Накупив в киоске газет, я примостился в скверике на лавке и принялся их внимательно изучать. Многого, естественно, я не ожидал, ведь наши провинциальные журналисты оперативностью не грешат, зато шибко уважают помянуть задним числом всех и вся, компенсируя нерасторопность велеречивостью и пространными, вакуумного содержания размышлениями.
В первой же из газет я сразу натолкнулся на короткую заметку, безусловно, зародыш будущей сенсации:
"Вчера наш город потрясло известие о двух убийствах. Первое - убийство активиста Еврейского культурного общества Марка Файнберга, совершённое в офисе общества. По всей вероятности, убийство произошло в 15–16 часов. Второе - убийство работника одного из торгово-закупочных кооперативов Александра Скворечникова, тело которого обнаружено на новостройке в центре города. Предполагаемое время убийства - 18–19 часов. Мотивы обеих убийств не ясны, ведётся следствие. Нашему корреспонденту удалось узнать, что, по одной из версий, оба убийства, по всей видимости, связаны друг с другом. Всех граждан, имеющих какую-либо информацию, которая может помочь следствию, просим обращаться в Управление внутренних дел по круглосуточным телефонам…"
В другой газете довольно скудный материал об убийствах был подан уже в рубрике с многообещающим названием "Журналистское расследование". С немалым изумлением я выяснил, что в городе снова объявился серийный насильник и убийца, года полтора тому назад терроризировавший женское население, но так и не пойманный правоохранительными органами, и вот снова появившийся из небытия, чтобы совершать свои преступления. То, что раньше жертвами были только женщины, а теперь - мужчины, журналиста не смутило: значит, неизвестный маньяк изменил почерк, ведь никто же не может это опровергнуть или подтвердить. А может, он поменял сексуальную ориентацию…
Ага, снова принялся вычислять я, если милиция обращается за помощью к населению, а бравые газетчики за неимением информации тешат публику плодами своих похмельных сновидений, значит, следствие зашло в тупик. Пока у милиции нет ни одной существенной ниточки, за которую можно потянуть, чтобы клубок начал распутываться. Мне и карты в руки…
Впрочем, это опять только предположение. Какие-то ниточки у них, конечно, есть, и одна из них - разыскать меня. Правильно заметил Толик: если скрылся, значит, есть что скрывать. Любой занюханный сержантик может задержать меня, и будет по-своему, по-сержантски прав. Ведь нет сомнений, что криминалисты скрупулёзно изучают каждый сантиметр и анализируют каждый крохотный факт. А уж следов моих в офисе и на стройке предостаточно. При таких уликах я бы и сам себя заподозрил…
Плевать на всё! Мной движут не шкурные интересы, и пекусь я вовсе не о собственной безопасности! Рано или поздно всё станет на свои места, и каждый получит то, что заслужил. Если, конечно, следствие не зайдёт в тупик окончательно или его не направят по ложному пути. А такое может случиться очень просто, я не сомневаюсь. Потому и лезу в бочку - пытаюсь помочь, хоть они о том и не ведают.
Два часа на лавочке пролетели незаметно. Я пытался читать в газетах какие-то другие статьи, но в голову ничего не лезло, лишь на языке вертелись фразы, которые я скажу Пахомову по телефону. Роль разгневанного урки, задуманная мной, не очень-то вдохновляла, однако это было частью моей абсурдной идеи.
Наконец, время истекло, и я снова пошёл звонить.
- Проспался, козёл? - вместо приветствия прохрипел я в трубку Пахомову. - Попил нашей крови и спишь, мразь?
- Кто это? - дрогнувшим голосом спросил Пахомов, не опомнившийся со сна. - С кем я говорю?
- Не догадываешься, паскуда? Думаешь, у вас в городе все евреи такие зачуханные, что и постоять за себя не могут? Я только-только с поезда, мне цинканули, что твои пацаны накосяили в нашем офисе, потому и прилетел.
- Откуда прилетел? - ошеломлённо спросил Пахомов.
- Откуда надо, оттуда и прилетел, и пара крепких парнишек со мной. Поиграем в войну, а? Пока с вашей шоблой не разберёмся, не улетим, и не надейся. Из-под земли козлов выдернем…
Пахомов испуганно икнул на том конце провода и замолчал.
- Слушай внимательно. - Я старался не терять набранного темпа. - Бродяга я справедливый, за это меня и на зоне уважали. Безвинного в жмурики не подпишу. Но и тёрки наподобие ментовских вести мне некогда. Отдай по-хорошему того, кто порешил Марика, я его распилю на запчасти, а тебя не трону. Даже бабок твоих откупных не возьму. Кончу дело - и веники. А то, гляди, передумаю, с тебя начну…
- Мы тут не при чём! - опомнившись, затараторил Пахомов. - Это какое-то недоразумение! "Союз православного народа" - не террористическая организация. Кому-то выгодно подставить нас…
- Кончай пургу гнать! - рявкнул я. - Мне плевать, кто вы. Ты мне человечка отдай взамен убитого, а там посмотрим.
- Что вы вообще от меня хотите?! - окончательно пришёл в себя доцент и взвизгнул: - Я сейчас в милицию позвоню, и она вас…
- Звони, - хмыкнул я, - пока звонить будешь, я к тебе раньше прикачу - адресок имеется! - и тебя вместе со всей твоей семейкой… под самый корешок! Телефон ещё остыть не успеет…
Минуту я слушал в трубке тяжёлое прерывистое дыхание, после чего Пахомов взмолился:
- Ну, что вы от меня хотите?! Я же сказал, что мы здесь ни при чём! Это какое-то страшное недоразумение. Как мне вам доказать?!
Я сделал вид, что раздумываю, и выдал домашнюю заготовку:
- Значит, так. Через час ты подойдёшь туда, куда я скажу. Тебя будет ждать мой кент, с ним пойдёшь ко мне, а тут уже всё обкашляем. Если крови на тебе нет, значит, придёшь, не затормозишь. Не придёшь или что-то опять накосячишь - считаю, что ты замазан, тогда берегись. Ментов в это дело подпишешь - ещё хуже будет. Я бродяга залётный, меня тут никто не знает, а с тобой я за пять минут посчитаюсь. И с бабой твоей, и с дочкой…
Пахомов даже застонал:
- Но я же говорю…
- Сейчас я говорю, а не ты! - жёстко оборвал я его. - Не воняй раньше времени, во всём разберусь чин-чинарём. Если ты чистый, можешь спать со своей бабой спокойно, а уж за мокруху, сам знаешь, ответить надо.
Я назначил ему встречу на одном из людных перекрёстков в центре города и сказал, что моего человека он узнает по букету цветов, будто бы тот ожидает женщину. Пахомов что-то ещё попробовал выторговать, но я сразу бросил трубку.
Конечно, ни на каком перекрёстке появляться с цветами я не собирался. Лучшего способа подставиться и не придумаешь. Расчёт мой был прост: достаточно понаблюдать со стороны, явится ли Пахомов на переговоры. Если его не будет или явится со своими "бойцами", которых я всё чаще за последнее время встречал на улицах города, значит, никаких объяснений с "заезжим гастролёром" им не надо, к боевым действиям они готовы, а следовательно, имеют отношение к погрому в офисе. В этом случае постараюсь хотя бы зрительно запомнить кого-то из них. Если же Пахомов придёт один - а это почти невероятно! - значит, "Союз" и в самом деле ни при чём.
План, конечно, не шибко толковый и ненадёжный. Возможно, с элементарной логикой не очень-то согласуется, но это лучше, чем сидеть и ждать, пока что-то прояснится само собой.
До одиннадцати - назначенного времени нашей встречи на перекрёстке - оставалось ещё минут сорок. Неспешно я купил сигарет, заглянул в цветочный магазин и выбрал букет гвоздик, который завернул для конспирации в газету. И лишь очередной раз прокрутив в голове свой не шибко хитроумный план и махнув рукой на непредвиденные обстоятельства, отправился к перекрёстку.
Место я выбрал на редкость удачное, видно, во мне всё же была какая-то очень тонкая и недоразвитая детективная жилка. Две троллейбусные остановки, на которых с утра до вечера уйма людей, несколько больших магазинов и учреждений - здесь затеряться легко, тем не менее, всё на виду. Если за кем-то наблюдаешь, то можно быть в двух шагах и остаться незамеченным. Я покрутился минут пятнадцать и решил, что всё складывается как нельзя лучше.
За пять минут до одиннадцати я выбрал какого-то скучающего кавказца в кепке-аэродроме и широких полотняных штанах.
- Выручай, брат! - заговорщически подмигнул я ему. - Девушку жду, вопрос жизни и смерти! И понимаешь… подпёрло. Надо в туалет слетать, а она с минуты на минуту подойти должна. Увидит, что меня нет, обида навек!
Кавказец расплылся в улыбке:
- Красивая?
- Самая красивая в мире! Ты её только задержи до моего прихода, заговори ей зубы… Отблагодарю!
- А если уведу, пока ты там… а?
- Хорошую девушку не уведёшь, - притворно вздохнул я, - а плохую не жалко.
Я поскорее сунул ему букет, показал место, где надо ждать, и удалился в дверь ближайшей конторы якобы справить нужду. Из вестибюля сквозь зеркальную дверь удобно следить за перекрёстком, всё как на ладони.
Ждать пришлось недолго. Ровно в одиннадцать из троллейбуса вылез Пахомов, тщедушный, профессорского вида мужичок, с презрительно надутыми губами и бугристой лысиной, плавно переходящей в рыжие бакенбарды, а те в свою очередь перетекали в редкую бородку, очень почему-то напоминающую детский игрушечный совок. До сегодняшнего дня я видал его всего пару раз, но статьи в газетах, писанные тяжеловесным университетским слогом и полные псевдонаучным бредом про ненавистных жидо-масонов, читал регулярно. Не то, чтобы это было интересно, но какое-то садистское удовольствие я испытывал, уличая его то и дело в незнании истории, Библии и многом другом. В нашем обществе даже была подшивка с подобными опусами. Была…
Вместе с Пахомовым из троллейбуса вылез мордоворот с сизой, по-солдатски гладко выбритой физиономией. Мордоворот поразительно напоминал перегретый пулемёт-максим, в который остаётся заправить ленту с патронами, чтобы начать крошить всё, что попадает в сектор обстрела его узеньких близко посаженных глазок.
Больше с ними никого не было, но я заметил, как по разные стороны от перекрёстка притормозило трое или четверо парней, весьма откровенно и влюблённо поглядывающих на Пахомова. Хреновенькие они конспираторы, отметил я про себя, но если дойдёт до мордобоя, в обиду ни себя, ни своего предводителя не дадут.
Итак, оценим ситуацию. На встречу Пахомов всё же явился, значит, на что-то рассчитывает. По всей видимости, воевать с каким-то неизвестным уркой не собирается, а ребятки ему нужны для уверенности. Ну, и ещё чтобы ненароком по шее не схлопотать. К реальному мордобою готовятся иначе. А может, после моих телефонных страшилок он уже пришёл в себя, пошептался с единомышленниками и угрозы, конечно же, всерьёз не воспринял. Вероятней всего, убийство Марика не их рук дело. Не похоже, чтобы они были такими искусными артистами. Не того замеса Пахомов, чтобы организовать убийство. Да и не нужно ему, по большому счёту, лезть в криминал - итак репутация не очень хорошая.
Я облегчённо вздохнул и прикурил сигарету. Хоть Пахомов и дерьмо порядочное, но предстоящая встреча с убийцами почему-то вызывала во мне отвращение и неприятную дрожь. Хоть и хотелось разобраться со всеми непонятками, но лицом к лицу с убийцей сталкиваться совершенно не хотелось. Дело не в боязни, просто мерзко и гадко заглядывать в глаза, спокойно наблюдавшие чужую смерть. Впрочем, когда эта встреча состоится - а я всё-таки не это надеюсь! - буду готов к ней наверняка лучше.
Больше здесь делать нечего, надо потихоньку испаряться, пока не засекли. Выходить на контакт с Пахомовым и его ребятами рановато. Да и не нужно это. Ничего, что я их переполошил, зато убедился, что они ни при чём, а есть ещё кто-то, кому выгодно стравливать нас с ними. О кавказце с букетом можно не беспокоиться. Ну, зацепят его пахомовские ребятки, намнут бока, на том всё и закончится - не еврей же!
Незаметно я выскользнул из своего наблюдательного пункта и нырнул в толпу. На мгновение у меня мелькнула мысль: а что, если убийство всё-таки их рук дело, и они чувствуют себя настолько уверенно и безнаказанно, что могут позволить себе поиграть со мной в кошки-мышки?
Но обдумать эту мысль я уже не успел. За спиной раздался противный скрежет тормозов, глухой удар и крики людей с остановки. Сквозь мгновенно образовавшуюся толпу я разглядел, как знакомый белый "жигулёнок" с заляпанными грязью номерными знаками на огромной скорости влетел с проезжей части улицы на тротуар и врезался в людей. Мелькнуло испуганное лицо Пахомова, руки мордоворота, заслоняющего лицо от удара, подброшенный высоко в воздух букет гвоздик, и вдруг среди всей этой беспорядочно шевелящейся и галдящей массы я различил неподвижные ноги в широких полотняных брючинах. Это был мой кавказец.
Вильнув помятым крылом с глубокими свежими царапинами и набирая скорость, "жигулёнок" влился в беспрерывный поток машин и в мгновение ока исчез. Я даже посмотреть не успел, Костик ли за рулём или кто-то другой, настолько всё произошло стремительно и неожиданно.
8
Определённо кроме нас и "Союза православного народа" существовал кто-то третий, кому выгодно отстреливать нас по очереди, как зайцев на охоте. Мысль, мелькнувшая вскользь несколько минут назад, получила неожиданное подтверждение. Только с какой целью? Натравить друг на друга? Мы и так не друзья…
Если бы это было пахомовской задумкой, едва ли он подставил бы себя и своего телохранителя под бешено летящую машину. Я же своими глазами видел, как его отбросило в сторону, а мордовороту раскроило руку. Разыгрывать подобный спектакль перед каким-то мифическим еврейским Робином Гудом крайне глупо и неосмотрительно. Да и вряд ли они до конца в него поверили.
Кто же этот третий? Как узнать?
В ближайшем сквере я присел на лавку и, заслонившись газетой, как матёрый шпион, принялся размышлять. Но опять в голову ничего путного не приходило. Перед глазами стоял перекрёсток, а в мыслях была такая жуткая каша, что я даже ущипнул себя - наяву ли это происходит? Оставалось лишь по-бараньи пялиться в перечитанные вдоль и поперёк газетные строки и краем уха ловить то, о чём беседует отдыхающая на лавках публика.
И это, как ни странно, оказалось не таким бесполезным занятием, потому что весь город был, естественно, взбудоражен вчерашними убийствами, а тут к ним прибавилось сегодняшнее происшествие на людном перекрёстке.
- Во всём, скажу вам, дерьмократы виноваты, - негодовал седенький старикашка с шахматной доской под мышкой. - Совсем людей распустили. Вместо того чтобы о благосостоянии народа думать, перегрызлись между собой, портфели никак не поделят. Мафия, одним словом! А нашему брату только дай волю - всё разворует, всё пропьёт, а что не сумеет унести, так поломает! Ничего святого не осталось…
- Да-да, - закивали головами его коллеги по шахматам.
- А при коммунистах лучше было? - откликнулась широкобёдрая мамаша с двойней в коляске. - Половина людей по тюрьмам гнила, а вторая - сама на себя доносила.
- Много ты, соплюха, знаешь! - кипятился дед. - Ваши умники много чего наплетут! Бить лежачего легко и задним числом недостатки подмечать… А тогда порядок был и железная дисциплина! Ляпнула бы на улице лишнего! За пять минут опоздания на работу, знаешь, что было?
- Да уж наслышаны!
- Вот и помалкивай в тряпочку!
- А ты, дедуля, донеси на меня куда следует. Небось, не привыкать…
- Тьфу, засранка! - в сердцах плюнул старикашка и отвернулся.
- Отыщут ли, интересно, убийц? - вмешалась в разговор старушка с вязальными спицами в руках.
- Держи карман шире! - скрипнул обиженный старикан. - Сейчас никто никого не ищет. А отыщут, так погладят по головке и отпустят на все четыре стороны…
- Я б их отпустила! Я бы этих убийц на площади, принародно… - Старушка свирепо взмахнула спицами, показывая, как она расправилась бы с убийцами. - И жалко не было бы! Пускай потом их матери плачут, что вырастили таких сыночков.
- Что бы вы понимали в колбасных обрезках! - хмыкнул развалившийся на лавке красноносый мужичонка потёртого вида. - Тут, ёлки-палки, мафии между собой счёты сводят, и правители наши под их дудочку пляшут, а вы кого-то ловить собрались. Да они вас с гавном съедят!
- Откуда у нас мафия? - улыбнулась широкобёдрая мамаша. - Если бы журналисты не придумали, её бы никогда не было. А теперь валят на неё всё, что сами делают вкривь и вкось.
- Откуда мафия? От верблюда! - охотно объяснил мужичонка, картинно сморкаясь за лавку. - С одной стороны, евреи, которые раньше Россию потихоньку грабили, а теперь грабят в открытую, и Америка им в этом помогает, с другой стороны, коммунисты, которые денег в своё время тоже нахапали будь здоров сколько. И тем хочется всё до конца прибрать, и этим упускать не хочется. Разве вы этого не знаете? Ну, вы даёте!
- Этими мафиями уже все уши протрубили. То чеченцы, то какие-то местные, а то рэкетиры, которые друг дружку отстреливают и ларьки торгашей палят. Спасу от них нет!
- То-то и оно, - обрадовался словоохотливый мужичонка и сглотнул слюну. - Все они, ёлки-палки, народ гнобят, последние соки сосут, а мы сопли на кулак мотаем и пискнуть боимся. А больше всего виновата ком-рум-пи-рованная верхушка, вот! Правильно дед с шашками сказал…
- Это точно! - поддакнул дед. - Совсем распустились, негодяи!
- Что дальше-то будет? - взгрустнула мамаша и покосилась на свою двойню. - Заводы стоят, цены выше потолка. Мой, вон, получку принёс, так её на два захода в магазин хватило. А тут ещё людей убивают… Прямо сил нет!
- Хороших людей, небось, не убивают. Когда большие деньги делят, тогда всё и начинается. А у нас денег нет - кому мы нужны?
- А знаете, что сделать надо? - воинственно подпрыгнул мужичонка. - Как на Руси повелось издревле: дать народу топоры и косы - и вперёд, к хренам собачьим эту власть антинародную, а заодно и депутатов продажных… Народ, ёлки-палки, он завсегда прав!
- Сам-то возьмёшь топор? - недоверчиво спросила старушка со спицами.
- Первый пойду громить всю эту трихомудию! За народ, - тут он неожиданно икнул и обдал собеседников густым перегаром, - я на всё готов…
В другое время я посмеялся бы над подобными разговорами, но сегодня было не до смеха. Как ни крути, каждый из этих людей в чём-то по-своему прав, даже мужичонка, призывавший к косам и топорам. Последнее, правда, чересчур, и так кровушки пролили достаточно, но ведь и люди-то с каждым годом живут всё хуже и злее - это ли не повод для размышлений? Только кто сейчас объективно разберётся в происходящем?
Повсюду - дома, на работе, на улице, в троллейбусе - все только и говорят об одном и том же. Но лишь сегодня, когда ужас происходящего впрямую коснулся меня и моих друзей, я по-настоящему почувствовал глубину той пропасти, в которую катимся все мы без различия на национальности.