- Пол, вы справитесь. Я назначила вас на эту должность. Это означает, что вы принимаете решения в пределах тюремной системы. Вы принимаете те решения, о которых мы с вами договариваемся. И когда выйдете, закройте, пожалуйста, дверь.
В открытое окно слегка дуло.
Может быть, поэтому дверь хлопнула слишком громко.
- Паула будет нашим агентом в тюрьме. Нам надо сделать его опаснее. - Вильсон подождал, когда уляжется эхо от грохнувшей двери. - Он совершит тяжкое преступление. Его приговорят к долгому сроку. Вести дела из камеры он сможет, только будучи уважаемым заключенным. Другие заключенные проверят его прошлое, по базе данных по преступлениям, а это, будьте уверены, произойдет в первый же день. И мы получим тот результат, на который рассчитываем.
- Как? - Замминистра нахмурила непроницаемое лицо. - Как он получит это прошлое?
- Обычно я использую одного из своих гражданских информаторов. Он работает в Государственном управлении судопроизводства, вносит сведения прямо в базу данных по учету преступлений. Подлинные документы… до сих пор такие сведения ни разу не ставились под сомнение в тюремных кулуарах.
Он ждал еще вопросов. Как часто он менял информацию в базе Управления? Сколько народу сидит с придуманными приговорами?
Но вопросов не было.
Собравшиеся за столом для совещаний привыкли принимать гибкие решения. Они не требовали имен и званий людей, в силах которых было изменить прошлое или время судебного процесса.
- Через тридцать восемь часов нужного человека схватят и допросят. - Вильсон посмотрел на Хоффманна. - Он признает себя виновным, сообщит, что подельников у него нет, и через пару недель суд первой инстанции приговорит его к длительному заключению, отбывать которое он отправится в Аспсосскую тюрьму, одну из трех шведских тюрем усиленного режима.
В кабинете было все так же раздражающе светло и удушающе жарко.
Все поднялись со своих мест. Совещание окончено.
Пит готов был выломать дверь и бежать из этого дома, не останавливаясь, пока не уткнется в Софью и она не заключит его в объятия. Но бежать пока рано. Надо дождаться, когда прозвучит отчетливая формулировка, не допускающая двусмысленного толкования.
Одиночка.
- Прежде чем я выйду отсюда, я хочу, чтобы вы коротко перечислили, что именно вы мне гарантируете.
Он ожидал, что замминистра откажется отвечать. Но она поняла, что ему хочется услышать.
- Я беру ваше дело под свою личную ответственность.
Хоффманн подошел ближе, чувствуя, как проводок трется о ткань брючины. Он чуть согнул правую ногу, чтобы микрофон оказался прямо перед хозяйкой кабинета. Очень важно было унести с собой все.
- Каким образом?
- Я гарантирую, что вас не будут судить за то, что случилось на Вестманнагатан. Я гарантирую, что мы обеспечим вам возможность выполнить ваше задание в тюрьме. И… что после того, как работа будет закончена, мы вас не оставим. Я знаю, что к тому времени вам будет вынесен смертный приговор, уголовный мир вас спалит. Мы дадим вам новую жизнь, новую личность, деньги, вы сможете начать все сначала за границей.
Она слабо улыбнулась. По крайней мере, Хоффманну так показалось - ей на лицо упали яркие лучи.
- Это я вам гарантирую как заместитель министра юстиции.
"Войтек" или правительственная канцелярия. Какая разница. Те же слова, те же обещания. Два закона, одинаково гонящие его прочь из страны.
Хорошо. Но ему нужно кое-что еще.
Полагаться только на себя.
- Я все равно хочу услышать про конкретные меры.
- Мы уже трижды устраивали подобное. - Короткий взгляд на начальника Главного полицейского управления, тот кивнул. - Вас официально помилуют. Мы найдем какую-нибудь гуманную причину. Уточнять не обязательно, но найдем. Медицинских или любых гуманитарных соображений вполне достаточно, чтобы Министерство юстиции приняло решение, которое потом засекретит.
Хоффманн еще несколько секунд подождал, молча стоя перед ней.
Он был доволен. Он стоял достаточно близко.
Заместитель министра юстиции выразилась именно так, как ему хотелось, ее слова звучали достаточно внятно, и их вполне можно было послушать еще раз.
Они шли бок о бок по подземному коридору, соединяющему правительственную канцелярию с риксдагом и заканчивающемуся лифтом, который поднимался к выходу в Старый город, на Мюнтторгет, два. Надо спешить, времени осталось в обрез, но оба как будто не очень понимали, куда идут.
- Теперь ты вне закона. - Вильсон остановился. - С этой минуты ты представляешь опасность для обеих сторон. Для "Войтека", они прикончат тебя в тот момент, когда раскроют, что ты агент полиции. И для этих, которые сидели за столом в кабинете, откуда мы только что вышли. Ты знаешь то, в чем не признается ни один человек из того кабинета. Они тоже принесут тебя в жертву в тот же миг, когда ты станешь угрозой, они сольют тебя, как до этого полицейские сливали своих информаторов, когда пора было защищать начальников. Ты - доверенное лицо "Войтека". Ты наше доверенное лицо. Но, если что-нибудь случится, Пит, - ты сам за себя. Никто тебе не поможет.
Хоффманн знал, как тело ощущает страх, и умел прогнать это чувство, как прогонял всегда, но он медлил. Захотелось остаться здесь, в темноте, под улицами Стокгольма. Чтобы не нужно было входить в лифт, потом - в припаркованную машину, которая ждала во внутреннем дворе, чтобы больше не сражаться.
- Пит?
- Что?
- Не теряй контроль ни на минуту. Если все пойдет к чертям… общество не станет спасать тебя - оно тебя сольет.
Он постоял, потом пошел дальше.
У него оставалось ровно тридцать восемь часов.
Часть вторая
Черный микроавтобус остановился в темном бетонном углу парковки.
Третий этаж, сектор "А".
- Тридцать восемь часов.
- Увидимся.
- Вне закона. Не забывай.
Хоффманн хлопнул Вильсона по плечу и вылез через заднюю дверь. Пропахший выхлопными газами воздух. Узкая лестница вниз, на Регерингсгатан, в спешащую столицу.
Тюльпаны. Церковь. "Суисс-мини-ган". Десять килограммов. Библиотека. Секундомер. Письмо. Передатчик. Нитроглицерин. Депозитная ячейка в банке. Лазерный диск. Стихи. Могила.
Тридцать семь часов пятьдесят пять минут.
Пит шагал по асфальту, среди людей, которые смотрели на него, но не видели. Хмурые чужаки. Ему страстно хотелось в дом на тихой улочке, в нескольких километрах к югу от города. Только там его не преследовали, только там не нужно было выживать. Зря он не позвонил жене еще раз. Тюльпаны, нитроглицерин и секундомер, - Пит знал, что сможет, что он все успеет, но Софья… Он до сих пор не знал, как поступить. Когда имеешь дело с опасностью и риском, достаточно контролировать ситуацию, справишься - получишь нужный результат. С Софьей ни о каком контроле не могло быть и речи. Пит никогда не знал, как она воспримет то или это, и как ни старался, так и не смог…
Он так любил ее.
Пит торопливо и не улыбаясь зашагал, как другие прохожие, по центральным улицам - Местер-Самюэльсгатан, Клара-Норра-Чюркугата, Улоф-Пальмесгата, до угла с Васагатан, до цветочного магазина "Роуз Гарден", с окном, выходящим на площадь Норра-Банторгет. В магазине двое покупателей. Пит расслабился, утонул в красно-желто-синих цветах, возле каждого цветка торчит маленькая четырехугольная табличка с названием; он читал и забывал.
- Тюльпаны?
У молодой женщины тоже была четырехугольная табличка с именем; сколько уже раз он читал ее и забывал.
- Может, мне купить что-нибудь другое, для разнообразия?
- Тюльпаны - цветы на все случаи жизни. В бутонах? Из холодильника?
- Как обычно.
Один из немногих цветочных магазинов в Стокгольме, куда тюльпаны привозили в мае месяце - может быть, потому, что был один покупатель тридцати пяти лет, который регулярно покупал огромные букеты, если они хранились при температуре не выше плюс пяти градусов и не распускались.
- Три букета? Один красных и два - желтых?
- Да.
- По двадцать пять штук в каждом? И простые белые карточки?
- Спасибо.
Тонкая шуршащая бумага вокруг каждого букета. "Спасибо за плодотворное сотрудничество. Союз предпринимателей Аспсоса" - на карточках в желтых букетах и "Люблю" - на той, что должна быть в красном.
Он заплатил и прошел метров двести по Васагатан, к двери дома с табличкой акционерного общества "Хоффманн Секьюрити" на втором этаже. Отпер, отключил сигнализацию и направился прямиком на кухню, к разделочному столу, возле которого вчера днем опорожнял четырнадцать "верблюдов", в каждом - от полутора до двух тысяч граммов амфетамина.
В каком-то из кухонных шкафчиков должна быть ваза; он отыскал ее в шкафу над вытяжкой; тяжелый хрусталь наполнился водой и букетом из двадцати пяти красных тюльпанов. Еще два букета, пятьдесят светло-зеленых стеблей с желтыми, еще спящими бутонами - в очереди на столе возле мойки.
Разогреть духовку до пятидесяти градусов - ну примерно. Трудно разобрать, где именно один штрих на древнем реостате переходит в два.
Холодильник переключить с шести до двух градусов; чтобы точно определить температуру, Пит положил градусник на верхнюю полку; термометр, встроенный в пластиковую дверь, был недостаточно чувствителен и показывал температуру лишь приблизительно.
Хоффманн вышел из квартиры с икеевским пакетом в руках, перепрыгивая через ступеньку, поднялся на чердак к блестящей алюминиевой трубе, выбил стальную скобу - как утром, когда приходил Генрик. Одиннадцать банок, по одной, из тепловентилятора - и в пакет. Потом снова запер дверь и спустился на четыре этажа, в обнимку с одиннадцатью килограммами смешанного с глюкозой амфетамина.
Чтобы справиться с действующими дилерами, мне нужно три дня.
Проверил духовку. Горячая, пятьдесят градусов. Открыл холодильник. Градусник на верхней полке показывал четыре градуса, как у оптовиков-цветочников. Надо снизить еще на два.
Я хочу знать, как ты все устроишь.
Первая банка из пакета с надписью "ИКЕА". Тысяча граммов амфетамина. Более чем достаточно для пятидесяти тюльпанов.
С помощью тюльпанов и стихов.
Вчера он так тщательно вымыл раковину - и все же теперь нашел остатки, застрявшие по краям металлического слива. Из-за непредвиденной стрельбы Питу пришлось в панике опорожнять всех "верблюдов" в одной и той же квартире, хотя не следовало собирать их в одном месте. Он отвернул кран, пустил горячую воду и принялся выгребать остатки рвоты - густое молочное месиво с кусочками коричневатой резины.
Пожарные перчатки лежали в ящике со столовыми приборами; Пит положил по тюльпану в каждую и отправил в разогретую духовку, округлыми бутонами к стеклу дверцы. Как ему нравились эти мгновения. Весна и жизнь спрятаны глубоко в зеленом стебле. В неожиданном тепле бутоны проснутся, чтобы в первый раз явить свои краски.
Когда бутоны раскрылись на несколько сантиметров, он достал цветы. Он не мог позволить себе ждать, не мог позволить себе потеряться в очаровании, красках и жизни.
Хоффманн положил цветы на стол возле мойки и достал упаковку презервативов, без бороздок, без смазки и, разумеется, без запаха, с величайшей осторожностью сунул по полпрезерватива в каждый бутон и насыпал в них амфетамина на кончике ножа, по три грамма в маленькие бутоны и по четыре - в бутоны побольше. Уплотнил порошок, чтобы вошло как можно больше, положил два наполненных амфетамином тюльпана на большое блюдо и отправил в бурчащий морозильник, зажатый между мойкой и духовкой.
Цветы пролежат там при температуре минус восемнадцать градусов десять минут. Бутоны закроются, уснут, спрятав лепестки. Тогда Пит снова достанет их из минусовой температуры морозильника - в плюс два холодильника, к долгому покою и отложенному цветению.
В следующий раз бутоны раскроются при комнатной температуре, на столе у директора тюрьмы.
Когда будет нужно.
Пит стоял, как обычно, в большом кабинете и смотрел в окно на людей и машины на Васагатан и мосту Кунгсбрун. Он подготовил пятьдесят тюльпанов, в которых теперь было в общей сложности сто восемьдесят пять граммов тридцатипроцентного амфетамина. Пит даже не думал о том, что когда-то желто-белый порошок отнял у него несколько лет жизни и что было время, когда каждый час своего времени он посвящал тому, чтобы украсть как можно больше и добыть денег на очередную дозу. Что ему была лечебница, страх, тюремный срок! Существование без наркотиков не имело смысла - до того самого утра, как перед Хоффманном предстала Софья, и после этого он уже никогда ничего не принимал. Они крепко держались за руки, как держатся люди, которые доверяют друг другу.
Футлярчик из-под сигары лежал на письменном столе. Рядом с ним - цифровой диктофон.
- Наш вопрос… я прочитала. Полагаю… полагаю, речь идет о… женщине?
Диктофон достаточно мал, его можно носить в анусе.
Теперь этот голос - в компьютере.
- Это меня так зовут. Как там написано.
Он скопировал запись на два лазерных диска и сунул один диск в белый, другой - в коричневый конверт формата А4. Взял с верхней полки оружейного сейфа четыре паспорта, три - в коричневый конверт, четвертый - в белый. И наконец, из глубины ящика в столе: два маленьких приемника, два наушника, по одному в каждый конверт.
- Это я. - Он набрал единственный номер, имевшийся в памяти мобильного телефона.
- Да?
- Вестманнагатан. Имя, я забыл имя, твой коллега. Который ведет расследование.
- Зачем тебе?
- Эрик, у меня осталось тридцать пять часов.
- Гренс.
- Полное имя.
- Эверт Гренс.
- Кто он?
- Мне это не нравится. Чем ты там занимаешься?
- Эрик, мать твою. Кто он?
- Один из старых.
- Хороший?
- Да. Хороший. И это меня тревожит.
- В каком смысле?
- Он из тех, которые… не отступаются.
Пит большими четкими буквами написал на коричневом конверте имя, чуть ниже и буквами поменьше - адрес. Проверил содержимое. Диск с копией записи, три паспорта, наушник.
Из тех, которые не отступаются.
Эрик Вильсон наслаждался солнцем, медленно опускавшимся все ниже к водам Веттерна. Мгновения покоя после странного разговора с Питом об Эверте Гренсе и перед встречей, которая должна сделать некоего агента еще опаснее. В последние сутки Вильсон ежечасно ощущал, как происходят перемены, Пит исчезал на глазах. Последний разговор и вовсе происходил с кем-то, кого звали Паула. Он знал, что так надо, даже сам всегда ратовал за эти перемены, но каждый раз испытывал одинаковое потрясение, когда люди, которые ему нравились, превращались в кого-то другого.
За последние годы Вильсон не раз проходил недлинное расстояние от йончёпингского железнодорожного вокзала до Государственного управления судопроизводства. Он пересек Ернвегсгатан и Вестра-Стургатан и открыл массивную дверь всего через пять минут после того, как сошел с поезда.
Он явился сюда, чтобы манипулировать системой.
Он отлично умел это - завербовать человека, будь то осужденный в тюрьме, которого можно использовать для внедрения в уголовную среду, или государственный служащий, с чьей помощью удастся добавлять или изымать строки из той или иной базы данных, - умел дать этим людям почувствовать себя нужными, внушить им веру в то, что они действуют на благо и обществу, и самим себе; он умел улыбнуться, когда надо, рассмеяться, когда надо, умел понравиться агенту или информатору больше, чем тот или та нравились ему самому.
- Добрый вечер.
- Спасибо, что дождались меня.
Женщина лет пятидесяти улыбнулась. Вильсон завербовал ее несколько лет назад во время процесса в апелляционном суде Ёты. Они больше недели каждый день встречались в зале переговоров и как-то во время обеда договорились, что она как лицо, имеющее соответствующие полномочия, будет вносить изменения в базу данных, благодаря которой шведская полиция отслеживает организованную преступность.
Они поднялись по лестнице в просторное здание Управления, женщина махнула охраннику - ко мне посетитель, и они пошли дальше, в административный отдел на втором этаже. Женщина села к компьютеру, Вильсон взял стоявший у пустого стола стул и подождал, пока она введет имя пользователя, пароль и протащит пластиковую карточку через узкую щель в клавиатуре.
- Кто?
Женщина нервно теребила подтверждающую полномочия карточку, висящую у нее на шее.
- 721018–0010.
Он положил руку на край ее стула - знал, что ей это нравится.
- Пит Хоффманн?
- Да.
- Стокрусвэген, двадцать один. Сто двадцать два - тридцать два, Эншеде.
Вильсон посмотрел на экран компьютера, на первую страницу реестра судимостей.
1. ВООРУЖЕННОЕ НАПАДЕНИЕ, 08. 06.1998
9 СТАТЬЯ, 4 ПАРАГРАФ, 2 РАЗД. ЗАКОНА ОБ ОРУЖИИ
2. НЕЗАКОННОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ ЧУЖИМ
ИМУЩЕСТВОМ, 04.05.1998
10 СТ. 4 ПАР. УГ
3. УПРАВЛЕНИЕ АВТОМОБИЛЕМ БЕЗ ВОДИТЕЛЬСКИХ ПРАВ 02.05.1998
3 ПАР. 1 РАЗД. 2 П. ЗАКОНА О ТРАНСПОРТЕ (1951:649)
ТЮРЕМНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ОДИН (1) ГОД И ШЕСТЬ (6) МЕСЯЦЕВ
04.07.1998: ПРИГОВОР ВСТУПИЛ В СИЛУ 01.07.1999: УСЛОВНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ
Остающийся срок тюремного заключения:
6 месяцев
- Я хочу сделать пару поправок.
Наклоняясь к экрану, он случайно коснулся спины женщины. Не более того; их связь была иллюзией, оба все понимали, но она притворялась, потому что женщине нужно что-то, похожее на роман, а он притворялся, потому что ему нужен человек, который работал бы на него. Оба использовали друг друга, как используют друг друга все руководители операций и все информаторы. Об этом соглашении никогда не говорили вслух, но благодаря ему встречи хотели обе стороны.
- Проверить?
- Я хочу… чтобы вы кое-что добавили. - Он поменял позу, откинулся назад, снова коснулся рукой ее спины.
- Где?
- На первой странице. Эстерокер.
- Приговор - полтора года.
- Исправьте на пять лет.
Она не стала спрашивать зачем. И никогда не спрашивала. Она доверяла ему, комиссару уголовной полиции Стокгольма, который сидел рядом с ней, - ради предотвращения преступлений, ради блага общества. Пальцы запорхали по клавиатуре, и строка "Один (1) год и шесть (6) месяцев" превратилась в "Пять (5) лет".
- Спасибо.
- Все?
- Следующая строка. Приговор за вооруженное нападение. Этого недостаточно. Хорошо бы добавить еще пару преступлений. Покушение на убийство. Вооруженное нападение на полицейского.