С какой бы радостью Джек привозил сюда летом родителей - на месяц или два, чтобы они видели, как растет внук! И многое бы отдал сейчас за то, чтобы, выглянув из окна, увидеть вместо этих стариков своих маму и папу… Они редко выезжали из Нью-Йорка, что уж говорить об Америке. Но всегда мечтали побывать в Италии. Им бы здесь точно понравилось. По иронии судьбы как раз на деньги, оставшиеся в наследство от родителей, Джек купил "Дом у дороги", обойдясь без ипотеки. На минуту он представил, как все три поколения Кингов собрались вместе на прогулку - дошли до центра города, до площади Свободы, сели на длинные ступени каменной лестницы, а Зак с дедушкой, которого он никогда не видел, отправились за мороженым. Потом они бы все вместе бродили по садам эпохи Возрождения. Нэнси со свекровью смотрели бы, как Зак играет в прятки в лабиринте…
Непонятно как, но ссора с женой и скорое расставание с семьей пробудили в Джеке тоску по родителям. Он отстранился от окна и неосуществимых мечтаний. Ну хватит… Пора отнести на второй план мысли о маме с папой, Нэнси и Заке и вообще о размеренной жизни в Италии! Пора за работу!
Джек набрал номер Массимо Альбонетти.
Глава 25
Бруклин, Марин-Парк
06.05
Держа в руке медицинскую пилу, Паук посмотрел вдоль лезвия на Лу Загальски, которая билась распятая на столе, отчаянно пытаясь освободиться от оков. Паук держал шестнадцать дюймов бесчувственной стали - пилу, когда-то принадлежавшую его отцу, который многие годы разделывал ею говядину и свинину, закупаемую оптом. Паук нашел пиле более оригинальное применение. Как здорово было бы сейчас отплатить Лу за жестокость! Разрезать ее живьем - кусочек за кусочком…
Стоп, Паук! Ты же придумал сделать с ней кое-что получше! Не позволяй одной маленькой ошибке разрушить грандиозный план.
Кровь все еще капала с левой руки. Ткани вокруг укуса неприятно пульсировали. Кожа разодрана, и даже видны следы от зубов по краям раны.
В глазах Лу застыл ужас. Она пыталась что-то сказать, старалась вымолить пощаду, но слов не было слышно. Голосовые связки будто онемели.
- Шлюха! - крикнул Паук и с размаху ударил концом деревянной ручки пилы по носу Лу. - Думала, можешь сделать мне больно, и ничего тебе за это не будет? Грязная заносчивая сучка!
Он снова ударил Лу ручкой пилы. Боль от первого удара была невыносима. Нос точно сломан. В глазах защипало от слез. Лу не могла отвести от лезвия взгляда.
- Да ты посмотри на себя! - с отвращением сказал Паук. - Посмотри только. Какая же ты вульгарная дешевка!
Отступив, Паук плюнул на Лу. И в эту секунду она поняла, что вела себя недостойно. Теперь с ней случится то, что и в самых жутких кошмарах не привидится. Но он прав. Этот сумасшедший придурок прав. Пять минут назад в разгар их драки она потеряла контроль над собой!
Паук презрительно усмехнулся.
- Ты отвратительна. Ты хуже остальных.
Лу отвернулась, стараясь заглушить необъяснимое чувство вины. Она уговаривала себя вспомнить о том, что сделало с ней это чудовище. С ней и с другими женщинами, замученными и жестоко убитыми.
Губы Паука медленно растянулись в улыбке.
- Все вы одинаковые. Все вы, грязные сучки, рано или поздно ссыте от страха или гадите. Зачем, думаешь, я тебя раздел догола?
Чуть не плача, Лу снова отвернулась. Как глупо! Она чувствует себя пристыженным ребенком.
"Забудь про гордость! Он выпотрошит тебя как рыбу! Он не шутит, размахивая тут пилой. О чем бы он ни трепался, в любую секунду может перерезать тебе глотку, а потом почикает твою несчастную задницу!"
Паук успокоился.
Все под контролем. Ничего непредвиденного не случится. Все под контролем…
Он обошел вокруг Лу, привязанной к столу, и, опустившись на колени, затянул ослабленный ремень на правом запястье.
Сердце Лу забилось еще сильнее.
"Что он делает? Зачем затягивать ремни?! Неужели сейчас? Сейчас он убьет меня!"
Паук будто прочитал ее мысли.
- Конечно, убью, Малышка! - Он прижал лезвие к ее горлу. Неровные зубья врезались в кожу. - Но не этим. И не сейчас.
Паук легонько провел пилой по шее Лу, царапая, но не режа.
- Нет-нет… Тебе будет больнее, намного больнее.
Рим
04.00
Конечно же, Бенедикта Альбонетти была единственной любовью Массимо. Но, кроме любви, у него была и страсть - молодая и очень сексуальная модель.
Массимо сел в синий турбированный "мазерати-купе" - неожиданный подарок римского банкира, которого он почти двадцать лет назад спас во время вооруженного ограбления, закончившегося кровавой перестрелкой. Массимо получил "зверя", развивающего скорость до ста шестидесяти миль в час, на пятидесятилетие и говорил, что собирается ездить на этом авто до конца своих дней. "Который не за горами, - шутила Бенедикта. - Носишься ведь как сумасшедший!"
Хотя сегодня Массимо рано вышел из офиса, он только через час смог выехать из центра Рима и еще через двадцать минут перейти на четвертую скорость и включить турбо. Вот парадокс! Тащиться два часа в машине, которая развивает скорость шестьдесят миль в час за шестьдесят секунд, вместо того чтобы спуститься в метро и доехать до дома за полчаса. Да что там говорить - меньше! Но Массимо обожал каждую минуту, проведенную в "мазерати". И долгий путь домой - на прибрежную виллу "Остиа" - каждый день был не пыткой, а скорее терапией. Таким способом Массимо отдалялся от накопившихся на работе проблем - реально и фигурально. И когда он останавливал машину у скромного дома с тремя спальнями, становился совершенно другим человеком, совсем не тем грозным начальником полиции, погруженным с головой в мир крови, трупов и огнестрельных ран.
До дома оставалось еще минут пятнадцать езды, когда в машине зазвонил телефон. Услышав голос Джека Кинга, Массимо тут же сбросил скорость.
- Где ты? - спросил Джек, различив недовольное ворчание мотора, когда Массимо перешел с шестой передачи на четвертую.
- Домой еду, - крикнул Массимо, постукивая по гарнитуре на ухе - никак к этой штуке не привыкнет. - Бенедикта с детьми летит сегодня в Ниццу к сестре. Хочет еще с друзьями там встретиться. Я обещал отвезти ее в аэропорт, поэтому пораньше освободился.
- Нэнси ей привет передает.
- Передам. Так, значит, твоя очаровательная женушка в курсе нашего разговора?
- Да. Но в детали я не вдавался. Ни к чему ей все знать. Женщины многое преувеличивают!
- Это точно! - поддержал Массимо. - И неужели она тебя не отговорила нам помочь?
- Я бы тогда не звонил. Когда и куда мне подъехать?
- В Рим. Как можно скорее.
- Хорошо.
- Через сколько будешь, Джек?
- Точно не завтра. Мне нужен хотя бы день, чтобы утрясти дела дома. Нэнси одной нелегко придется с гостиницей. Сколько времени, по-твоему, займет это дело?
Выругавшись по-итальянски, Массимо нажал на сигнал. Старенький неповоротливый "форд" нагло обогнал "мазерати" и вклинился прямо перед ним.
- Прости, Джек. На дороге одни идиоты! Слушай, а тебя сложно представить управляющим отелем!.. Думаю, за неделю справишься. Пару дней проведешь в Риме. Потом, наверное, захочешь проехать на место преступления в Ливорно и поговорить там с народом.
Джек прокрутил в голове даты.
- Похоже, ты прав. Только у меня в запасе мало времени. Я должен быть дома к восьмому числу. У нас с Нэнси годовщина. Если опоздаю, я труп.
- Non problema! - ответил Массимо, едва сдерживаясь, чтобы не броситься вдогонку "форду" и не пустить ему в капот облако газа, а затем вытащить водилу и сунуть ему в лицо полицейский значок.
- Мне дадут переводчика? Ты же знаешь, с итальянским у меня беда!
- Орсетта поедет с тобой. У нее неплохой английский. Заметил?
Джек заволновался. Лучше бы она не ехала. Но Массимо будет сложно объяснить почему.
- Конечно, она превосходно знает язык.
- Она просто беллиссима, да? Белла донна!
- Не провоцируй, Масс! Ты же меня знаешь. Я однолюб. Всегда был и останусь.
- Perfetto, - продолжал Массимо. - Я тоже однолюб. Но Орсетта даже святого отца может до греха довести.
- Мне такие сложности не нужны. Документы, которые она мне передала, весьма полезны. Но хотелось бы познакомиться с делом детальнее.
- Мы подготовим полный отчет к твоему приезду.
- Отлично. Подготовьте тогда и отчет о вскрытии. При полном уважении, Массимо, ваши патологоанатомы с американскими не идут ни в какое сравнение. Может быть, организуешь мне встречу с тем, кто проводил медосвидетельствование Кристины Барбуяни? Кто дежурил в тот день? Надеюсь, он не в отпуске?
- Нет, она не в отпуске. Патологоанатом - женщина, - ответил Массимо. - Я договорюсь о встрече. - Подумав, он добавил: - Знаешь, есть… как тебе сказать… В общем, есть еще кое-какие данные, обнаружившиеся при вскрытии трупа, которые я не включил в отчет, отправленный тебе.
Джек вспомнил, что документы были, как говорится, высшего уровня, адресованы премьер-министру.
- Массимо, но ведь этот отчет пойдет на самый верх! Ты хочешь сказать, что скрыл что-то от правительства или, может, от меня?
Массимо поморщился.
- И от тебя, и от них. Думаю, об этом лучше пока никому не знать. Кроме меня, об этом известно еще нескольким людям. Тебе я сказать не могу, по крайней мере по этому телефону. Обещаю, как только приедешь, сразу обо всем узнаешь. Чао!
Массимо отключился прежде, чем Джек попробовал возразить. Потом перешел на повышенную передачу - "мазерати" заворчал, а когда Массимо выжал газ, громко взревел, унося хозяина домой.
Глава 26
Бруклин, Марин-Парк
07.00
Паук поднялся из подвала в спальню, чтобы обработать укус. Запасу лекарств под раковиной в ванной, совмещенной с туалетом, позавидовала бы любая аптека. Паук перебрал местные обезболивающие: новокаин, ксикаин и прилокаин. Обычно он использовал их по другому назначению - страшному и приятному, с какой стороны посмотреть. Паук приобретал лекарства через подставную фармацевтическую торговую компанию. Он сам основал ее и регулярно получал лекарственные препараты и оборудование, выставляемое на распродажу при ликвидации компаний он-лайн. Многие с руками вырывали его заказы, не спрашивая лицензию на торговлю лекарствами.
Паук выбрал любимое обезболивающее - 50 мл ксикаина, обработал кожу вокруг укуса дезинфицирующим средством и сделал укол. Мышцы расслабились. Паук рассмотрел рану.
Вот стерва! Глубокая рана. Сама не затянется.
Паук снова открыл шкафчик под раковиной, вытащил коробку со стерильными лейкопластырями для затягивания ран. Трудно одной рукой! Но Паук никогда не торопился и вскоре прикрепил пластыри, затем наложил еще и бактерицидный лейкопластырь и эластичный бинт сверху.
Закрыв шкафчик, Паук вернулся в спальню, присел на край кровати, похожей на гроб, погладил забинтованную руку, проверил повязку и включил портативный телевизор. На экране с треском замелькали помехи. Паук переключил на первый канал. Появилась черно-белая картинка дороги перед его домом, разделенная на четыре части. На верхних квадратах отражались все подъезды к дому с востока и запада. На нижних - гараж снаружи и входная дверь. Камера над входом захватывала голову и плечи звонящего в дверь. Все камеры регулировались пультом - наклон, резкость, масштаб, - чтобы запечатлеть малейшее движение.
Паук дважды нажал на пульт. На экране снова появились четыре черно-белые картинки. Камера № 1 давала общий обзор подвала. Черный пластик на стенах, потолке и полу приглушал уровень яркости до такой степени, что нельзя было понять, где заканчивалась одна плоскость и начиналась другая. Распятое тело Лу Загальски будто парило посреди черного пространства. Паук больше всего любил этот ракурс. Он представлял Лу подвешенной в абсолютной бесконечной темноте загробной жизни - теперь она его навечно.
Камера № 2 снимала сверху, со специального устройства, позволяющего поворачивать линзы на триста шестьдесят градусов, давать изображение крупным и мелким планом. Третья и четвертая камеры снимали под малым углом. Камера № 3, расположенная за головой Лу, была направлена вниз по телу. Камера № 4, установленная на той же высоте, что и камера № 3, давала обратное изображение от левой ступни.
Паук искусно режиссировал пультом свое смертельное шоу, снимая жертву под всевозможными углами, то приближая камеру, то отдаляя, уменьшая и увеличивая резкость, поворачивая картинку.
Он навел камеру на лицо Лу и начал постепенно приближать.
Картинка медленно подплывала. Фокус настраивался автоматически. Всего лишь секунда нужна, чтобы рассчитать правильное расстояние и экспозицию. Пультом управления можно было "заморозить" изображение, а потом загрузить его в компьютер в формате цифрового фото.
Паук несколько минут смотрел через камеру в глаза Лу, пытаясь проникнуть в ее мысли, понять, что творится у нее в голове, пока она лежит там - обнаженная и уязвимая в абсолютной темноте.
Лу смотрела прямо перед собой не моргая. Тело ее больше не дрожало от страха. Паук подумал, что она, наверное, пытается мысленно отстраниться от реальности, неосознанно медитируя, чтобы заблокировать событие, происходящее с ней. Или, скорее, то событие, которое произойдет с ней…
Паук сделал пару цифровых фотографий, которые позже принесут ему немало удовольствия. А потом переключил экран на свой любимый ракурс камеры № 1. От ксикаина Паука слегка клонило в сон. Часа через два-три это пройдет. Придерживая перевязанную руку, он лег в кровать-гроб и погладил изображение на экране.
Как она прекрасна!
Как безмятежно спокойна.
Почти мертва.
Глава 27
Нью-Йорк, Сохо
07.30
Из всех фильмов Хью Баумгарду больше всего нравилось "Криминальное чтиво". А из всего "Криминального чтива" - момент, когда Винсент идет в туалет в квартире сбежавшего боксера Буча, а Буч потом неожиданно появляется в дверях с "МАК-10" в руке и стреляет в киллера. А тот так и сидит на унитазе со спущенными до колен штанами.
Как и все мальчишки, даже перешагнув тридцатилетний рубеж, Хью обожал примитивный юмор и часто повторял, что больше всего его поражает реалистичность этой сцены. Как полицейский, которому несколько раз (точнее - дважды) приходилось видеть людей, умерших на унитазе (законченный наркоман от передозировки и престарелый мафиози от сердечного приступа), Хью восхищался Тарантино, который оказался "настоящим мужиком с реальными яйцами в штанах", чтобы рассказать, как это бывает на самом деле.
Хью как раз был занят утренними процедурами, когда зазвонил мобильный. Обычно он, взглянув мельком на дисплей, сбрасывал вызов, забывая о нем до более подходящего для разговора момента. Но не сейчас. На телефоне отразился код Италии. Хью быстро прижал телефон к уху.
- Резиденция Баумгардов! Какого черта вам не спится?!
Джек рассмеялся в трубку:
- Очень рад, мистер Баумгард, что вы свежи и бодры с утра! Как поживаешь?
- Кто рано встает, тот сам у Бога все берет! Вам ли это не знать, босс.
Джек сделал вид, что не заметил обращения "босс". Хью столько лет называл его боссом. Не так просто избавиться от старых привычек.
- Ну когда возьмешь хлопья с полки, может, расскажешь мне, зачем звонил моей драгоценной супруге? Что у вас за дела появились? А может быть, она наконец-то нашла путь к твоему сердцу?!
- До моего сердца Нэнси согласна добраться, только выломав пару ребер!
Друзья рассмеялись. А потом Джек перешел к серьезному разговору:
- На самом деле, старик, зачем звонил? Нэнси сказала, что-то срочное.
Хью тут же перестал смеяться.
- Да, так и есть. Сколько странных дел мы с тобой разбирали!.. Ну слушай! От такого даже ты обалдеешь!
- Погоди, - прервал его Джек.
Нэнси вошла в спальню с завтраком на серебряном подносе. Джек неосознанно прикрыл трубку рукой.
- Спасибо, - сказал он осторожно, вспоминая недавнюю ссору.
Нэнси ничего не ответила, поставила поднос на кровать и натянуто улыбнулась перед тем, как выйти.
- Джек, ты здесь? Алло, Джек? - кричал Хью в трубку через тысячи миль.
- Да. Прости. Нэнси принесла бутерброд. О чем мы говорили?
- Помнишь Сару Карни? Жертву блэк-риверского маньяка, ее похоронили в Джорджтауне?
- Конечно, - ответил Джек, убирая салфетку с подноса. Под ней оказалась тарелка рокет-салата, порезанные помидоры и сочный сыр моцарелла. Паоло, похоже, приготовил его всего несколько часов назад. - Она там и жила - в Джорджтауне. Верно? Сирота. Но я вроде бы читал, что горожане собрали деньги на ее похороны и службу…
- Могли бы и не тратиться. Прости Господи! В смысле какой-то извращенец, скорее всего блэк-риверский маньяк, выкопал ее.
У Джека внутри похолодело.
- Ты уверен? Может, это местные вандалы, больные на голову?
- Нет. Вандалы не настолько больны, чтобы выкопать гроб, вытащить скелет бедняжки, а потом усадить его, прислонив к надгробию.
- Усадить?! - переспросил Джек. Да он, похоже, решил посмеяться над ФБР. Прекрасно ведь знал, что газетчики сразу налетят. Такой шокирующий случай!
- Вот именно. Дети шли через кладбище на рыбалку и увидели выкопанный скелет.
Джек гонял по тарелке помидор. Аппетит совсем пропал.
- Какого черта ему это надо?!
Хью молча пожал плечами. Он сам сотню раз задавался этим вопросом.
- Ума не приложу! Часто бывает, преступники возвращаются на место преступления, убийцы приходят на могилы жертв… Но чтоб выкапывать останки! Нет, это для меня из разряда высшей математики!
Джек мысленно отмел версию о сексуальном мотиве.
- А может, он просто хочет привлечь внимание?
- О, это ему удалось! - усмехнулся Хью.
- Помнишь Массимо Альбонетти? - Джек подумал, что итальянский случай должен быть связан с этим делом.
Хью задумался на секунду.
- А, ну конечно! Коп из Рима. Он еще потом стал начальником подразделения профайлеров у них там. Вы с ним ведь дружили какое-то время?
- Да. Отличный парень! Он, кстати, на днях попросил меня помочь разобраться в одном деле. Очень напоминает почерк нашего БРМ!
- Надеюсь, ты шутишь, - проговорил Хью, хотя прекрасно знал, что на эту тему Джек никогда шутить не станет.
- Если бы! Расчлененные останки женщины нашли в нескольких местах на западном побережье. Я просмотрел документы по делу. Есть и еще совпадения с нашими случаями.
- Рука?
- Угадал. Левую руку не нашли. И следы от пилы точно такие же. И это не все. Внешность жертвы подпадает под нашу категорию: темные волосы, примерно двадцать пять лет, чуть ниже среднего роста, ну и так далее.
Хью недоверчиво скривился.
- И какого черта блэк-риверскому маньяку убивать в Италии и в то же время выкапывать скелет первой жертвы в США?
- Думаешь, в Италии работает подражатель? - спросил Джек, ковыряясь в салате.
"Надо попробовать моцареллу. Нет, кусок в горло не лезет. Моцарелла… Mozzare - по-итальянски "резать". Прекрасно, совсем есть расхотелось".