- Да теперь все по-другому, а тогда сначала под конвоем ходили или даже ездили по окраинам на грузовиках, но потом как конвоиры да водители, так же как и унтерменьши дохнуть начали, сразу прекратили это дело. Одно время разные полицаи из прибалтов, да западенцев их заменили, но потом и они взбунтовались. Жить-то всем охота. Стали тогда фрицы на сопровождение трофейных команд обманом всяких добровольцев подписывать. Кого из местных жителей, готовых на все ради лишней пайки, кого из военнопленных, которые в лагерях с голоду пухли. Так я здесь и оказался. Начал в зону ходить. Одним из первых почитай. Да пожалуй, один из тех первых и остался. У нас ведь тогда ни противогазов, ни костюмов, ни гейгеров не было. Нас вообще в подробности никто не посвящал. Народ залезал в самые "пятна" и дох пачками. Это сейчас у нас все есть, - Глум кивнул на открытую коробку с четырьмя десятками персональных дозиметров и зарядным устройством к ним. - Да и то вы новички умудряетесь куда-нибудь влезть. Да и так по глупости гибнет вашего брата много. Сколько не говори, - гляди в оба, при выходе из зоны не расслабляйся. Тут ведь и под американские пулеметы попасть можно и на охотничков до легкой наживы нарваться. Кто поздоровее, мы их "свежачки" называем, те начет трофеев промышляют. Очень удобно - ни ходить никуда не надо, ни тащить на себе ничего по нескольку десятков километров. Грохнул зазевавшегося Хантера и обшмонал его на предмет жратвы, одежды, оружия, патронов и товара, и в дамках.
- Мародеры.
- Ну, можно и так сказать.
В комнате воцарилась тишина. Каждый из присутствующих задумался о чем-то своем, вспоминая, наверное, как докатился до жизни такой. Только Орловский нетерпеливо ерзал на лежанке. Его интересовал, прежде всего автомат. Самому-то Виктору выдали видавшую виды "мосинку", которая того и гляди развалиться, да еще по дороге к базе он подобрал начинающий ржаветь старый "Шмайсер" без магазина. Нашел он его случайно, когда отошел в кусты отлить, то напоролся на торчащий из-под щебня пыльный кованный немецкий сапог. Автомат валялся неподалеку. Первым делом Виктор снял с трупа сапоги. Хоть сопровождающий его хантер и не советовал ему это делать. Шут с ним. Не ходить же по апрельской слякоти в обмотках. А то, что за эти сапоги его может шлепнуть первый же попавшийся фриц, ерунда. Откуда ему здесь в американском секторе взяться? Шинель бойца вермахта уже порядком прогнила, каска ему на фиг не сдалась. А вот отличный походный термос очень даже пригодиться.
- Зато тогда трофеев было, наверное, гораздо больше, - решился, наконец, нарушить тишину Орловский.
- Вам новичкам не понять нас первопроходцев, - отозвался Глум. - Вы ведь теперь на всем готовом. База есть, оборудование есть, оружием каким-никаким обеспечены, да еще и за трофеи баксы дают, а нам ведь тогда даже стволов поначалу не давали. Доходило до того, что искали сами себе в зоне что-нибудь и на выходе заначки делали. А появишься с оружием в буферной зоне - сразу к стенке.
- А автомат, автомат-то у тебя откуда?
- Погоди, всему свое время. Вот потом до хозяев доходить стало, что, гоняя зеков в зону, они только сами себе проблем наживают. Трофеев с гулькин хрен, да еще добровольцев, от которых хоть какой-то толк был все меньше и меньше. Стали они набирать группы так называемых "фольсксфраев". Вот я туда и подался. Тоже не сахар конечно, но все же… Старенький еще начала сороковых годов выпуска "Шмайсер" дали, индивидуальные дозиметры по одному на группу. Потом и противогазы появились. За трофеи стали рейхсмарками расплачиваться. Кто из "фольксов" поумнее, те на первые заработанные марки средства защиты покупали, оружие получше, антирадиационные препараты. Кто поглупее, все деньжата копили. Был у нас в группе товарищ один, "Аргентинцем" его звали, все мечтал накопить несколько тысчонок и в Аргентину рвануть. Вон его могилка за оврагом. Там особо "лучистых" закапывали.
- А что, просто так, без денег уехать нельзя было, - спросил сразу как-то скисший Орловский.
- А куда и главное зачем? - Глум закончив чистить "Хеклер" и собрав прислонил его стволом к стенке. - В зону бегут только идиоты. Там выживает лишь каждый десятый, да и то, век тамошних обитателей короток. Лет пять-шесть, максимум десять. Вне зон же рано или поздно отловят и к стенке. Разве что в СКА податься, но до Сибири еще добраться надо. А потом времена-то изменились. Теперь и здесь прожить можно, и даже жирком обрасти. Главное делать все умеючи. Вот я еще годок другой и хоть в ту же Аргентину, хоть в Индию с Африкой смогу уехать.
- Ага, я уже года три от тебя эту песню слышу, - Морок сплюнул и, раздавив подошвой окурок, направился к выходу. - Не верь ему парень. Все мы здесь до последних своих дней. Зона затягивает, и никуда нам от этого не деться. хантером стал, хантером и умрешь.
- А почему нас называют хантерами? - Виктор чиркнул спичкой по коробку и принялся раскуривать отсыревшую папиросу.
- Это янки нас так называют, - Глум подошел к керосинке и, растопырив над ней пальцы, блаженно зажмурился. - Полное название "trophy hunters" - охотники за трофеями значит. Но прижилось просто короткое "hunter". Уже и сами хозяева к этому привыкли. Я к ним от немцев в пятьдесят втором сдернул. У янки более денежно и сытно, сектор попроще и на трофеи побогаче. А "Хекслер"-то я на накопленные рейхсмарки у одного обожравшегося шнапсом немца купил. Из полевой жандармерии. Его потом за это дело расстреляли. Ух и кипиш же был. Мне теперь в немецкий сектор дорога закрыта. Ну да все равно нам хантерам там делать нечего. Если уж в центре на нейтральной территории даже от "фольксфрая" пулю получить можно, то что уж говорить о западе. Это хозяева еще друг с другом сквозь зубы разговаривают, а у их холопов, не чубы - шкуры трещат.
- В Сибири говорят даже сфоровцы, друг в друга постреливают, - Морок достал финский нож и принялся чистить рыбу - первую жертву трофейного динамита в этом году.
- Нет, это опять же нац. батальоны так развлекаются. Полицаи по-старому.
- Да, им там не до выяснения отношений, - подал голос Сеня, - по лесам СКА пошаливает.
- Да брось ты, Сеня! - Морок отрезал рыбине голову. - Эти Сибирские красноармейцы по землянкам сидят. Жрут, срут и баб трахают. Вон, многие из них сюда подались, деньгу зашибать, - Хантер покосился на Орловского. - Только им и здесь скоро делать будет нечего.
- Вот и я о том же, - Глум поморщился глядя на Морока, потрошащего вторую рыбью тушку. - Ты бы, Морок, в предбанник вышел что ли? Всю комнату провонял.
- Щаз-з-з.
- Вот и я говорю - скоро здесь нам всем делать будет нечего. Почти все продукты, оружие и амуницию из Москвы уже выгребли.
- Зато сейчас новый бизнес наклевывается, - возразил молчавший до этого Бивень. - На сувенирах можно целое состояние сделать. Главное места надо знать. Тут в Обнинске японские коммерсанты ошиваются. Очень уж они всяческие советские прибамбасы любят. Каски, пряжки, оружие, награды, часы, компасы и прочую хрень. Американцы тоже глядя на них подключились. Но они более разборчивые. Им ценные документы подавай. Фотографии. А если какое наградное оружие найдешь, сразу сотен пять зеленых можно получить.
- Ерунда это все, - Морок наконец закончил чистить рыбу и, поставив на плитку сковороду, плюхнул туда три тушки отощавших за зиму окуней. - Меня тут Камчат обещал с одним итальяшкой познакомить. Так тот на предметах искусства специализируется. Вот где бабки. Музеи-то эвакуировать ни хрена не успели.
- Нашел с кем связаться, - фыркнул Глум. - Камчат тебя как осинку обдерет. Опомниться не успеешь, как ты ему года на два вперед должен. Сколько новичков через него погорело. Слышь, как там тебя, Витя, с Камчатом ни в коем случае не связывайся. Всю свою короткую жизнь на него работать будешь.
- Много ты понимаешь, - обиженно проворчал Морок.
- А тут и понимать нечего. Если найдешь какую картину или еще чего - тащи любому офицеру, они и то больше чем Камчат дадут. Ну или ищи другие каналы. Только картин там этих нет ни хера, сгорело все. Музеи-то все в центре.
- Ну, во-первых, не все, - Сеня вынул изо рта огромную иглу, которой он штопал потрепанные кеды, - а во-вторых, есть еще кроме картин статуэтки всякие, камни, золото, посуда драгоценная, старинное оружие и книги, опять же запасники. Они, как правило, все в подвалах, а там и картины сохраниться могли.
Все опять замолчали, наверное, представив себе эти несметные сокровища.
Да. Сокровища! Знал бы он тогда, чем это все закончится. Правильно говорят - жадность фраера сгубила. Надо было начинать помаленьку со всяких касок и пряжек. Нет, захотелось сразу в дамки. Не купись он тогда на эту авантюру Морока - не лежал бы сейчас в собственной блевотине.
Виктор повернулся к стене. Его опять вырвало. Локтем он задел горшок и его содержимое выплеснулось на и без того загаженный пол.
- Может, уже отнесем его туда? - оседлавший стул Морок зло посмотрел на умирающего.
- Негоже еще живого человека к трупам определять, - Сеня покачал головой. - А если с тобой такое. Морок?
- Тьфу на тебя, Сеня. Не каркай. Со мной такого не будет. Я не идиот в "пятно" ломиться!
- А если прижмут тебя, как его?
- Я лучше там от пули сдохну, чем здесь в собственном дерьме, - Морок встал и направился к выходу. - Вот ты, Сеня, комендант, ты и убирай за ним. По мне, я бы его пристрелил. Чего человек мучается? Все одно сдохнет.
- Иди, иди, проветрись, гуманист, - комендант подошел к Орловсому и поставил перед ним кружку с лечебным отваром. Виктор с благодарностью посмотрел на Сеню. Он, конечно, тоже понимал, что жить ему осталось всего ничего, но отвар хоть на немного облегчал его страдания. Эх, была бы у него с собой его "мосинка", он бы сам избавил хантеров от своего присутствия. Но винтовка осталась где-то там, возле музея. Он закрыл глаза, и откуда-то из скопления малиновых бликов всплыли очертания обезглавленных домов на Волхонке.
- Эх, жалко Глум с нами не пошел, - Морок остановился и в который раз поднял руку, словно хотел вытереть пот с лица. Наверное, это получалось у него чисто инстинктивно. В противогазе пот не вытрешь. А взмок Морок еще до того, как они вошли в Останкино. Еще бы! Не надо было брать с собой этот тяжеленный ППШ, да еще с двумя массивными дисками магазинов к нему. Что он в Музее с батальоном "фольксфраев" воевать собрался?
Орловскому-то тоже было не сладко. Он с непривычки задыхался в старом советском противогазе. Допотопный громоздкий фильтр которого постоянно натягивал потертую гофру. Об американском противогазе можно было только мечтать.
Виктор поправил ремень винтовки, так и норовящий перепутаться с лямкой подсумка. А тут еще надо смотреть по сторонам. Того и гляди либо "свежачок" из-за плиты высунется, либо "фольксфраевская" оптика бликанет. Вообще-то времена, когда хантеры рубились с "фольксами" стенка на стенку прошли, и, по крайней мере, по окраинам теперь можно ходить спокойно. Знай себе "свежачков" отстреливай. Но вот ближе к хлебным местам ухо надо держать востро. А до их хлебного места еще пилить и пилить. Сначала, железку перейти, потом Лихоборку форсировать, пройти Останкино, а там, через Динамо, по Тверской к станции метро "Площадь Свердлова". Затем им предстояло под землей миновать один из самых загаженных участков и, пройдя через "Библиотеку имени Ленина", подняться наверх, с платформы станции "Дом Советов". А пока самое сложное - Лихоборка. Зимой ее еще по льду перейти можно было, а теперь только мост. А на мосту ты словно в метро в час пик голышом - все так и сморят на тебя со всех сторон. Кстати о метро. Еще по тоннелям два перегона колдыбать до самого "Дома Советов". Зато там уже до музея один бросок. Виктору почему-то казалось, что это будет самый опасный участок пути.
Орловский так задумался, что едва не растянулся на земле, спотыкнувшись о кусок ржавой арматуры. Эта зараза была покрыта слоем мутной вонючей воды. Запах исходящий от лужи не оставлял сомнений в ее происхождении.
Интересно город уже десять лет как покинут его жителями, а канализационный сток продолжает порождать эту ароматную жидкость.
Пытаясь устоять на ногах, Виктор сделал несколько неуклюжих шагов и ухватился левой рукой за кусок какой-то истлевшей ткани, которая с треском разорвалась, увлекая за собой хантера-новичка. Он все-таки упал. Но, слава Богу, упал не в зловонную лужу, а просто в кучу пепла. Предохраняемая старым брезентом, она не была развеяна по ветру и подобно одному из Египетских песчаных барханов сохранила во чреве своем доисторическую для них находку.
Доисторическую, потому что трупу, законсервированному в пепле было уже лет десять от роду. Принадлежал он одному из младших чинов "зондеркоманды" СС, сопровождавших в свое время группы уберменьшей в их вылазках в Московскую зону. То, что это не современный "фолькс" было понятно не только по его медальону. Сразу бросалась яркая пятнистая раскраска его камуфляжа, совершенно не уместная в разрушенном городе. Ее ядовито-зеленые и темно-коричневые пятна резко выделялись на фоне бетонной крошки. Да, тогда так ходили, потому что считалось, что в зоне поражения атомным оружием выжить никто не может и жить никто не будет. Зачем маскироваться?
Эсэсовец лежал широко раскинув в стороны ноги. Колени, глядящие в небо осколками костей, были неестественно вывернуты, а череп с остатками противогаза развернут на сто восемьдесят градусов.
- Гранатой, - Морок подошел и ткнул носком сапога валяющуюся неподалеку каску.
Скорее всего, его и еще несколько человек пришили его же подопечные, перед тем как сбежать. С оружием, судя по всему у беглецов проблем не было, поскольку рядом с оскалившейся мумией унтершарфюрера валялся "Шмайсер". Автомат, правда, искорежен взрывом, но магазин его был полон и не поврежден. Вот когда Орловский пожалел, что не прихватил с собой свой "Шмайсер". И основной магазин и два запасных, обнаруженных в подсумке, сейчас сильно бы пригодились. А так очередной трофей, не больше.
До реки они дошли без приключений. На углу одной из улиц им попался сгоревший американский бронетранспортер. Ничего ценного возле него обнаружить не удалось, и Морок сделал знак, чтобы группа двигалась дальше.
Виктор и еще один новичок, у которого тоже еще не было клички, шли в середине, а Морок и Бивень попеременно менялись местами. То впереди шел мрачный, как всегда, Морок, а Бивень прикрывал их экспедицию, водя по руинам стволом немецкого, ручного пулемета, то Морок пыхтел позади со своим ППШ, а Бивень прокладывал путь группе среди куч мусора, битого кирпича и обломков бетона.
У реки их ожидал неприятный сюрприз. Еще издалека Бивень первым заметил поднимающийся вверх столб дыма. Ничего особенного в этом не было. В зоне часто что-нибудь да горело. Но, когда хантеры со всеми предосторожностями подобрались поближе, им удалось через бинокль рассмотреть на мосту сборище каких-то ушлепков, преспокойно жарящих на костре разделанную перед этим лошадь. Компания, надо сказать, подобралась разношерстная. Изорванное советское, немецкое, английское и американское обмундирование перемежалось с гражданской одеждой такого же качества. Из оружия преобладали охотничьи двустволки, карабины и винтовки едва ли не дореволюционного года выпуска. Один даже был похож на комиссара времен гражданской войны. Кожанка, застегнутая на одну пуговицу, маузер в деревянной кобуре, болтающийся на рыжей портупее. Все впечатление портил какой-то несуразный шлем, похожий на колониальный пробковый времен англо-бурской войны. Особой угрозы никто из этих оборванцев по отдельности не представлял, но их было много, а патронов было мало. К тому же хантерам предстояло еще добираться до Волхонки к Пушкинскому музею, а потом возвращаться обратно с трофеями. Рисковать было нельзя, и командир группы принял решение обойти пирующих идиотов.
- У них явно с головой не все в порядке, - Морок вытер рукавом заляпанный грязью окуляр противогаза, - устроить пикник в таком месте!
- Да, видать припекло народ. А с другой стороны, что им у периметра жить, что ли под американскими пулеметами? - Бивень поднял свой MG-42 с земли.
Потеряв уйму времени на сооружение импровизированного парома из уцелевшей двери парадного ближайшего дома и четырех пивных бочек из забегаловки "Красный путеец", хантеры, наконец, преодолели вышедшую из берегов Лихоборку и углубились в Останкинский парк. До самого метро больше им никто не встретился. Разве что возле остова стадиона "Динамо" мелькнули две серые тени мародерствующих "свежачков", которые впрочем, не решились напасть на группу, состоящую из четверых хантеров.
- Может, прямо здесь спустимся? - Бивень снял с плеча пулемет и опустил его приклад на мостовую.
- Нет, - Морок помотал головой, - от первоначального маршрута отступать не будем. На "Белорусской" гермозатвор не закрыт. Все равно идти придется в противогазах. К тому же между ней и Маяковкой в это время талые воды собираются, а мне по горло в ледяной воде идти не улыбается. Вот если в городе опять что-то помешает, тогда и спустимся.
- А я бы пошел.
- Твои проблемы. Некоторые мазурики и до самого "Завода имени Сталина" ходят. Все им нипочем, - сказал Морок и объяснил посмотревшему на него Виктору. - Станцию возле ЗИСа во время войны строить начали, чтобы заводчане там от бомбежек укрывались, а когда Сталина грохнули, уже не до этого было. И немец опять попер и англичане с американцами высадились. Станция в принципе на половину готова была, когда в районе Павелецкого вокзала бомбу ядерную скинули. Сейчас и "Павелецкая" не лучше "ЗИСа" выглядит. Фонит и там и там. Но некоторые умники до сих пор к корпусам заводским шастают, хотя до эпицентра рукой подать.
От дома, в котором был вход на "Площадь Свердлова" осталось всего три стены. Крыши естественно не было, как не было и двух верхних этажей, но сам вход в метро не завалило.
На спуск у хантеров ушло где-то полчаса.
- Уф, - Морок первым сорвал с себя осточертевший противогаз. Остальные последовали его примеру.
- Пойдем по правому тоннелю, - командир группы закинул ППШ за спину и спрыгнул с платформы.
- Не зевай, - Бивень дернул за рукав новичка, которого звали Костя. Тот, наконец, перестал пялиться на светлые мраморные колонны, как будто фосфорицирующие в слабом свете трофейного немецкого фонарика, и подгоняемый бывалым хантером тоже спрыгнул с платформы.
Их шаги гулко отдавались в тишине тоннеля, наполненного затхлым сырым воздухом. Темнота впереди неохотно расступалась перед хилым лучом фонаря. По покрытым подтеками сводам все время скользили какие-то тени. Холодок пробежал по спине Виктора. Постепенно поднимаясь все выше и выше, он достиг шеи и своими щупальцами сковал затылок. Ладони рук, вцепившихся в ложе винтовки покрылись противным, липким потом. Казалось, из темноты вот-вот сейчас кто-нибудь выпрыгнет. Или нагнавший их утопленник с перегона между "Белорусской" и "Маяковской" или вечно блуждающий шахтер с киркой или тот обобранный Орловским эсэсовец с пустыми глазницами…
- На-ка хлебни, - бивень протянул Виктору флягу, - а то смотрю, совсем ты скис. Да и от радиации помогает, говорят.
Орловский сделал большой глоток и зажмурился. Чистый медицинский. Роскошь по нынешним временам.