Способ и возможность нам мало что дадут, поскольку наш список целиком будет состоять из тех, у кого была возможность совершить это преступление. Любой человек в армии в состоянии врезать ломиком или монтировкой по голове ничего не подозревающей жертвы. Более того, это служит одним из принципов, играющих важную роль при приеме в наши славные ряды.
Значит, остается мотив, и с этого я начал свои размышления. По какой причине убили Карбона?
Я просидел еще час. Никуда не ходил, ничего не делал, никому не звонил. Сержант принесла мне кофе. Я намекнул ей, что она могла бы связаться с лейтенантом Саммер и попросить ее зайти.
Саммер появилась через пять минут. У меня была для нее куча новостей, но она предвидела все мои распоряжения. Она заказала список всего персонала базы плюс копию записей журнала на проходной, чтобы мы могли добавить или вычеркнуть какие-то имена из списка подозреваемых. Кроме того, она позаботилась о том, чтобы комнату Карбона до обыска опечатали. Она договорилась о беседе с его командиром, чтобы составить себе представление о его личной и профессиональной жизни.
– Отлично, – похвалил ее я.
– А при чем тут Уиллард? – спросила она.
– Видимо, решил поучаствовать, – сказал я. – У нас тут образовалось такое важное дело, что он хочет лично им заняться. А заодно напомнить мне, кто из нас начальник.
Однако я ошибся.
Уиллард явился через четыре часа после своего звонка. Я услышал его голос в приемной. Почему-то я был уверен, что сержант не станет предлагать ему кофе. У нее были отличные инстинкты. Моя дверь распахнулась, и он вошел. Не глядя на меня, он закрыл за собой дверь и уселся в кресло для посетителей. И тут же принялся елозить. Он очень старался и непрерывно дергал штаны на коленях, словно они обжигали кожу.
– Вчерашний день, – сказал он. – Я хочу получить подробный отчет о твоих действиях. От тебя лично.
– Вы приехали сюда, чтобы задать мне парочку вопросов?
– Именно, – заявил он.
Я пожал плечами.
– До двух часов я находился в самолете, – начал я. – Затем до пяти – с вами.
– А потом?
– Вернулся сюда в одиннадцать.
– Шесть часов? Мне удалось добраться за четыре.
– Полагаю, вы ехали на машине. Я же добирался на двух автобусах, а потом меня подвезли на машине.
– Дальше?
– Поговорил с братом по телефону, – доложил я.
– Я помню твоего брата, – сказал Уиллард. – Я с ним работал.
– Он мне говорил.
– А что ты делал после?
– Встретился с лейтенантом Саммер, – сказал я. – Мы не обсуждали работу.
– Потом?
– Примерно в полночь было обнаружено тело Карбона.
Он кивнул, дернулся, поерзал на стуле, и у него сделался такой вид, будто ему страшно неудобно.
– Ты сохранил автобусные билеты? – спросил он.
– Сомневаюсь. А что? – ответил я.
Он улыбнулся.
– Потому что, возможно, мне понадобится знать. Чтобы доказать, что я не совершил ошибки.
Я молчал.
– А вот ты ошибку совершил, – заявил он.
– Правда?
Он кивнул и добавил:
– Никак не могу понять, ты идиот или делаешь это специально.
– Что я делаю?
– Пытаешься поставить армию в неприятное положение?
– Каким образом?
– Что здесь происходит, майор? – спросил он.
– Это вы мне скажите, полковник.
– Холодная война подходит к концу. Значит, нас ждут большие перемены. Сложившееся положение вещей будет нарушено. Таким образом, все подразделения армии постараются выглядеть как можно лучше, чтобы устоять. И знаешь что?
– Что?
– Армия всегда находится в самом низу кучи. Военно-воздушные силы владеют великолепными самолетами. У моряков имеются подводные лодки и авианосцы. Морскую пехоту никогда никто не трогает. А мы в прямом смысле этого слова завязли в грязи. В самом низу кучи. Армия, по мнению Вашингтона, – это тоска зеленая, Ричер.
– И что?
– Карбон был настоящим уродом. Извращенец в элитном отряде? По-твоему, армия хочет, чтобы все об этом знали? В нынешние времена? Тебе следовало списать его смерть на несчастный случай во время военной подготовки или учений.
– Это было бы неправдой.
– А кому есть дело до правды?
– Карбона убили не из-за его сексуальной ориентации, – возразил я.
– Именно из-за нее.
– Я зарабатываю этим на жизнь. И говорю вам, что его сексуальная ориентация здесь ни при чем.
Он наградил меня хмурым взглядом и на некоторое время замолчал.
– Хорошо, – сказал он наконец. – К этому мы вернемся позже. Кто еще видел тело?
– Мои ребята, – ответил я. – Подполковник-психолог, которую я попросил высказать свое мнение по поводу случившегося. А также патологоанатом.
– Ты займись своими парнями, – приказал Уиллард. – А я скажу психологу и доктору.
– Что скажете?
– Что мы списываем это дело на несчастный случай во время подготовки. Они поймут. Профилактика – лучшее лечение. Никакого расследования.
– Вы шутите?
– А ты думаешь, армии нужно такое дело, да еще сейчас? В отряде "Дельта" целых четыре года служил извращенец! Ты спятил?
– Сержанты хотят, чтобы было проведено расследование.
– Я совершенно уверен, что их командир придерживается другого мнения. Поверь мне. Это верно, как Евангелие.
– Вам придется отдать мне прямой приказ, – сказал я. – Подробный.
– Следи за моими губами, – заявил он. – Ты не должен расследовать дело Карбона. Напиши доклад, в котором будет говориться, что этот парень погиб в результате несчастного случая во время военной подготовки. Ночные маневры, пробежка, тренировка, все, что угодно. Он споткнулся и упал, ударившись головой. Дело закрыто. Это прямой приказ.
– Я хочу получить его в письменном виде, – сказал я.
– Тебе уже давно пора повзрослеть.
Какое-то время мы сидели молча, бросая друг на друга хмурые взгляды через стол. Я не шевелился. Уиллард елозил, раскачивался и дергал штаны. Я сжал кулак, так, чтобы он этого не видел, и представил себе, как наношу ему удар прямо в грудь. Я не сомневался, что смогу заставить его поганое сердце остановиться всего одним движением руки. А потом спишу его смерть на несчастный случай во время военной подготовки. Я скажу, что он учился вставать и садиться на стул, поскользнулся и ударился грудью об угол стола.
– Во сколько он умер? – спросил Уиллард.
– Вчера, в девять или десять вечера, – ответил я.
– Ты прибыл на базу в одиннадцать?
– Вы уже спрашивали, и я ответил, – сказал я.
– Ты можешь это доказать?
Я подумал о часовых у ворот. Они записали время, когда я вошел на базу.
– А я должен? – поинтересовался я.
Уиллард снова затих, потом наклонился влево на своем стуле.
– Следующий вопрос. Ты утверждаешь, что извращенца прикончили не потому, что он был извращенцем. У тебя есть улики, подтверждающие твои слова?
– На месте преступления было слишком много указаний на то, что Карбона убили из-за его пристрастий, – ответил я.
– Чтобы скрыть истинный мотив?
– Я так считаю, – подтвердил я.
– А каким был истинный мотив?
– Не знаю. Чтобы это выяснить, нужно провести расследование.
– Хорошо, давай порассуждаем, – заявил Уиллард. – Предположим, гипотетический преступник мог выиграть от совершенного им убийства. Каким образом?
– Самым обычным, – сказал я. – Он хотел помешать сержанту Карбону предпринять какие-то действия в будущем. Или скрыть преступление, в котором Карбон участвовал или о котором что-то знал.
– Иными словами, хотел заставить его молчать.
– Чтобы что-то прикрыть, – сказал я. – Так я думаю.
– И ты этим зарабатываешь на жизнь?
– Совершенно верно.
– Как ты собирался найти преступника?
– Я бы провел расследование.
– А когда ты нашел бы этого гипотетического человека – если предположить, что ты сумел бы его выявить, – что бы ты стал делать?
– Я бы взял его под стражу, – ответил я.
"Предупредительное заключение", – подумал я, представив себе сослуживцев Карбона, которые взволнованно расхаживали по приемной, готовые тут же начать действовать.
– И твой подозреваемый находился на базе в момент совершения преступления?
Я кивнул. Лейтенант Саммер наверняка сражалась сейчас с бесконечными списками личного состава.
– Я намеревался сопоставить списки личного состава и журналы на проходной у ворот, – сказал я.
– Факты, – многозначительно произнес Уиллард. – Мне казалось, что для того, кто зарабатывает этим на жизнь, факты имеют первостепенное значение. База занимает около ста тысяч акров земли. Ее обнесли колючей проволокой в тысяча девятьсот сорок третьем году. Таковы факты. Мне не стоило никакого труда их выяснить, и тебе следовало сделать то же самое. Тебе не приходило в голову, что на базу можно попасть не только через главные ворота? Ты не подумал о том, что тот, кто считался отсутствующим, мог пролезть через проволоку и вернуться на базу?
– Маловероятно, – проговорил я. – Ему пришлось бы пройти больше двух миль в кромешной темноте, а мы в течение ночи патрулируем территорию по произвольным маршрутам.
– Патруль мог не заметить хорошо подготовленного человека.
– Маловероятно, – повторил я. – И как бы он встретился с сержантом Карбоном?
– Они договорились об определенном месте встречи.
– Это не было какое-то определенное место, – возразил я. – Мы нашли его недалеко от дороги.
– Они могли использовать карту.
– Маловероятно, – сказал я в третий раз.
– Но возможно?
– В мире все возможно.
– Значит, какой-то человек встретился с извращенцем, убил его, выбрался назад тем же путем через проволочное ограждение, а затем вернулся на базу через главные ворота, где отметился в журнале.
– Все возможно, – снова сказал я.
– Какой временной промежуток нас интересует? Между убийством и отметкой в журнале?
– Я не знаю. Для этого мне нужно знать расстояние, которое он прошел.
– Возможно, он бежал.
– Может быть.
– В таком случае он должен был тяжело дышать, когда подошел к воротам.
Я никак не прокомментировал это заявление.
– Сделай предположение, – потребовал Уиллард. – Сколько времени?
– Час или два.
– Значит, если педика прикончили в девять или в десять, убийца отметился в журнале у главных ворот около одиннадцати?
– Возможно, – не стал спорить я.
– А мотив – что-то скрыть.
Я кивнул, но ничего не сказал.
– Тебе понадобилось шесть часов на дорогу, которая занимает четыре. Таким образом, у тебя имелось потенциальное окно, и ты объясняешь его тем, что долго добирался до базы.
Я молчал.
– И ты только что согласился, что двух часов вполне хватило бы, чтобы совершить то, что совершено. Как раз тех самых двух часов между девятью и одиннадцатью, о которых ты не можешь сказать ничего внятного.
Я продолжал молчать, и он улыбнулся.
– Кроме того, ты запыхался, когда подошел к воротам. Я проверял.
Я не ответил.
– Но каким мог быть твой мотив? – продолжал он. – Я полагаю, что ты плохо знал Карбона. И не вращался в тех кругах, в которых вращался он. По крайней мере, я искренне на это надеюсь.
– Вы зря тратите время, – сказал я. – И совершаете грубую ошибку. Потому что вам совсем не нужно иметь такого врага, как я.
– Правда?
– Правда, – проговорил я. – Совсем не нужно.
– И что же ты хотел прикрыть? – спросил он.
Я ничего ему не ответил.
– Я сообщу тебе один очень интересный факт, – сказал Уиллард. – Сержант первой категории Кристофер Карбон был именно тем военным, который написал на тебя докладную.
Уиллард доказал это мне, достав копию докладной из кармана. Он разгладил ее и подтолкнул ко мне по столу. Наверху стоял регистрационный номер, затем дата, место и время – 2 января, кабинет начальника полиции Форт-Бэрда, 8.45. Далее шли два абзаца показаний, данных под присягой:
"Я был свидетелем того, как находящийся на службе майор военной полиции Ричер ударил одно гражданское лицо в колено. Сразу после этого майор Ричер нанес удар второму гражданскому лбом в лицо. Насколько мне известно, оба этих нападения были ничем не спровоцированы. Я не видел, чтобы гражданские лица защищались".
Дальше стояла подпись, имя и регистрационный номер Карбона, напечатанные на машинке. Я узнал номер, потому что видел его в папке с данными Карбона. Я посмотрел на безмолвные часы на стене и представил себе Карбона, который выскользнул из двери бара на парковку, бросил на меня мимолетный взгляд, а затем смешался с толпой парней, стоявших около своих автомобилей и пивших пиво из бутылок. Я снова опустил голову, открыл ящик стола и убрал туда листок с доносом.
– Мы все знаем, что "Дельта" заботится о своих ребятах, – сказал Уиллард. – Думаю, это одно из их таинств. Итак, что они сделают теперь? Одного из их парней избили до смерти после того, как он написал докладную на умника майора из военной полиции, а умнику майору нужно спасать свою карьеру, к тому же он не может доказать, как провел те два часа, в которые был убит Карбон.
Я молчал.
– Офис командира "Дельты" получил копию донесения, – сказал Уиллард. – Стандартная процедура, когда речь идет о дисциплинарных жалобах. Копии расходятся по всем подразделениям. Так что очень скоро все узнают эту новость. И начнут задавать вопросы. И что я должен им сказать? Я могу заверить их, что ты абсолютно чист. А могу намекнуть, что ты бесспорный подозреваемый, но существуют технические препятствия, которые запрещают мне трогать тебя. Представляю себе, как они постараются восстановить справедливость, следуя своим представлениям о добре и зле!
Я продолжал хранить молчание.
– Это единственная жалоба, которую Карбон подал за шестнадцать лет службы, – подчеркнул он. – Я проверил. Тут нет ничего удивительного. Такие, как он, стараются не высовываться. Но "Дельта" оценит значение его поступка. Раз Карбон впервые в жизни вышел к барьеру, значит, у вас имелись личные разногласия в прошлом. Какие-то старые обиды. Не думаю, что тебе стоит рассчитывать на их расположение.
Я упрямо молчал.
– И что же мне делать? – спросил Уиллард. – Отправиться к ним и намекнуть о неприятных технических деталях, оговоренных в законе? А может, заключим сделку? Я попридержу "Дельту", а ты сделаешь то, о чем я говорил.
Я никак не реагировал на его слова.
– На самом деле я не думаю, что ты его убил, – сказал он. – Даже ты не решишься зайти так далеко. Но я бы не имел ничего против, если бы ты оказался убийцей. Извращенцы в армии заслуживают смерти. Они всех обманывают. Просто у тебя был бы не тот мотив.
– Пустые угрозы, – произнес я наконец. – Вы мне не говорили, что именно он подал жалобу. Вчера вы мне ее не показали. И не назвали имя того, кто написал донесение.
– Сержанты "Дельты" ни на секунду тебе не поверят. Ты следователь особого отдела. Ты зарабатываешь этим на жизнь. Тебе ничего не стоит узнать имя того, кто накатал на тебя жалобу, из бумаг, с которыми, по их представлениям, мы имеем дело.
Я ничего не сказал.
– Проснись, майор, – не умолкал Уиллард. – Оглянись по сторонам. Гарбера здесь больше нет. И мы будем делать все так, как я считаю правильным.
– Вы совершаете ошибку, – проговорил я. – Вам не нужен такой враг, как я.
Он покачал головой.
– Я не совершаю никакой ошибки. И не собираюсь с тобой враждовать. Я хочу навести здесь порядок, больше ничего. Позже ты будешь меня благодарить. Не только ты, но и все вы. Мир меняется. И я вижу дальше и больше, чем остальные.
Я молчал.
– Помоги армии, – продолжил он. – И себе тоже.
Поскольку я не отвечал, он спросил:
– Так мы договорились?
Я молчал, и он мне подмигнул.
– Думаю, договорились, – сказал он. – Ты же не полный идиот.
Он встал, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Я сидел и наблюдал, как жесткая виниловая поверхность стула для посетителей принимает свою прежнюю форму. Это происходило медленно, с тихим шипением, когда воздух возвращался на свое привычное место.
Глава 10
Мир меняется. Я всегда был одиночкой, но неожиданно испытал острый приступ одиночества. А еще я циник, но вдруг почувствовал себя невероятно наивным. Обе мои семьи исчезали прямо у меня на глазах: одна – по причине простого, но безжалостного течения времени, а другая – потому что ее надежные старые ценности начали постепенно выветриваться. Я чувствовал себя как человек, который просыпается на опустевшем острове и обнаруживает, что весь остальной мир потихоньку уплыл ночью на лодках. Я словно стоял на берегу, глядя на их крошечные очертания, исчезающие на горизонте. Словно говорил по-английски и с ужасом для себя понимал, что все вокруг меня разговаривают на совершенно другом языке. Мир менялся. А я не хотел, чтобы это было так.
Саммер пришла через три минуты. Я догадался, что она пряталась за углом, дожидаясь, когда Уиллард уйдет. Под мышкой у нее были зажаты листы бумаги из принтера, глаза сияли – судя по всему, ей удалось обнаружить что-то очень интересное.
– Вассель и Кумер снова были здесь прошлой ночью, – доложила она. – Я нашла их имена в журнале на проходной.
– Садитесь, – сказал я.
Она удивленно замолчала, а затем села туда, где до нее сидел Уиллард.
– Я заразный, – сообщил я. – Вам следует немедленно отсюда уйти.
– Что вы имеете в виду?
– Мы были правы, – проговорил я. – Форт-Бэрд очень неприятное место. Сначала Крамер, потом Карбон. Уиллард решил закрыть оба дела, чтобы армии не пришлось краснеть.
– Он не может закрыть дело Карбона.
– Несчастный случай во время военной подготовки, – сказал я. – Он споткнулся, упал и ударился головой.
– Что?
– Уиллард решил использовать это дело, чтобы проверить меня, – пояснил я. – В том смысле, с ним я или нет.
– А вы с ним?
Я не ответил.
– Это незаконный приказ, – заволновалась Саммер. – Разве может быть иначе?
– Вы готовы его оспорить?
Она не ответила. Единственный способ оспорить приказ – это не подчиниться ему, а затем отдать себя в руки военного трибунала, который неминуемо превратится для тебя в единоборство с офицером, занимающим более высокое положение, в присутствии судьи, прекрасно сознающего, что в армии приказам нужно подчиняться.
– Таким образом, ничего не произошло, – сказал я. – Принесите сюда все бумаги и забудьте, что вы когда-либо слышали обо мне, Крамере или Карбоне.
Саммер продолжала молчать.
– И поговорите с теми, кто был там прошлой ночью. Скажите, что они должны забыть все, что видели.
Она смотрела в пол.
– Затем идите в офицерский клуб и ждите там следующего задания.
Она подняла на меня глаза.
– Вы серьезно?
– Совершенно, – сказал я. – Я отдаю вам прямой приказ.
Она пораженно уставилась на меня.
– Вы не тот человек, за которого я вас принимала.
– Согласен, – кивнул я. – Совсем не тот.