– Карантин, значит… – Олег уже сидел в машине на коленях у бывшей жены и чувствовал ее теплый запах, смотрел на гладкую белую шею, которую так любил в юности целовать. Конечно, тогда на коленях у него сидела она, а не наоборот. Но он решил поцеловать ее и сейчас, по привычке вспомнив, что она не любит щетину. А потом осознал, что теперь у него нет не только щетины, но и тела. Осталось некое видеоизображение в воздухе. Физик в нем тоже, наверное, еще не умер. И он отметил, что жена его поцелуй почувствовала и срезонировала. И ее Ангел прошептал Ангелу Лилии, что та вся загорелась, как в молодости.
И тогда Ангел Олега передал слова коллеги. И Олег стал целовать жену в губы. И та вся встрепенулась, зарделась и засветилась изнутри.
– Она чувствует, – Олег торжествовал. – Разве такое возможно!
– Бог есть любовь, не забыл, – напомнил подопечному Ангел.
На кладбище людей было не много. Несколько человек из института со стороны Олега, Татьяна, Лидия, Настя и Гия. Тот снова приехал на случай, если что-то придется организовывать по ходу дела. Он же был среди тех, кто нес гробы.
Энергетическая оболочка Влада обняла Настю за плечи и будто обволакивала ее собой, потопив тело любимой в своем сиянии. Она почувствовала тепло со спины. И интуитивно поняла, что любимый – здесь. Но не испугалась.
Ангелы Насти и Влада были растроганы этой сценой. Ангел Олега, чьи похороны еще не начались, тоже витал рядом. А сама его оболочка стояла перед бывшей женой с крепко сжатыми губами и с ходуном ходящими желваками. Татьяна чувствовала физически обжигающий ее стыд.
Ее Ангел метнулся к Ангелу Олега с мольбой:
– Уговори "своего" простить жену! Она слаба на передок, да и одна остаться боится. Но ведь если он не простит ее дурацкий проступок – ночь с шефом в супружеской постели, – то навредит не ей, а себе!
Ангел Олега демонстративно отвернулся от Ангела Татьяны. Но все же решил высказаться.
– Она – неверная жена. Но это еще можно оправдать. Но в ночь после смерти мужа позвать любовнику спать у нее дома… Ты должен был ее отговорить.
– Ей было страшно. И сейчас ей стыдно, правда, она раскаивается. Скажи Олегу, а?
Ангел Олега вздохнул и подлетел к энергетической оболочке подопечного, постарался оттащить ее от залившейся краской жены. Олег слабо сопротивлялся.
– Лучше проведи это время рядом с Лилией. Она – твоя настоящая вдова. Она мысленно всегда была твоей женой, даже когда ты ушел к другой. Соизмеряй события, лучше попытайся утешить, а не устыдить.
Энергетическая оболочка нехотя отодвинулась от Татьяны в сторону Лидии. И та вдруг… увидела перед глазами мужа.
Лилия вскрикнула и повалилась в обморок. Ангел подхватил энергетический образ Олега под мышки и перенес за дерево. Тот медленно остывал и стал невидимым. После чего сам вернулся к Лилии.
Настя била мать по щекам, желая привести в чувство. Гия положил ее голову себе на колени.
– Я видела мужа, – открыв глаза, сказала Лилия. – Он стоял тут. – Она растерянно показала, где именно, жестом руки. Все посмотрели на нее, как на помешанную. И Лилия сама испугалась того, что, быть может, сходит с ума. И Олег не выдержал и показался всем. Но увидела его опять только бывшая жена. Но теперь благоразумно говорить об этом не стала. Она стояла и смотрела на него, понимая, что это – последний раз, когда она видит внешний облик мужа.
До этого они увиделись после долгой разлуки на свадьбе. Но тогда она смотрела на него с болью и упреком. Теперь же в ее глазах была такая любовь, что все окружающие уверились в том, что она сдвинулась по фазе.
Вскоре Ангел снова увел Олега за дерево и не удержался от упрека:
– При жизни надо было чаще показываться на глаза. Хотя от смерти бы тебя это не уберегло. Защитив дочь, ты списал все свои грехи перед Богом и перед Лилией тоже. Ты правильно погиб.
– Наверное. Но я так хотел бы жить, оставив все, как было.
Ангел же Влада на кладбище переместился тоже к бывшей теще своего подопечного. Все трое стали махать на женщину крыльями, вдувая в ее тело силу и покой. Она поднялась, ей помогли отряхнуться.
Похороны в остальном закончились обычно. Разверстые могилы поглотили мужа и отца Насти. Она на оба гроба бросила по комку земли, как и ее мать. Татьяна не стала марать руки. Жертвы, на которые она готова ради покойного мужа, были очень и очень ограничены.
Выкопанные ямы под устанавливаемые опоры для подвесной дороги напомнили с утра Софье о том, что сейчас уже хоронят Влада и Олега.
Вокруг ям суетились чернорабочие. Их контролировали двое французов из австрийской компании, где сделали заказ Клод и Миша.
Вчера оба они отужинали на дне рождения Клода. Английский они знали не очень хорошо, а русский и вовсе еле-еле, так что улыбались и напивались прекрасными молдавскими винами. Именинник наигрывал на своем новом синтезаторе известные мелодии и собственные импровизации. Он даже сыграл каждому гостю его музыкальный портрет. Веселый и разухабистый получился в музыке Миша, Фредик был представлен некой серией "бегущих и прыгающих мячиком" звуков, Махмуд и Арна были почтены восточным экспромтом, ну а Софи… она звучала для Клода как бурная река, вокруг которой стеною стояли цветы – ярко, звонко и сладостно.
Она поцеловала Клода в губы и попросила сыграть его автопортрет. И им стал звук бушующих волн.
Кстати, братьев-молдаван тоже позвали на праздник. Они налегали на салаты и откровенно рады были сидеть за столом, а не метать на него блюда. Ведь гости все брали сами.
Махмуд с беременной Арной сидели рядышком, и женщина не могла оторваться от соленых огурцов и вяленых помидоров. Она время от времени косилась на Соню виновато. Но на Клода украдкой кидала взгляды побитой собаки, которая любит хозяина, несмотря ни на что.
Соня смотрела на мужа с обожанием и не могла насмотреться. К уже традиционному восторгу от его необычайной красоты примешивалось ощущение возможной потери, которой только что едва удалось избежать. Клод ткнул легонько жену в бок локтем.
– Эй, я не привык, чтобы ты смотрела на меня, будто на икону. Или… как в последний раз. Вчера я не умер, а сегодня и вовсе будто заново родился.
Ангелы Софьи и Клода столкнулись локтями, слушая мысли подопечных. И Ангел Клода сказал, будто оправдываясь, Ангелу Сони:
– Ну, ты-то знаешь, что те, чья душа выгорела, не подвластны созидательным силам. Они творят зло не по нашему плану.
Следующим утром в саду Таубов, куда выходило окно спальни, было так мучительно красиво, так волнующе пели птицы. Софьины располневшие белые груди выглядывали из-под одеяла так призывно! Клод буквально впился в сосок губами.
Соня сперва вздрогнула спросонья, но потом, по мере того, как муж мял и покусывал ее грудь, а потом перешел к шее, она прерывисто вздыхала, в горле что-то защекотало. И она вскрикивала все громче. А Клод вжался в нее, будто надевал на себя ее тело. Он весь был внутри и снаружи, но пока не двигался. Он дрожал от возбуждения и какого-то другого чувства, будто готовился к прыжку. И он вонзился в нее так, что Соне показалось, будто его член дошел рывком до горла.
У него в голове поднимался горячий туман, сердце билось в горле, он в буквальном смысле слова толкал ее собою по сердцу, ускоряя его бег. Он развел Софи ноги, согнул в коленях и буквально подбрасывал ее вверх в каком-то экстазе силы и жизни.
Соня даже растерялась от такого напора:
– Что ты делаешь, – сказала она задыхающимся голосом, – ты размажешь меня сейчас по спинке кровати, – в голосе звучал легкий испуг.
– Я влезаю тебе под кожу. Весь, целиком. Не могу по-другому, не могу вполсилы!
Соня счастливо засмеялась.
– Тогда третьим будешь в моей матке!
Это шутливое напоминание о ее беременности на секунду заставило его остановиться, но потом его снова "понесло". Он вспрыгивал и вспрыгивал. И Соне показалось, что его фонтаном ее подняло над постелью – такая горячая и тугая струя вырвалась внутрь нее.
Клод затих, а потом вдруг спросил с ужасом в голосе:
– Я ничего там не оторвал в тебе? То есть… никого из эмбрионов?!
– Обдал зародышей "душем Шарко", – ответила Соня.
Сама она кончить не успела, поэтому на этот раз осознавала все произошедшее.
– Я снова был слоном в посудной лавке.
– Ты был слоном, пробивающим стену хоботом.
Супруги поцеловались коротко, но сильно.
– Это ты так выпустил пар, – успокоила Клода жена, погладив пальцем по щеке, шее и плечу. Обрисовала контур так нежно, что утихший было тайфун в душе мужа снова шевельнулся.
– Прошу прощения за мой единоличный оргазм. Ты ведь не успела сейчас, – он чувствовал себя теперь, когда чуть остыл, жутким эгоистом. А что если Соне станет плохо?!
Но она снова уснула у него на груди, и ей приснился сон, что под ней вздымается соленое теплое море. И она лежит на поверхности, и сверху по ней перекатываются волны. И она хочет утонуть в этом море, жить на дне его. Это так в ней интерпретировалось желание быть поглощенной мужем целиком. Только он в нее врывался, а она тонула в нем.
Обоих вытащил из эйфории и дремы Фредик. Мальчик вбежал в комнату в Мишином свитере на голое тело и прыгнул на кровать. Клод еле успел прикрыть лежащую на нем Софью одеялом по горло. Ребенок стал их обоих беспорядочно целовать.
– Целователь Фред, – придумал для него отец новое имя.
– И целуемый Фредик, – уточнила Соня, просто бомбардируя мальчишку губами, попадая по спине и ножкам, поскольку в тот момент мальчик душил отца в объятиях за шею.
Группировка Седого собралась на сход. Вскрытие их лидера показало, что он умер от инфаркта. Случилось это с ним в собственной машине в присутствии охраны. Так что, вроде, войну объявлять банде Иллариона оснований нет. Да и воры в законе на сходке Седого осудили за попытку сдать Иллариона ментам.
Проводил обсуждение Лимон – преемник Седого, собственно, для того, чтобы обозначить, что власть перешла к нему.
Но тут из-за киллера группировки возникла тема: Седой послал своего человека похитить бабу, а на деле его чуть не грохнул какой-то иностранец, связанный с Илларионом. Вроде автор музыки, на которую посягал Седой, собираясь отобрать у посредников права на эту "музыкальную парнуху", как он выражался. Может, наехать на этого иностранца и заставить того работать на себя? Ведь права на музыку к нему должны вернуться из-за убийства посредника?
Лимон был ярким блондином с неожиданно круглым пористым лицом – за что и получил такое "погоняло".
Но, несмотря на безобидную внешность, он был садистом и гордецом. Ему хотелось сделать что-то "для самоуважухи". И он решил "вписаться в тему".
Он тоже был наслышан о том, какой фурор произвело новое музыкальное направление. Но теперь, когда стало ясно, что за него ухватился Лари, имело ли смысл тягаться с ним? Для начала Лимон решил взять диск на прослушку – благо, на их студии произвели первую партию. И, прибыв туда за диском, он обнаружил, что в студии орудуют люди Иллариона – он застал там начальника охраны Иллариона и какого-то хмыря в наушниках – звукорежиссера, привезенного Георгием в их оттяпанную у Седого студию.
Лимона просто на порог не пустили. Хоть и знали в лицо. Показали в пороге дарственную, оформленную Седым "за допущенный косяк".
Гия ядовито улыбался. Поздравил с волчьим оскалом Лимона "со статусом". И диск подарил – почему нет? Но заодно сообщил, что права на музыку перешли к вдове его покойного племянника. И он решил у невестки их выкупить лично.
– Что, скис Лимон? – спросил Гия, выпроваживая гостя. – А я тебе еще забыл сказать, что Седой нам отписал и студию, где "порнуху" снимают. Так что, создавай новую, если хочешь. А мы уже собираемся снимать кино, как любимую телку Седого имеет пятнистый дог.
Лимон ушел злым. Но никому о разговоре рассказывать не стал. Больше всего его уязвило то, что их порно-звездочка Рита ему теперь не светит. Вообще-то, и студию Седой создавал, чтобы содержать красотку Маргариту. Она раньше там играла только лесбиянок, хоть и была помешана на нормальном сексе. Седой один не справлялся с ее диким темпераментом. Так что иногда перепадало от Дивы и Лимону. Но всего три раза за год. И воспоминания будоражили долго.
Вызвал он красотку Марго в ресторан для разговора – решил взять ее из студии и платить содержание. Не крепостная же она!
Но оказалось, что крепостная.
Они сидели за столиком в "Сыре", где Лимону всегда нравился интерьер, похожий на внутренности дырчатого "мааздама", а также великолепные вина, подававшиеся к блюдам, большинство из которых были на основе сыра.
Родился Лимон, которого раньше звали Василием, в год Крысы, и этим объяснял свою любовь к сырам типа "камамбера" и "дорн блю" – заплесневелым и таким вкусным. А уж как он обожал твердые сорта!
У него уже слюнки текли от предвкушения, а Маргарита запаздывала. Наконец, пришла сонная, пахнущая постелью и потом.
– Прости, вчера снимали допоздна, я проспала, даже макияж вчерашний. Так что ресторан ты выбрал хорошо. Ведь хоть это и обед для тебя, а для меня – это завтрак.
– И что снимали?
– Заканчиваем начатый проект, – Рита зевнула некрасиво и вульгарно, не прикрыв рот рукой. По щекам осыпалась тушь. И все же она была такой желанной, что Лимону даже есть расхотелось.
– Я теперь вместо Седого. – Лимон не удержался и провел рукой по лицу, будто отряхивая испорченный макияж.
– А на меня, значит, решил лапу наложить, чтоб не увели.
– Спасти тебя хочу. Студия отошла Иллариону, и Гия сегодня мне сказал, что на съемках у тебя будет секс с собакой.
– А ты не видел разве картину, где меня подносили задом к коню.
Лимон был явно шокирован.
– И что?! – вскрикнул он брезгливо.
– И ничего. Его член в меня не поместился. Но собачий-то меньше.
В голосе женщине звучали чисто профессиональные ноты. Она уже мысленно готовилась к необычным съемкам – не более того. Зато у Лимона начались рвотные позывы.
– Короче, езжай домой и собирайся. У меня в Сочи есть домик, на имя матери оформленный. Тебя там не найдут.
– Странный ты, Лимон. Думаешь, там меня какие-нибудь другие плохие парни не заарканят.
– Но не собаки же. К остальному я привык. – Он покраснел. Слова его прозвучали не круто. – Наверное, люблю я тебя, Рита. – Лимон засмущался от своей откровенности.
– Любить – всем телом избить для тебя? – снова зевнула Рита.
– Психологи говорят, что любовь – это незаменимость сексуального объекта. А я хочу только тебя.
– Ты мне врешь или себе? Какая-сякая незаменимость? У вас, бандюг, каждую неделю в постели другая.
– Но она – другая. И я о ней не думаю, не вспоминаю, не хочу в своем доме поселить, как тебя.
– Мне и здесь хорошо. Работа интересная, платят много. А вся эта мутотень с грудничками и борщами вызывает у меня отвращение. Спасать меня не от чего. – Рита сняла с колен салфетку, рукой перекинула растрепавшиеся длинные локоны через плечо и, не прощаясь, удалилась, виляя чуть полноватыми бедрами и подрагивая знатными ягодицами под ярким трикотажным платьем.
Лимон остался за столом и механически доедал сыр, запивая вином. Принесли сырный торт на десерт. Он и в него вонзил вилку.
Мысли его впервые в жизни были философскими.
– Кто людям помогает, тот время тратит зря. Надо послать киллера – завалить некую Настю. Пока молодая вдова на поминках, так хоть знаем, где искать. Она такая, со стрижкой, шатенка. Да что ее искать – именно она будет во всем черном.
Ресторан, где проходили поминки, был относительно скромным, располагался не в центре. Но готовили там хорошо. Все гости банально объедались. Поминки шли вяло. Два мира со стороны Олега и при его жизни не пересекались между собой, а Вадима и вовсе хорошо знала только Настя и чуть-чуть ее мать. Но все полагающиеся слова в адрес покойных были сказаны. Гия произнес тост.
– Он мало жил, но много сделал. И успел побыть счастливым. И его счастье породил ему Олег. – Он поднял рюмку и опрокинул. После чего его вдруг охватило беспокойство.
Гия уже пожалел, что разозлил Лимона. И сказал ему, что авторские права на "эро-рэп" теперь у Насти. Подставил девчонку! Срочно надо спровадить ее из города, и вместе с матерью. Пусть едут в Турцию – там есть надежный дом и друзья.
Он подошел к сидящим рядом матери и дочери и тихо сказал обеим:
– Не привлекая внимания, уходим отсюда. Я уже расплатился за банкет. Сейчас поедем к вам домой, возьмете какие-то вещи и – в Турцию. Здесь еще остались сильные враги.
– Но… – Лилия хотела сказать, что еще им надо девять дней и сорок дней отмечать тут. Но осеклась. Потому что ее Ангел шикнул ей на ухо:
– Делай, как он говорит.
Лилия встала, пошла в сторону туалета. Настя поспешила за ней. И обе они через кухню вышли к машине Георгия.
И как раз в это время Лимон звонил последнему не арестованному и не искалеченному киллеру из их группировки, что нужно "закончить начатое дембелями". И назвал адрес ресторана, который узнал у одного из сотрудников института, где работал Олег, когда тот возвращался с кладбища. Киллер Роб выехал без промедления. Настю он не видел никогда, как и Лимон. Но на поминках любую молодую дамочку, которой будут выражать соболезнования, трудно перепутать с остальными.
Татьяна видела, как ушли в туалет Лилия с Настей, и с беспокойством отметила, что обратно они не вернулись. Она встревожилась и пошла их искать. Как раз в это время в ресторан и прибыл Роб – молодой и глуповатый отморозок.
– Кому тут выражать соболезнование, – спросил он у сидящего с краю явного "ботаника".
– В туалет ушла милая брюнетка.
Роб пошел к женскому туалету. Подождал, пока дверь открылась, и рукой в перчатке зажал рот вышедшей Татьяне, запихал женщину обратно.
Он уволок ее в кабинку и нанес несколько ударов ножом в живот и в сердце. Женщина сперва прерывисто стонала, но потом затихла. Роб проверил пульс. Тот отсутствовал. И усадил труп на унитаз, прикрыв кабинку плотно.
Откинув голову назад, он мимолетно подумал – красавицу убил. И ему стало жаль, что девка не оказалась страшненькой. Хотя с чего бы тогда на ней женился племянник Гии?
Роб спокойно вымыл руки и ушел через кухню с чувством выполненного долга, думая, что убил Настю. Так и доложил Лимону. И у того появилась злая радость – он отомстил Георгию за то, что тот собирался сделать с Ритой. Нанес упреждающий удар. Но вечерние новости его разочаровали: имя убитой в ресторане было вовсе не Анастасия, а Татьяна…
Гия узнал о гибели Татьяны из криминальных новостей. Журналисты напирали на то, что убили ее на поминках по собственному мужу – известному профессору. И если еще недавно все были уверены, что Олег пострадал случайно, дочь собой закрыл, то теперь в головах журналистов роилось множество версий.
Профессор изобрел что-то передовое? Раз он физик, может, открыл что-то покруче бозона Хиггса? Может, еще более мелкую "частицу Бога"?
Но что в этом могла понимать гламурная женушка? Или Татьяна просто хотела получить наследство и соединиться с молодым любовником? Но кто тогда убил ее? Дочь? И тут же уехала в Турцию?!