- Успокойся. Я, кстати, наделся тебя здесь увидеть и хотел извиниться.
- Вот как?
- Тогда, в лаборатории, я наговорил много глупостей. Люда погибла, я был не в себе. Надеюсь, ты понимаешь мое состояние. Врагу не пожелаю…
Шувалов молчал. Вербицкий, видя, что тот успокаивается, продолжил:
- Я только потом разобрался, что ты действительно хотел ее спасти. Хотя и таким чудовищным способом. Правда, я не до конца понял твои действия. Ты мог бы объяснить?
- У меня не получилось.
- Да. Но ведь Люда пришла в себя, ее мозг заработал!
- Это ничего не значит.
- Значит! Еще как значит! Скажи, если бы у тебя было время на подготовку, результат был бы другой?
- Не знаю. Не уверен.
- Антон, я хотел тебе позвонить, да всё не решался. Но раз мы встретились… - Вербицкий сделал полукруг по комнате. Когда нужно, он умел быть обходительным. - Понимаешь, передо мной стоит почти такая же задача. Надо вывести из трехлетней комы генерала Павлова. Он Герой России, за него просит высокое руководство, а я не знаю, как подступиться.
- Это другая проблема.
- Почему? И там, и там требуется включить мозг. Это твоя терминология!
- В основе разные причины. Хотя, в случае с длительной комой, задача упрощается.
- Вот, видишь! Давай сделаем это вместе. Ради науки.
Шувалов усмехнулся.
- Славы захотелось.
- Да я бы рад отказаться, но не могу! Леонтьев не слышит никаких возражений. На него давят, и он требует результата.
- Значит, доверяет.
- Мне это доверие, как ярмо на шее!
- А меня он уволил. Выгнал.
- От этого и я не застрахован. Раз оступился и… Да о чем говорить! Ты всё прекрасно понимаешь. Леонтьев - чиновник, а мы - ученые! Он по одну сторону баррикады, мы по другую. Забудем про него. Смотри на жизнь шире. Есть интересная задача, необычная, трудная. Когда ты отступался от таких?
- Это твоя задача.
- Антон, я знаю, ты не первый год интересуешься этой проблемой. У тебя есть наработки. Поделись со мной.
Шувалов заколебался. Его просил человек, из-за которого его уволили с работы и завели уголовное дело. Этот человек влез в его семью, проводит время с его сыном, дарит цветы жене. Он занял его место на работе, является в его дом и, несмотря на это, напролом требует помощь. Так обстояла ситуация, с одной стороны.
А с другой, его просили о помощи заслуженному генералу, мозг которого был ближе к смерти, чем к жизни.
Вернулась Ольга. Насупившаяся. Хмурая.
- В последние дни Саше стало намного лучше. Сегодня он почти не заикался и говорил чисто-чисто. Ведь так, Борис?
Вербицкий кивнул. Ольга искоса взглянула на Антона. Она даже не подняла головы, смотрела только на его ноги.
- А твой приход Сашу разволновал. Он опять сорвался. Зачем ты повышал голос?
- Я не ожидал, что встречу здесь… - Шувалов замялся, не понимая, почему он вынужден оправдываться.
- Кого? Бориса? Ты договаривай, договаривай. Значит, Борис для тебя плох. Неделю назад ты с ним дружил, а сегодня не желаешь видеть! А между прочим только благодаря ему у Саши наступил прогресс. - Распаленная женщина стала картинно благодарить Вербицкого. - Спасибо тебе, Боря. Огромное спасибо. С тобой Саша делает успехи. Сначала он нервничал, а сейчас охотно играет с тобой. У тебя с ним полное взаимопонимание, даже лучше, чем с отцом. Ты настоящий друг. Приходи к нам почаще.
Шувалов не в силах был это слушать, выложил на стол деньги и направился к выходу. Он оказался непрошенным гостем в собственном доме.
- Может, чаю? - едко бросила в спину Ольга, словно ударила кончиком хлыста.
Вербицкий, как ни в чем не бывало, нагнал Шувалова в коридоре.
- Так как, дружище, откроешь свой секрет?
- У меня нет секретов. - У Антона чесались кулаки. - Читай мои статьи, там есть всё.
- Какие? - торопливо спросил Борис и вытащил блокнот, чтобы записать.
- Лучше все. С самого начала. А так же отчеты. Найдешь их в институтской библиотеке.
Шувалов вышел, с огромным трудом поборов желание громко хлопнуть дверью.
30
Побледневший за последние дни Шувалов с осунувшимся лицом и темными кругами под глазами взглянул на настенные часы в лаборатории ПЭТ, позитроно-эмиссионной томографии. Стрелки неумолимо приближались к трем.
- Пора, - решил он, и второй раз за ночь лег на подвижный стол с загнутыми по бокам краями. Одет он был в простую пижаму, и поверхность каталки вновь показалась ему холодной.
- Может, хватит? - не скрывая тревоги, спросила Репина. - Это уже восьмой эксперимент за неделю!
- Вводи.
- Антон, посмотри на себя. На тебе нет лица.
- Я ученый, а не фотомодель, - усмехнулся Шувалов.
- Радиоактивные вещества не успевают выводиться из твоего организма. Они накапливаются.
- Не смотри на мой внешний вид. Это из-за недосыпания. Следующей ночью проведем еще два эксперимента и закончим.
- Антон, надо сделать перерыв. Это опасно.
- Ты сама сказала, что у Вербицкого возникли подозрения. Если он доложит Леонтьеву, и нам закроют доступ к томографу. Мы должны спешить.
- Но не такой же ценой?
- Антон Викторович, - в разговор вмешался Сергей Задорин, управлявший позитронно-эмиссионным томографом. - Может я вместо вас? Сделайте следующий эксперимент на мне. Я готов.
- Хватит сюсюкать! - повысил голос Шувалов. - Вы оба прекрасно знаете, что мне для сравнения нужен один объект! Один и тот же! Иначе, опыты можно делать бесконечно! - Он вытянулся на столе, развернул руку, чтобы вена на локтевом суставе была хорошо доступна, и спокойно, но твердо приказал: - Прения закончены. Елена, вводи препарат. И помни, что сейчас я исследую реакцию на боль.
Репина сжала губы, и заставила себя воткнуть широкую иглу в вену Шувалова. Радиоактивная жидкость медленно перекочевала в кровь ученого. Некоторое время он лежал молча и ждал, пока радиоизотопы распространятся по организму и проникнут в мозг. Любая физическая активность на этом этапе могла повлиять на равномерное распределение изотопов и исказить результаты.
- Начали, - подал знак Шувалов.
Задорин включил управление. Стол, на котором лежал ученый, въехал внутрь круглой арки в форме огромного бублика. По пути Антон поймал на себе обеспокоенный взгляд Репиной.
- Не жалей меня. Иначе придется повторить эксперимент, - предупредил он и ободряюще улыбнулся.
Когда голова ученого оказалась внутри бублика, Елена хирургическими щипцами ухватила кожу на плече Антона. Ее веки закрылись, а рука крепко сжала инструмент и с силой крутила его, чтобы причинить добровольному пациенту максимальную боль. Шувалов терпел стойко. Из-под опущенных женских ресниц выступили светлые слезинки. Кроме этих маленьких капель, эксперимент протекал строго по плану. Радиоактивный препарат, проникший в мозг, выделял излучение. Десятки датчиков, расположенных внутри "бублика", равнодушно фиксировали высвобождаемую энергию.
Сергей Задорин сидел за компьютером и наблюдал, как на экране светлыми участками выделяются интенсивно работающие клетки мозга, ответственные за боль. Чем ярче они вспыхивали, тем большие муки испытывал Шувалов. Подобную картину Сергей видел и ранее, когда они исследовали реакцию мозга Шувалова на креативность, речь, эмоции, мышечные движения, внимание и память. Утомление и невротическую депрессию доктор наук Шувалов запланировал на заключительные эксперименты. Он умел оптимизировать свою работу. К завтрашней ночи утомление и депрессия будут естественным состоянием его измотанного организма.
31
Промозглый моросящий дождь прекратился только под вечер. Антон, не смотря на вежливое сопротивление отца, стал собирать его на прогулку. Ему редко удавалось вывезти отца на свежий воздух, хотя он и обещал ему помогать.
- Хватит сидеть в четырех стенах. - Шувалов толкнул тяжелую дверь подъезда и спустил коляску с отцом-инвалидом по металлическим швеллерам. - Пока я живу с вами, будем гулять.
- Да я и сам могу, - храбрился Виктор Александрович, активно помогая направлять колеса.
"Если бы так", - горько подумал Антон, припоминая многочисленные ступеньки и бордюры, которые почти не замечают пешеходы, но для человека в инвалидном кресле они сродни Эльбрусу и Монблану.
Он преодолел несколько подобных препятствий и выкатил коляску на асфальтовую дорожку небольшого сквера. Тонкие колеса шуршали по мелким лужам, мертвые листья налипали и неохотно отваливались с резиновых ободков.
- Антон, всё хочу спросить… ты к нам надолго?
- Что? - Шувалов отвлекся от сложных мыслей. Каждую свободную минуту он возвращался к тем результатам, которые получил на томографе.
- Я спрашиваю: когда ты в семью вернешься?
- Надоел вам с мамой? Загостился?
- Не дури. Я же вижу, что у тебя дома неладно. Из-за чего с Ольгой повздорил?
- По глупости.
- Так извинись.
- Даже не спрашиваешь, кто виноват?
- Это без разницы. Мужчина первый должен просить прощения.
- Я пробовал.
- Значит, плохо пробовал! Ольга женщина умная, и хорошая. Она поймет.
- Если бы. - Антон вспомнил, как застал в квартире Бориса Вербицкого, и как жена намеренно хвалила его.
- Ради Сашки ты должен вернуться. Это приказ!
Командный тон отца невольно напомнил Антону разговор с Борисом о генерале Павлове. Он решил сменить тему разговора.
- Бать, ты Павлова знаешь?
- Какого еще Павлова. Который собак мучил?
- Я про генерала говорю. Он тоже на Северном Кавказе воевал.
- Владимира Петровича? Как же мне его не знать. Я служил под командованием Павлова.
- Он в коме после теракта. Уже несколько лет.
- Знаю. Читал. А что ты о нем спрашиваешь?
- Врачи не могут его из комы вывести. Просят ученых.
- Тебя, что ли?
- Почему сразу меня?
- Ты же мозгами занимаешься. Доктором наук стал.
- Меня тоже спрашивали, - сознался Антон.
- Ну и что? Когда будешь генерала на ноги ставить?
- Это сложно, батя.
- Но ведь можно?
Антон помолчал. Как пытливый ученый он задумывался над этой проблемой и даже определился с направлением поиска.
- Варианты есть. Но вероятность успеха мала, - неуверенно произнес он.
- А ну постой! Встань передо мной, чтобы я тебя видел.
Шувалов зафиксировал коляску, сделал несколько шагов вперед. Отец буравил сына колючим взглядом.
- Ты что, отказался помочь генералу Павлову?
- Ну, я… Как бы это сказать…
- А так и говори. Будешь ему помогать или нет?
- Три года в коме - это не шутка. Организм ужал все свои функции до минимума. Вмешиваться в работу мозга очень опасно. Есть риск, что пациент не выживет.
- А сейчас он что - живет? Валяться в коме беспомощным овощем - это, по-твоему, жизнь?! Ты не знаешь генерала! Если бы его спросили: такая жизнь или риск смерти? Он бы выбрал риск. Павлов отчаянный генерал и ничего не боится. Или грудь в крестах, или голова в кустах - вот он какой!
- Я понимаю, но… - Антон развел руки.
- Ты вот что, сынок, не ерунди и плечами не пожимай. Если можешь помочь - помогай. Каков бы ни был риск! Это я тебя прошу. И любой офицер, который с ним служил, скажет так же.
Антон невольно опустил глаза под требовательным взглядом отца. Ему на ботинок спланировал желтенький березовый листочек.
- Да или нет? - настаивал отец.
- Я уже отказался… Так получилось.
Шувалов знал от Елены Репиной, что генерала Павлова на днях перевезли в клиническое отделение при Институте нейронауки, и что Вербицкий страшно нервничает по этому поводу. От него требуют результата, который он не в состоянии дать.
- А ты уверен, что без тебя справятся? - угадал настроение сына отец.
- Не уверен.
- Если бы участвовал ты, то шансы на успех повысятся?
- Да.
- Почему так думаешь?
- Я знаю о жизни и смерти мозга больше, чем остальные.
- Так что же ты колеблешься! Дай мне слово, что поможешь генералу.
- Много проблем. У меня сейчас такое положение…
- Ты дашь слово или нет?
- Хорошо, батя. Попробую.
- Повтори четче!
- Я сделаю это.
Морщины на лбу отставного офицера разгладились.
- Я верю в тебя, Антоха.
32
- В чем дело?! Что тебе еще надо? - кипятился Борис Вербицкий.
Он нервно жестикулировал растопыренными пальцами над склоненными головами Антона Шувалова и Сергея Задорина. Те сидели за столом. Задорин подкладывал цветные томограммы мозга генерала Павлова, соответствующие гистограммы и таблицы с цифрами. Сосредоточенный Шувалов делал в них пометки.
- Не мешай, а. - Антон, не поднимая головы, качнул ладонью, словно отгонял надоедливую муху.
- Как это не мешай! Что значит, не мешай? Три дня назад ты сказал, что всё готово. Вот твой план предстоящей операции, - тряс бумагами Вербицкий. - Я доложил начальству. Его утвердили. Леонтьев назначил мероприятие на завтра. Медики уже подготовили генерала. А теперь ты заявляешь, что надо делать новые расчеты!
На этот раз Шувалов взглянул исподлобья на разбушевавшегося Вербицкого. В его голосе сквозили ледяные нотки.
- Если ты уверен в своих силах - действуй. Я же тут не работаю. Меня здесь нет!
- Шувалов, не надо демонстрировать свой характер. Мы все ершистые. Это были твои условия. Ты согласился помогать анонимно. Я обеспечил тебя всеми данными. По твоему заданию мы провели дополнительную диагностику мозга Павлова. Я разрешил тебе пользоваться институтской лабораторией по ночам. К твоим услугам наши приборы, и над чем ты еще колдуешь, я не знаю. Я даже согласился, привлечь к твоей работе Задорина. Да если это станет известно начальству, мне не поздоровится. Я сильно рискую!
- Вот как. И что же с тобой будет?
- Уволят! Или, как минимум, лишат премии.
- Ооочень страшно.
- Ну, знаешь… Это ты, как вольный художник, можешь заниматься то электроникой, то физикой, то к нам переметнуться в нейронауку. Сейчас, говорят, ты в медицину подался и делаешь успехи. А я здесь сразу после университета, и не хочу никуда уходить.
- Не уходи. Уйду я. - Антон поднялся, стал собирать вещи.
- Шувалов, ты считаешь себя очень умным. Корчишь из себя гения. Но умники не интересны нашему обществу, народ их не понимает, а гениев просто побаивается! - Вербицкий дергано улыбался и вертелся около спокойного Шувалова. - Включи телевизор. Ты когда-нибудь смотришь телевизор?
- Мне некогда.
- А ты посмотри. Посмотри! Фильмы снимают о сильных и богатых, о проститутках и бандитах, о ворах и тех, кто их ловит. А еще о несчастной женской любви. На каждом канале ты увидишь толпы кривляк, желающих тебя рассмешить, и десятки певичек с длинными ногами, голым животом и силиконовой грудью. И ни одного ученого вроде тебя или меня. Ни одного! Мы лишние в этом мире развлечений и порока!
- Я это знаю. Общество не умеет зарабатывать на умных.
- В каком смысле?
- Производителям не выгодны умные потребители. Существующая реклама рассчитана на глупых. На примитивно мыслящих покупателях транснациональные компании зарабатывают больше. Крупный капитал переплетен с властью, а той тоже не нужны думающие избиратели. Поэтому уровень образования повсеместно будет только снижаться. А настоящих ученых требуется немного. Их сохранят в отдельных странах, но для удобства контроля предложат жить в современных резервациях под красивыми названиями: Наукоград или Кремниевая долина. Это уже происходит, как ты знаешь.
- Ну, Шувалов, по любому вопросу у тебя готова собственная теория.
- Ты первый затронул эту тему.
- А всё почему? Если завтра мы, ученые, совершим чудо, о нас вспомнят.
- В течение минуты в выпуске новостей?
- Хотя бы и так. От подобных успехов зависит финансирование института. Наши зарплаты и наше будущее. Хотя… тебя это уже не волнует. Ты нас бросил.
- Я?! Удобная трактовка. А не ты ли приложил к этому руку?
- Погибла моя жена. Я тебе объяснял. Ты должен понять мое состояние.
- Не оправдывай свою ложь гибелью Люды.
- Я ведь не знал, что ты с ней сделал! Ты провел чудовищный эксперимент и до сих пор не объяснил его суть!
- Чудовищный, - задумчиво повторил Антон. - Значит, меня здесь считают чудовищем.
- Чудовище происходит от слова "чудо", - торопливо вмешался в спор Сергей Задорин. - Это чудо, которое боятся, потому что не понимают. Но все-таки это чудо!
Возникла пауза. Задорин стоял между Шуваловым и Вербицким, перебрасывая взгляд с одного на другого.
- Наука для того и существует, чтобы развенчивать любые чудеса, - медленно процедил Вербицкий.
- Вот и развенчивайте. Без меня. - Шувалов накинул плащ.
Испуганный Вербицкий перегородил ему дорогу. Он вновь преобразился и выдавил улыбку.
- Антон, успокойся.
- Я спокоен.
- Ты должен меня понять.
- Когда? Сейчас или в тот день?
- Сейчас! Я живу сегодняшним днем. Вся ответственность лежит на мне. Это с меня будут спрашивать в случае провала.
- Ты не можешь простить мне Людмилу, однако сейчас просишь, чтобы я подобное сделал с Павловым.
- Делать буду я. Поэтому хочу всё понять!
- У тебя есть утвержденный план. Действуй. - Шувалов взял портфель и двинулся к выходу.
- Тебе безразлична судьба Павлова? - окликнул его Вербицкий. - А я слышал, что ты дал обещание отцу спасти генерала!
Уже приоткрыв дверь лаборатории, Антон обернулся.
- Откуда ты это знаешь?
- Не важно.
"Он продолжает встречаться с Ольгой. А ей звонила мама". Шувалов унял вспышку ревности и вспомнил отца. Боевой офицер не поймет, если сын откажется от данного слова.
- Ты прав, - согласился Антон. - Поэтому я здесь.
- Так в чем же дело? Давай работать вместе. Объясни, что тебя не устраивает в предыдущих расчетах? Мы определили зоны воздействия, частоту и продолжительность импульсов.
- Они дают лишь десятипроцентную вероятность.
- Десять процентов. Это мало. Чертовски мало. Но дюжина профессоров и академиков ничего не смогли сделать в течение трех лет. А вдруг, мне удастся.
- Сегодня я понял, как повысить вероятность успеха.
- Так расскажи мне.
- Ты хочешь провести операцию завтра?
- Да. Павлова уже готовят. Утром мы должны начать.
- Тогда не отвлекай меня. Объяснять некогда. Нет времени.
Оба посмотрели на настенные часы. Вербицкий недовольно пробурчал:
- Уже за полночь. А я на ногах весь день.
- Вот и выспись. Во сколько назначена операция?
- На десять часов.
- К восьми утра я сообщу тебе изменения.
- А я успею…
- Они будут небольшими.
- Тогда я поеду домой. Я должен выглядеть свежо.
- И ты, Сергей, поезжай, отдохни. - Шувалов повернулся к Задорину. - От твоих действий завтра будет зависеть точность погружения электродов, ты не должен ошибиться.
- Мне далеко, а утром пробки. Я здесь прикорну, в институте.
- Вот и хорошо, - согласился Антон. - Ступай. Я привык работать один.
Взявшись за ручку двери, Вербицкий обернулся. В его глазах читалось недоверие.
- Шувалов, а до восьми ты успеешь?