– Только что прогнал через компьютерную систему "смит-и-вессон" Джека Гилберта, кое-что получил. Из этого самого пистолета в прошлом году был убит хозяин пансионата в Брайнерде. Посылаю факс.
– Хорошо, Дэйв, спасибо.
– Обожди секундочку. Есть еще кое-что. Лангер или Макларен рядом?
– И тот и другой. Разговаривают по телефону.
– Пожалуйста, передай мои искренние извинения. Не знаю, как могло случиться такое, но тут всю неделю истинный зоопарк… В деле Арлена Фишера, которым они занимаются, фигурирует сорок пятый калибр?
– Именно. И в убийствах, которыми занимается Интерпол.
– Это не все. Еще одно совпадение затерялось в бумагах. Попалось мне на глаза три минуты назад. Я его тоже перешлю по факсу. Сообщи, что из их сорок пятого был убит Эдди Старр.
Магоцци прищурился, выуживая имя и фамилию из своей верной памяти.
– Убийца жены Марти Пульмана?
Сидевший неподалеку за своим столом Лангер резко вздернул голову.
– Да, – подтвердил Дэйв. – Жены Марти Пульмана, дочери Мори Гилберта… Господи помилуй, что в этой семье происходит?
– Мы тебе потом перезвоним.
Макларен поднял глаза, прижимая плечом к уху трубку.
– Я тут музыку слушаю… Что стряслось?
– Баллистик Дэйв сообщил, что из пистолета, изъятого нынче утром в Вейзате у Джека Гилберта, в прошлом году в Брайнерде был убит человек.
– Тот самый, который указан на обороте нашей фотографии?
– Пока неизвестно, – ответил Джино. – Впрочем, ваш сорок пятый калибр гораздо интересней. Именно из него прикончили парнишку Эдди Старра, который убил Ханну Пульман.
Телефонная трубка упала Макларену на колени.
– Ты просто надо мной издеваешься. – Он оглянулся на Лангера, который разговаривал по телефону, потом уставился на Джино.
– Позвольте перезвонить попозже, сержант? – вежливо проговорил Лангер и разъединился, не дожидаясь ответа.
– Похоже, из списка вычеркнуто еще одно нераскрытое дело, – заключил Джино. – Прискорбная истина заключается в том, что все полностью сходится. Из того пистолета Мори Гилберт убивал людей много лет. Почему бы ему не убить и подонка, зарезавшего его дочку?
– Любопытно, как он нашел его раньше, чем мы, черт возьми, – пробормотал Макларен.
– Шутишь? Мори находил нацистов, которые шестьдесят лет были в розыске. Ему наверняка ничего не стоило отыскать Эдди Старра. Вдобавок он опередил вас всего на час. Старр ведь был еще живой, когда вы его обнаружили?
– Более или менее, – кивнул Макларен.
– Лео, как из пистолета Джека могли пристрелить хозяина пансионата в Брайнерде?
Магоцци пожал плечами:
– Джек говорит, что забрал его из отцовского тайника, и теперь, зная то, что мы знаем, я склонен ему верить.
– Я тоже, – согласился Джино. – Раз баллистики связали все вместе, сейчас же звякну в Брайнерд. Вдобавок этот случай пока еще свеж, как расцветшая маргаритка. Что слышно из Лос-Анджелеса, Лангер? Господи боже мой, что с тобой?
Лангер страдальчески улыбнулся и выскочил из кабинета.
– Чего это с ним?
Макларен пожал плечами:
– Недавно грипп подхватил. Наверно, рецидив. – Он нажал на кнопку, разъединился, потом вновь набрал номер. – Сейчас перезвоню шутникам, представлюсь агентом ФБР. Может быть, после этого соединят.
– Действуй, – разрешил Магоцци.
34
Марти ни разу не вздохнул свободно с той самой минуты, как Джино с Магоцци привезли утром Джека. Даже если копы думают, будто Джек в Вейзате стрелял по фантомам, у него кишки сплелись в тугой комок, как бывало всегда, когда дело приобретало дурной оборот. Он передал почти все свои обязанности Джеффу и Тиму, неотступно таскаясь за шурином с пистолетом в заднем кармане джинсов, прикрытом рубашкой, чтобы не пугать покупателей.
Лили, как обычно, все осложняет. Не желает разговаривать с сыном, но и не собирается допускать, чтобы кто-то его убивал. Сразу после отъезда Магоцци и Ролсета прочно пристроилась в двух шагах от него и до сих пор держит дистанцию. Мать и хранительница. Мать в простреливаемой насквозь зоне.
В какой-то момент Марти поймал себя на том, что поднялся на цыпочки, готовясь прикрыть обоих собственным телом, если старушка в плетеных сандалиях вдруг выронит корзину с цветами и рухнет под выстрелом обезумевшего стрелка. При этом его поразили две вещи: во-первых, что он снова смотрит на все глазами копа, повсюду выискивая потенциальную опасность, и, во-вторых, что снова поднимается на цыпочки. Насколько помнится, целый год этого не делал. Он громко рассмеялся. Лили с Джеком глянули на него с каким-то странным выражением, должно быть, потому, что в последнее время Марти редко смеялся, но, скорей, потому, что очень неприятно, когда за тобой по пятам следует вооруженный хохочущий человек. Поэтому его лицо опять мигом окаменело при воспоминании о надоедливом раздражающем деле, причиной которого служат те, кого он старательно оберегает. Джек должен сидеть в камере, как основной свидетель, рассказывать копам все, что знает, а Лили должна его уговорить это сделать. Они должны заботиться друг о друге, а не надеяться на него. Господи боже мой, сил больше нет. Три дня назад он в пьяном ступоре сунул в рот дуло, а сейчас стал мнимым копом, мнимым телохранителем, самым трудолюбивым рабочим в питомнике.
И черт побери, вдруг понял Марти, снова чуть не рассмеявшись, он при этом почти хорошо себя чувствует. Ему все больше нравится играть роль копа. Когда позвонил Джино с известием, что в Джека утром действительно кто-то стрелял, всякая мнимость вылетела в окошко, и Марти начал рассуждать именно так, как делал это не так давно.
Нечего кружить за Лили и Джеком между теплицами вроде сторожевой собаки на привязи. Надо выколотить из Джека правду, узнать, кто убил Мори, сделать то, чему его долгие годы учили, и, самое главное, закрыть чертов питомник.
– То есть как закрыть? – почти в один голос спросили Лили с Джеком.
Они втроем выставляли на столы лотки с рассадой. Несмотря на портившуюся погоду, кругом полным-полно покупателей, которые без перебоя расхватывают товар. Джефф и Тим торчат за кассами на улице, к каждой тянется длинная очередь.
Марти старался говорить потише.
– Баллистики исследовали пули, выпущенные нынче утром возле дома Джека. В него стрелял тот, кто убил Розу Клебер и Бена Шулера. Поэтому на случай новой попытки надо убрать клиентов с линии огня, закрыть питомник, а вы оба с этой минуты будете делать то, что скажу я.
Марти подождал возражений, которых не последовало.
– Я начну выводить покупателей, – вызвался Джек.
– Нет. Идите за мной.
Марти повел их к скамейке у входа в теплицу, усадил, встал перед ними могучим колоссом, повернувшись к автомобильной стоянке.
Лили молчала минуты три, что можно было счесть за рекорд всех времен и народов.
– Господи помилуй, хочешь, чтоб мы тут весь день просидели? – спросила она.
Марти даже не оглянулся.
– Джино высылает патрульную машину. Когда она придет, Джек отправится в дом и останется там с полицейским. Слышишь, Джек?
– Слышу.
Через несколько минут на стоянку выехал патрульный Беккер, вылез из автомобиля, представился Марти. Несмотря на молодость, светлые волосы и откровенно свежий цвет лица, Тони Беккер принимал активное участие в перестрелке, случившейся прошлой осенью в пакгаузе компании "Манкиренч". Роковые события мигом его закалили, обострили наблюдательность, и Марти понравился зоркий быстрый взгляд парня.
– Это Джек Гилберт, – поспешно объяснил он. – Его хотят убить. Веди его в дом и оставайся с ним.
После их ухода он подозвал Тима и Джеффа:
– Мы сейчас закрываем питомник. Немедленно выведите покупателей.
– Закрываем питомник? – переспросил Джефф Монтгомери.
– Совершенно верно.
Парнишки оглянулись на Лили, которая молча кивнула.
– Хорошо. – Тим Мэтсон пожал широкими плечами, оглянулся на очередь к кассам. – Только чеки пробьем…
– Нет. Закрываемся сию минуту. Извинитесь, сошлитесь на чрезвычайные семейные обстоятельства и всех выпроваживайте. Потом сами проваливайте. Наплевать на кассу и на ограждение, уходите, и все.
Марти знал, что пугает мальчишек, похожих на плюшевых медвежат с вытаращенными встревоженными глазами, но он этого и добивался. Пусть мчатся по домам, чтобы оказаться в безопасности.
– Что случилось, мистер Пульман? – спросил Джефф. – Может, нам лучше остаться, помочь?
– Нельзя здесь оставаться, – ответила Лили со скамейки. – Кажется, Джека кто-то хочет убить. Убирайтесь отсюда. Я хочу, чтобы вы были живы-здоровы.
Тим и Джефф недоверчиво на нее покосились. Марти понял, что ребята подумали о застреленном недавно Мори, стараются уловить связь, гадают, какое чудовище истребляет семью, которая сделала им столько добра. Он приготовился услышать град вопросов, но, видно, недооценил обоих, не учел, что они почти мужчины и что инстинкт защитника расцветает рано, отгоняя все прочие соображения. Оба выпрямились, расправили плечи, надули щеки.
Джефф, который уже несколько дней приводил Марти в бешенство своей вопросительной интонацией, вдруг превратился из мальчишки во взрослого, твердо глядя на него голубыми глазами и решительно стиснув губы.
– Поэтому коп приехал?
Марти кивнул.
– Один на весь дом и питомник? Позвольте нам остаться, мистер Пульман. Разрешите помочь.
Замечательно, подумал Марти. Мне не хватает лишь пары героев-подростков.
– Послушайте, ребята, очень вам благодарен за предложение, но, по правде сказать, мы не ждем ничего особенного. Просто на всякий случай решили перестраховаться. Мы с патрульным Беккером держим здесь все под контролем, и забота о вас обоих только осложнит нам жизнь. Если действительно хотите помочь, выведите покупателей – прямо сейчас – и бегите домой.
Тим с влажными от пота темными волосами немедленно направился к скамейке и сел рядом с Лили.
– Миссис Гилберт, вам тоже не следует здесь оставаться. Если нас отсылают, пойдемте, проводим вас до дому.
Лили с улыбкой похлопала его по руке.
– Хорошие мальчики. Не беспокойтесь. Завтра отправим Джека в безопасное место, и жизнь снова вернется в нормальное русло.
Когда Джефф с Тимом принялись выпроваживать покупателей, Марти взглянул на Лили:
– Как же мы это сделаем?
– Что?
– Отправим Джека в безопасное место.
– Легко. Ты его уговоришь.
– У тебя виски не хватит.
– Пфф. Целый ящик в подвале.
35
Тим с Джеффом за полчаса справились с задачей. По мнению Марти, они действовали умело и профессионально, ссылаясь на чрезвычайные семейные обстоятельства, объясняясь с покупателями мрачным и даже торжественным тоном, который сразу пресекал раздраженные возражения. "С прискорбием слышим, сочувствуем", – говорили клиенты и послушно направились к машинам. Всем им было известно, что Мори убит в воскресенье, поэтому весть об очередной угрозе семье производила должное впечатление. Люди также спрашивали, не надо ли чем помочь. Причем не из пресловутой миннесотской любезности, а по чисто человеческим побуждениям, напоминая Марти, что чаша весов, на которой лежит добро, по-прежнему перевешивает, а зло всплескивается только время от времени. Когда долгие годы служишь копом и видишь лишь темную сторону жизни, подобное напоминание очень полезно.
Тим и Джефф не желали уходить. Предлагали присматривать за участком всю ночь. Марти с содроганием представил себе двух парнишек, блуждающих в темноте. Дурные предчувствия в его душе крепли с каждой минутой.
Видно, дело в погоде, думал он, усадив, наконец, мальчишек в побитую машину и запирая за ними ворота. Туч пока еще не видно, но мутная белая дымка катарактой затянула солнце, приближение грозовых облаков давит грудь, как свинцовый фартук под рентгеном в кабинете дантиста. Воздух сгущается, трудно дышать, листья на кустах и деревьях безжизненно обвисли.
Марти в последний раз оглядел площадку, убедился, что видит только свой "малибу", "мерседес" Джека, патрульную машину Беккера, и пошел вокруг большой теплицы к грядкам с рассадой.
Лили Гилберт всю жизнь ненавидела прямые линии – властные, непростительные символы тирании, которыми мужчины расчерчивают окружающий мир. То же самое касалось и ровных шеренг растений, и запуганных, немых, неподвижных людей.
Строгий порядок царил перед питомником – главная оранжерея располагалась на линии улицы, живая изгородь тянулась вдоль тротуара, белые полосы на парковке указывали, куда ставить машины. Ей пришлось с этим смириться – стоянка была устроена еще до покупки участка. Но позади теплицы, где бывшие владельцы расставляли горшки и растения в ряд, она радостно устроила хаос.
Засыпанные мелким гравием дорожки виляли, как сонные пьяницы, между деревцами в горшках и цветочными кустиками, огибали грядки и клумбы с многолетними растениями, которые Мори прозвал "материнскими", – здесь семена единственного цветка дают сотни ростков, которые будут проданы следующей весной. В разгар лета вьющиеся тропинки, проложенные Лили в естественном беспорядке, зарастали декоративными травами, где с головой скрывались хохочущие дети, ныряя под колышущимися, полными семян метелками.
Лили ждала Марти на скамеечке, окруженной горшками с сиренью. Цветение некоторых кустов было ускорено, чтобы покупатели увидели окраску, но многие еще не распустились, оставаясь совсем простыми, с неприметной листвой. Лили называла их "деревенскими", тайно радуясь, когда каждой весной на две краткие недели они одевались в великолепные царственные наряды.
Марти двигался очень легко, несмотря на свои габариты, но в питомнике было так тихо, что Лили услышала его шаги по гравию задолго до того, как он сел рядом с ней.
– Хочу уговорить Джека поселиться в отеле на несколько дней, – сказал он.
– Хорошо. Устрою себе отпуск. И тебе тоже. Возьмем номер с кухней.
– Но я прошу держаться подальше от Джека, пока все не кончится.
Лили повернулась к нему. Тяготы последней недели сказались на ней, выдавая на лице возраст, иллюзия силы исчезла. Марти впервые увидел ее хрупкой смертной, как все остальные.
– Если Джек поселится в отеле, то и я тоже там поселюсь.
Он слегка улыбнулся:
– Значит, ты снова мать.
– Когда у тебя есть дети, пускай даже шлоки, ты всегда мать, несмотря ни на что. От твоего желания тут ничто не зависит.
Марти представил Лили с Джеком в запертом гостиничном номере, с копом у двери, и полюбовался картиной.
– Идея с отелем плоха только тем, что она хороша для тебя, Мартин. Ты задумал остаться здесь. Хочешь знать, почему я так думаю?
– Нет.
– Потому что опять пьешь нормально. Может, на ночь глоточек, и все.
– Не могу пить и одновременно думать.
– О чем же ты думаешь?
– Хочу выяснить, кто убил Мори. – Он твердо посмотрел на нее. – А ты?
Лили так плотно стиснула губы, что они почти исчезли.
– Знаешь, что странно? После убийства члены семьи почти всегда бросаются к копам, звонят, бегают в участок, расспрашивают, как продвигается следствие, есть ли подозреваемые… – сказал Марти.
– Как вы с Мори после убийства Ханны, – напомнила Лили непонятно холодным тоном.
Марти на секунду закрыл глаза.
– Ты с нами никогда не бегала. Никогда не расспрашивала. Будто это касалось только меня и Мори. И теперь то же самое. Мори три дня уже мертв, а ты ни разу не удосужилась поинтересоваться, кто мог его убить. Просто не понимаю.
Лили полной грудью вдохнула душный воздух, глядя не на него, а на сирень.
– Мартин, позволь тебе кое-что объяснить. Для меня смерть есть смерть, от рака ли, на войне, от ножа или пули. Смерть – это конец. Прошло семь месяцев после смерти убийцы Ханны. Ответь, тебе лучше живется, когда он лег в могилу? Мне не лучше. Он никто и ничто. Закопай десять тысяч таких же, как он, здесь, – она постучала себя по груди, – все равно пустота.
Марти уткнулся локтями в колени, обхватил руками голову и прошептал:
– Все равно хорошо, что он мертв.
Лили покачала головой:
– Ох, мужчины… Вечно желают знать, кто совершил ужасное дело, найти, заставить расплатиться. Всегда требуют око за око, будто от этого что-то изменится.
Когда Марти и Лили добрались до дома, утомленные портившейся погодой и тяжким разговором, Джек был уже сильно навеселе. Сидел за кухонным столом с бутылкой в одной руке, со стаканом в другой, давая Беккеру непрошеные юридические советы.
Молоденький коп стоял в стороне, неукоснительно исполняя обязанности, глядя в окна, присматривая за дверьми. Наверняка заметил их задолго то того, как они подошли.
– Марти, старик, хорошо, что ты тут. Знаешь, Тони чертовски славный малый, но немножечко замкнутый. И на нервы мне действует, без конца подскакивая к окнам, и прочее.
– Он свое дело делает. Спасает твою жалкую жизнь.
Джек хихикнул:
– По-моему, поздновато.
– Мы все едем в отель. Сразу же после ужина.
Джек взмахнул стаканом:
– Как скажешь, Марти. Возьми себе черепушку, и я перенесу тебя в лучший мир.
Тоже поздновато, подумал Марти, видя, как Лили бросила на сына пронзительный взгляд, под которым тот шмыгнул в гостиную. Беккер бросился следом за ним.
Заботливые друзья и соседи притащили несметное множество холодных салатов и мяса.
– Поминальный ужин, – объявила Лили, насильно сунув Беккеру полную тарелку, пока Марти накладывал другую для Джека.
После ужина Марти поднялся наверх, принял душ, переоделся, начал укладывать в сумку кое-какие вещи. В отеле с полицейским у двери Лили с Джеком будут в безопасности. Нет никаких разумных оснований отправляться с ними, кроме внезапного и неожиданного ощущения, что он член семьи. Они ему родные, пусть даже семьи больше нет. У него тоже ничего больше нет.
Когда он полез в шкаф за любимой рубашкой, белой льняной с короткими рукавами, подаренной в прошлом году Ханной на день рождения, она свалилась с плечиков на пол. Наклонившись за ней, Марти увидел в дальнем углу старый медный ящик с рыболовными принадлежностями.
– Будь я проклят, – пробормотал он, вытаскивая его и вспоминая, с каким недоверием слушал рассказ Лили о поездках Мори с Беном Шулером на рыбалку. Отстегнул защелку, поднял крышку, уставился на разнообразные блесны, крючки, поплавки в нераспечатанных пластиковых упаковках, аккуратно лежащие в соответствующих отделениях на нижнем лотке. Не особенно разбираясь в рыбалке, все-таки сообразил, что блесны перед использованием вынимают из пластика. Этот ящичек не принадлежал настоящему рыбаку.
Марти невольно улыбнулся, глубоко уверенный, что Мори, почитая все живое, не мог насаживать живого червя на зазубренный острый крючок, но недвусмысленное утверждение Лили заронило неприятное семя сомнений. То, что он сейчас видит, похоже, доказывает, что Мори был таким, каким был. Возможно, сидел с Беном Шулером в лодке или на пристани, но Марти поклялся бы всей своей жизнью, что никогда не забрасывал в воду леску. Наверняка незаметно для Бена выбрасывал мальков обратно.