После обеда пошел дождь. Теплый летний ливень. В некоторых местах брезент намок и ослаб, и теперь сквозь швы в палатку мерно просачивалась вода. Наталья накинула валявшуюся рядом штормовку. Можно было бы перебраться в свою палатку, она была новее и прочней, но там все напоминало о Марго. Скомканное шерстяное одеяло, наспех брошенная поверх него синяя косметичка с рассыпавшимся набором теней, томик русской поэзии и витающий в воздухе нежный, до боли знакомый аромат французских духов… Было такое ощущение, что Ритка просто куда-то выскочила на минутку и вот-вот вернется обратно. Но она не придет. Утром Стас бережно подхватил на руки ее тело и вместе с Андреем перенес его в подвал старого замка, где даже в самый зной всегда очень холодно и не проникает свет. Наташа представила, как там лежит Ритка, и ей сделалось совсем уж невыносимо. Сколько раз, в запале, она сама была готова убить подругу, но зачем же так, по-настоящему?..
Стас и Артур молча сидели на своих спальниках. Борис неподвижно лежал, уставившись в потолок.
Не выдержав, девушка выбралась из палатки. Дождь лил как из ведра и в считанные секунды она промокла до нитки. Платье плотно облепило фигуру, но Наталья жадно подставляла лицо под секущие струи. Стало чуть-чуть полегче.
Из палатки выскочил Стас и, растянув над головой свою штормовку, сброшенную Натальей, закричал:
– Ты что, с ума сошла! Не дай бог воспаление легких схватишь, только этого нам не хватало! Живо иди переодеваться!
– Дождь же теплый, – попыталась возразить Климова. – И… все вещи у меня там… – она кивком указала на их вчера еще общее с Марго жилище.
Но Стас был неумолим.
– Значит, пойдем вместе, – сказал он.
Бесцеремонно впихнув Наташку в палатку, парень тут же стал растирать ее полотенцем, затем пригрозил, что если она не переоденется, то он сам стащит с нее мокрое платье.
Угроза подействовала.
– Выйди, – попросила Наталья, доставая из рюкзака ковбойку и джинсы.
– То-то же, – пробурчал Стас, задергивая за собой полог.
Вернулся он минут через пять, за ним подтянулись Артур и Влад.
– Что еще тут случилось? – хмуро спросил Сошинский. – Простудиться решила?
– Вот и я о том же талдычу, – сказал Албанов. – Давай, Наташка, забирайся под одеяло и лежи как мышь.
– Уж лучше я у вас…
– Нет, Нат, у нас сыро, и ты действительно свалишься.
– Али, я все равно здесь не останусь! – воскликнула девушка и покосилась на постель Озерцовой.
Ее полный отчаяния взгляд не укрылся от Шевелева.
– Наташ, Стас прав, тебе надо согреться и вообще отдохнуть. Давай так: мы сейчас все переберемся сюда, а когда дождь закончится, переставим нашу палатку под дерево, если что, там не так будет лить. А эту сложим, если захочешь, – сказал он, расправляя одеяло Марго и убирая в рюкзак ее разбросанные вещи.
– Зачем ты это делаешь?! – возмутилась Наташа и попыталась выхватить из рук Артура косметичку. – Оставь! И палатку не надо складывать, я тут останусь.
– Нат, – сказал Стас, беря ее за плечи и глядя прямо в глаза. – Риты больше нет, вещи ей уже не понадобятся. А нам тут еще три дня торчать. Нелегко это все, но давай не будем делать так, чтобы еще хуже стало. Я не позволю тебе простудиться и слечь с температурой. В конце концов, я обещал твоей маме доставить тебя домой живой и здоровой…
– Ладно, ребята, пойду-ка я к себе, – подал голос Влад. – А ты, на-ка вот, глотни, чтобы действительно не разболеться – он протянул Климовой металлическую фляжку в кожаном чехле.
– Это что, водка? – поинтересовался Артур.
– Обижаешь, – усмехнулся Сошинский, – чистый спирт. У вас в термосе случайно не осталось чая?
– Вроде есть, но он уже остыл…
– Ничего, чтобы разбавить, пойдет.
– Я не буду, – категорически заявила девушка.
– У нас Наталья крепче шампанского на Новый год ничего сроду не пила, – пояснил Стас под ее уничтожающим взглядом. – Ну, может, еще полбокала на Восьмое марта и в день рождения выпьет.
– Ничего, сейчас мы это поправим, пей давай, – Влад, поднес ей к губам кружку. – Но только сначала сделай пару раз вдох-выдох и задержи дыхание, а потом быстро два или три маленьких глотка, и постарайся некоторое время ртом не дышать, только носом. Не бойся. И здоровье сохранишь, и Ритку заодно помянешь…
– Но я не хочу! – девушка заозиралась по сторонам, ища поддержки, но поддерживать ее никто не собирался.
– Может, все помянем, по кругу? – предложил Стас.
– Давай, – кивнул Артур. – За Борисом сходить?
– Не надо, не тревожь его… А где Андрей, Сашка?
– Ну, Андрюхе я уже дал неразбавленного, граммов тридцать, он сейчас вырубился и спит, а Санек за ним приглядывает…
Наталья взяла кружку, зажмурилась, торопливо сделала несколько глотков и, закашлявшись, передала Албанову. По телу разлилось блаженное тепло, с непривычки голова пошла кругом, перед глазами все поплыло. Артур помог ей устроиться поудобнее, заботливо укутал одеялом; голоса ребят сделались тише, и через некоторое время она провалилась в глубокий, беспробудный сон.
Откинув тряпичный полог, Наталья осторожно зашла в комнату и огляделась. Жилище атамана оказалось на удивление скромным, но чистым. У задернутого ситцевой занавеской окна – небольшой кованый сундук – и казна и гардероб одновременно, чуть поодаль – деревянный топчан с соломенным тюфяком, застеленным овчинным тулупом, массивный дубовый стол посреди и несколько таких же массивных табуреток рядом – вот и вся обстановка. Из роскоши – пушистый ковер неопределенной расцветки на полу, наверное персидский, да резной ларец красного дерева на столе.
Сгорая от любопытства, Климова приоткрыла его. Там было несколько занятных вещиц: нить розового жемчуга, тяжелый мужской перстень с неправдоподобно большим изумрудом и тоненькая золотая цепочка с овальным черным медальоном. Полюбовавшись жемчугом, Наталья взяла медальон. Он был гладкий и приятный на ощупь. Девушка задумчиво провела по теплому камню пальцем и вдруг, повинуясь странному, непонятно откуда нахлынувшему чувству, что она уже делала это, легонько надавила на боковую поверхность. С тихим мелодичным щелчком крышка откинулась. Внутри был искусно выполненный в эмали портрет незнакомки. Куда там Ритке с ее жалкими потугами быть первой красавицей… Безукоризненно правильные черты лица, крупные каштановые локоны, дрогнувшие в загадочной улыбке чувственные губы и отрезвляюще холодные, ледяные искорки небесно-голубых очей. Красавица была королевой, но королевой снежной…
– Нравится? – Карецкий приблизился, как всегда, неожиданно.
Наталья вздрогнула.
– Я не хотела… я просто искала тебя….
– Оставь, Natalie, – лениво отмахнулся разбойник. – Все женщины очень любопытны, и ты не исключение.
– А она? – спросила Наталья, оправляясь от испуга и кивком указывая на портрет.
– Я же сказал – все.
– Я не о том, кто она?
– Она умерла… давно, очень давно. Тебя тогда еще не было, – помрачнел Алексей.
– А тебя?
Он странно усмехнулся:
– И меня, наверное, тоже.
Девушка молча положила медальон на место и захлопнула ларец.
– Так зачем ты меня искала? – как ни в чем не бывало, осведомился Карецкий и, увлекая за собой Наталью, упал на топчан. – Признаться, чертовски рад тебя видеть. – Губы атамана нежно коснулись ее волос. – У тебя еще что-то случилось?
– Пока нет, – полулежать на жестком топчане было жутко неудобно, но девушка не спешила отстраниться.
– Пока? – переспросил он.
Наталья кивнула.
– Алексей, я не понимаю, что происходит, я боюсь. Мне кажется, я схожу с ума, и многие с этим согласны. Я живу нереальной жизнью… А вдруг я действительно ничего не помню и это я на самом деле убила Марго?
– Тебя пугают наши встречи?
– Почему я тебя вижу, а другие – нет?
Карецкий на миг разжал объятья, с хрустом потянулся и вдруг, хищно прищурившись, опрокинул ее навзничь, с силой впиваясь в губы. Боль прокушенной губы отрезвила девушку, заставив сопротивляться.
– Пусти, – простонала она, чувствуя, что слабеет под натиском его безудержной пугающей страсти, а тело предательски льнет к нему, повинуясь желанию.
– Как скажешь, – прохрипел Алексей, приподнимаясь. – Прости, но для духа я, наверное, слишком материален…
– Да, наверное, – согласилась пунцовая от смущения Наталья. Вскочив, она ахнула и торопливо прикрыла руками обнаженную грудь. "Когда же он успел, или я до такой степени потеряла голову от одних только его прикосновений, что ничего не заметила?" – подумала девушка, лихорадочно нашаривая непослушными пальцами мелкие пуговички блузки. На атамана она старалась не смотреть. А Карецкий, подойдя к столу, взял кружку, плеснул из кувшина холодного кваса и, жадно отхлебнув несколько глотков, принялся с интересом наблюдать за ней.
Справившись с блузкой, Наташка подняла глаза. Атаман ободряюще усмехнулся.
– Ты знаешь, Натали, – обратился он к ней, – я в своей жизни понял лишь одну истину: мир вовсе не так прост, как нам кажется, случайностей в нем нет, и одна ошибка непременно влечет за собой другую, так или иначе, все возвращается на круги своя. Может быть, наша встреча и есть долгожданное возвращение?
– Я бы непременно согласилась с тобой, если бы не одно маленькое, но такое весомое "но": мы живем в разных эпохах, и наша встреча выходит за грани разумного.
– Но эти грани установили люди, а мы все ходим под Богом, – живо отпарировал Алексей и лукаво добавил: – А вообще-то, если ты не против, я готов продолжить…
– Что продолжить? – не поняла она.
– Продолжить доказывать свою телесность. Так на чем мы остановились? – сказал он, подходя вплотную.
– Я тебе и так верю, – вспыхнула девушка.
– Ну зачем же так поспешно отвечать? – усмехнулся Алексей и властно притянул ее к себе. – Доказательства ведь бывают разные. Как ты посмотришь на это. – Он отстранился и вынул из ларца жемчужное ожерелье.
– Это мне? – растерянно спросила Наташа.
– Да. – Видя ее замешательство, атаман уточнил: – Или тебе не нравится жемчуг?
– Нет, жемчуг просто великолепен, я никогда такого не видела и, наверное не увижу… Но я не могу принять его, – с сожалением ответила девушка.
– Почему?
– Во-первых, это безумно дорогая вещь, особенно в моем мире…
– А во-вторых?
– А во-вторых, каждая дорогая вещь кому-то когда-то принадлежала…
– Тем не менее, – перебил Алексей, – это не помешало тебе отправиться на поиски моего клада, где полным полно безумно дорогих вещей, за каждой из которых тянется кровавый след прежних владельцев. – Пресекая дальнейшие возражения, он отрезал: – На этом ожерелье нет греха, оно принадлежит мне по праву, и я волен делать с ним все, что захочу. А я хочу подарить его тебе. Ты позволишь? – не столько спрашивая, сколько утверждая, осведомился Карецкий. Его пальцы мягко коснулись шеи, и девушка ощутила сладостный трепет.
Украшение еще больше подчеркнуло бархатистый румянец кожи и хрупкую чистоту юности. Карецкий был доволен, Наталья, признаться, тоже, но один вопрос продолжал мучить ее, не давая покоя:
– Алексей, а медальон…
– Дался он тебе, – не скрывая раздражения, осадил атаман, но девушка продолжила:
– На нем тоже нет греха?
– Грешны только люди, а побрякушка – она и есть побрякушка, ни души, ни сердца.
– Но я думала… – Наталья растеряно коснулась жемчужин.
– Мало ли что ты подумала. Никогда не верь разбойникам.
– Но должна же я кому-то верить! – в отчаянье воскликнула девушка. – Если не в своем двадцатом веке, то хотя бы здесь! – на глаза навернулись непрошеные слезы обиды.
– Прости, Натали, я переборщил, – ласково обнял ее Карецкий. – Слово атамана крепкое, верь мне. А что касается твоих страхов, то ничего не бойся, я никому и никогда не позволю обидеть тебя…
– Но ты же не всегда сможешь быть рядом со мной…
– Твоя правда, – согласился он и, что-то взвесив, зычно позвал:
– Никита!
Черноглазый красавец не замедлил явиться:
– Звал, атаман?
Алексей кивком указал на девушку:
– Отныне головой за нее отвечаешь, чтоб ни один волос…
– Да я жизни за Наталку не пожалею, я теперича, словно цепной пес, ни на шаг от нее не отойду, – горячо заговорил Никита.
Карецкий нахмурился.
– Ну, жизнь мне твоя, положим, еще пригодиться, на рожон зря не лезь, удальство здесь без надобности, а вот про пса ты верно заметил: если хоть пальцем ее тронешь – пристрелю, как бешеную собаку, не посмотрю, что кровник.
– Обижаешь, барич, – сверкнул белозубой улыбкой холоп и тут же прикусил язык, чувствуя, что брякнул раньше что-то лишнее. Но слово не воробей – вылетит, не поймаешь.
Сеанс массового гипноза
– У тебя красивые бусы, – восхитился за ужином Стас, наливая ей в кружку крепкий горячий чай.
Осторожно, чтобы не пролить кипяток, Наталья отставила кружку в сторону.
– Ты что, действительно видишь их?
Владислав хмыкнул и потянулся за печеньем.
Но Стаса вопрос не смутил.
– Нат, я, конечно, виноват, я, может быть, мало уделяю внимание твоей внешности… Ты что, уже была в них?
– Нет, Али, сегодня я надела их впервые.
– Тогда я не понял вопроса…
– Что тут непонятного, ты действительно видишь их?
– Да, Нат, вижу, так же хорошо, как тебя.
– Опиши их, пожалуйста.
– Ты что, издеваешься? – завертелся Албанов, ища поддержку у ребят. Ребята заулыбались.
– Розовые, круглые и, если я не ошибаюсь, это жемчуг, – вместо Стаса ответил Андрей.
– Искусно выполненная бижутерия, – поправил Влад.
– Для меня без разницы, бижутерия или жемчуг, главное, Наташке они очень идут и здорово смотрятся.
– Разница есть, – вмешался Артур. – Настоящий жемчуг очень дорогой, тем более такого редкого цвета и такой правильной формы. Хотя… Нат, а можно мне потрогать твои бусы? – попросил он.
Наташа кивнула, сняла ожерелье и передала ему. Нитка легко уместилась в ладони парня.
Шевелев повертел бусы, внимательно разглядел жемчужинки на свет, затем слегка прикусил одну из них.
– Это не бижутерия, – сделал он заключение и пристально посмотрел на девушку, – да и застежка золотая…
– Нат, твои бусы, наверное, и правда безумно дорогие. Зачем ты их в лес потащила? Я еще понимаю, в городе на дискотеку нацепить, да и то, – возмутился Быстров. – Вас, девчонок, не поймешь, все выпендриться перед кем-то хотите.
– Ни перед кем-то, а перед нами, настоящими парнями, – поправил его Влад. – Значит, не бижутерия, говоришь? А как ты определил, на вкус или цвет?
– На вкус и цвет товарища нет, – отрезал Шевелев, возвращая бусы Наташе. – Какой жемчуг, настоящий или нет, определяется довольно просто. Основные критерии – блеск и толщина перламутра, затем идет цвет, гладкость поверхности, форма и размер. Натуральная жемчужина должна светиться изнутри, а не просто переливаться, как бывает с искусственным жемчугом. Резкий контраст между самым ярким участком, на который падает свет, и затененным, создает иллюзию шарика внутри самой жемчужины. Если покатать жемчужину в ладони, можно проверить так называемую равномерность блеска. На стоимость здорово влияет и цвет. Натуральный цветной жемчуг самый дорогой. В природе встречается жемчуг самых разных цветов и оттенков: белый, черный, серый, золотистый, синий, зеленый или вот как этот – розовый. Также различают три основных формы жемчужин: симметричную, сферическую и барочную. Жемчуг сферической формы встречается реже всего, оттого и ценится дороже. Симметричный жемчуг – это чуть продолговатые жемчужины или жемчужины грушевидной формы, все остальные, разнообразной неправильной формы, можно отнести к барочным. Ну и последнее, что я хочу сказать, – в нитке должна быть гармония, то есть все жемчужины должны быть просверлены в центре и ровно, красиво лежать.
– А зачем ты проверял его на зуб?
– Видишь ли, настоящие жемчужины очень противно скрипят на зубах, а искусственные – гладкие.
– Да ты, оказывается, большой специалист по драгоценным камням! И откуда такие неслабые познания в этой области? – удивился Стас.
– Да было дело, интересовался, – уклончиво сказал Артур и обратился к Наташе: – Ну что, Нат, прав я или как?
– Ты прав. Это действительно жемчуг, – подтвердила девушка. – И раз вы все его видите, даже потрогать можете, значит, он существует реально, а не только в моем больном воображении.
– Тонкое наблюдение, – подчеркнул Стас. – Вот только про больное воображение я что-то не совсем понял.
– Почему вы не спрашиваете, откуда у меня эти бусы? У меня же никогда не было подобного украшения. Али, ты же все видишь, все замечаешь, ты же знаешь, что дороже вот этой золотой цепочки со знаком зодиака я никогда ничего не носила.
– Хорошо, будь по-твоему, откуда у тебя это ожерелье?
– Мне сегодня его подарил Алексей Карецкий.
У костра воцарилось глубокое молчание.
– А может быть, ты его просто нашла? – наконец выдвинул свою версию Борис.
– Где? В лесу на тропинке или под кустом?
– Ну, я не знаю, где ты все время шляешься…
– Я никогда не надела бы чужую вещь на себя…
– Подтверждаю, – кивнул Албанов. – Помнишь, Жак, мы с Наташкой осенью десятку на дороге нашли. Так она даже притронуться к ней не захотела, не то что в карман положить или в кино на эти деньги сходить.
– А я даже копейками не брезгую, – вздохнул Сашка. – Но больше рубля мне пока еще ничего не попадалось.
– У каждого свои критерии и принципы, – заметил Андрей. – Ты, главное, Санек, надейся и жди.
– Чего ждать-то? – не понял Быстров.
– А это – чего уж сам захочешь. Хочешь денег, а хочешь – у моря погоды. Только знай, за все бесплатное когда-нибудь придется заплатить сполна. И вот тогда уже, как Миронов в кино поет, ну, про Остапа Бендера, помнишь: "Не знаю точно, что найду, что потеряю… И очень может быть, что на свою беду я потеряю больше, чем найду".
– По-моему, ребята, вы немного отвлеклись, – прервал Андрея Владислав. – Так говоришь, Карецкий тебе бусы подарил? – задумчиво спросил он у Натальи. – И за что, если не секрет, подарок-то дорогого стоит?
– Ни за что. Я просто хотела убедиться в реальности происходящего.
– Убедилась?
– Да. Одно и то же всем нам пригрезиться не может.
– А может, это массовая галлюцинация, психоз?
– Ты, наверное, хотел сказать "гипноз"? – усмехнувшись, поправил его Шевелев. – И кто же, по-твоему, выступает в роли великого мага и волшебника? Наташка? Или есть некто, кого мы еще не знаем?
– Вот именно, – кивнул Сошинский. – Бусы реальны, и если Наташка действительно не врет, если она не нашла их где-то под кустом, значит, рядом с нами в лесу, можно сказать, бок о бок, существует кто-то еще, тот, кто ей их подарил.
– Это исключено! – замотал головой Сашка. – Люди забредают к замку очень и очень редко.
– Почему, слишком далеко, что ли?