После того как Марти вошла в хижину, Зои еще долго сидела неподвижно на своем камне с банкой фасоли в руке, отвернувшись от убитой черепахи. Она раздражала саму себя. "Значит, тебе можно убивать животных, а Марти нет?" - спросила она себя. Но потом она вдруг поняла, почему ее руки дрожат, а сердце неистово бьется.
Она вспомнила котенка - белый пушистый комочек, - которого подарили Марти на ее седьмой или, может быть, восьмой день рождения. Она была в восторге от котенка, или, по крайней мере, так казалось. Но однажды котенок исчез. Няня нашла его через несколько дней со сломанной шеей под кроватью Марти. Марти заявила, что ничего не знает о смерти котенка, и Зои поверила ей тогда.
По крайней мере, она сделала вид, что поверила. Зои была актрисой. У нее очень хорошо получалось делать вид.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
В доме Лукаса было темно. Джо припарковался в квартале от него, но не был уверен, что ему делать дальше. Машина Лукаса стояла в открытом гараже, и лучшая версия Джо заключалась в том, что Лукас сейчас с другой женщиной в домике на дереве. Иначе почему бы он оставил Жаннин одну в такое время?
На Вену опустилась ночь, и под покровом темноты Джо вылез из своей машины. Он услышал музыку, доносящуюся из амфитеатра в Национальном заповеднике Вулф Трэп, за музыкой послышались шумные аплодисменты и свист, который прорезался сквозь неподвижный воздух, и ему стало интересно, кто там сегодня выступал. Уж точно не симфонический оркестр.
Передвигаясь бесшумно, он проник в заросли на краю частной собственности Лукаса. До этого он никогда не был в домике на дереве, но знал примерно, где он находится, поскольку видел его с дороги зимой, когда на деревьях не было листвы. Спустя мгновение или два он очутился в темноте зарослей и немного растерялся. Именно так чувствовала себя Софи в лесу, ночь за ночью? Это было необъяснимо. Он, тридцатипятилетний мужчина в безопасных пределах Вены, всего лишь в нескольких кварталах от уличного движения, с цивилизованным звуком музыки, доносящейся сквозь деревья, и все равно ему было не по себе. Как Софи могла пережить все это?
Реальность была такова, что Софи, вероятно, не пережила. Когда Джо был честен с собой, он подозревал, что именно так все и было. Даже если бы она смогла вынести моральную боль из-за того, что потерялась, даже если бы она нашла в себе мужество провести в одиночестве четыре ночи в лесу и даже если ей каким-то образом удалось найти пищу, она не могла бы выжить. Ее почки не позволили бы ей. И если Гербалина все-таки была волшебным лекарством, как думала Жаннин - а он в это ни на секунду не верил, - ей все равно к этому времени нужен был бы диализ. О, Софи, к акая жестокая смерть. Никто не заслуживал смерти в страхе и одиночестве, не говоря уже о его малышке.
Впереди него сквозь деревья мерцал свет. Он шел к нему насколько мог тихо и с облегчением увидел, что этот свет шел из домика на дереве. В двухэтажном домике было темно, за исключением одной ярко освещенной комнаты, и с того места, где он стоял, Джо отчетливо видел Лукаса, сидящего за столом перед монитором компьютера. Только садовник и компьютер, никаких признаков другой женщины. И ради этого Лукас отказался от ночи с Жаннин? Может быть, он интернетоман и нуждается в лечении?
Джо наклонился немного влево, попытавшись увидеть экран монитора более четко, и, когда он поменял позу, его нога наступила на упавшую ветку. Она сломалась с таким шумом, что Лукас повернул голову к окну.
Джо затаил дыхание. Лукас встал из-за компьютера и стал вглядываться в темноту за окном, затем он исчез из комнаты. Он выходит на веранду, подумал Джо. В любой момент Лукас может включить уличный свет, чтобы посмотреть на незваного гостя.
Не желая, чтобы обнаружили, как он шпионит, Джо развернулся и быстро пошел к дороге. Это, без сомнения, самое странное, что ты когда-либо делал, сказал он себе, идя через заросли. И уж точно он не хотел, чтобы его поймали на этом.
Он весь вспотел к тому времени, когда дошел до улицы и собирался идти к своей машине, и вдруг его взгляд привлекли два мешка с мусором, которые стояли на тротуаре у кирпичного дома Лукаса. Он подошел к мешкам и заглянул в них. На этой стороне дороги не было уличных фонарей, но Джо все равно увидел, что один из мешков был наполнен скопившимися за неделю газетами "Вашингтон пост". Во втором, кажется, была старая почта и журналы. Наклонившись, он разорвал один из бумажных пакетов во втором мешке, желая узнать, не было ли в нем чего-нибудь, что помогло бы разгадать тайны Лукаса Трауэлла.
Бумажный пакет выпал из мешка на тротуар, и один из журналов раскрылся на середине. Джо в ужасе отпрянул. Журнал раскрылся на странице с изображением голого ребенка. Девочки, подумал Джо, хотя трудно было что-либо точно сказать при этом тусклом свете. Он подвинул журнал носком своего ботинка, пытаясь сделать так, чтобы на картинку упало больше света, но треск в зарослях остановил его. Посмотрев вверх, он увидел свет, мерцающий среди деревьев. Фонарик. Лукас направлялся сюда.
Джо отвернулся от порванного бумажного пакета и побежал к своей машине. Его руки ужасно дрожали, когда он сел за руль и повернул ключ в замке зажигания; он нажал на газ, уезжая насколько возможно быстро из района, где живет Лукас.
Подъехав к Эйр-Крик, он остановился на обочине дороги, выключил мотор и откинул голову на спинку сиденья. Он хотел стереть из памяти последние полчаса. Его переполнял стыд. Он был шпионом, он подглядывал. Он был, как мягко сказала ему Паула, одержим Лукасом Трауэллом.
Ладно, дело сделано. Он ничего не мог изменить. Ему просто нужно было успокоиться.
Он опять завел мотор, и к тому времени, когда он выехал на подъездную дорогу к Эйр-Крик, ему удалось стереть из памяти большую часть его шальной выходки - все, за исключением неясного изображения голой маленькой девочки.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Жаннин стояла на гудронированной взлетной площадке небольшого аэропорта, разговаривала с агентом по сдаче в наем и ждала, когда приедет Лукас. Она позвонила Лукасу в пять тридцать этим утром, когда решила арендовать вертолет, и попросила встретиться с ней в аэропорту, а не в гостинице. Сейчас не было еще и восьми часов, она приехала раньше, чем было нужно, но она просто не могла больше сидеть взаперти в своем гостиничном номере. Ей пришлось упросить Джо отвезти ее в аэропорт, так как у нее не было с собой машины, и она, должно быть, сделала это в момент его слабости, потому что он не сильно сопротивлялся, прежде чем согласился подвезти ее. Она также уговорила его заехать на командный пункт, где она оставила Гербалину в маленьком холодильнике в трейлере и рассказала Валери Бойкин свой план. Валери не думала, что вертолет сможет как-то помочь, учитывая плотный лиственный покров в этой местности, но Жаннин не вынесла бы еще одного дня ожидания и ничегонеделания. Они не пускали ее в лес, но не могли запретить ей вести поиски с воздуха.
- Я считаю, вы удивительная женщина, - сказал агент по сдаче.
Его звали Том. Жаннин определила, что ему, вероятно, сорок - сорок пять лет, хотя он выглядел значительно старше из-за своих длинных седых волос, собранных в хвостик.
- Вы так думаете?
Она вежливо улыбнулась и обошла вертолет. Ей не терпелось залезть в него и подняться в воздух.
- Я думаю, если бы моя дочь пропала, моя жена сломалась бы, ну, вы понимаете, что я имею в виду, - сказал Том. - Просто спряталась бы где-нибудь, пока ее не нашли бы. Но вы пришли сюда, готовы сами управлять вертолетом и отправиться на ее поиски.
- Я не выношу чувства беспомощности, - сказала она.
- Ну, я думаю, в вас есть еще что-то другое, - возразил Том. Он отсалютовал ей и направился в офис.
- Дайте мне знать, если я смогу вам еще чем-нибудь помочь, - прокричал он через плечо.
- Хорошо, - сказала она. - Спасибо.
Жаннин выглянула из-за вертолета и посмотрела, нет ли на дороге машины Лукаса. Она колебалась, прежде чем позвонить ему ранним утром, все еще не будучи уверена в нем, после того как он оставил ее одну прошлой ночью. Она почувствовала облегчение, когда он ответил на ее звонок с теплотой и большим желанием, и беспокойство в его голосе заставило ее почувствовать себя неловко от мысли, что она могла неправильно понять его любовь к ней и Софи. Их отношениям было всего лишь семь месяцев, но эти месяцы были полны такой глубокой любви и заботы, что ей стало стыдно за себя. Почему она стала сомневаться в нем? Лукас был человеком, который всецело отдавал себя. Как она могла забыть об этом?
После того как Лукас помог им проникнуть в их дом, он стал регулярным гостем в ее коттедже в Эйр-Крик. Сначала она оберегала Софи от него, но вскоре поверила, что его интерес к Софи был невинным, связанным с чувствами к его любимой племяннице. Он относился к Софи как ко взрослому человеку: спрашивал ее мнение о книгах и фильмах, о том, что бы ей хотелось на обед. Он научил ее разгадывать загадки. Он расспрашивал ее о надеждах и мечтах. Пару раз Софи и Жаннин побывали в его домике на дереве, этом мире благоговения и приключений, и Софи оживилась, оказавшись посреди голых зимних деревьев; она могла видеть все вплоть до Центра Файлин в заповеднике Вулф Трэп и до Эйр-Крик, которое находилось в противоположной стороне. Да, Лукас был человеком дающим, в буквальном смысле этого слова.
Впрочем, настоящий подарок он сделал не Софи, а Жаннин.
Однажды рано утром, перед восходом солнца, как раз перед Рождеством, примерно через месяц после того, как Лукас помог ей пробраться в коттедж, Жаннин разбудил звук, который всегда бросал ее в дрожь. Это было низкоголосое причитание, доносящееся из леса возле коттеджа, достаточно громкое, чтобы проникнуть через окна ее спальни. До этого она уже слышала несколько раз это причитание, но только в более теплые месяцы, и каждый раз, когда она его слышала, она замирала в своей постели и представляла себе, как Орла бродит по лесу в поисках своей дочери. Впрочем, на этот раз Жаннин почувствовала страстное желание узнать, что же на самом деле издавало такой душераздирающий звук.
Она выбралась из постели и натянула на фланелевую пижаму халат. Надев тапочки, она тихо вышла через заднюю дверь коттеджа на крыльцо. Звук исчез, как будто Орла увидела, как Жаннин вышла из дома, и не захотела, чтобы ее обнаружили. Затем она услышала шум за углом коттеджа. Обойдя дом, она увидела, как Лукас несет в руках свернутую гирлянду рождественских огней.
При виде нее он вздрогнул.
- Ты рано встала, - сказал он.
- Ты слышал этот звук? - спросила она.
- Какой звук?
- Завывание. Плач Орлы.
Он посмотрел в сторону леса.
- Ах да, - сказал он. - Он немного жутковатый. Но я думаю, ты была права, когда сказала, что это опоссум или что-то вроде того.
Она вздрогнула и сильнее запахнула на себе халат.
- Я раньше никогда его не слышала зимой, - сказала она.
- Где Софи? - спросил Лукас. - Все еще в постели?
- Она эти выходные проводит у Джо.
- А, - сказал Лукас, перехватывая гирлянду с огнями поудобнее. - Я бы хотел как-нибудь встретиться с Джо.
Это удивило ее:
- Зачем?
- Просто потому, что он папа Софи. И я предполагаю, что, как и твои родители, он не очень-то доверяет мне. Я хотел бы, чтобы он знал, что я не великан-людоед.
И не педофил, подумала Жаннин. Она чувствовала острую необходимость хранить ее дружбу с Лукасом в секрете от родителей и Джо. Он всегда посещал ее коттедж тайком. Никто из них не говорил об этом, но они оба понимали необходимость быть осторожными. Несмотря на то что она полностью доверяла ему, она знала, что ее семья не поверит в ее умение хорошо разбираться в людях.
- Я собираюсь сварить кофе, - сказала она. - Зайдешь на чашечку?
- Конечно, через минутку. Я лишь хочу повесить еще немного огней на ель перед домом. Она показалась мне голой прошлым вечером.
В коттедже она быстро переоделась в джинсы и свитер, а затем занялась кофе. У нее было такое чувство, будто она собиралась сделать что-то недозволенное. Не только потому, что ее родители очень не одобрили бы ее общение с садовником, но и потому, что это будет ее первый раз наедине с Лукасом, без Софи, выступающей в роли буфера между ними. Без Софи, которая сдерживала бы ее все возрастающее желание. До этого она несколько раз чувствовала, что это желание взаимно, когда ощущала его взгляд на себе, в то время как она заплетала Софи косы или готовила им троим ужин. Хотя она не исключала, что все это могло быть лишь в ее воображении.
Она открыла коробку с пончиками и выложила их на тарелку, как раз когда Лукас вошел в заднюю дверь.
Они сидели в кухне, попивая кофе, лакомясь пончиками и разговаривая, и ей стало интересно, чувствует ли он хоть какое-то влечение к ней. Если бы только у нее была минутка, чтобы расчесать волосы, все еще взъерошенные после сна, и нанести немного тонального крема под глаза. В то время как она чувствовала необыкновенное притяжение, находясь наедине с ним в коттедже, он, казалось, намеревался говорить о Софи, как это обычно и было.
- Чем она будет заниматься в эти выходные с Джо? - спросил он.
- Точно не знаю, - сказала она, наливая себе еще одну чашку кофе. - Джо сказал, что он и его подруга Паула, возможно, сходят с ней на Бал Ран сегодня вечером, чтобы посмотреть на рождественские огни. И они обычно ходят на дневное кино, когда она у него.
- Знаешь, - сказал Лукас, потянувшись за салфеткой на столе, - я слышал небольшую рекламу по радио о только начинающемся исследовании и подумал о Софи. Я не уверен, но думаю, оно как раз для ее болезни. Оно как-то связано с детьми, у которых последняя стадия почечной болезни.
Жаннин покачала головой.
- Если бы Софи была кандидатом для этого исследования, ее врач сказал бы мне об этом. Он в курсе всех проводимых исследований.
- Ну, это исследование относится к альтернативной медицине, насколько я знаю, - сказал Лукас. - Я не вникал во все детали, но запомнил номер телефона, на случай если оно подойдет Софи.
- Ее врач никогда не пойдет по альтернативному пути.
- А разве не стоит рассмотреть другой вариант? - спросил он. - По крайней мере, узнать, что оно из себя представляет?
Жаннин почувствовала усталость. Люди вечно говорили ей, что Софи надо делать то или это, чтобы выздороветь. Присоединиться к кругу молящихся, пить воду с мелассой или принимать какие-то особенные, дорогие добавки, которые вылечили отца лучшего друга чьей-то сестры от опоясывающего лишая или ленточного червя.
- Я не знаю, - сказала она.
- Ты уже чертовски устала от всего этого, да? - спросил Лукас сочувственно.
Она кивнула.
- Ты не будешь возражать, если я узнаю об этом исследовании немного больше, просто чтобы удовлетворить свое собственное любопытство? Я достану информацию о нем и передам ее тебе, а ты уже решишь, стоит ли оно внимания или нет. Исследование показалось мне законным и довольно интересным. На самом деле.
- Хорошо, конечно, - согласилась она. - Только, пожалуйста, не доставай меня и не критикуй, если я не захочу подключать к нему Софи. Ладно?
- Договорились, - кивнул он.
Неожиданно, сама не зная почему, она вдруг расплакалась. Она отвернулась от него и поднесла салфетку к лицу; ей было неудобно, что она так плохо контролировала свои эмоции последнее время.
Он не сдвинулся с места.
- Что с тобой? - спросил он мягко, когда она начала потихоньку успокаиваться.
Какое-то время она не могла говорить. Наконец она высморкалась и повернулась к нему.
- Я в отчаянии, - сказала она. - Мы пробовали так много разных курсов лечения, но ее потребность в диализе продолжает расти. А медицинские препараты, которые она сейчас принимает, только усугубляют и усугубляют ее болезнь. Ты сам видел. Ты знаешь, через что она проходит. И ты, и я знаем, чем это все закончится. Может, она проживет еще полгода, может, год. Это все, о чем я могу думать. Как это несправедливо. Чем она заслужила это? Когда я ее потеряю? Как я это переживу?
Он потянулся через стол и взял ее руку. Он не первый раз прикасался к ней, но это был первый раз, когда она почувствовала не только дружбу в этом прикосновении.
- Жаннин, - сказал он. - В данный момент, в эти выходные, чем занимается Софи?
Она пожала плечами.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - сказала она озадаченно. - Я ведь сказала тебе, что она с Джо.
- И ты сказала, что он, вероятно, пойдет с ней в кино, а потом посмотреть на рождественские огни. Сегодня она жива. Сегодня она хорошо проводит время со своим папой. А когда ты фокусируешь свое внимание на том, что случится в будущем, ты теряешь настоящее - и для себя, и для Софи. Если в твоей жизни будет только беспокойство о будущем, ты никогда не сможешь получать удовольствие от того, что возможно сейчас.
Она откинулась на спинку стула, правда его слов окатила ее. Последние три года ею управляло беспокойство. Она не могла припомнить ни одного мгновения, когда она получала бы удовольствие от чего-либо, не чувствуя при этом горьковатый привкус осознания того, что она, по всей вероятности, скоро потеряет свою дочь. Не первый раз она уже слышала совет жить сегодняшним днем, но впервые в жизни она почувствовала, как при этой мысли у нее улучшается настроение.
- Живи каждым днем, - сказал Лукас.
- Ты так делаешь?
- Конечно, я стараюсь жить так, - сказал он. - Иногда это получается лучше, иногда хуже.
- У тебя что-то произошло, и поэтому ты начал так жить? - спросила она. - Я хочу сказать, если люди не переживают какого-нибудь несчастья, как они приходят к этому выводу?
- Некоторым счастливчикам удается прийти к этому без страданий, я полагаю. Хотя да, я пережил несчастье.
Он замолчал, глядя на ее руки, а не на ее лицо, и, несмотря на то что ей хотелось знать больше, она не стала лезть ему в душу.
Вместо этого она почувствовала, что не может сдержать улыбку. Софи была жива сейчас, как сказал Лукас, и этот день был полон драгоценных моментов. Не важно, что принесет завтра, у Софи все еще было сегодня.
- Я чувствую себя гораздо лучше, - сказала она, удивившись, что такая простая мысль могла так глубоко ее затронуть.
Он опять посмотрел ей в глаза, не говоря ничего, все еще держа ее за руку. Утренний свет начинал проникать в комнату и, казалось, полностью сосредоточился в его полупрозрачных серых глазах. На его губах остались частицы сахарной пудры с пончика. Не думая, она встала, перегнулась через угол стола и поцеловала его.
Он улыбнулся ей:
- Что это ты делаешь?
- Живу данным моментом, - сказала она с улыбкой на губах. - Получаю удовольствие от сегодняшнего дня и все такое.
Он встал и притянул ее в свои объятия для следующего поцелуя, и она почувствовала вкус сахара на его губах, вкус кофе на его языке. Она подумала о всех тех разах, когда представляла, как занимается с ним любовью. Не колеблясь ни секунды, она взяла его за руку и отвела в свою спальню.