26.
Рино Дзена откинулся на спинку стула и уставился взглядом куда-то в потолок.
- Восемнадцать лет назад. Целая вечность, мать твою. Худой паренек справа - это я. Верхом на тракторе сижу. Тогда у меня еще волосы на голове вовсю росли. Знаешь, сколько времени мы прокладывали этот водопровод? Три недели. Это была моя первая настоящая работа. Из разряда тех, когда приезжаешь в пять утра, а домой возвращаешься на закате. Двадцать восьмого получка. Твой отец лично вручал конверт каждому рабочему, каждый раз с одной и той же шуткой: "В этом месяце я вам плачу, в будущем - как знать". Если так подумать, не очень-то смешно. Но можно было дать руку на отсечение, что он выдаст эту фразу. И двадцать восьмого кровь из носу деньги будут, хоть бы даже в этот день началась третья мировая война. Ви дишь того рабочего, ниже всех ростом? Его звали Энрико Сарторетти, он умер лет десять назад. Рак легких. Два месяца - и к праотцам. Это он привел меня к твоему отцу. В ту пору здесь стоял только барак, в котором теперь раздевалка. Твой отец работал в стеклянной клетушке. Да ты и сам должен помнить. Несколько раз я тебя видел. Ты приезжал на красном спайдере. Мы ведь с тобой примерно одних лет. Короче, твой отец взял меня на испытательный срок в тот самый день, когда начали прокладывать водопровод, который должен был забирать воду из реки и подавать ее на электростанцию. Двадцать дней на все про все. А нас было шестеро. В жизни не помню, когда еще я так вкалывал, как в те три недели. В последний день мы пахали до четырех утра. И ведь управились, мать твою.
"Какого хрена на меня нашло?" - спросил себя Рино. Зачем распинаться перед этим засранцем? И все же он чувствовал, что ему от этого становится легче. Он взял со стола служивший в качестве пресс-папье старый кирпич с латунной табличкой и начал вертеть его в руках.
- Твой отец, он дорожил своими рабочими. Я не хочу сказать, что он был нам как отец родной, или другую подобную чушь. Плохо работаешь - до свиданья. Без лишних разговоров. Но если не ноешь и вкалываешь как следует - он тебя уважал. Есть работа - можно было поручиться, что он тебя позовет.
Как-то на Рождество он привез шампанское и вручил каждому рабочему по бутылке. А мне ничего. Ну мне, конечно, стало обидно. Потом я подумал, что, видно, где-то свалял дурака и теперь он на меня имеет зуб. Я держался за место, прогони он меня - я оказался бы в полном дерьме. И вот вызывает он меня и говорит: "Видал? Тебе никакого шампанского''. Я спросил, что я такого сделал, а он ответил, что я имел глупость произвести на свет сына, не имея достаточно средств, чтобы обеспечить ему нормальную жизнь. Я ему говорю, что это его не касается. Он начинал действовать мне на нервы. Кем он себя возомнил, чтобы судить о моей жизни?
Но твой отец только рассмеялся: "Думаешь растить его в этой халупе, у которой неизвестно на чем стены держатся? Первое дело - дом, потом уж все остальное" И велел мне выглянуть в окно. Хм, там стоял груженный кирпичом грузовик. Я не врубался. "Видишь кирпич? - спросил он меня. - Это тебе. Осталось от последней стройки. Будешь с умом работать, может, и два этажа выгадаешь". И из этого кирпича, работая по выходным, я выстроил себе дом. - Рино продолжал крутить кирпич в руках. - Точь-в-точь как этот. Не думаю, чтобы отец рассказывал тебе эту историю, не в его это духе. А когда он начал все реже вызывать меня, я понял, что у "Евробилда" дела плохи. Теперь строительных компаний - как собак нерезаных. Последний раз когда я его видел? Полгода назад, в сквере около корсо Витторио. Сидел на лавочке. Голова покачивалась, руки дрожали. Там еще был филиппинец, который нянчился с ним, как с младенцем. Он меня не узнал. Пришлось три раза повторять свое имя. В конце концов до него дошло. Он улыбнулся. И знаешь, что он мне сказал? Он сказал, чтобы я не беспокоился, что теперь ты за него. И что "Евробилд" в хороших руках. Ты слышал? В хороших руках.
Рино треснул кирпичом по столу так, что кирпич разлетелся на две половинки, а Макс Маркетта еще сильнее вжался в огромное кресло из черной кожи.
- Везучий ты тип, скажу я тебе. Если б я не увидел этого снимка, лежать бы тебе сейчас на каталке в "скорой", поверь мне. Но тебя пронесло, и тебе вечно все будет сходить с рук, потому что мир сделан под таких, как ты. - Рино улыбнулся. - Мир скроен под посредственностей. Ты все правильно делаешь. Берешь черных рабов и восточных ублюдков и не платишь им ни гроша. И они не возникают. Потому что голод - не тетка. А работяги, которые корячились на эту фирму? Их - в задницу. Даже не позвонили! Правда в том, что нет в тебе уважения ни к этим сукиным сынам, которые крадут у нас кусок хлеба, ни к нам, ни даже к самому себе. Посмотри на себя, шут гороховый... Шут, переодетый хозяином. Я не стану ломать тебе кости только из уважения к твоему отцу. В конечном счете, видишь ли, весь вопрос в уважении.
Рино поднялся со стула, распахнул дверь и вышел из кабинета.
27.
Минуты две Макс Маркетта приходил в себя от испуга. Реакция его сильно напоминала поведение сардины: если после нападения она остается в живых, то как ни в чем не бывало начинает с прежней энергией работать плавниками.
Макс поднялся, разгладил пальцами костюм и поправил прическу. Руки еще дрожали, под мышками было холодно, словно туда положили по кубику льда.
Он глубоко вздохнул и спросил себя, не заболит ли желудок от отбеливающей полоски, которую он проглотил, когда оказался прижатым к стене. Может, стоит позвонить зубному? Или гастроэнтерологу?
Черт, и как только отец умудрялся работать с такими кретинами? Вот из-за этого психанутого нациста и остальных таких же бездельников "Евробилд" чуть было не пошел ко дну.
Черномазые - другое дело, они его уважают. И Макс возблагодарил отцовский артериосклероз, который помог ему занять причитающееся по праву место и отвести корабль в спокойные воды, чтоб залатать пробоины и избавиться от налипших на него паразитов.
Ладно, Дзена здесь больше не покажется. Что-то подсказывало Максу не пускать в ход адвокатов и не подавать на него заявление, а оставить все как есть и просто держаться от него подальше.
Но кое-кому это с рук не сойдет. Эта дура секретарша не предупредила его о приходе Дзены и даже не додумалась вызвать полицию.
Он поднял трубку, нажал кнопку и дрожащим голосом проговорил:
- Синьора Пирро, вам не трудно зайти ко мне? - Положив трубку, он поправил галстук.
Несколько недель он искал предлог послать к чертям собачьим эту старую клячу. Вот и славно, она сама преподнесла ему такой предлог на блюдечке с голубой каемочкой.
28.
"Нацисты появились в Германии в начале XX века. И всем обязаны своему основателю Адольфу Гитлеру.
Адольф Гитлер был художник без гроша в кармане но у него была великая мечта сделать Германию самой сильной нацией в мире и потом завоевать всю Европу. Для этого надо было прогнать из Германии всех евреев, которые портили арийскую расу. Евреи явились и заграбастали себе все фабрики и занимались ростовщичеством, заставляя немцев работать на стальных заводах. Арийская раса была самая сильная в мире, только им нужен был лидер и Гитлер знал, что надо прийти к власти и силой захватить ее, а потом отправить всех евреев в концлагеря, потому что они марали высшую расу. Он придумал знак свастики, который означает восходящее солнце и сказал немцам, что если они верят в него, то должны убрать с дороги политиков и потом он создаст непобедимую армию. И он все исполнил, потому что вместе с Наполеоном он был величайший человек в истории. Хотя Гитлер на поверку получается даже выше Наполеона; сегодня тоже нужен новый Гитлер, чтобы он выставил из Италии всех черных и иммигрантов, которые крадут работу, и помог с работой настоящим итальянцам. Черные и иммигранты плетут в Италии мафию, которая еще хуже еврейской мафии во время Второй мировой войны. Проблема в том, что в Италии на родину всем начхать.
С Европейским сообществом дали маху, все нации разные и нельзя допускать чтобы славяне крали работу и женщин у итальянцев. Потому что итальянцы всегда были самые сильные, вспомнить хотя бы древних римлян и Юлия Цезаря который завоевал мир и принес цивилизацию варварам, которые между прочим тоже были немцы.
Сейчас люди ненавидят нацизм, потому что хотят делать вид что надо быть открытыми разным культурам. Говорить-то говорят, но на самом деле сами же в это не верят. Арабы еще хуже евреев: подумать только, что они делают с женщинами, они с ними обращаются как с рабынями и заставляют ходить под черным покрывалом. Хоть бы они все друг друга перерезали. Нас они хотят уничтожить. Они нас ненавидят. Потому что наша культура выше. Но мы должны дать им отпор. Атаковать и разделаться с ними как с евреями"
Кристиано на секунду остановился. Он будто открыл кран, слова сами текли рекой. Он не очень подробно написал о том, как нацисты пришли к власти, потому что не помнил дат. Сочинение получилось коротенькое, но оставалось всего пятнадцать минут, а еще надо было переписать все начисто.
29.
Пока Рино был на приеме у Макса Маркетты, Четыресыра избавился от Данило и направился в отдел кадров.
Подходя, он бросил взгляд в окно. Лилиана Лотти сидела на своем рабочем месте.
Четыресыра задержался у окна полюбоваться на нее, зная, что его не видят. Она была полноватая, но красивая. Не сразу разглядишь. Нужен был острый глаз, чтобы обнаружить скрытую под телесами красоту. Она прятала ее, как кузнечик прячет свои разноцветные крылышки.
И потом, у них с Лилианой много общего. Оба одинокие, живут одни. И оба любят пиццу (правда, она всегда брала "Неаполитанскую"). У нее собачка. У него две черепахи.
Он часто видел ее в церкви Сан-Бьяджо, на вечерней службе.
Протягивая руку для братского рукопожатия в конце мессы, она ему улыбалась. Однажды под Рождество он встретил ее в центре с кучей пакетов в руках...
- Коррадо! - окликнула она его.
Его уже давно никто не звал по имени, так что Четыресыра не сразу сообразил, что она обращается к нему.
- Как поживаешь?
Он поправил очки на носу и дал кулаком по ноге.
- Хорошо.
- Вот накупила подарков для родных... - Лилиана раскрыла сумки, полные красочных свертков.
- А ты готовишь подарки?
Четыресыра развел руками.
- Смотри, что я купила... Это я для себя. - С этими словами она достала из пакета статуэтку торговца рыбой за прилавком, полным осьминогов, мидий и серебристых рыб. - В этом году я достала из кладовки вертеп. И подумала, что не помешает какой-нибудь новый персонаж.
Потрясенный до глубины души, Четыресыра вертел статуэтку в руках.
- Нравится?
- Да. Очень. - Он хотел рассказать ей, что у него тоже есть вертеп, но вдруг она захочет взглянуть? Он же не может впустить ее в дом!
- Слушай, хочешь оставить его себе? Это будет мой подарок на Рождество. Конечно, не совсем то, без подарочной упаковки...
Четыресыра почувствовал, как у него от смущения запылало лицо.
- Я не могу...
- Прошу тебя, возьми. Мне будет очень приятно. В итоге он взял торговца. Ему нашлось место у озера. Четыресыра почитал его наряду с барбапапами , самыми ценными экспонатами вертепа.
Если сейчас он зайдет в офис поздороваться, Лилиана, ясное дело, будет ему рада. Проблема была в том, что у него никак не получалось поговорить с ней. Язык приклеивался к нёбу, как только он к ней приближался.
Четыресыра стукнул кулаком по ноге и хлопнул себя по шее, собрался с духом и взялся было за ручку двери, но тут увидал, как она берет трубку и начинает рыться в толстой, набитой бумагами папке.
"В другой раз"
30.
Данило Апреа ждал приятелей, опершись спиной о кузов фургона, когда Рино, набычившись, вышел из офиса. По его походке Данило понял, что он обозлен. Узнал, что про них забыли.
Данило-то уже пару дней как знал, что сыну Маркетты они не нужны, но он поостерегся сообщать об этом Рино.
Ему сказал Дуччо, который тоже работал в старой команде и был выброшен за борт, как и они.
И потом, эта работа в "Евробилде" была та еще подстава. На месяц, если не больше. И Рино, который и так без особого воодушевления согласился на налет, разжившись деньгами, вышел бы из дела, а за ним и Четыресыра.
Зачем горбатиться, когда есть почти безупречный план, как всем им разбогатеть.
Однако сейчас Рино был уж очень не в духе, не стоило и заговаривать с ним о налете. Как с пароваркой: сначала выпусти пар, а потом открывай.
В сумке у Данило дожидалась бутыль граппы. Два с половиной литра. Лучшее средство против обломов и всякой хрени.
- Поехали. Давайте. В машину. - Рино сел в "дукато" и завел мотор.
Данило и Четыресыра молча повиновались.
Фургон тронулся, поднимая фонтаны грязи, и, игнорируя знак "Стоп", рванул на дорогу.
- Что случилось? - робко спросил Четыресыра.
Рино вперился в дорогу, нижняя челюсть его заметно подрагивала.
- С этой дерьмовой конторой покончено. - И продолжил: - Надо было его прибить, а я вместо этого... Почему я его не прикончил? Какого хрена на меня находит последнее время?
- Кристиано, - подсказал Четыресыра.
Рино сглотнул и стиснул руль, словно хотел его раскрошить. Потом глаза его прояснились, будто озаренные внутренним светом.
- Точно! Это все из-за Кристиано.
Данило понял, что наступил черед вынимать гаситель. Он расстегнул сумку и вытащил бутыль:
- Сюрприз! Маленький сюрприз! - Он отвинтил пробку и покачал бутылкой у Рино перед носом.
- Если б не вы двое... - Нечто, с чем он был не в состоянии совладать, нахлынуло на Рино и не дало ему закончить фразу. Он принялся хватать ртом воздух. - Дай сюда. - Он сделал приличный глоток. - Вот дерьмо, мать твою! Обдает, как скипидар. Где ты добыл это пойло, в ОБИ?
И они молча стали по очереди прикладываться к бутыли. Никто не спрашивал, куда они направляются. За окном, позади голых стволов деревьев, черной лентой тянулись поля, на которых выстроились шеренгами эйфелевы башенки опор высоковольтных линий.
Вдруг ни с того ни с сего Рино захохотал.
- Ты чего смеешься? - спросил у него Четыресыра.
- Ну и урод этот Маркетта. У него на зубах была хренотень для отбелки. Ее еще рекламируют по ящику. Так он ее проглотил...
И все трое покатились со смеху, держась за животы и колотя кулаками по панели.
Наконец-таки алкоголь начал действовать.
Рино вытер слезы:
- Нам разве не надо было доделывать твой трактор?
Данило подскочил на сиденье:
- Ну конечно! Осталось только таран навесить.
Рино включил авторадио, крутанул баранку и покатил обратно в сторону города.
- Сначала заедем за Кристиано. Устроим ему сюрприз!
31.
"Мы снова можем стать великой чистой нацией, как древние римляне, чтобы была работа для всех и не было коммунистов, которые развалили идею семьи, не верят в Бога и разрешили аборт - убийство невинных младенцев - и еще хотят дать право голоса иммигрантам.
КОНЕЦ"
Кристиано пробежался глазами по сочинению.
Неплохо. Совсем неплохо.
Он взял чистый листок и уже начал было переписывать, когда его посетило сомнение. Он остановился и внимательно перечел написанное.
Нет, он не мог его сдать, эта подлая коммуняка училка покажет его социальному работнику .
В нерешительности он еще раз перечитал текст, покусывая колпачок ручки.
"На фига подставлять шкуру из-за какого-то дурацкого сочинения? Эх, жалко все-таки, здорово получилось"
Кристиано аккуратно сложил листок и засунул его в карман штанов.
- Ты чего? - спросил его Колицци, который уже полчаса как сдал свое сочинение и сидел, разгадывая сканворд.
- Ничего. Не буду сдавать.
- Вот видишь, зря отказался! - сказал Колицци.
Кристиано не удостоил его ответом. Он уперся подбородком в парту и перевел взгляд за окно. И не поверил своим глазам.
В дальней части лужайки, там, где холм начинал сходить на нет, он увидел отца, Данило и Четыресыра. Они преспокойно сидели себе на скамейке, раскинув ноги, и соображали на троих пузырь с граппой.
Кристиано хотел окликнуть их, но удержался и взглянул на часы над доской. До звонка оставалось семь минут.
Была бы сейчас мобила... Во всем классе только у него не было сотового. Он протянул руку в сторону Колицци и легонько сжал его за пальцы.
- Дай сотовый, - шепнул он ему.
- Не могу. Мама проверяет его каждый вечер. Она меня прибьет, если обнаружит, что я звонил.
Кристиано посильнее нажал на пальцы:
- Лучше дай по-хорошему.
Колицци скривил рот и едва слышно взвыл:
- На, но только по-быстрому. И если можно, звони на номер TIM . У меня тимовский льготный тариф "Горизонт"
Кристиано взял телефон и набрал отцовский номер. Выглянув в окно, он увидел, как отец ощупывает карманы куртки и достает мобилу.
- Да?
- Папа! Ты чего здесь делаешь?
- Сколько тебе еще? - Рино посмотрел в сторону школы, увидел Кристиано за стеклом, показал на него остальным, и те замахали ему руками.
- Пять минут.
- Мы тебя ждем.
Кристиано прыснул со смеху. Эти кретины на улице принялись скакать паровозиком вокруг лавки.