Рассмотрев семейные фотографии в серебряных рамках на столе перед креслами, Одри почувствовала укол ревности. На фотографиях она увидела Коновера с покойной женой, их сыном, дочкой и большой собакой.
Красивая, счастливая семья! Какой дом! Какие дети!
Одри снова почувствовала зависть, и ей стало стыдно.
"Зависть и гнев укорачивают жизнь", – писал Екклезиаст. Еще где-то, кажется, в Притчах царя Соломона, написано, что зависть, как гниение костей тела… Но кто может устоять перед завистью? Кто? "Се нечестивцы, процветающие в этом мире…" Это точно из Псалтири. "Но Ты поместил их в недобрых местах, откуда они скатятся к своей погибели".
Весь дом Одри поместился бы в паре комнат Николаса Коновера.
У нее никогда не будет таких красивых детей и вообще никаких не будет!
Именно этот человек уже почти погубил Леона, уволив его!..
Одри достала записную книжку и сказала:
– Я бы хотела уточнить пару мест нашего прошлого разговора.
Ник Коновер откинул руки за голову и потянулся в кресле.
– Слушаю вас, – сказал он.
– Вспомним вечер в пятницу десять дней назад.
Коновер уставился на Одри с недоумевающим выражением на лице.
– Той ночью убили Эндрю Стадлера, – напомнила ему Одри.
– А, понятно, – кивнул Коновер.
Одри уставилась в блокнот с таким видом, словно там записан их прошлый разговор с Коновером.
– Мы говорили о том, что вы делали той ночью, – напомнила она Коноверу. – Вы сказали, что были дома и в одиннадцать или одиннадцать тридцать уже спали. И проспали всю ночь.
– Ну да.
– Вы той ночью не вставали?
– Может, и вставал. В туалет, – наморщив лоб, сказал Коновер.
– Вы куда-нибудь звонили?
– Когда?
– Ночью. Когда просыпались.
– Не помню, – сказал Коновер, улыбнулся и выпрямился в кресле. – Если окажется, что я звоню кому-то по ночам, как лунатик, у меня гораздо больше проблем, чем я думал.
Одри улыбнулась ему в ответ и сказала:
– Мистер Коновер, в два часа семь минут в ту ночь вы позвонили начальнику своей службы безопасности Эдварду Ринальди. Вы помните это?
Коновер ответил не сразу. Некоторое время он изучал узоры на одном из персидских ковров.
– Вы говорите, ночью с пятницы на субботу? После полуночи? – наконец спросил он.
– Совершенно верно.
– Тогда все дни и ночи перепутались у меня в голове.
– В каком смысле?
– Я помню, что в те дни однажды ночью у меня в спальне сработала сигнализация. Дело в том, что сигнал раздается только у меня в спальне. Я не хочу будить весь дом…
– Говорите, сработала сигнализация? – пробормотала Одри и подумала, что это наверняка можно проверить.
– Ну да. По какой-то причине она сработала. Так иногда бывает. Я пошел вниз посмотреть, но ничего подозрительного не обнаружил. И все-таки я очень волновался. Вспомните о том, что накануне сделали с нашей собакой!
Одри поджала губы и что-то записывала, не поднимая глаз от блокнота.
– Так вот, Эдди, то есть Эдвард Ринальди, наш начальник службы безопасности, накануне присылал своих людей, которые и установили у нас эту новую сигнализацию. Кстати, она довольно сложная, и тогда ночью я не сразу понял, что это – ложная тревога или все-таки что-то случилось…
– Но вы не позвонили в фирму, поставившую сигнализацию?
– Нет. Первое, что пришло мне в голову, было позвонить Эдди и попросить его приехать посмотреть, что произошло.
Одри подняла глаза на Коновера.
– Вы не могли разобраться в этом сами?
– Наверное, мог. Но я хотел убедиться в том, что новая сигнализация работает, как надо. А если бы она опять сработала и я вызвал бы полицию, а оказалось бы, что это моя сигнализация во всем виновата! Я хотел, чтобы Эдди ее проверил.
– В два часа ночи?
– Конечно, Эдди был не очень доволен, – усмехнулся Коновер. – Но в свете предшествовавших событий, он согласился, что ему лучше лично самому все проверить, чтобы потом не раскаяться.
– И тем не менее в предыдущей беседе вы сказали мне, что спали тогда всю ночь.
– У меня просто в голове перепутались дни. Прошу прощения! – Коновер говорил спокойно, не раздраженно и дружелюбно. – Должен признаться, что я принимаю снотворное. Без него я плохо сплю, а приняв его, не всегда хорошо соображаю.
– Вы страдаете провалами в памяти?
– Да нет. Просто, когда я принял таблетку, а потом внезапно просыпаюсь, утром я могу об этом и не вспомнить.
– Понятно.
Коновер изменил свои показания, но его объяснения звучали вполне правдоподобно.
Ловко выкрутился! Или он действительно перепутал дни? С людьми это иногда бывает. Если не произошло ничего особенного, если Коновер не застрелил той ночью Эндрю Стадлера или не видел его до или после убийства, вряд ли эта ночь запечатлелась во всех подробностях в его одурманенной снотворным памяти, и вряд ли он четко помнил, что делал, а что нет.
– И мистер Ринальди к вам приехал?
– Да, примерно через полчаса, – кивнул Коновер. – Он обошел все кругом. Проверил сигнализацию и сказал, что, может, к дому подходил олень или пробегало какое-нибудь другое крупное животное.
– Не человек?
– Никаких признаков появления человека мы не обнаружили. То есть нельзя исключать, что к моему дому незамеченным подходил какой-то человек, но к тому времени как я встал, и как приехал Эдди, его уже и след простыл.
– Вы сказали, что приняли той ночью снотворное?
– Да.
– Значит, когда сработала сигнализация, вы находились под его действием?
– Ну да.
– Так, может, вы в таком состоянии просто не заметили человека?
– Вполне возможно.
– А кто-нибудь еще в доме вставал?
– Нет. Дети спали. Марта – она у нас за няню и домработницу – тоже не вставала. Я вам уже говорил, что сигнализация включается только у меня в спальне и не очень громко. А в доме толстые стены.
– Мистер Коновер, вы сказали, что сигнализация была новой. Сколько времени она у вас?
– Меньше двух недель.
– Вы поставили ее после случая с собакой?
– Да. Если бы я мог, я вырыл бы ров и построил подвесной мост. Я готов пойти на все ради безопасности моих детей.
– Понимаю. – Одри заметила камеры вокруг дома. – Если бы у вас была такая сигнализация раньше, возможно, посторонним и не удалось бы проникать к вам в дом.
– Возможно, – согласился Коновер.
– И при этом ваш поселок хорошо охраняют. Охранник проверяет всех входящих. По всему забору установлены камеры…
– На нашу территорию трудно проникнуть на автомобиле. А на своих двоих – довольно легко! Отойдите подальше от будки с охранником и лезьте через забор, и никто вам не помешает. Камера вас зафиксирует, но сигнализация не сработает. Это не предусмотрено.
– Очень странно! Почему так?
– Не знаю, но именно поэтому Эдди и решил защитить получше мой дом.
В этот момент Одри задумалась о камерах и о сигнализации. Если Эндрю Стадлер мог спокойно перелезть через забор и подойти по лужайке к дому Коновера, его изображение наверняка записали камеры, установленные вокруг дома!.. Ну и где же записи с этих камер?
Одри не рассчитывала найти старомодную систему с магнитной лентой. Она понимала, что современные охранные системы давно уже не работают с кассетами, но не сомневалась в том, что где-то на диске какого-нибудь компьютера такая запись должна существовать. Конечно, сейчас Одри не знала, где ее искать. Цифровые технологии были для нее в большой степени темным лесом, но про себя она решила обязательно найти эту запись.
– Знаете, – внезапно сказала она. – А вот теперь я не откажусь от чашечки кофе.
21
Одри вернулась домой лишь после семи и с легкой дрожью в пальцах отперла ключом входную дверь. Ведь она обещала Леону вернуться домой к ужину, хоть и не сказала, во сколько именно она вернется, чтобы не бесить его опозданиями. Но Леона все равно не было дома…
Вот уже несколько дней подряд Леон возвращался домой поздно. После десяти вечера. Где он пропадает? Что делает? Пьет? Впрочем, в последнее время Леон стал напиваться меньше, чем обычно. От него совсем не пахло спиртным.
Одри нашла еще одно объяснение отлучкам Леона, но об этом ей не хотелось даже и думать, хотя это и объясняло равнодушие Леона к половой жизни с женой.
Леон спит с другой женщиной! А в последнее время так обнаглел, что даже пропадает у нее по вечерам!
Пока Одри была на работе, а Леон сидел дома, у него была возможность переспать со всей женской половиной Фенвика, и его жена никогда бы об этом не узнала. Одри приходилось мириться с этой мыслью, но она не могла смириться с тем, что он без зазрения совести пропадает невесть где по вечерам.
Примерно в пять минут одиннадцатого раздался звук ключа в замке. В дом вошел Леон. Даже не поздоровавшись, он проследовал на кухню и налил себе стакан воды.
– Леон! – позвала Одри.
Леон ничего не ответил.
Не нужно работать в полиции, чтобы понять мотивы такого поведения, и Одри показалось, что ее ударили.
Ник сидел у себя в кабинете и перебирал бумаги на столе. Он уже несколько раз звонил Эдди домой и на мобильный телефон, но не получал ответа. На четвертый раз Эдди ответил.
– Ну что еще? – раздраженно спросил он.
– Она только что была у меня, – ответил Ник.
– Ну и что? Она просто пытается взять тебя измором. Не волнуйся, ничего у них не выйдет. Между прочим, ко мне тоже сегодня приезжал ее напарник по имени Багби и задал мне уйму тупых вопросов. Я тебе прямо скажу, никаких улик у них нет.
– Она спрашивала меня о моем звонке тебе той ночью.
– Ну и что ты ей сказал?
– Видишь ли, сначала я говорил ей, что проспал всю ту ночь напролет.
– Черт!
– Но это я ей говорил раньше. А когда она сказала, что знает о том, что той ночью я звонил тебе на мобильник, я сказал ей, что перепутал дни. Я объяснил, что той ночью сработала сигнализация, и я позвал тебя ее посмотреть…
Эдди молчал, и у Ника зашевелились волосы.
– Боже мой, Эдди, я сказал что-то не то?! Ты сказал своему полицейскому что-то другое?!
– Да нет. Ты все правильно сказал. Я сказал ему практически то же самое, когда раскусил, к чему он клонит.
– Нам нужно договориться буквально обо всем, чтобы говорить им одни и те же вещи!
– Хорошо.
– Да, вот еще. Она говорила, какая у меня шикарная сигнализация!
– У нее прекрасный вкус, – сухо отрезал Эдди. – И не только у нее, – добавил он шепотом. – У голой бабы у меня в постели – тоже. Она сказала, что у меня шикарный половой член. Поэтому мне с тобой сейчас некогда разговаривать.
– Камеры, Эдди! Ей понравились камеры!
– Ну и что?
– Ты уверен, что ей ничего не восстановить на кассете, которую ты стер?
– Я же говорил тебе, что там нет никакой кассеты! – рявкнул Эдди. – Это цифровая система! Повторяю: не волнуйся! Никто ничего не найдет! И мне некогда с тобой болтать! Я только что десять минут разогревал духовку и теперь хочу всунуть в нее свой батон, пока она не остыла. Ты понимаешь, о чем я?
– Ты все стер с жесткого диска? Его не могут восстановить?
– Хватит распускать сопли! – простонал Эдди.
Ник почувствовал прилив злости, но сумел удержать себя в руках.
– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь, – ледяным тоном сказал он.
– Ты опять мне не веришь?! Ты что, считаешь, что я не умею работать? Кстати! Помнишь, что ты просил меня по поводу Скотта Макнелли?
– Ну да.
– Помнишь, он куда-то уезжал на неделю в прошлом месяце?
– Помню. Он ездил на ранчо в Аризону с бывшими однокурсниками. Говорил, что ему там не очень понравилось.
– В какую, к черту, Аризону! Он, конечно, все делал исподтишка, но ведь он скряга и поэтому прокололся. "Стрэттон" компенсирует часть стоимости авиабилетов своим сотрудникам. Так? Так вот, Макнелли обратился за компенсацией в нашу бухгалтерию. Я видел все квитанции. И как ты думаешь, куда он летал? В Гонконг!
– Не может быть!
– Сначала в Гонконг, а потом в Шэньчжэнь. Это такой огромный китайский промышленный город в двадцати километрах от Гонконга. Там заводов немерено…
– Я знаю о Шэньчжэне!
– Ну и что из всего этого вытекает?
– Из этого вытекает то, что Макнелли мне врет! – ответил Ник.
Еще это означало то, что слухи о продаже "Стрэттона" были совсем небеспочвенными.
– По-моему, куда ни сунься, ты по уши в дерьме! – заявил Эдди Ринальди и выключил телефон.
22
К своему удивлению, Одри застала Багби спозаранку на рабочем месте. Ее напарник был погружен в телефонный разговор о семенах для гидропосева.
"Ишь ты! – подумала Одри. – Он, кажется, всерьез взялся за дело!"
На Багби были его обычный светло-зеленый пиджак в неяркую клеточку, голубая рубашка и красный галстук. В этом наряде он походил на торговца подержанными автомобилями. И тем не менее, когда он не бесился и не ерничал, он уже не казался Одри таким уродом, как раньше. Она остановилась рядом с его письменным столом и стала терпеливо ждать, когда он закончит разговор. Через некоторое время Багби обнаружил ее присутствие и кивнул ей головой. Когда он наконец положил трубку, Одри молча показала ему маленькую баночку из-под крема. На дне баночки лежала щепотка грязи.
– Что это? – настороженно спросил Багби.
– Земля с лужайки Коновера. Я умудрилась ее прихватить с собой, – объяснила Одри, немного помолчала и добавила: – Совсем недавно лужайка Коновера подверглась гидропосеву.
– Ты стащила у Коновера землю?! – воскликнул озаренный прозрением Багби. – За это можно получить по шапке!
– Я знаю. Но мы никому не скажем, а просто посмотрим, что это такое. На вид это то, что найдено у Стадлера под ногтями.
– Но прошло уже две недели! Эта дрянь, наверное, уже сгнила. Катышки мульчи очень быстро гниют и разваливаются.
– Между прочим, за эти две недели не выпало ни капли дождя… А пока Коновер варил мне кофе, я разглядела его сигнализацию. Смотрите! – Одри протянула Багби листок бумаги. – У него целых шестнадцать камер. А это название компании, которая делает и обслуживает такие сигнализации. А вот модели и марки оборудования Коновера, включая цифровое записывающее устройство…
– Хочешь, чтобы я показал это техникам?
Одри с удивлением отметила про себя, что впервые в разговоре с ней Багби не ругается и не возмущается.
– По-моему, нам нужно отправиться к Коноверу и изучить это записывающее устройство, а заодно – поискать отпечатки пальцев и следы крови в доме и вокруг него.
– Думаешь, все произошло у Коновера в доме или рядом с домом и камеры все записали?
– Это не исключено.
– Не такие уж они дураки, чтобы не стереть запись!
– Всякое бывает. Чего только люди не забывают! Кроме того, сегодня нельзя просто вытащить кассету и выбросить ее. Может, стереть цифровые записи труднее? Надо все-таки знать, как это делается!
– Боюсь, что как раз Эдди Ринальди разбирается в этом.
– Может быть.
– Не может быть, а точно, – сказал Багби. – Неужели ты думаешь, что в этом разбирается Коновер?
– Нет, конечно. Наверняка это все Эдди. Наверное, Коновер увидел Стадлера рядом с домом или услышал, как он ходит. Может, сигнализация сработала, а может, нет… Потом Коновер вызвал Эдди и сказал ему, что какой-то тип лезет к нему в дом, а Эдди пошел к Стадлеру и, по той или иной причине, убил его.
– А потом избавился от трупа?
– Конечно. Он ведь работал в полиции и знает, какие улики ищут на теле. Вот он Стадлера и почистил.
– А грязь под ногтями забыл?
– Было два часа ночи. Темно. Они с Коновером волновались. Вот и забыли о ногтях.
– Потом кто-то отвез труп в Гастингс?
– Я думаю, Эдди.
– Наверное, в будке у ворот этого поселка записано, кто и во сколько въезжал и выезжал, – немного подумав, сказал Багби. – Там мы и узнаем, выезжал ли Коновер после Эдди. Или кроме Эдди никто не ездил.
– И что нам это даст?
– Если Стадлера убили в доме Коновера или рядом с ним, им пришлось везти труп до бака в Гастингсе. Везти они его могли только на машине. Если после двух ночи из поселка выезжали и Коновер, и Эдди, труп мог везти или один, или другой. Если выезжал только Эдди, труп мог везти только он.
– Согласна, – сказала Одри, немного подумала и добавила: – Между прочим, по всему забору вокруг поселка тоже стоят камеры.
– Если так, они попались! – ухмыльнулся Багби.
– Я хотела сказать, что эти камеры наверняка записали, когда Эдди въехал и когда выехал.
– Или они записали передвижения и Эдди, и Коновера.
– Да. Но еще важнее то, что они могли записать, как Стадлер лезет через забор. Если это так, станет понятно, где его убили.
– Ну да, – кивнул Багби. – Но из этого вытекает, что Эдди незаконно хранит пистолет 38-го калибра.
– Почему обязательно незаконно?
– Потому что я ездил к шерифу и узнал, что у Эдварда Ринальди зарегистрированы два пистолета – "Ругер" и "Глок", охотничий карабин, пара гладкоствольных ружей. И при этом у него официально не чистится ни одного ствола 38-го калибра. Значит, он хранит пистолет 38-го калибра незаконно. Если, конечно, стреляли из его пистолета.
– Я тороплю, как могу, лабораторию штата, – сказала Одри. – Они ищут у себя в базе данных, не попадались ли им уже где-то пули, выпущенные из пистолета, которым застрелили Стадлера.
Багби посмотрел на Одри чуть ли не с уважением, но ничего не сказал.
– Чтобы найти этот пистолет дома у Ринальди, нам потребуется ордер на обыск.
– Ордер получить не так уж и сложно.
– Вот и отлично. Если мы найдем у Эдди пистолет 38-го калибра и окажется, что в Стадлера стреляли из него… – Одри стал забавлять разговор с Багби, который охотно подсказывал ей нужные ответы, хотя и держался с ней все еще настороженно.
– Да ничего мы у него не найдем. Он не такой дурак, чтобы держать этот пистолет у себя дома.
– Но поискать-то можно! Кстати, что он сказал насчет телефонного звонка ночью?
– Выкручивался. Не отрицал, что Коновер ему звонил. Объяснил это тем, что у Коновера дома сработала сигнализация и тот позвал его ее осмотреть. Сказал, что ему не хотелось, но он все-таки поехал, потому что Коновер его начальник. В целом Эдди держал себя довольно естественно. А Коновер?
– Коновер как-то петлял.
– Петлял?
– Я напомнила ему о том, что он раньше утверждал, что проспал всю ночь, а потом сказала, что мы знаем о его ночном звонке Ринальди. А Коновер подумал и заявил, что все наверняка было именно так, как я говорю, а он просто перепутал одну ночь с другой.
– Бывает… Ты ему веришь?
– Трудно сказать.
– Он держал себя при этом естественно?
– Вполне. Или он сказал правду, или очень хорошо подготовился к нашему разговору.
– Обычно видно, когда человек врет.
– Да. Но по Коноверу ничего не было видно.
– Может, он умеет врать?