. И он страдал, понимая, что вот уже все стало не таким, как раньше. Ему было больно. Он не плакал, но ему не хотелось говорить, а хотелось вспоминать Влада. Это потому что его дух прибыл сюда попрощаться с друзьями. Стоял и наблюдал продолжающуюся без него жизнь. Ангел Фреда и Ангел Влада подошли к Ангелу Михаила.
– Для малыша Влад значил больше, чем для остальных. Он был его другом, таким же, как Миша.
В диалог Ангелов вмешался дух Влада:
– Хотел у тебя, Ангел, спросить: такой была моя судьба – умереть на свадьбе?
– Нет. Это была злая воля человека с выгоревшей душой, его действиями наша команда руководить не может. А твоя судьба была довольно долгой – до шестидесяти двух лет. И тогда ты мог бы почивать на лаврах после изготовления непревзойденного протеза.
Коты вздыбили шерсть на загривках и взвыли. Они видят духов. А пес с недоумением и растерянностью уставился на семейство кошачьих: чего это они? Не на него ли опять ополчились?
Фредик заплакал и уткнулся в колени Миши. Тот погладил мальчика по голове.
– Не обижайся. Это они не на тебя злятся, – успокоил Миша. А его Ангел попросил Ангела Влада, чтобы энергетическая оболочка отошла подальше от глаз-радаров котов. И Влад пошел и сел в гамак в саду. Но тот под его новым весом едва шелохнулся, как от ветра. Душа парня скучала по земным радостям. И ей было тревожно и радостно одновременно от предчувствия другой реальности, в которой он оказался так внезапно, не подготовившись к ней совершенно.
– Но впереди – вечность, – успокоил его Ангел. Через сорок дней тебе уже станет недоступно передвижение над землей.
– А у меня есть шансы на рай? – вздохнув, спросил у Ангела призрачный Влад.
– Ты – убиенный. И шансы твои высоки.
– Но отец из-за меня убил человека еще в Штатах.
– В Москве тоже убил еще одного. А ты думал, что он тебя не любит.
– Он и не любил. Я в стихах Сони прочел: "Любить живых куда трудней, чем мертвых, чем просто тень, оставленную именем, чем только то, что в памяти хорошего намеренно оставлено нам ими".
– Намеренно? Почему намеренно?
– Наверное, можно что-то хорошее сделать и нечаянно, не специально.
Ангел задумался на пару секунд.
– Но можно ведь делать хорошее другим ради себя самого! Мог же твой отец пожелать получить стакан воды перед смертью из рук сына? Мог. Или мог он желать передать тебе накопленное? В его случае накоплено все было явно не путем праведным.
– Он уже передал часть своего добра мне – в виде студии.
– И это тебя погубило. Он хотел тебе безбедной жизни, а накликал беду.
– Думаю, это меньшее, в чем он виноват в своей жизни.
– Не нам судить его.
– Раз я убиенный, то, сам того не желая, он обеспечил мне рай.
Ангел улыбнулся шутке подопечного. И перенес его энергетическую оболочку в Москву – в пентхаус Гии, где находились одевающиеся на похороны две женщины: молодая вдова и теща. Лица у обеих были заплаканными и измученными. В квартире уже был, кроме него, еще и дух Настиного отца с его Ангелом. Духи мужчин обнялись.
– Почему ты так задержался в Турции? – в голосе тестя звучал упрек зятю.
– Надо было с друзьями попрощаться. У одного из них был день рождения. Раньше-то у меня друзей не было – так, коллеги, девки. Да и те пропали после потери мною части ноги.
Мама так сильно горевала, что умерла. А отец не интересовался мною до тех самых пор, пока мать не попросила помощи для меня. И он убил того пьяного водителя, который переехал и раздробил мне своей машиной ногу.
– Молодец. Не то что я.
– Ты еще лучше, Олег. Ты за дочь вообще умер.
– Бросил своих девочек ради шлюхи. Сегодня видел, что Танька со своим шефом переспала в нашем доме. Я предполагал, что у них бывает пересып. Но чтоб в день моих похорон… Вот я и пришел сюда. И вижу, кто меня любил, а кто – нет. Но менять что-то поздно.
– А может, и нельзя это определить до смерти, кто тебя любит, а кто притворяется. – Лицо Влада помрачнело, он вспомнил, как по-мужски Гия обнял Настю после того, как у нее убили мужа и отца. И его резанула боль ревности.
– Наверное, достаточно любить самому. Как думаешь? – спросил Влад Олега. Их Ангелы переглянулись.
– Ладно, ребята. Женщины выезжают. Вас перенести на кладбище или сами шмыгните в машину с ними, – поинтересовался Ангел Влада.
– Меня – перенести, – попросил Влад. И его энергетическая оболочка понеслась над улицами Москвы, которые он толком и рассмотреть-то не успел перед смертью. День всего и прожил в "Городе отца", как он всегда думал о русской столице.
– А я – юркну в машину, – ответил Олег. – Давно к моим девочкам даже в гости не заходил. – Голос его сорвался на слезную ноту.
– У вас есть еще тридцать восемь дней тут, – напомнил Ангел Олега. – А потом – отправим вас к Петру и Павлу за ворота, на отбор и очищение.