Карманные часы, которые я вам посылаю, - настоящий брегет. Один из моих самых любимых образцов. Он был изготовлен в начале 1800-х годов, в нем имеются рубиновый цилиндр, служащий регулятором хода, вечный календарь и специальное противоударное устройство. Надеюсь, что вас в свете наших недавних приключений особенно заинтересует окошко с фазами луны. В мире существует очень немного подобных образцов. Я посылаю его вам в качестве подарка и с выражением глубочайшего уважения. До сих пор никому ни разу не удалось помешать мне реализовать мои планы; вы самый лучший полицейский, которого я когда-либо встречал. (Я бы даже сказал, что вы можете сравниться со мной. Однако это будет не совсем верно. Ведь вам так и не удалось поймать меня.) Заводите брегет регулярно (но без излишнего нажима); он будет считать время до нашей следующей встречи.
И один совет напоследок: на вашем месте я бы вел счет каждой оставшейся секунде.
Часовщик
Селлитто скорчил гримасу.
- Что такое? - спросил Райм.
- Какие стильные угрозы тебе присылают, Лин, можно даже позавидовать. Мои подопечные обычно просто говорят: "Подожди, легавый, я с тобой еще разделаюсь…" А это что такое? - Он указал на послание. - Точка с запятой? Он тебе угрожает и вставляет сюда точку с запятой. Нет, у него явно ум за разум зашел.
Райм не рассмеялся. Он все еще страшно злился на себя, так как преступнику удалось уйти. Теперь же его выводило из себя и то, что негодяй явно не собирается успокаиваться на достигнутом.
- Лон, когда ты наконец утомишься от своих примитивных шуточек, внимательно перечитай его письмо и попытайся усвоить, что значит идеальная грамматика и синтаксис. Кстати, это дает нам кое-какие дополнительные сведения о нем. Мы имеем дело с человеком, обладающим превосходным образованием. Частная школа? Классическое образование? Филолог? Выпускник университета, закончивший с отличием? Том, помести все перечисленное в нашу схему.
Тирада Райма совершенно не тронула Селлитто.
- Чертова точка с запятой!
- Кажется, что-то нашел, - вмешался вдруг Купер, оторвав глаза от компьютера. - Зелень, которую нашли у него на бруклинской квартире. Уверен, что это Caulerpa taxifolia. Довольно вредное растение.
- Что?
- Водоросль, способная к очень активному росту и размножению. Вызывает массу проблем. В США она уничтожается всеми способами.
- И полагаю, если она распространяется так активно, ее можно отыскать практически везде, - мрачно заметил Райм. - Другими словами, как вещественное доказательство совершенно бесполезно.
- На самом деле не совсем так, - возразил Купер. - До сих пор ее обнаруживали только на Тихоокеанском побережье Северной Америки.
- От Мексики до Канады?
- Да, и очень много.
- Ну что ж, мы получили почти точный адрес, - саркастически прокомментировал Райм. - Вызовите спецподразделение.
В это мгновение в их беседу вмешалась Кэтрин Дэнс.
- Вы говорите, Западное побережье?.. - На секунду она задумалась. - Покажите мне еще разок запись его допроса.
Мэл Купер нашел его без особого труда, нажал кнопку воспроизведения, и вот уже в десятый раз они стали выслушивать ложь, которую убийца говорил в камеру. Кэтрин наклонилась вперед, внимательно всматриваясь в лицо допрашиваемого, чем напомнила Райму его самого, когда он рассматривал материалы следствия.
Райм уже столько раз видел запись, что слова, произносимые Часовщиком, потеряли для него всякий смысл. Он не представлял, что там еще можно услышать нового. Кэтрин внезапно рассмеялась:
- У меня появилась интересная мысль.
- И какая же?
- Ну, точного адреса, положим, я вам дать не смогу, зато назову штат. Думаю, он родом из Калифорнии. Или жил там довольно долгое время.
- Почему вы так думаете?
Она попросила перемотать пленку, а затем предложила им еще раз просмотреть ту часть допроса, где он излагает историю о поездке на Лонг-Айленд за конфискованным внедорожником.
Кэтрин остановила запись и сказала:
- Я изучала характерные местные выражения. Калифорнийцы обычно, говоря о своих местных дорогах, употребляют слово "эта" или "это". "Эта Четвертая" или "Эта Пятая" в Лос-Анджелесе. И при допросе он четыреста девяносто пятое шоссе здесь, в Нью-Йорке, назвал "этим четыреста девяносто пятым". И потом, помните, он часто употребляет слово "автострада". В Калифорнии оно гораздо более употребительно, чем "шоссе".
Не исключено, что ее наблюдение окажется полезным, подумал Райм. Еще один кирпич в стену улик.
- Занесите в схему, - приказал он.
- Когда вернусь домой, тут же начну формальную процедуру расследования у себя, - пообещала Кэтрин. - Всю информацию, которой мы располагаем, я распространю по отделениям полиции штата. И посмотрим, будут ли какие-нибудь результаты. Ну что ж, а теперь мне пора. Буду рада видеть вас в Калифорнии.
Том бросил взгляд на Райма.
- Ему нужно чаще путешествовать. Он постоянно говорит, что не любит ездить, но как только куда-нибудь попадает, ему сразу там начинает нравиться. Главное, чтобы ему хватало виски и интересных преступлений.
- Я живу в Северной Калифорнии, - сообщила Дэнс. - Виноградный край. Поэтому мы предпочитаем вино. А вот что касается преступлений, можете не беспокоиться, у нас их хватает с избытком.
- Посмотрим, - откликнулся Райм, сохраняя непроницаемое выражение. - Но вот в одном, пожалуйста, окажите мне услугу.
- Все, что попросите, будет выполнено.
- Отключите сотовый. Боюсь, у меня возникнет непреодолимое желание позвонить вам, если у нас тут появятся какие-нибудь новые материалы.
Кэтрин рассмеялась:
- Если бы мне не нужно было возвращаться к детям, я была бы совсем не против.
Селлитто снова поблагодарил ее, и Том проводил до дверей.
- Рон, у меня к тебе просьба.
Парень взглянул на схемы.
- Я уже позвонил по поводу каната, если вы об этом.
- Нет, я не об этом, - пробормотал Райм и молча кивнул на бутылку виски на полке в противоположном конце комнаты.
- А, да, без проблем.
- Наливай на двоих, - пробурчал Селлитто. - И не скупись.
Пуласки налил виски и протянул два бокала. Купер отказался. Райм нахмурился и заметил:
- А себя что, забыл?
- Я ж при исполнении.
Селлитто подавил смешок.
- Ладно. Немножко можно.
Пуласки налил себе и сделал глоток крепкого и очень дорогого напитка.
- Неплохо, - произнес Рон, хотя по глазам было видно, что он слукавил. - Правда, можно было бы немного разбавить имбирным пивом или спрайтом.
Глава 42
17.18
"До и После".
Люди проходят…
По разным причинам люди проходят, и то, что было "до", становится "после".
Эти слова проносились в голове Линкольна Райма снова и снова. Словно заевшая пластинка. Люди проходят…
Он сам когда-то произнес их, когда говорил жене вскоре после несчастного случая, что хочет развода. Они уже некоторое время были чужими друг другу, и Райм решил, что, если ему суждено выжить, он будет тянуть свою лямку сам, так как не желает портить ей жизнь необходимостью постоянного ухода за неподвижным инвалидом.
Но тогда слово "проходят" значило для Райма нечто совершенно иное, нежели сейчас. Та жизнь, которую он с такими усилиями создал для себя в течение нескольких последних лет, жизнь, в общем, довольно хрупкая, должна была вот-вот принципиальным образом измениться. И проблема состояла в том, что, уходя в "Арджайл секьюрити", Амелия вовсе не "проходила", а возвращалась.
Селлитто ушел, Райм с Пуласки сидели в лаборатории перед столом с вещественными доказательствами по делу о 118-м отделении. В конце концов, осознав убедительность имеющихся против них улик и то, что они, сами того не ведая, наняли профессионального террориста, Бейкер, Уоллес и Хенсон написали просьбу о снисхождении и выдали практически всех, кто был причастен к их преступлениям. (Хотя ни словом не упомянули о том, кто нашел Часовщика для Бейкера. Причина ясна. Нельзя выдавать имя члена мафиозной организации, занимающего более высокую ступеньку в иерархии, если есть шанс, что он из-за твоего свидетельства попадет в одну тюрьму с тобой.)
Готовясь к уходу Амелии, Райм пришел к заключению, что Рон Пуласки со временем может ее заменить как эксперт достаточно высокого уровня. Он парень сообразительный, неглупый и не менее упертый, чем Лон Селлитто. А за годик или даже меньше Райм его пообтешет… Вместе с Роном они будут осматривать места преступлений, анализировать полученные материалы, находить преступников и отправлять их в тюрьму. Система будет продолжать работать без перебоев. Процесс защиты законности и порядка в стране гораздо важнее чувств отдельно взятых мужчины или женщины. Так устроена жизнь, и ничего тут не поделаешь.
Да, система будет продолжать функционировать… Но было невероятно трудно представить себе эту систему без Амелии Сакс.
"Черт с ними, с распроклятыми чувствами! - злобно произнес про себя Райм и взглянул на доску со схемами. - Он где-то там. Я обязательно его найду. Он… не… уйдет".
- Что? - переспросил Пуласки.
- Я ничего не говорил, - рявкнул Райм.
- Нет, говорили. Я только что… - Он умолк под злобным взглядом Райма.
Вернувшись к просмотру материалов, Пуласки спросил:
- Заметки, которые я нашел в машине Бейкера, сделаны на дешевой бумаге. Мне нужно применять нингидрин для проявления того, что там может быть написано скрытыми чернилами?
Райм начал отвечать, но его перебил женский голос:
- Нет. Вначале нужно попробовать пары йода. Затем нингидрин. А потом нитрат серебра. Анализ делается всегда только в такой последовательности.
Райм поднял голову и увидел на пороге Амелию. И сразу попытался изобразить вполне доброжелательное выражение лица. Будем учиться лицемерить. Быть великодушными. Быть взрослыми.
- В противном случае, - продолжала Амелия, - может начаться химическая реакция, и ты испортишь отпечатки.
Пуласки кивнул. Молчание.
Как-то чертовски неуклюже все выглядит, подумал криминалист.
Амелия быстрым взглядом окинула собранные материалы.
Райм не отрываясь смотрел на свои схемы, и напряженное молчание между ними стало подобно ледяному декабрьскому ветру, дувшему за окном.
- Извини, - произнесла она наконец.
Было так необычно слышать от Амелии подобные слова. Она извинялась примерно так же часто, как и Райм. То есть практически никогда.
Райм ничего не ответил. Он не отрывал взгляда от схем.
- Да, мне в самом деле очень жаль.
Раздраженный слюнявой рождественской сентиментальностью, он отвернулся, нахмурившись и с трудом сдерживая гнев. И только тут понял, что она обращается совсем не к нему. Она смотрела на Пуласки.
- Я постараюсь это тебе как-то компенсировать. Ты сможешь поработать со следующим местом преступления. А я буду тебе помогать. Или даже с двумя.
- Каким образом? - спросил Рон.
- Ты ведь наверняка слышал, что я ухожу.
Он кивнул.
- Я передумала.
- Ты остаешься? - переспросил Пуласки.
- Остаюсь.
- Ну и никаких проблем. Я совсем не против совместной работы.
Чувство облегчения при мысли о том, что он не будет единственной мурашкой, на которую Линкольн Райм устремит свое увеличительное стекло и критический взгляд, явно перевесило разочарование от возвращения на не слишком почетную роль ассистента.
Амелия пододвинула стул и поставила его так, чтобы смотреть Райму прямо в глаза.
- А я думал, ты в "Арджайле", - сказал он.
- Я действительно ходила туда. Чтобы отклонить их предложение.
- И можно мне спросить почему?
- Мне позвонили. Сюзанна Крили. Жена Бена Крили. Она поблагодарила меня за то, что я ей поверила, и за то, что я нашла убийц ее мужа. Она плакала и говорила, что для нее была невыносима мысль, что ее муж покончил с собой. Убийство ужасно, но самоубийство любимого человека подрывало те основы, на которых в течение многих лет строилась ее жизнь. - Амелия рассмеялась. - Узел на веревке и сломанный палец… И я поняла, что в этом-то и заключена основная суть нашей работы, Райм. А не в том дерьме, в котором я на какое-то время увязла, с политикой, отцом, с попытками Бейкера и Уоллеса расправиться со мной… Не надо все усложнять. Быть полицейским - значит пытаться найти истину, скрывающуюся за узлом на веревке и сломанным пальцем.
"Ты и я, Сакс…"
- Ну, - спросила она, кивнув на доски, - как дела у нашего плохого парня? Есть что-нибудь новое?
Райм кратко обобщил имеющиеся сведения о Часовщике:
- Скалолаз или альпинист, подготовку получил в Европе. Много времени провел в Калифорнии на побережье. Был там совсем недавно. Возможно, проживает там и сейчас. Блестяще образован. Безупречная грамматика, синтаксис и пунктуация. Я собираюсь просмотреть каждый винтик и колесико в часах, которые он мне подарил. Он ведь на самом деле Часовщик. А это значит, что скорее всего он в них копался. И если там осталась хоть молекула его следов, я ее найду. - Райм кивнул на записку преступника и добавил: - Он признается, что наблюдал за отелем, в котором жила Шарлотта, когда вы производили арест. Необходимо тщательно осмотреть все места, с которых он мог производить наблюдение. Вот, Рон, тебе и нашлась работа.
- Понял.
- И кстати, не забывай о том, что́ нам о нем известно. Возможно, он уехал, а может, и нет. Будь всегда начеку и оружие держи наготове. Над "Тайвеком", а не под ним. Помни…
- "Внимательно все осматривай, но не забудь прикрыть задницу"? - вспомнил Пуласки известную фразу Райма.
- Пятерка за хорошую память, - отозвался криминалист. - А теперь приступай к работе.
Часть IV
Понедельник
Что такое время? Когда никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что оно такое.
Но когда меня просят объяснить, что такое время, я не могу этого сделать.
Блаженный Августин
Глава 43
12.18
Декабрьский день не был особенно холодным, но старый котел в доме Райма практически вышел из строя, и все в лаборатории сидели скорчившись, в толстых куртках. У рта вились клубы пара, а руки приобрели ярко-красный цвет. Амелия натянула два свитера, а на Пуласки была зеленая куртка на теплой подкладке, на которой, словно медали солдата-ветерана, висели билеты на лыжный фуникулер.
Полицейский-лыжник, подумал Райм. Это показалось ему немного странным, хотя он и не знал почему. Не исключено, что его сомнения связаны с возможностью падения с горы с заряженным пистолетом под лыжным костюмом.
- Где чертов слесарь, который должен починить котел? - рявкнул Райм Тому.
- Обещал прийти между часом и пятью.
На Томе была твидовая куртка, подарок Райма на прошлое Рождество, и темно-лиловый кашемировый шарф - один из подарков Амелии.
- Ах, между часом и пятью. Часом и пятью. Позвони ему и…
- Это его собственные слова…
- Нет, послушай меня. Позвони ему и скажи: получено сообщение, что в его районе на свободе разгуливает спятивший с ума маньяк и нам необходимо между часом и пятью ехать туда и отлавливать его. Посмотрим, как он отреагирует на такую новость.
- Линкольн, - начал терпеливый помощник, - я не…
- Он вообще понимает, чем мы тут занимаемся? Понимает, что мы работаем, чтобы защищать таких, как он? Позвони и скажи ему это.
Пуласки обратил внимание, что Том вовсе не спешит к телефону, и спросил:
- Может быть, мне? Позвонить?
Ах, наивная искренность юности…
- Не обращай на него внимания, - ответил Том молодому полицейскому. - Он похож на лающую собаку. Не обращай на нее внимания, и она замолчит.
- На собаку?! - возмущенно воскликнул Райм. - Я похож на лающую собаку?! Думается, все обстоит как раз наоборот, Том. Это ты кусаешь руку, которая тебя кормит. - Удовлетворенный остроумным, с его точки зрения, ответом, он добавил: - Скажи слесарю, что я вот-вот умру от переохлаждения. Кстати, так на самом деле и есть.
- Значит, вы можете чувствовать… - начал Рон и осекся.
- Да, черт возьми, я могу чувствовать себя неуютно, Пуласки.
- Извините, я не подумал.
- Эй! - смеясь, провозгласил Том. - Прими мои поздравления!
- Что такое? - ощущая нарастающую неловкость, спросил Рон.
- Тебя перевели на ступень обращения по фамилии. Теперь ты в его восприятии находишься несколько выше амебы… По фамилии он обращается к людям, которые ему по-настоящему нравятся. Я, к примеру, всего лишь Том, и только. Том навеки.
- Тем не менее, - вмешалась в их разговор Амелия, - еще раз извинись перед ним, Рон, и тебя снова понизят.
Тут позвонили в дверь, и вечный Том отправился встречать посетителя.
Райм посмотрел на часы. 13.02. Неужели слесарь настолько пунктуален?
Конечно, он ошибался - слесари никогда не оправдывают наших ожиданий. Пришел Лон Селлитто. Он начал было стаскивать с себя пальто, но практически сразу же передумал, бросив взгляд на облачко пара, исторгаемое изо рта вместе с дыханием.
- Господи, Линк, при тех деньгах, что тебе платит город, ты мог бы себе позволить отопление и получше. Это кофе? Он горячий?
Том налил ему кофе, Селлитто взял его одной рукой, а другой открыл портфель.
- Наконец-то получил. - Он кивнул на старую папку, обезображенную выцветшими чернилами и карандашными заметками. Множество надписей было перечеркнуто, что свидетельствовало о длительном сроке ее использования не слишком обеспеченным муниципальным ведомством.
- Дело Люпонте? - спросил Райм.
- Точно!
- Мне оно было нужно на прошлой неделе, - проворчал криминалист. Нос у него уже начало щипать от холода. Наверное, надо сказать слесарю, что он оплатит его счет в срок от одного до пяти месяцев. Райм бросил взгляд на папку. - Я уж почти отчаялся. Знаю, как ты любишь всякие присловья, Лон. А как тебе понравится, к примеру, такое: "На часок опоздал - доллар потерял"?
- Не-а… - дружелюбно протянул детектив. - Мне на ум пришла другая: "Оказал кому-то услугу, а он недоволен - пошли его на…"
- Тоже неплохо, - согласился Линкольн Райм.
- Кстати, ты мне не сообщил уровень секретности дела. Пришлось самому выяснять. И мне понадобилась помощь Рона Скотта.
Райм не сводил глаз с детектива, когда тот открывал папку и просматривал ее. Ему было не по себе. То, что он найдет там, может оказаться интересным, а может и катастрофическим.
- Там где-то должен лежать официальный доклад. Найди его.
Селлитто продолжал копаться в папке. Наконец он разыскал нужный документ. На титульном листе была отпечатанная на машинке наклейка "Энтони К. Люпонте, помощник уполномоченного". Листы были заклеены выцветшим куском красной ленты, на которой значилось: "Секретно".
- Вскрыть? - спросил Селлитто.
На лице у Райма появилось свирепое выражение.
- Линк, может, мне подождать, пока у тебя наступит фаза хорошего настроения?
- Положи документ на вращающийся пюпитр. Пожалуйста и спасибо.
Селлитто вскрыл ленту и протянул бумаги Тому.