3
Длинные волосы Людмилы Вербицкой плавно поднялись к поверхности воды, качнулись, как белые водоросли, и вновь исчезли в глубине.
Антон, не раздумывая, нырнул. Грудь обдало холодом. Руки отчаянно шарили в темной воде и никак не могли найти тело самой красивой сотрудницы Института нейронауки.
В смятых джинсах на берегу реки забытый мобильник наигрывал классическую мелодию, но ее никто не слышал.
Антон Шувалов с шумом вынырнул, жадно глотнул воздух и снова ушел под воду.
Шестилетний Саша тряс маму за руку, показывал на уплывающий мяч и, заикаясь, твердил:
- М-мама, м-мяч…
Ольга хмурилась, проклиная свое согласие на пикник с Вербицкими. Она же помнила, каким кобелиным взглядом Антон порой смотрел на яркую Людочку, а та, вот же стерва, лукаво подзадоривала его.
Борис Вербицкий топтался в кроссовках у кромки воды и нервно теребил пуговицу рубашки, расстегивая и застегивая ее. Увидев, как Шувалов вынырнул, обнимая подмышки Людмилу, он запричитал:
- Людочка. Что с ней? Она шутит?
Антон пятился, вытаскивая на берег обмякшее женское тело. Тонкие руки девушки безвольно свисали, длинные ноги волочились по траве, с распрямившихся белых волос стекала вода. Антон уложил Людмилу на спину, коснулся пальцами сонной артерии, замер.
- Что с ней? Что? - мямлил Борис.
Шувалов повернул мокрое лицо. Его карие глаза, обычно глубокие и умные, сейчас излучали боль и отчаяние.
- "Скорую" вызывай! - огрызнулся он. - Срочно!
Ольга вздрогнула и прижала к себе притихшего сына. Борис закрутил головой, ощупал карманы, зачем-то снял и вновь одел очки.
- Телефон, телефон, - озабоченно бормотал он.
- На скатерти, рядом с бутылкой! - рявкнул Антон, бесцеремонно копаясь пальцем во рту Людмилы, чтобы расправить язык.
Он запрокинул голову девушки, прижался губами к ее раскрытому рту и шумно выдохнул. Ладони, положенные одна на другую, раз двадцать ритмично надавили на грудь Людмилы. И вновь последовало искусственное дыхание рот в рот.
Саша с испугом наблюдал за неприличными действиями папы. Ольга увела сына к автомобилю. Умом она понимала, что Антон пытается спасти человека, но сердце отказывалось смотреть, как родной любимый мужчина без штанов то и дело прижимается губами к роскошной обнаженной блондинке.
Ольга пихнула хнычущего сына на заднее сиденье автомобиля и склонила голову на крышу машины. Только бы отгородиться от неприятной картины. Она не видела действий мужа, но слышала его тяжелое дыхание и равномерные толчки. Проснувшаяся ревность упрямо рисовала совсем другую сцену между Антоном и Людмилой. Ведь до нее порой доходили гнусные намеки институтских "доброжелательниц".
Как быстро приехала "скорая помощь" никто не мог сказать. Для всех присутствующих плавное течение времени разом свернулось в вязкое болото.
Невозмутимый врач в расстегнутом зеленом халате ощупал девушку и взял у фельдшера протянутый шприц.
- Сейчас мы ей атропинчика, - промурлыкал он, словно приготовил вкусную конфетку. - Кто делал искусственное дыхание? Вы? И массаж сердца? Это хорошо. Хотя… Вы врач?
- Я физик, - устало ответил Антон, - но изучаю организм человека.
- Давайте-ка ее в машину.
- Что с ней? Она дышит? - суетился бледный Вербицкий, пока Антон с фельдшером переносили Людмилу в "скорую".
- Сколько она провела под водой?
- Я не знаю. Я говорил ей, чтобы не ныряла, а она выпила и …
- Сколько? - жестко прервал Бориса врач.
- Несколько минут.
- Три? Пять?
- Я не знаю. Вы ее спасете?
- Вот и я не знаю.
После напряженной работы, неестественно глубокого дыхания и чудовищного волнения у Антона Шувалова колотилось сердце, и кружилась голова. Он как заведенный проделал спасательные процедуры, но из-за собственного учащенного пульса не мог понять, стало ли Людмиле лучше? Когда девушку уложили в "скорую" и подключили к аппарату вентиляции легких, Антон запрыгнул внутрь и заявил:
- Я еду с ней.
Вербицкий с совершенно потерянным видом тоже попытался просунуться, но врач заслонился рукой.
- Только один.
Ольга, едва сдерживая слезы, швырнула мужу джинсы в закрывающиеся двери "скорой". Потрясенный Саша с опаской выглядывал из-за нее.
4
Благодаря выходному дню, путь от аэропорта "Шереметьево" до гостиницы "Националь" занял у аккуратного водителя Леонтьева менее часа. За это время Юрий Михайлович трижды задавал вопрос о цели визита, но Хисато Сатори всякий раз отвечал уклончиво, неизменно прося о встрече с Антоном Шуваловым.
На стоянке отеля перед тем, как выходить из автомобиля, японский гость вновь любезно попросил:
- Увазаемый профессор Леонтьев, мне отень нузно встретиться с доктор Шувалов. Больсое вам спасибо.
Упоминание научных званий в правильном порядке и восточная обходительность, сопровождаемая глубоким поклоном, произвели на директора института благоприятное впечатление.
- Приходите завтра в наш институт. Там и встретимся. Вот моя визитка.
Японец еще раз вежливо поклонился, дал в ответ свою карточку, однако продолжал настаивать.
- Я хотеть сегодня поговорить с доктор Шувалов. Я хотеть приглашать вас и доктор Шувалов в ресторан.
- Ресторан - это правильно, - согласился директор, любивший вкусно поесть, - но по воскресеньям у сотрудников могут быть свои планы на вечер.
Растерянное лицо японца превратилось в выразительную маску одной большой Просьбы. Взрослый мужчина выглядел настолько трогательно, что Юрий Михайлович сжалился, набрал повторный вызов на телефоне, вытянул руку и продемонстрировал зарубежному гостю длинные безответные гудки. Японец внимательно смотрел на дисплей мобильного телефона, запоминая вызываемый номер.
Дождавшись окончания связи, Леонтьев неожиданно вспылил:
- Да что за спешка такая! Вы мне можете объяснить?
Хисато Сатори по достоинству оценил недовольство влиятельного господина. Его лицо в миг стало серьезным, и он загадочно произнес:
- Сейчас вы сами всё увидите.
Он развернул необычный футляр замками к Леонтьеву и бережно выровнял на коленях длинную жестянку. Мягко щелкнули металлические зажимы. Выпуклая крышка медленно поднялась.
- Вот она, - с восхищенным придыханием произнес Сатори.
Юрий Михайлович ожидал увидеть что угодно, но только не это. Сначала он обратил внимание на швейцара отеля в старомодном цилиндре и белых перчатках. Тот любезно распахнул дверцу автомобиля и нечаянно заглянул в футляр. Дежурная улыбка на вышколенном лице служащего сменилась отвисшей челюстью и выпученными от страха глазами.
Профессор перевел взгляд на футляр и разглядел его содержимое. Настала его очередь застыть в немом удивлении.
Внутри, в мягком бархатном углублении, как шикарном маленьком гробу, покоилась человеческая рука, отрезанная выше локтя.
5
Раскачиваясь и переваливаясь с колеса на колесо, "скорая помощь" преодолела проселочные рытвины и выскочила на шоссе.
- У нее нет пульса. Сделайте что-нибудь! - потребовал Антон, видя безжизненное матово-бледное лицо Людмилы.
Врач с сочувствием посмотрел на него, тяжело вздохнул и решился.
- Дефибриллятор! - Плоские электроды с толстыми проводами прижались к грудной клетке девушки. Врач оскалился и кивнул фельдшеру: - Давай!
Щелкнул тумблер, тело девушки дернулось под электрическим разрядом.
- Еще раз! - Последовал новый удар током. Неприятно запахло чем-то жженым. - Еще!
После очередного треска врач присмотрелся к пациентке, снял электроды и равнодушно констатировал:
- Сердце пошло, дыхание поддерживаем.
Антон устало прикрыл глаза и с облегчением протер мокрое лицо. "Мы спасли Люду". Он вынул телефон из джинсов, собираясь позвонить Борису, но натолкнулся на безрадостный оценивающий взгляд врача.
- Что такое? Почему вы так смотрите?
- Вы ее муж?
- Нет. Друг. Коллега.
- Вас зовут…
- Антон.
- Видите ли, Антон. Сердце мы запустили, но девушка без сознания. И все признаки указывают на то… - Врач опустил голову и заботливо подтянул простынь, прикрывая обнаженное тело Людмилы. - Красивая.
- Договаривайте, - ожесточился Шувалов, уже догадываясь, куда клонит осторожный доктор.
- Сколько минут прошло, прежде чем вы ее достали из реки? Минут пять, не меньше. И мы приехали спустя четверть часа. Конечно, вы делали всё, что могли, но… Ее мозг был лишен кислорода достаточно продолжительное время. А это означает, что в нем произошли необратимые последствия.
- Вы считаете, что ее мозг умер?
- К большому сожалению, Антон.
- Нет.
- Достаточно четырех минут без кислорода. То, что мы сейчас наблюдаем: сердце, легкие - это имитация жизни. Главное в организме - мозг! Пока жив мозг - жив и человек. Иначе…
- Я прекрасно знаю это и без вас! - жестко отрезал Шувалов. Он всё понимал, но не мог смириться с очевидным. - Она будет жить? Вы ее спасете?!
Врач не отвечал. Хуже того, он перестал что-либо делать и старательно отводил взгляд.
Спор с доктором вернул Шувалова из хаоса трагического происшествия на профессиональную стезю. Все наши чувства, мысли, ощущения, желания и движения связаны с работой мозга. Если он не функционирует, человек переходит в вегетативное состояние или умирает. Хотя мозг составляет лишь 2,5 % веса тела, к нему постоянно, днем и ночью, поступает 20 % циркулирующей в организме крови и соответственно кислорода. Без кислорода мозг гибнет. Защитный механизм крайне невелик.
Шувалов восемь лет занимался нейронаукой и сейчас отчетливо представлял все процессы, происходящие в подкорке и коре головного мозга девушки. Он знал о них больше любого самого продвинутого врача "скорой помощи". Более того, он знал о мозге человека то, что пока было недоступно никому в мире. И эти знания, не смотря на их трагичность, вселяли надежду.
Врач тайком следил за сопровождающим. Он привык к неадекватной реакции родственников пострадавших. Но на этот раз ни уныния, ни истерики не последовало. В глазах пассажира блестела стальная решимость.
Шувалов вытащил телефон и вызвал своего сотрудника, нейропрограммиста Сергея Задорина.
- Сергей, ты мне нужен. Срочно бросай всё и приезжай в лабораторию! Никаких возражений! Срочно! - Чувствуя недоумение друга, он тихо добавил: - С Людой Вербицкой беда. Я прошу тебя, приезжай. И позвони Елене Марковне. Она нам тоже понадобится.
Шувалов повернулся к врачу и потребовал:
- Сообщите водителю, мы едем в Институт нейронауки.
- Какой институт? Я везу ее в больницу.
Антон схватил врача за грудки и зашипел ему в лицо:
- Для тебя она уже не пациент, а тело. И везешь ты ее не больницу, а в морг. А я хочу Люду спасти!
- Уже поздно.
- Замолчи! Я не отступлюсь, даже если мне потребуется выкинуть всех из машины к чертовой матери! Ты меня понял, Парацельс?
- Я буду жаловаться.
- Мне плевать! Мы едем в Институт нейронауки!
Помимо гнева врач увидел в сузившихся карих глазах спутника непреклонную волю и особый вид отваги. "Этот человек добьется своего", - подумал врач и жестом остановил подавшегося на помощь фельдшера.
- Мы отвезем вас в институт. Только хочу заметить, я гораздо ближе к Парацельсу, чем вы к богу.
6
Губы Хисато Сатори изогнулись в хитрой улыбке, в глазах искрилось торжество. Он привык к непонимающим взглядам тех, кто первый раз видит его бесценный груз, но русские отреагировали еще эмоциональнее. Швейцар замычал и попятился, отгоняя дрожащими руками невидимый злой дух. Профессор сощурился, словно не веря, что перед ним человеческая рука, и брезгливо вывернул толстые губы.
- Что вы привезли? - ужаснулся Леонтьев.
Хисато понял, что пора приступать ко второй части представления.
- Потрогайте. - Японец коснулся руки в футляре и любовно погладил ее. - Как настоясая.
- Как настоящая, - эхом отозвался профессор и встрепенулся: - Что вы имеете в виду?
- Это рука-робот. Чудо японской техники.
- Ах, это всего лишь…
- Точная копия руки господина Танака.
- Кто такой господин Танака?
- Кейджи Танака вице-президент нашей корпорации. Его вертолет упал в горах, и господин Танака потерял обе руки. Но господин Танака отень сильный селовек. Он не хотеть быть инвалид. Наши ученые изготовили два рука-робот: правая и левая. Я привез правая. Мы подсоединяли руку к больсому компьютеру. Она работать хоросо. Рука двигаться и дазе чувствовать: горячо - холодно, остро - гладко. Тут сенсоры. Все сигналы идут на компьютер.
- Это замечательно. Мы знаем, японские инженеры - лучшие специалисты в робототехнике. - Леонтьев боязливо прикоснулся к искусственной коже протеза. - Но зачем вы привезли ее в Россию?
- Рука-робот и компьютер - это хоросо, это мы умеем. Но надо соединить руку с человеком. С господином Танака. Надо обеспечить управление руки с помощью мысли!
- Вы хотите подключить искусственную руку к нейронам мозга, ответственным за двигательные функции? - удивился Леонтьев.
- Да, именно так. Мы хотим сделать самый лучший нейропротез в мире. Рука должна не только двигаться, но и понимать: горячо - холодно, и всё остальное. Господин Танака хочет иметь руки, как настоясие, и даже лучсе. Эту руку нельзя порезать или обжечь, ее пальцы крепче, чем васи. А если она сломается, ее можно заменить.
- Создать полноценный действующий нейропротез человеческой руки, управляемый мозгом. - Леонтьев говорил медленно, осмысливая каждое произнесенное слово: - Но это невозможно!
- Почему невозмозно? Ученый так не должен говорить.
- Это дело будущего.
- Сегодня у нас настоясее, а завтра - будусее, - лукаво прищурился Хисато Сатори и закрыл футляр. - Мне надо встретиться с доктором Шуваловым. Метод, который он докладывать весной на конференции, снимает все барьеры для создания нейропротезов. Как это говорят, доктор Шувалов совершил прорыв в науке.
"Вот именно, прорыв, - подумал Леонтьев. - Где прорыв, там обрыв или разрыв. Шувалова вечно посещают озарения, которые еще доказывать и доказывать".
- Мне все-таки кажется, что вы поспешили с поездкой, господин Сатори. Можно было обсудить проблему по телефону, Интернету…
- Пока вы не видеть эта рука, вы не понимать всей серьезности наших планов. Когда доктор Шувалов ее только потрогать…
Леонтьев резко прервал собеседника:
- Мой институт, - он выделил ударением оба слова и продолжил обычным голосом: - сотрудником которого является, в частности, Шувалов, ведет работы по созданию нейропротезов. Мы даже делаем опыты на крысах. Некоторые из них успешные. Но, согласитесь, крыса и господин Танака, это совершенно разные организмы.
- О, Кейджи Танака увазать крыс. Это очень умные зивотные, - одобрительно зацокал японец.
- Я говорю об опытах. Это всего лишь лабораторные эксперименты. Мы не ведем лечебную практику такого уровня. У нас даже нет микрочипов, которые можно было бы вживить в мозг человека!
- Об этом не беспокойтесь. Япония маленькая страна, где любят делать всё отень маленькое. Доктор Шувалов сказать, что надо, а мы делать. Господин Танака не позалеет любых денег. Вы меня понимаете?
При упоминании денег, Леонтьев задумался. Дополнительное финансирование не повредило бы его институту.
- Я визу, мы хоросо понимать друг друга, - одобрительно закивал Сатори. - А теперь помогите мне найти возаимопонимание с этими господинами.
Японец указал на двух суровых охранников, вырвавшихся из зеркальных дверей отеля. Им что-то очень эмоционально объяснял перепуганный швейцар, тыча пальцем в сторону автомобиля.
7
From: hands1980@gmail.com
To: brain1975@gmail.com
Я в Москве. Пытаюсь выйти на Шувалова. Будем действовать совместно, как и договаривались. Жестко и мягко! Метод кнута и пряника еще никто не отменял. В данном случае он самый эффективный. Или тебе ближе понятия плохой и хороший полицейский?
From: brain1975@gmail.com
To: hands1980@gmail.com
Не хочу и думать о полиции. Ты - руки, я - мозг! Мозг может действовать на расстоянии, а руки должны быть рядом с жертвой. Нам срочно нужна голова Шувалова! Для этого сойдут любые методы. Любые! Не останавливайся ни перед чем. Главное - результат!
- О нас вытерли ноги, и мы вот так просто умоемся? - спросил угрюмый фельдшер.
Врач тупо смотрел в пустой салон "скорой помощи". Взбунтовавшийся пассажир только что увез утопленницу на каталке. Врач перебрал в голове всю последовательность своих действий и убедился, что его не в чем упрекнуть.
- Мы действовали правильно, - вслух повторил он главный вывод. - А с этим полоумным претендентом на божественный престол пусть разбираются другие.
Он набрал экстренный номер милиции, торопливо соображая, как назвать похищенный из машины объект: телом или все-таки пациенткой?
8
Каталка с молодой женщиной быстро двигалась по гулкому коридору Института нейронауки. Простынь сбилась. Перед глазами Антона Шувалова, толкавшего тележку, подрагивали красивые ноги, живот, грудь, вздернутый носик и подсохшие белые кудри Людмилы Вербицкой. Но он мысленно видел то, что человеческий организм скрывает и оберегает наиболее тщательно. Он "видел" ее мозг. Сейчас миллиарды нейронов уснули, застыли многочисленные связи между ними, и ни один нервный импульс не рождался в умирающем органе. Еще живой человек лишился своего главного центра управления и превратился в никчемное неподвижное тело с бьющимся впустую сердцем.
Шувалов отказывался в это верить. Недавно он понял, как оживить мозг на стадии глубокой комы. Но это была всего лишь идея, требовавшая глубокой проработки. Однако сейчас время шло на секунды.
У двери с табличкой "Лаборатория № 7" Шувалова поджидал озабоченный молодой мужчина с черной бородкой и с крупными очками на широком носу. Увидев своего лучшего нейропрограммиста Сергея Задорина, Антон без предисловий приказал:
- Открывай дверь.
Каталка въехала в лабораторию, протиснулась между столами, заставленными сложными приборами и компьютерами, и Шувалов втолкнул ее в отдельное помещение за стеклянной перегородкой. Чистый бокс одновременно напоминал операционную и отдел по производству сверхточных устройств. Здесь проводились эксперименты, требовавшие стерильности, и операции над животными.
Задорин в тревожном недоумении разглядывал лежащую без движения девушку.
- Людмила…
- Она утонула. Я ее достал, но не сразу. Сердце и легкие удалось запустить, - коротко рассказывал Антон. - Вот только мозг…
- Что мозг?
- Он пока не работает. Дай ножницы. - Шувалов хирургическими ножницами начал срезать волосы на макушке молодой женщины. - Мы обязаны ее оживить.
- Но если мозг умер…
- Не произноси это слово! Смерть мозга - это процесс, а не миг - до и после! Я же объяснял тебе!
- Теория - это одно…
- Где Репина? - оборвал ненужный спор Шувалов.
- Она скоро будет.
- Я уже здесь! - послышался женский голос.