Перл тоже пошла наверх. Она похожа на миссис Райпл, может, даже это ее сестра, думал Филипп. Только миссис Райпл - стандартная модель, а Перл - модель люкс, отделка роскошнее, декор богаче. У нее были черные вьющиеся волосы, как у нестриженого пуделя, а одета она была в плотно облегающее шелковое платье какого-то ярко-синего павлиньего цвета. Перл остановилась в дверях и спросила вполне театрально:
- Милая, сколько, ты говорила, ты заплатила за этот ремонт?
Миссис Райпл ответила не задумываясь. Эту сценку они наверняка отрепетировали, пока ждали его:
- Шесть тысяч пятьсот сорок два фунта, девяносто пять пенсов.
- Грабеж средь бела дня! - возмутилась Перл.
Миссис Райпл показала дрожащим пальцем на мраморную столешницу - ну прямо как героиня, указывающая на присутствие призрака за сценой, в любительской театральной постановке. Филипп осмотрел мрамор, увидел крошечную трещину в одной прожилке. К его досаде, Перл схватила его за запястье и положила руку так, чтобы кончиком пальца он дотронулся до трещины.
- Но это не дефект и не повреждение, миссис Райпл, - сказал Филипп, пытаясь освободить руку, но не обидеть Перл. - Такова природа камня. Это естественный материал. Это же не пластик, у которого должна быть идеально гладкая поверхность.
- Остается только надеяться, что это не пластик, - проворчала миссис Райпл, - учитывая то, сколько я за него заплатила.
Филипп не стал напоминать ей, что она не только выбрала туалетный столик и шкафчики по каталогу, но и осмотрела образцы мрамора, которые ей предлагали использовать при ремонте. Этот комментарий был бы чреват лишними неприятностями и в любом случае не произвел бы никакого положительного эффекта. Филипп принялся убеждать хозяйку в том, что любой гость сразу же оценит качество материала и стиль ванной комнаты благодаря этому бесспорному доказательству - маленькой трещинке в мраморе, которой никогда бы не было в пластике. Миссис Райпл ничего не желала слушать. Она хочет мрамор, конечно, хочет, она всегда знает, чего она хочет, да, это мрамор, но ей нужен кусок без всяких изъянов, с нормальными прожилками, чтобы выглядело прилично.
Не рискнув обещать, что миссис Райпл привезут другую столешницу, а тем более что ее установят без дополнительной платы, Филипп все же успокоил вздорную хозяйку обещанием, что сам все проконтролирует и она получит известия лично от него через день-два.
- Или через неделю-другую, - пробурчала противная Перл.
Дождь прекратился. Придорожные лужи солнце превращало в сияющие зеркала. Видно было, как от воды поднимается пар. Филипп свернул, направляясь к месту, где живет Арнэм. Из-под колес машины разлетались фонтаны брызг, солнце светило прямо в лицо, и если бы Филипп не снизил скорость, чтобы опустить щиток, то мог бы сбить бегущую кошку или собаку, бросившуюся за ней поперек дороги. Он рванул в сторону, резко затормозил, со всей силы вдавив педаль в пол, но левым крылом, видимо, собаку все-таки задело. Она затявкала и покатилась.
Филипп поднял этого белого пушистого селигама. Ему не показалось, что он ранен, потому что в ответ на попытки Филиппа нащупать перелом пес начал восторженно лизать ему лицо. Из дома вышла жена (или подруга) Арнэма и остановилась у ворот. Она была старше, чем Филиппу показалось тогда, когда он видел ее в машине, и худощавее, но, впрочем, раньше он видел ее только через стекло. Здесь, на улице, в солнечном свете, перед ним стояла худая, некрасивая и немолодая женщина.
- Он выбежал прямо передо мной, - сказал Филипп, - но, по-моему, он в полном порядке.
Она холодно ответила:
- Полагаю, вы ехали слишком быстро.
- Нет, - Филиппу уже порядком поднадоели несправедливые обвинения. - Я ехал примерно двадцать миль в час, потому что дорога мокрая. Вот, держите его.
- Это не мой пес. Почему вы решили, что он мой?
Потому что только она одна вышла из дома? Или потому, что в его сознании Арнэм связан с собакой? Скотч-терьер, вспомнил Филипп, его выдумала Сента. Арнэм собак не любил, у него никогда не было собаки.
- Я услышала скрип тормозов, - начала женщина, - и просто вышла посмотреть в чем дело. - Она поднялась обратно по лестнице, зашла в дом и закрыла дверь.
Селигем свернулся калачиком на руках у Филиппа, изучавшего медальон на ошейнике. Виски, собака Г. Спайсера, который живет через три дома от миссис Райпл. Филипп отнес туда собаку, ему предложили в качестве вознаграждения пять фунтов, и он отказался.
Возвращаясь к машине, Филипп подумал, какую страшную путаницу и беспорядок в голове влечет за собой обман, как факты перемешиваются с выдумкой, как переиначивается правда. Он сделал ряд предположений, основываясь на истории, рассказанной Сентой. История оказалась вымышленной, а его выводы никуда не исчезли.
Он сел в машину и, включая зажигание, еще раз окинул взглядом дом. В памяти надо сохранить только то, что Арнэм жив и живет здесь. А все остальное забыть и радоваться жизни.
Глава 16
- Я думаю, может, она всего лишь собирает деньги и складывает? Как ты считаешь? Она ведь не работает и, скорее всего, не будет, она ничего не умеет, несчастное маленькое дитя, и она, быть может, подумала, что если у нее будет славная сумма денег, то… Не знаю. Я рассуждаю глупо?
Филипп заставил себя рассказать матери о том, что произошло в тот вечер, когда он следил за Черил, только для того, чтобы увидеть, что Кристин не верит его словам. Кристин знала, что Черил ворует дома деньги, и уже приучила себя не оставлять больших сумм. В противном случае она рисковала их лишиться. Но с тем, что дочь крадет вещи из магазинов, ей было слишком трудно смириться. Филиппу только показалось, что он стал свидетелем кражи. Сестра просто забирала что-то свое, то, что забыла в магазине днем.
- Не очень красиво с твоей стороны подозревать собственную сестру в чем-то подобном, - на более сильный упрек мать была не способна и говорила спокойно.
Филипп видел, что спорить бесполезно.
- Хорошо. Возможно, так оно и было. Но если ты знаешь, что она крадет у тебя деньги, то скажи, зачем она это делает?
Однако цель воровства дочери была за пределами понимания Кристин. Словно ум ее внезапно останавливался на самой мысли о краже и отказывался объяснять, зачем ее можно совершать. Кристин с удивлением посмотрела на Филиппа, когда тот сказал, что предполагает пристрастие Черил к алкоголю или наркотикам. Наркотики - это может случиться с чьими угодно детьми, но только не с ее. Кроме того, она всего два дня назад видела Черил в ванне, и ни на ногах, ни на руках у нее не было следов от уколов.
- А ты уверена, что заметила бы следы, если бы они были?
Кристин считала, что да, несомненно. И если бы Черил пила, она бы об этом знала. В небольшой гостинице, где они жили, у постояльцев пропали деньги. Вызвали полицию, но Черил не задали никаких вопросов. Кристин, по-видимому, считала, что это доказывает невиновность дочери. Красть у родной матери - другое, едва ли это вообще можно назвать воровством, в какой-то мере у Черил даже есть такое право.
- Ты же знаешь, Фил, пособие по безработице, которое она получает, совсем незначительное, - она заступалась за дочь, и Филипп видел сострадание в широко раскрытых глазах матери, считавшей, что он задался целью осуждать сестру. - Вот что я тебе скажу, - продолжала Кристин, - я поговорю с одним своим знакомым, социальным работником, он занимается подростками.
Речь шла о той самой Одри. Филипп упрекал себя, но ему трудно было поверить, что у матери могут быть друзья, занимающие такую ответственную должность в социальной сфере. Он твердо произнес:
- Возможно, это неплохая мысль. Кроме того, ты сможешь объяснить, что я видел. А я это видел, и это было воровство. Притворством никому не поможешь.
Филипп принял решение остаться дома, но матери, по-видимому, хотелось, чтобы он ушел. Он понимал, что дело не в самопожертвовании. Кристин действительно хотела побыть дома одна. Филипп вдруг подумал: а что, если Арнэм выполнил свое обещание и позвонил Кристин? Может, он снова появился в ее жизни и должен сегодня приехать? Филипп сам себе улыбнулся, представив здесь Арнэма, представив, как тот разговаривает с Кристин и, возможно, рассказывает о пропаже Флоры, а статуя все это время находится наверху, меньше чем в полуметре над их головами.
Ему захотелось взглянуть на Флору. Он пошел в свою комнату и открыл шкаф. Из полумрака на Филиппа смотрело лицо Сенты, и мягкий неясный вечерний свет падал так, что казалось, это лицо улыбается. Филипп не удержался и прикоснулся пальцем к холодной мраморной щеке, а потом погладил ее. Он украл Флору? Значит, он вор, как и Черил? Повинуясь внезапному велению интуиции, Филипп пошел в комнату сестры. Он не заходил туда, даже не заглядывал с того самого дня, когда Фи обнаружила там мятое платье подружки невесты. И вот он, с удивлением обнаружив, что дверь не заперта, вошел.
Три радиоприемника, переносной телевизор с экраном размером с игральную карту, магнитофон, два фена, какое-то кухонное приспособление (наверное, комбайн), прочая техника - все это стояло на комоде. Сомнений не было: это краденые вещи.
Один из приемников был перевязан какой-то ярко-красной липкой лентой. Филиппу стало любопытно, как Черил смогла вынести такие крупные, громоздкие предметы незаметно. Изобретательность, рожденная отчаянием и безысходностью? Это хранилище краденого походило на чьи-то сбережения или на ценные бумаги, которые ждут, когда их превратят в наличные. Но для чего?
Его сестра преступница. Но Филипп не понимал, что он может предпринять. Только довериться судьбе. Обращение в полицию или в социальную службу наверняка приведет к тому, что Черил предъявят обвинение в краже, а она его сестра и он не может выдать ее чужим людям. Оставалось надеяться на лучшее, слепо верить в то, что подруга Кристин, социальный работник, чем-то поможет или даст совет. Филипп закрыл дверь, твердо зная, что больше никогда не войдет в эту комнату.
Добравшись в тот вечер на Тарзус-стрит, он рассказал об увиденном. Сента взглянула на него. Обычно, когда говорят, что люди смотрят в глаза, имеют в виду, что большинство на самом деле смотрит только в один глаз. Сента же действительно глядела в глаза и для этого прищуривалась, отчего выглядела напряженной и сосредоточенной.
- Это не имеет никакого значения, до тех пор пока ее не поймают, ведь так?
Филипп попробовал улыбнуться:
- Это не вершина нравственности - так рассуждать.
Она была чрезвычайно серьезна и говорила, взвешивая каждое слово:
- Но мы не разделяем традиционную нравственность, Филипп. В конце концов, согласно общепринятой морали, убить - это худшее из того, что может сделать человек. Тебе не кажется, что ты лицемеришь, осуждая бедняжку Черил за какой-то пустяк, если сам совершил убийство?
- Я не осуждаю, - сказал он, чтобы хоть что-то ответить. Неужели Сента всерьез верит, что он убил Джона Крусифера, зная, что ее собственное убийство является плодом фантазии? - Я всего лишь хочу понять, что делать. Что мне делать?
Он имел в виду, что делать с Черил. Но к Черил Сента была равнодушна, он это видел. Поглощенная собой и им, она улыбалась:
- Переезжай сюда, ко мне.
Эта фраза подействовала так, как Сента, наверное, и рассчитывала. Филипп на время отвлекся от мыслей о сестре:
- Ты об этом? Переехать в квартиру на последнем этаже? Правда?
- Я думала, ты обрадуешься.
- Конечно, я рад. Но ты… тебе же там не спокойно. Я не хочу, чтобы ты была из-за меня несчастна.
- Филипп, мне нужно тебе кое-что сказать.
И снова его нервы натянулись, как струны, мышцы напряглись в ожидании новых признаний. И совершенно внезапно Филипп почувствовал, что Сента не собирается говорить ни о чем плохом.
- Я так тебя люблю, - произнесла она, - я люблю тебя гораздо сильнее, чем могла даже предположить. Правда странно? Я искала тебя и поняла, что нашла, но я не представляла себе, что способна любить кого-то так, как люблю тебя.
Он крепко обнял ее:
- Сента, любовь моя, мой ангел.
- Теперь ты понимаешь, что с тобой мне будет спокойно где угодно? Я не могу быть несчастна, если мы вместе. Где бы я с тобой ни оказалась, я буду счастлива. Я счастлива, пока знаю, что ты меня любишь, - она поцеловала его. - Я спросила у Риты насчет квартиры. Она сказала: почему бы нет. Она сказала, что денег не возьмет. Конечно, в таком случае она сможет нас выгнать в любой момент, то есть это будет не совсем съем квартиры.
Филиппа поразила эта практичность: Сента знает о таких делах? Потом он понял, что означает такое предложение. Это возможность уехать из дома, но продолжать платить за него. Это избавление от Кристин, Черил и Гленаллан-Клоуз, но избавление, достойное уважения.
Очень давно Филипп даже бегло не просматривал газет. Он избегал их так же, как телевидения и радио. Боялся чего-то? Да он и сам толком не знал. Но не потому ли, что он может испугаться, если узнает, что ищут убийцу Джоли?
Иногда Филипп представлял себе, что кто-то случайно услышал его рассказ Сенте. Например, по улице шли люди, и до их ушей донеслись слова признания в убийстве Джона Крусифера. Он почти ждал, что мать сообщит о звонке из полиции или что в главный офис придут полицейские, чтобы навести о нем справки. Бывали моменты, когда это его беспокоило, но он приходил в себя и понимал, что все эти кошмары и фантазии - глупость. Однажды Филипп поехал в Аксбридж, чтобы поискать на складе мраморную столешницу без трещин в прожилках, а за окнами остановился полицейский на мотоцикле. Он всего лишь записывал фамилию и координаты водителя, который нарушил правила, но на секунду Филипп испытал инстинктивный ужас, не поддающийся осмыслению.
Первое, что он услышал, приехав на работу, это то, что Роя нет, "у него грипп", а мистер Элдридж хочет видеть Филиппа "в ту же минуту, когда он прибудет, если не раньше". Мистер Элдридж - это управляющий "Розберри Лон".
Филипп не волновался по этому поводу. Он был уверен, что все в порядке. Он поднялся на лифте, и секретарша мистера Элдриджа, сидящая в отдельной комнате у входа, сразу пригласила его пройти. Поскольку Филипп думал, что его попросят присесть и подождать, то в этот момент он оптимистично предположил, что его, возможно, позвали, чтобы похвалить или даже поздравить с повышением.
Элдридж сидел - Филипп стоял по другую сторону длинного стола. Очки у управляющего сползли на нос, выглядел он довольно раздраженным. Филиппу он хотел сообщить следующее: Оливия Бретт пожаловалась на его поведение, отозвалась о нем как о невыносимо грубом и нахальном субъекте. Не желает ли Филипп объясниться?
- А она сказала, как именно я нагрубил ей?
- Надеюсь, вы понимаете, что я передаю информацию из первых рук. Оливия Бретт звонила и разговаривала лично со мной. Очевидно, вы позволили себе какое-то отвратительное замечание, отпустили сальную шутку о душевой кабине, которую у нее устанавливают, а когда она не засмеялась этой вашей замечательной хохме, вы сказали, что, к сожалению, не можете больше тратить на нее время, потому что у вас есть дела поважнее.
- Это неправда, - произнес Филипп с жаром, - мне показалась… она заставила меня подумать… в общем, не важно, что мне показалось. Но это она высказывалась по поводу душа, а не я.
Элдридж ответил:
- Я всегда восхищался ею. Когда я только увидел ее по телевизору, то сразу же понял, что это самая красивая наша актриса, настоящая английская леди. Если вы допускаете, что я хотя бы на секунду поверю, будто такая прекрасная и изысканная дама отпустила такую низкопробную шутку - а она решилась воспроизвести сказанное вами, хотя в этом не было никакой нужды, - вы глупее, чем я думал. Если говорить откровенно, я не считаю, что вы глупый человек. По-моему, вы человек неискренний и хитрый. Думается, вы так и не начали постигать науку безупречной вежливости и уважения к нашим клиентам, а это важнейшее в сервисе "Розберри Лон". Можете идти, и впредь никогда, слышите, никогда, не давайте даме или господину повода предъявить подобную жалобу.
Филипп расстроился, потому что не подозревал в людях такой подлости. Он и предположить не мог, что преуспевающая, красивая, знаменитая и богатая женщина, вокруг которой вертится весь мир, решит так отомстить человеку просто за то, что он уклонился от связи с ней. Он был раздосадован и рассержен. Но вникать во все это не имело смысла. Филипп снова сел за руль и поехал в Аксбридж, где среди двадцати мраморных столешниц, упакованных в плоские картонные коробки, он наконец нашел одну без трещин.
На обратном пути в Лондон Филипп купил вечернюю газету. Он уже и не думал, что там может быть что-нибудь о смерти Джоли, и очень удивился, увидев фотографию водолаза, ищущего в Риджентс-кэнэл оружие, которое, по мнению полиции, использовал убийца Джона Крусифера.
- Я получила роль, получила! - ликовала Сента, бросаясь в его объятья - Я так счастлива, я получила роль!
- Что за роль?
- Я узнала утром. Мне позвонил агент. Это роль помешанной в "Нетерпимости".
- Сента, ты получила роль в телесериале?
- Это не главная роль, но она гораздо интереснее, чем главная. На самом деле, это серьезный шанс. Сериал будет шестисерийным, я буду во всех сериях, кроме первой. Ассистент режиссера сказал, что у меня очаровательное лицо. Ты ведь рад за меня, Филипп, рад?
Филипп просто-напросто ей не поверил. Он не мог выдавить улыбку и сделать вид, что доволен. Какое-то время Сента этого, видимо, не замечала. В холодильнике наверху, у Риты, лежала бутылка розового шампанского.
- Я схожу, - вызвался Филипп.
Поднявшись по лестнице и пробравшись в грязную кухню Риты, где пахло прокисшим молоком, он задумался, что ему делать. Занять ли твердую позицию сейчас? Дать ей отпор, бросить вызов ее выдумкам - или жить в мире ее фантазий, никогда не обманываться, но подыгрывать ей всю оставшуюся жизнь? Филипп вернулся в комнату, поставил бутылку и стал осторожно снимать проволоку с пробки. Сента протянула свой бокал, чтобы поймать первую струю пены, и вскрикнула от восторга, когда пробка выстрелила.
- Какой бы нам произнести тост? Знаю, мы скажем так: "За Сенту Пелхэм, будущую великую актрису!"
Филипп поднял бокал. Выбора не было, и он повторил ее слова:
- За Сенту Пелхэм, будущую великую актрису. - И сам слышал, что голос его звучит очень сухо.
- У меня в следующую среду читка.
- Что такое читка?
- Все актеры сидят за столом и читают сценарий. То есть каждый просто читает свою роль, не играет.
- А на какой студии снимается сериал?
Колебание было недолгим, но оно все-таки было.
- "Уордвилл Пикчерз". - Сента опустила глаза и посмотрела на свои руки и на бокал шампанского, который держала на коленях. Она склонила голову, так цветок клонится к стеблю, и серебряные волосы заструились по ее щекам. - Ассистент режиссера - Тина Уэндовер, а компания находится на Бервик-стрит, в Сохо.