– Например, он отказывается посещать церковь – предполагается, что они должны делать это каждое утро. И как можно убедить его в том, что Бог его любит, если он знает, что Бог отнял у него мать? – Он посмотрел на Фрэнни, но она промолчала. – Он постоянно дерется с другими детьми. А самое худшее произошло в прошлой четверти, когда он поджег мусорный бак.
Фрэнни подавила улыбку, в душе она не слишком осуждала мальчика.
– Чуть было не сгорела вся школа, – сказал Оливер.
– Ты показывал его кому-нибудь?
– Психиатрам?
– Да.
– Я обошел всех. Психологов, специалистов по проблемам поведения, психиатров. Был у лучших специалистов. С ними он просто чудный ребенок, ангелочек. Они ничего не смогли от него добиться. Я пробовал гомеопатию, специальные диеты, лекарства. – Он пожал плечами. – Пока что помогла лишь ты.
– Я польщена.
Он взял ее руку и сжал; некоторое время они ехали молча. Фрэнни заметила на мосту полицейский автомобиль, но Оливер не превышал скорость. Впереди над дорогой низко пролетел реактивный самолет, заходя на посадку в Гэтуик и наполняя воздух ревом двигателей.
Фрэнни дотронулась до его руки.
– При твоей боязни совпадений, что ты думаешь об этом тигре, которого я нашла в шкафу в музее? – Она заметила, что его рука слабо дрожит.
– Я не знаю.
– Странно, да? Как будто что-то понемногу привязывает нас друг к другу. Одной ниточкой за другой.
– Да, – сухо сказал он.
Дорога убегала вдаль. Грязный капот "ренджровера" немного потряхивало; большая муха расплющилась о стекло, оставив мокрое пятно; ее крылья продолжали трепетать, как будто отчаянно пытались улететь, покинув тело.
Они проехали в молчании еще несколько миль, потом Оливер включил левый поворот и съехал с автострады, не доезжая до того места, где они поворачивали в прошлый раз.
– Школа Эдварда, – пояснил он.
Через несколько сотен метров Оливер притормозил, свернул на подъездную аллею и мимо кирпичных колонн въехал за ограду. Большой плакат у въезда гласил: "Стоуэлл-парк. Частная школа". Пока они ехали по длинной аллее, обсаженной тополями и буками, лицо Оливера постепенно оживало, как живое существо, пробуждающееся от спячки. Казалось, его переполняло желание поскорее увидеть Эдварда, и Фрэнни была тронута; она лишь сейчас впервые поняла, как сильно Оливер любит сына.
– Если я могу как-то помочь Эдварду, обязательно скажи мне. Я с радостью все сделаю.
– Ты уже помогаешь, – ответил он. – Просто тем, что ты рядом с ним. Это будет для него настоящий сюрприз, что ты приехала за ним вместе со мной.
По обеим сторонам аллеи за деревьями простирались луга, на которых паслись овцы. За ними виднелись холмы Даунса. Фрэнни сравнила эту идиллию с двором своей собственной школы в Бетнал-Грин и подумала, какой бы она стала, если бы росла здесь. Она не испытывала зависти; жизнь – это лотерея. Она задумалась также о том, как бы она воспринимала мир, если бы в пятилетнем возрасте у нее на глазах ее матери отрезало голову.
В машине стало жарко, и она чуть-чуть опустила оконное стекло.
– Родмелл ведь недалеко отсюда, да?
– Чуть дальше по этой дороге.
– Там живет одна моя старинная подруга студенческих времен. Я хотела бы заскочить к ней сегодня или завтра. Она, бедняжка, ослепла.
– Боже мой. А что с ней?
– Точно не знаю. Насколько я понимаю, она подцепила на Дальнем Востоке какой-то вирус.
– Тебе не везет с друзьями, – мрачно заметил он.
Она не ответила.
– Так, может, съездишь сейчас? Во второй половине мне нужно будет поехать с Чарльзом посмотреть кое-какое оборудование, и я надеялся, ты присмотришь за мальчишками пару часов. Я могу отвезти тебя туда и забрать потом; или, если хочешь возьми машину.
– Спасибо, если она тебе не понадобится.
– За ребятами обычно смотрит миссис Бикбейн, но сегодня она отправилась на свадьбу или что-то в этом роде. Ты не будешь возражать?
– Совсем нет. – И она не кривила душой. Ей больше не казалось, что ее приглашают сюда вместо няни, и она предвкушала встречу с Эдвардом, надеясь завоевать его доверие.
– Тристрам иногда любит пообезьяничать, а Эдвард его поощряет.
Приземистое строение в стиле викторианского барокко выросло перед ним. Оливер притормозил, и автомобиль тряхнуло. Двое мальчишек катили на велосипедах навстречу им.
– Многие дети любят поозорничать, – заметила Фрэнни. – Может, к Эдварду слишком строго относятся?
Оливер промолчал.
Ее взгляд упал на перстень с печаткой у него на пальце. Она разглядела только крылатых драконов на щите.
Non omnis moriar. Фрэнни сглотнула комок.
21
Фрэнни пыталась проехать на "ренджровере" между деревянными столбиками узких ворот, втягивая шею и пытаясь оценить ширину машины. Она нажала на газ, и мотор взвыл; шины проскребли по посыпанной гравием дорожке, и зеркало заднего вида прошло всего в сантиметре от столба.
В пятидесяти ярдах стоял ветхий сельский домик, который выглядел так, будто недавно выдержал кругосветное путешествие на открытой палубе корабля. Дряхлый фургон "вольво" с прогнувшимися рессорами стоял во дворе, весь изъеденный ржавчиной; сквозь пыльное заднее стекло виднелась выцветшая желтая наклейка "Нет – атомной энергии!".
Фрэнни с трудом потянула ручкой тормоз и выключила мотор. Затем медленно отстегнула ремень, не спеша выходить теперь, когда уже нашла дом. Фрэнни волновалась перед встречей с Сюзи, не зная, сильно ли слепота изменила ее.
Выбравшись наружу, она услышала кудахтанье кур и почувствовала запах свиного навоза. Сильный порыв ветра разметал ее волосы, и Фрэнни откинула пряди с лица. По большому полю пшеницы, урча, полз комбайн. Уборка урожая. Приближается осень. Если она доживет до нее.
Высоко в небе полуденное солнце сверкало, как зеркало, но не грело. Она направилась к дому, заглянув по дороге в двойные двери амбара в другом конце двора. Внутри Фрэнни заметила мольберт с натянутым холстом; в дальней от входа стене было прорублено окно, откуда открывался вид на поля.
Несколько камешков застряли в ребристой подошве ее кроссовок и скрипнули, когда Фрэнни ступила на мощенное плиткой крыльцо. Она нажала кнопку звонка, но ничего не услышала и усомнилась в том, что он работает. Подождав мгновение, взялась за ржавый железный молоток и громко постучала.
Дверь открыла женщина лет пятидесяти в поношенной блузе художника и пластиковых шлепанцах. Ее волосы походили на спутанный клубок коричнево-серой проволоки. На ее лице, в следах перенесенной в детстве оспы, не было никакой косметики, но, несмотря на все это, в ней было какое-то кукольное очарование; впечатление портили лишь пожелтевшие и потемневшие от никотина зубы, обнажившиеся в улыбке. С шеи на кожаном ремешке свисал кристалл горного хрусталя, а запястье украшал тяжелый магический браслет. Нагнувшись, она согнала рукой с крыльца двух кошек, другая была занята сигаретой.
– Здравствуйте, вы – Фрэнни?
Фрэнни тут же узнала голос, отвечавший ей по телефону: как у маленькой девочки, только с легкой хрипотцой от курения.
– Да. Миссис Вербитен?
– Так мило, что вы пришли. Сюзи волновалась. – Она отступила назад и испачканными в краске руками снова замахала на кошек. – Тонга, Биба, ну-ка, малышки, пропустите Фрэнни, давайте, дорогие!
Фрэнни вошла в обшарпанную прихожую, где царил запах кошек и китайских пахучих палочек. На стене перед ней висел поеденный молью ацтекский коврик, другие экзотические коврики были разбросаны по полу. Стену справа занимал огромный гобелен. Мельком взглянув на него, Фрэнни отметила, что основным мотивом узора была пятиконечная звезда. Пентаграмма, подумала она. Магическая фигура. Где-то сверху скрипнул пол, и обе женщины повернулись. По лестнице спускалась Сюзи; она шла уверенно, будто видела прекрасно.
На ней была свободная белая рубашка, джинсы и кожаные тапочки, в руках она держала синюю книжечку. Сюзи ничуть не изменилась с тех пор, как они в последний раз виделись с Фрэнни три года назад. Высокая угловатая фигура, изящные привлекательные черты лица, прическа, которая ее немного портила, всегда одна и та же: волосы острижены с боков, а на макушке торчат, как ветки подрезанного кустарника. Слепоту выдавал лишь пустой взгляд, направленный мимо Фрэнни. И еще она заметила, что пуговицы на рубашке Сюзи были застегнуты неправильно.
– Спэгс! – Приветствие прозвучало бодро, но немного неуверенно.
– Привет, Сюзи! – Фрэнни изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал естественно, будто ничего не изменилось, но получилось так, будто она говорила со слабоумным. Она взяла Сюзи за руку, другой рукой, обняв ее, неуклюже прижала к себе. Сюзи тоже обняла ее, и они поцеловались. В нос Фрэнни ударил терпкий запах пота из подмышек. Сюзи тоже взволновала эта встреча.
Фрэнни отпустила руку подруги и очень удивилась, когда Сюзи внезапно положила руки ей на плечи, провела пальцами по телу, потом подняла руки и дотронулась до волос на голове.
– Как всегда, стройная, – проговорила Сюзи. – И у тебя все еще длинные волосы.
Фрэнни на мгновение успокоилась.
– А ты знаешь, ты выглядишь великолепно. Очень мило.
В наступившем молчании она подумала, не сказала ли чего-нибудь лишнего. Она заглянула в глаза Сюзи, ощутив некоторую неловкость, казалось, взгляд замер на ее лице, но в следующую секунду он уплыл в сторону.
– Хочешь чего-нибудь? Чаю или кофе? – спросила Сюзи.
– Кофе, пожалуйста.
– Дорогая, я отправляюсь обратно в студию. Если что-то понадобится, позови меня. – Миссис Вербитен бросила на Фрэнни взгляд, по которому определить что-либо было невозможно. – Очень рада, что мы познакомились. Сюзи так много рассказывала о вас за эти годы.
– Мне тоже приятно, – произнесла Фрэнни, которую немного смутил столь пристальный взгляд.
– Пожалуйста, останьтесь к обеду, если хотите. У нас будет просто салат.
– Спасибо, но я должна вернуться.
Сюзи провела ее на кухню, обставленную старой, грязной мебелью. Кошка прошмыгнула мимо.
– Господи, что случилось со временем, Фрэнни?! Я ведь собиралась позвонить тебе. Я даже звонила несколько раз, но ты уезжала на раскопки.
– Я тоже хотела позвонить, но думала, что ты на Дальнем Востоке.
– Ну, расскажи о себе, – попросила Сюзи.
Она положила синюю книжку на деревянный стол посреди комнаты, и Фрэнни разглядела, что это старый дневник. Она наблюдала, как Сюзи открывает шкафы, достает кофе, чашки, открывает холодильник. Движения ее были медленными, методичными; она осторожно ставила все на стол. Сюзи потрясла чайник, включила его, отвинтила крышку банки с кофе, потом пошарила рукой и выдвинула ящик с ложками.
– У тебя есть парень? – спросила она.
Фрэнни замялась.
– Да.
– Отлично! – воскликнула Сюзи с неожиданной искренней радостью. – Чем он занимается? Ты сказала, ты работаешь в Британском музее? Он тоже археолог?
– Нет… он… – Фрэнни соображала, как описать Оливера. – Математик, статистик.
Чайник закипал. Сюзи достала из-за него какое-то устройство, похожее на радиопейджер с двумя торчащими проволочками – короткой и длинной. Она прикрепила его к краю чашки так, чтобы проволочки свисали внутрь, и начала наливать воду из чайника. Когда чашка наполнилась, раздался пронзительный электронный писк. То же самое Сюзи проделала и со второй чашкой.
– Здорово придумано, – заметила Фрэнни.
– У меня полно подобных штучек. – В голосе Сюзи слышалась горечь. – Например, машина, с которой я сейчас разбираюсь, позволяет читать печатные книги – сканирует текст и превращает его в шрифт Брайля. Через полгода появится собака-проводник – я должна пройти специальные курсы.
– Есть какая-нибудь надежда, что зрение вернется?
– Молоко?
– Нет, спасибо.
– Никакой надежды, – категорически отрезала Сюзи, не желая обсуждать эту тему. Она налила себе в кофе немного молока, потом поставила бутылку угрожающе близко к краю стола, повернулась, взяла с полки поднос и поставила на него обе чашки, едва не задев рукой бутылку. Фрэнни встревожилась, дотянулась и передвинула ее.
– Сахар?
– Нет, спасибо, я пью без сахара.
К своему ужасу, она увидела, что Сюзи тянется через стол к сахарнице. Как раз перед ней Фрэнни поставила молоко.
Она рванулась, но было уже поздно. Рука Сюзи, толкнув бутылку, сбила ее, как кеглю. Бутылка закрутилась по столу, расплескивая молоко, и скинула на пол одну из чашек, которая разлетелась вдребезги. Обжигающе горячий кофе выплеснулся, струя хлестнула по джинсам Фрэнни и обожгла ноги, попала на ноги Сюзи, ее рубашку, растеклась по полу.
Фрэнни схватила посудное полотенце, намочила его под струей холодной воды из крана и прижала к ногам Сюзи, отчаянно извиняясь и объясняя, что это ее вина.
– Боюсь только, я не смогу все убрать, – сказала Сюзи.
Фрэнни провела ее в другой конец кухни, и она показала, где взять швабру, тряпку и ведро.
– Извини еще раз, – произнесла Фрэнни, вытерев пол и наливая кофе в новую чашку. Она чувствовала себя прямо раздавленной от стыда.
– Ничего. Приходится привыкать к тому, что тебе помогают, – иронически заметила Сюзи.
Они перешли в темную гостиную, где стояли два кресла, спинки которых были накрыты салфеточками, и потертый диван. На стенах висело несколько странных, можно сказать раздражающих взгляд абстрактных полотен, и Фрэнни решила, что это, наверное, работы матери Сюзи. На каминной полке выстроилась коллекция камней и кристаллов вперемешку с маленькими, довольно уродливыми фигурками. Посреди круглого стола валялась колода мятых игральных карт.
Фрэнни подождала, пока Сюзи поставит поднос и возьмет свою чашку, а потом уже взяла свою, опасаясь новых неприятностей.
– У тебя есть какие-нибудь соображения по поводу того сеанса с планшеткой, Сюзи? – спросила она.
– Мама нашла мой старый дневник… вот черт, я оставила его в кухне.
Она подскочила и вышла из комнаты, аккуратно обойдя кошку. Фрэнни с изумлением глядела, как ловко она движется. Сюзи вернулась с дневником и вручила его Фрэнни.
– Нас было семеро, – сказала она. – Ты, я, Меридит, Фиби, Джонатан Маунтджой, Себ Холланд и Макс Гейбриел.
– Я так и думала, – ответила Фрэнни; внутри у нее все натянулось. – И ты получила послание "темнота"?
Сюзи издала смешок.
– Да. Мы получили дурацкие послания. – Она поколебалась. – Все, кроме Меридит. Я вспомнила, только когда Фиби позвонила мне.
– Ты часто общалась с Фиби?
– Не очень, потому что я после университета почти все время была за границей. Когда ее контракт в Бате истек, она собиралась поехать со мной в Китай на раскопки, но потом нашла работу в Лондоне. Ей повезло, могла подцепить то же, что и я.
– Это был вирус? – уточнила Фрэнни.
– Да. Я заразилась им по дороге, в Малайе. Какое-то загрязнение в Южно-Китайском море. Местные жители выработали к нему иммунитет и скрывают это от туристов. Большинство заразившихся привозят домой глазную инфекцию и вылечиваются за несколько дней, но если заражение очень сильное, как у меня, то вирус уничтожает сетчатку.
– Извини, я совсем недавно узнала об этом, – виновато произнесла Фрэнни. – Я бы обязательно навестила тебя.
– Мне никого не хотелось видеть до недавнего времени. Боюсь, со мной не очень весело. Просто я постоянно думаю о всех тех вещах, которые я уже никогда не смогу делать.
– Медицина и технология все время совершенствуются. – Фрэнни сказала единственное, что смогла придумать. – Через год или два, может быть, произойдут настоящие прорывы.
Сюзи помолчала.
– Наш университетский выпуск весьма преуспел во всяких несчастьях, правда?
– Но это делали мы сами? Или что-то другое?
– Планшетка?
– Да.
– Ты так думаешь?
– Я помню, что Фиби первая связала все воедино.
– Кстати, странно, что она не позвонила; она хотела тоже приехать в выходные.
Фрэнни взглянула на нее.
– Ты не слышала?
Сюзи сжалась; ее голос зазвенел от волнения.
– Нет. А что?
Фрэнни рассказала о несчастье, и новость, казалось, ошеломила ее.
– Я… я должна навестить ее. Мама отвезет меня. Как она воспринимает это?
– Вчера, когда я была у нее, она была одурманена лекарствами.
– Ей придется так много пережить. Как мне. Боже! – Она поставила чашку и вцепилась в край дивана, пытаясь успокоиться.
– С четырьями из семи присутствовавших тогда что-то случилось, – проговорила Фрэнни. – Довольно странное совпадение.
Сюзи ненадолго задумалась.
– Четверо? – переспросила она с сомнением. – Загляни в дневник, Фрэнни. Где-то в районе 24 марта.
Фрэнни открыла дневник. Обложка истрепалась, а страницы помялись. Листы были исписаны крупным неровным почерком. На каждый день отводилась страница, и почти каждый дюйм содержал полезную информацию: списки, телефоны, напоминания, подчеркнутые жирными линиями. Некоторые листы были частично или полностью вырваны. Фрэнни нашла страницу за 24 марта и обнаружила, что снизу была оторвана полоска примерно в два дюйма. Вглядываясь в мешанину каракулей Сюзи, она наконец увидела "Сеанс!!!", подчеркнутое жирной линией. Дальше перечислялись имена всех присутствовавших. Еще ниже в столбик было написано:
"Мне – "Темнота".
Фиби – "Фруктовая машина".
Джонатан – "Кэш-энд-кэрри".
Макс – "Похудеешь".
Меридит – "Умрешь в 25. Автокатастрофа"".
Фрэнни, вздрогнув, подняла голову и повторила:
– Умрешь в двадцать пять. Автокатастрофа. Меридит?
– Да.
– Ты писала это тогда?
– Да. Ну, может, через несколько дней. Сколько было Меридит, когда она умерла?
– В октябре ей исполнилось бы двадцать пять.
– Дерьмо, – подвела итог Сюзи. – Дерьмо.
– Это действительно очень странно, – сказала Фрэнни.
Она содрогнулась и перевернула страницу, заставив себя посмотреть на предсказание, относившееся к ней самой.
Сюзи молчала.
– "Фруктовая машина", – вдруг произнесла она. – Это послание Фиби.
На обратной стороне листа Фрэнни ничего не обнаружила. Похоже, предсказание Себа Холланда и ее собственное находились как раз на оторванном нижнем куске страницы. Она проглядела список.
– Да, "Фруктовая машина".
– "Однорукий бандит", – проговорила Сюзи.
Фрэнни сначала не поняла; она снова пролистывала дневник в поисках предназначенного ей сообщения, надеясь, что оно записано где-то еще. Но вдруг замерла и уставилась на Сюзи, страшный смысл становился все яснее.