- На девяносто девять процентов. Разумеется, после вскрытия мы пригласим одного из родителей на опознание, но у Кэти Девлин есть сестра-близнец, как две капли воды похожая на жертву.
- Подозреваемые, улики? - сухо спросил О'Келли. На нем был красивый галстук, в котором он собирался на свидание, и от него разило одеколоном. Я не мог определить марку, но пахло явно чем-то дорогим. - Завтра придется устроить чертову пресс-конференцию.
- Ее ударили по голове и задушили; вероятно, изнасиловали. - От ярких ламп под глазами Кэсси легли серые тени. Она выглядела усталой и слишком молодой, чтобы спокойно сообщать такие подробности. - Что-то более определенное мы скажем завтра утром после вскрытия.
- Завтра? - заорал О'Келли. - Почему завтра? Объясните этому болвану Куперу, что у нас дело первоочередной важности!
- Уже объяснили, - возразила Кэсси. - Он ответил, что сегодня днем должен быть в суде, поэтому раньше, чем завтра утром, не получится. (Купер и О'Келли ненавидели друг друга; на самом деле Купер заявил: "Передайте мистеру О'Келли, что у меня полно других дел".) - Мы разработали план работы из четырех пунктов, и…
- А вот это хорошо, - кивнул О'Келли и начал рыться в ящиках в поисках карандаша.
- Прежде всего семья жертвы, - проговорила Кэсси. - Вам известна статистика, сэр: как правило, детей убивают сами родители.
- К тому же в этой семье есть что-то странное, сэр, - добавил я.
Нам требовалось как можно полнее изложить суть дела, чтобы получить больше свободы во время следствия. Но если бы эту фразу произнесла Кэсси, О'Келли сразу начал бы прохаживаться насчет женской интуиции. В последнее время мы разыгрывали беседы с шефом как по нотам: каждый точно знал, когда взять слово или уйти в тень, выступить в роли хорошего или плохого полицейского, уравновесить мою мужскую сдержанность женственной улыбкой Кэсси. Мы проделывали все это не задумываясь.
- Не могу точно объяснить, в чем дело, - произнес я, - но что-то там неладно.
- Не стоит пренебрегать интуицией, - заметил О'Келли.
Кэсси незаметно толкнула меня ногой.
- А еще, - продолжила она, - на всякий случай необходимо проверить версию религиозной секты.
- Вот черт, Мэддокс! Неужели "Космо" опять написал о сатанистах?
О'Келли любил прибегать к шаблонам, и в этом даже имелся определенный шарм. Иногда меня забавляла его манера, порой раздражала или успокаивала, в зависимости от настроения; в любом случае хорошо было то, что я всегда мог рассчитать свой следующий ход.
- Я тоже думаю, что это полная чушь, - сказал я. - Но девочку нашли на камне для жертвоприношений. Журналисты спрашивали о сатанистах. Надо исключить данную версию.
Доказать то, чего не существует, сложно, а голословные заявления без доказательств больше разжигают страсти, поэтому мы выбрали иную тактику: решили доказать, что убийство Кэти Девлин не вписывается ни в одну из схем, принятых при жертвоприношениях людей (кровопускание, ритуальные одежды, оккультные символы и прочее), а потом О'Келли, у которого начисто отсутствовало чувство абсурда, объяснит это перед камерами.
- Зря потратим уйму времени, - вздохнул О'Келли. - Ну ладно, займитесь. Обратитесь в отдел преступлений на сексуальной почве, к приходскому священнику - ко всем, кто сумеет помочь. Что еще?
- А еще, - подхватила Кэсси, - сексуальное насилие. Педофил, убивший девочку, чтобы заставить ее молчать, или потому, что это доставило ему удовольствие. Если копать в эту сторону, надо вспомнить про исчезновение двух детей из Нокнари в 1984 году. Тот же возраст, место, и буквально рядом с телом жертвы обнаружена старая кровь - в лаборатории уже проверяют ее на соответствие с образцами того года, - и заколка, упомянутая в описании пропавшей девочки. Придется проверить все факты.
Разумеется, эта реплика была от Кэсси. Я уже упоминал, что поднаторел во лжи, но при воспоминании о Нокнари у меня бешено колотилось сердце, а О'Келли часто бывал намного проницательнее, чем казалось на первый взгляд.
- Что? Серийный убийца? Через двадцать лет? Откуда вы узнали про заколку?
- Вы сами говорили, что важно изучать старые дела, сэр, - скромно объяснила Кэсси. Верно, О'Келли это говорил - наверное, услышал где-нибудь на семинаре или в сериале "Место преступления"… - Вероятно, преступник уезжал из страны или сидел в тюрьме, а может, совершает убийства в состоянии большого стресса и…
- Теперь у всех сплошной стресс, - пробурчал О'Келли. - Серийный убийца. Только его нам не хватало. Что дальше?
- Четвертый вариант самый деликатный, сэр, - сказала Кэсси. - Джонатан Девлин, отец убитой, руководит кампанией "Долой шоссе!" в Нокнари. Похоже, кому-то его деятельность не по вкусу. Девлин утверждает, что за последние два месяца ему трижды звонили и угрожали расправиться с семьей, если он не прекратит протесты. Надо разобраться, кто кровно заинтересован в строительстве дороги.
- Значит, придется воевать с застройщиками и окружным советом, - подытожил О'Келли. - Господи помилуй!
- Нам нужно как можно больше людей, - добавил я. - И желательно кого-нибудь еще из детективов.
- Возьмите Костелло. Оставьте ему записку. Он всегда приходит раньше всех.
- Вообще-то, сэр, я бы предпочел О'Нила.
В другое время я бы ничего не имел против Костелло, но не на сей раз. Мало того что он угрюмый тип, а дело Девлин кого угодно вгонит в депрессию, при его дотошности Костелло наверняка перелопатит старую информацию и, чего доброго, начнет искать Адама Райана.
- Я не стану ставить на важное дело трех новичков. Вы и сами попали в него лишь потому, что во время перерыва смотрели порно - или что-то вы там еще делали, - вместо того чтобы пойти подышать свежим воздухом, как все остальные.
- О'Нил не новичок, сэр. Он уже семь лет в отделе.
- И мы все знаем почему, - съязвил О'Келли.
Сэм пришел в отдел в двадцать семь лет. Его дядя, Редмонд О'Нил, был политиком среднего пошиба, из тех, кого назначают вторыми замами министра экологии. Однако в этой щекотливой ситуации Сэм вел себя как нельзя лучше: всегда был спокоен и надежен, помогал тем, кто его просил, и ехидные шуточки быстро стихли. Правда, кое-кто и сейчас прохаживался на его счет, но больше по инерции, как О'Келли.
- Как раз поэтому он нам и нужен, сэр, - возразил я. - Если мы хотим без шума влезть в дела совета округа, нам понадобится человек, у которого есть связи.
О'Келли покосился на часы и поднял руку, чтобы пригладить волосы, но передумал. Было без двадцати восемь. Кэсси поудобнее устроилась на столе.
- Естественно, тут есть свои "за" и "против", - вздохнула она. - Видимо, нам следует обсудить…
- Ладно, черт с вами, берите О'Нила! - раздраженно буркнул О'Келли. - Пусть выполняет свою работу и не действует никому на нервы. Каждое утро отчет должен лежать на моем столе.
Он встал и принялся складывать бумаги в стопки - это означало, что мы свободны.
На меня вдруг накатила волна чистейшей радости, блаженная эйфория; наверное, то же самое испытывают наркоманы, когда вкалывают дозу героина в вену. Я с упоением наблюдал, как Кэсси, опершись ладонями на стол, легко соскользнула на пол и мягко захлопнулся мой блокнот. Шеф торопливо натягивал пиджак, украдкой стряхивая перхоть; ярко горели лампы в кабинете, белели в углу надписанные маркером ярлычки, на конторских стеллажах, и за окном синел густо-синий вечер. Это было острое осознание того, что я существую, все вокруг настоящее и это и есть моя жизнь. Если бы Кэти Девлин удалось выжить, уверен, она чувствовала бы то же самое, глядя на свои пальцы, вдыхая едкий запах пота и начищенных полов в танцевальном классе, слушая, как рано утром по пустому коридору звенит звонок на завтрак. Может, она, как и я, больше любила бы не чудеса, а мелочи и даже неудобства повседневной жизни - ведь они свидетельствуют о том, что ты жив, ты еще здесь.
Вообще-то подобные моменты у меня возникают редко, поэтому я их хорошо запоминаю. Наслаждаться счастьем не в моем характере, разве что задним числом. В чем я действительно силен или, наоборот, слаб - так это в ностальгии. Кое-кто считает, что мне нужно совершенство, будто я отвергаю собственные мечты, как только они выплывают из волшебной дымки и воплощаются в грубую явь, но правда далеко не так проста. Я сознаю, что совершенство складывается из самого серого и обыденного. Мою проблему можно назвать скорее дальнозоркостью: истинную картину я вижу лишь на большом расстоянии, когда уже поздно.
5
На пиво нас сегодня не тянуло. Кэсси позвонила по мобильнику Софи и рассказала о том, как извлекла сведения о заколке из своих обширных знаний архивных дел. Мне показалось, Софи не поверила ей, но значения это не имело. Затем Кэсси отправилась домой, чтобы напечатать отчет для О'Келли, а я пошел к себе, прихватив папку со старым делом.
Я делил квартиру в Монсктауне с ужасной женщиной по имени Хизер; это была работница какого-то госучреждения, с тоненьким детским голоском, всегда звучавшим так, словно она вот-вот расплачется. Сначала меня от этого тошнило, потом немного привык. Я переехал сюда, поскольку мне хотелось жить у моря; аренда была недорогой, и я вообразил приятную соседку (пять футов без одежды, стройная фигурка, огромные синие глаза и волосы по пояс), с которой у меня, как в голливудском фильме, неожиданно завяжется удивительная дружба. Остался же из-за инерции и еще потому, что, когда я познакомился с коллекцией ее неврозов, у меня возникла мысль накопить денег на собственное жилье, а ее квартирка (даже после того как стало ясно, что романтической истории не выйдет и Хизер подняла арендную плату) была единственным, что я мог себе позволить.
Я открыл дверь, крикнул: "Привет!" - и проскользнул в свою комнату. Но Хизер меня опередила: с невероятной скоростью она появилась в дверях кухни и проквакала:
- Привет, Роб, как прошел день?
Иногда мне кажется, будто Хизер целыми днями сидит в кухне, собирает в аккуратные складочки скатерть на столе и вылетает в коридор, как только я вставляю ключ в замок.
- Неплохо! - бросил я, не поворачивая головы и торопливо открывая свою дверь (я вставил в нее замок через несколько месяцев после переезда под тем предлогом, что кто-нибудь может похитить секретные архивы полиции). - А ты как?
- О, у меня все хорошо, - ответила Хизер, потуже затянув поясок розового халата.
Ее мученический тон оставлял мне две возможности: буркнуть "отлично" и исчезнуть за дверью, вызвав приступ хандры и грохот кастрюль, выражающий негодование моей бессердечностью, или спросить: "Что-то не так?" - после чего мне придется выслушать перечень ее проблем, включая наезды со стороны босса, хронический насморк и тысячи других неприятностей, обрушившихся на Хизер в этот день.
К счастью, у меня был вариант, который я приберегал на крайний случай.
- Ты уверена? - спросил я. - У нас на работе гуляет жуткий грипп, и, похоже, я его подхватил. Смотри, как бы тебе самой не заразиться.
- О Господи! - пропищала Хизер, взяв октавой выше и выкатив глаза. - Роб, бедняжка, извини, но мне лучше держаться от тебя подальше. Ты же знаешь, как легко я простужаюсь.
- Ничего страшного, - успокоил я, и Хизер вновь исчезла в кухне - вероятно, чтобы добавить в свою аскетическую диету лошадиную дозу эхинацеи и витамина С.
Я налил себе выпить - за книгами у меня всегда стоят водка и бутылка тоника, чтобы не связываться с Хизер, - и разложил на столе материалы дела. Моя комната не располагает к сосредоточенности. Вообще дом, где я живу, такой же дешевый и унылый, как большинство новых зданий в Дублине, - грязноватое строение, удручающе уродливое и банальное, с плоским фасадом, низкими потолками и оскорбительно тесными спаленками, которые своим видом напоминают, что ты не можешь себе позволить ничего получше. Помимо всего прочего, застройщиков совершенно не волновала звукоизоляция, поэтому шаги наверху или музыка снизу разносились по квартире, а о сексуальных предпочтениях соседей я знал больше, чем хотел. За четыре с лишним года я немного привык, однако считал, что место очень неприятное.
Пока я листал папку, на языке появился привкус пыли, чернильные строчки на бумаге выцвели и расплылись, а кое-где стали неразборчивы. Детективы, занимавшиеся делом в Нокнари, уже вышли в отставку, но я запомнил их фамилии - Кирнан и Маккейб, - на случай если мне или Кэсси понадобится у них что-нибудь спросить.
В очередной раз перечитывая данное дело, я поразился, как много прошло времени, прежде чем родители забили тревогу. В наши дни отец или мать бросаются звонить в полицию, если ребенок просто не ответил по мобильнику. Отдел по поиску пропавших без вести завален отчетами о детях, которые задержались после школы или заигрались на компьютере. Вряд ли в восьмидесятые годы обстановка была более благополучной: можно вспомнить школы для беспризорников, священников-извращенцев и кое-какие семейные истории в глухих уголках страны. Но тогда это были лишь слухи о немыслимых инцидентах, происходивших где-то в других местах, и люди свято верили в свою безопасность, полагая, что уж с ними-то не может случиться ничего подобного. Вот почему мать Питера, позвав нас с опушки леса, спокойно вытерла руки о передник и отправилась домой, чтобы заварить чай, пока мы резвимся на природе.
В середине пачки в одном из свидетельских показаний я наткнулся на имя Джонатана Девлина. Миссис Памела Фицджералд, проживавшая в доме 27 по Нокнари-драйв - судя по почерку, пожилая женщина, - рассказала детективам, что возле леса часто бродила компания сомнительных юнцов. Они пили, курили, выкрикивали оскорбления прохожим и вообще делали жизнь горожан невыносимой, за что, по ее словам, заслуживали хорошей оплеухи. Кирнан и Маккейб записали их имена и фамилии: Кетл Миллз, Шейн Уотерс, Джонатан Девлин.
Я пролистал несколько страниц, чтобы посмотреть, был ли кто-нибудь из них допрошен. Хизер за дверью самозабвенно предавалась вечерним процедурам: ожесточенно умывалась, фыркала, три минуты чистила зубы и деликатно, но настойчиво сморкалась бесчисленное множество раз. Ровно без пяти одиннадцать она постучала ко мне в дверь и проворковала шепотом:
- Спокойной ночи, Роб.
- Спокойной ночи, - ответил я и громко закашлялся.
Все показания были лаконичны и практически одинаковы, не считая пометок на полях: о Миллзе - "оч. нервный", об Уотерсе - "недружелюбен". Девлин отдельного замечания не удостоился. Четырнадцатого августа днем они получили пособие по безработице и отправились в кино в Стиллорган. В Нокнари они вернулись ближе к семи - когда мы уже опоздали к чаю, - и пили в поле до полуночи. Да, они видели поисковые группы, но спрятались подальше за оградой. Нет, они не заметили ничего необычного. Нет, не видели никого, кто мог бы подтвердить их показания, хотя Миллз предложил - наверное, иронически, но полицейские поймали его на слове, - в качестве доказательства проводить их на то место и показать пустые банки из-под сидра.
Молодой человек, работавший в кассе кинотеатра в Стиллоргане, похоже, находился "под действием наркотических веществ" и не сумел внятно объяснить, помнит он тех троих ребят или нет, - даже после того как полицейские обыскали его карманы и прочли строгую лекцию о вреде наркотиков.
Мне не показалось, что юнцы - ненавижу это слово - действительно вызвали серьезные подозрения в полиции. Они не являлись закоренелыми преступниками (их несколько раз задерживали за нахождение в нетрезвом виде, а Шейн Уотерс получил полгода условно за магазинную кражу) и вряд ли стали бы нападать на меня и на моих друзей. Кирнан и Маккейб допросили их лишь потому, что они находились рядом и имели сомнительную репутацию.
В детстве мы называли их байкерами, хотя не уверен, что у кого-то из них действительно был мотоцикл, - они просто одевались в таком стиле: черные кожаные куртки, расстегнутые на запястьях и усеянные металлическими бляхами, длинные волосы и небритая щетина, а у одного неизбежный "рыбий хвост"; высокие ботинки; футболки с надписями на груди - "Металлика", "Антракс". Я принимал их за фамилии парней, пока Питер меня не просветил, что это названия групп.
Не знаю, кто из них был Джонатаном Девлином: трудно связать печального и сутулого мужчину с маленьким брюшком со смутными образами худых и загорелых ребят, оставшихся в моем прошлом. Я начисто про них забыл. Сомневаюсь, что за последние двадцать лет они хоть раз всплывали в моей памяти, но еще хуже, если все это время они сидели там и ждали своей очереди, чтобы, как чертик из табакерки, выскочить оттуда с громким смехом и напугать меня до полусмерти.
Один из них круглый год носил темные очки, даже в дождливую погоду. Однажды он угостил нас клубничной жевательной резинкой, и мы взяли ее, стоя на расстоянии вытянутой руки, хотя знали, что он украл ее в магазине "Лори". "Не подходите к ним близко, - предупреждала мать, - и не отвечайте, если они с вами заговорят", - но она никогда не объясняла почему. Питер спросил Металлику, можно ли нам затянуться его сигаретой, и он дал нам ее и засмеялся, когда мы закашлялись. Мы стояли под солнцем в двух шагах от них и вытягивали шеи, заглядывая в их журналы. Джеми говорила, что видела там голую девушку. Металлика и Темные Очки щелкали пластмассовыми зажигалками и устраивали соревнования, кто дольше продержит палец над огнем. А вечером, когда они ушли, мы встали на их место и почувствовали, как от брошенных ими банок пахнет чем-то особенным - острым, кислым и взрослым.
Я проснулся от крика под окном. Резко сел в кровати, чувствуя, как бешено колотится сердце. Снился сон, что-то путаное и жестокое: Кэсси и я находились в переполненном баре, и какой-то тип в твидовой кепке орал на нее, поэтому в первый момент показалось, будто я слышу ее крик. В голове у меня все перемешалось, вокруг стояла ночь, кромешный мрак, но снаружи кто-то продолжал кричать - не то женщина, не то ребенок.
Я подошел к окну и осторожно выглянул за штору. Комплекс, в котором я жил, состоял из четырех зданий, обрамлявших маленький квадрат внутренней площадки с травой и парой железных лавок, - то, что торговые агенты называют "зоной отдыха", хотя ей давно никто не пользовался. Пару раз парочка с нижнего этажа устраивала там коктейли на свежем воздухе, но жильцы стали жаловаться на шум и домоуправление повесило в подъезде запрещающий знак. Фонари заливали дворик неестественно ярким светом, словно в приборе ночного видения. Площадка была пуста; в обрезках теней, разбросанных по углам, не мог спрятаться даже ребенок. Потом где-то рядом опять раздался крик, пронзительный и резкий, и по спине у меня пробежал озноб.
Я стоял и ждал, дрожа в струе холодного воздуха от окна. Через несколько минут в углу сдвинулось какое-то черное пятно, отделилось от тени и шагнуло на траву: это был крупный лис, тощий и подвижный, обросший редкой летней шерстью. Он закинул голову и взвыл, и на мгновение мне почудилось, будто я чувствую его звериный запах. Лис побежал по траве и исчез за главными воротами, с кошачьей ловкостью пробравшись среди прутьев. Его вопли затихали, растворясь в темноте.