- Нет, - признался полицейский.
- Это могилы католиков-самоубийц. Хоронить тех, кто покончил с собой, на обычном кладбище не разрешают, но суицидов случается так много, что для них выделили специальное место. Слышали про такое?
- Никогда. А я ведь католик, - сказал Лукас.
- Подумайте об этом. Столько самоубийц в маленькой грязной резервации, что им пришлось отвести отдельный угол на кладбище.
Дули стоял и смотрел в окно еще несколько секунд, затем встряхнулся и вернулся к работе.
- Блубердов осталось не так много, - проговорил он. - По большей части они женились или вышли замуж и уехали на восток и запад, в Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Лишились своих имен. Но они были хорошими людьми.
- Тем не менее он совершил безумный поступок.
- Почему?
Вопрос так удивил Лукаса, что он резко повернул голову и острый конец ножниц вонзился ему в кожу.
- Ой, больно? - спросил Дули с беспокойством.
- Нет. А что вы…
- Я чуть не проделал у вас в голове дырку, - перебил его парикмахер и принялся тереть пострадавшее место большим пальцем. - Но крови не видно.
- Что вы имели в виду, когда спросили: "Почему?" - настаивал на своем Дэвенпорт. - Он перерезал человеку горло. Может, даже двоим.
Дули долго молчал, а потом ответил:
- Их следовало убить. Они были мерзкими людьми. Я, как и все, читаю Библию. То, что сделал Блуберд, плохо. Но он заплатил за это. Око за око. Они мертвы, он тоже. Но вот что я вам скажу: с плеч индейцев свалилось два тяжких груза.
- Ладно, это я понимаю, - проговорил Лукас. - Рэй Куэрво был настоящим подонком. Прошу меня простить за грубость.
- Я уже слышал пару раз это слово, - ответил парикмахер. - И не скажу, что вы не правы. И про Бентона тоже. Он был не лучше Куэрво.
- Да, я знаю, - сказал полицейский.
Дули закончил подстригать волосы около уха клиента, наклонил его голову вперед так, что подбородок уперся в грудь, и привел в порядок затылок.
- В Нью-Йорке убили еще одного человека, - сообщил ему Лукас. - Тем же способом, что Куэрво и Бентона. Перерезали горло каменным кинжалом.
- Я видел, - сказал Дули и показал на черно-белый телевизор, стоящий в углу. - В сегодняшнем выпуске новостей. Мне показалось, что убийства похожи.
- Даже слишком, - проговорил Дэвенпорт. - Мне вот что интересно…
- Слышал ли я что-нибудь? Всего лишь разговоры. А вы знали, что Блуберд был танцором-солнцепоклонником?
- Нет, не знал, - ответил Лукас.
- Посмотрите на тело, если оно еще у вас. Вы найдете шрамы на груди в тех местах, где он вонзал в нее колышки.
Дэвенпорт поморщился. Во время одного из обрядов сиу индейцы пронзали кожу на груди колышками. К ним привязывали веревки, и участники церемонии вращались вокруг шеста, пока колышки не вываливались из тела.
- И еще: Блуберд был солнцепоклонником, но кое-кто говорит, что пару лет назад он принимал участие в танцах призраков, посвященных мертвым.
- В танцах призраков? Я не знал, что их еще устраивают, - удивленно проговорил Лукас.
- Кое-кто из тех, кто приехал из Канады, попытались их возродить. У них был барабан, они побывали во всех резервациях, собирали деньги, танцевали. Перепугали до полусмерти кучу народа, но в последнее время я что-то про них не слышал. Многие индейцы считают, что это была самая настоящая афера.
- Но Блуберд танцевал?
- Так говорят…
Дули замолчал, и полицейский, повернувшись, увидел, что старик снова смотрит в окно.
На другой стороне улицы находился небольшой парк с пожелтевшей под ногами детей и ударами осенних холодов травой. В его центре мальчишка-индеец чинил перевернутый велосипед, а пожилая женщина маленькими шажками спешила к бетонному питьевому фонтанчику.
- Не думаю, что это что-то значит, - сказал парикмахер и снова повернулся к Лукасу. - Кроме того, что Блуберд был человеком, который искал веру.
- Веру?
- Он искал спасения. Возможно, он его нашел, - предположил старик и вздохнул.
Он вернулся к Лукасу и закончил стрижку двумя уверенными движениями. Потом положил ножницы, смахнул волосы, снял фартук и встряхнул его.
- Посидите спокойно пару минут, - сказал он.
Дэвенпорт ждал; Дули нашел электрическую машинку и сбрил волосы с шеи, затем вылил на нее целую пригоршню желтого ароматического масла.
- Готово, - сказал он.
- Сколько? - спросил клиент, встав с кресла.
- Как обычно, - ответил старик, и Лукас вручил ему три доллара.
- Я ничего не слышал, - с серьезным видом проговорил Дули и посмотрел Лукасу в глаза. - Если бы слышал, то сказал бы вам, но не уверен, что сообщил бы, что именно я слышал. Блуберд был индейцем, получившим назад то, что ему принадлежало.
В резервации было полно Дули.
Дэвенпорт шагал по ней, останавливаясь, чтобы поговорить с индейцами, которых знал: портнихой в мастерской, где шили тенты, торговцем морепродуктами, подрядчиком, занимающимся системами отопления, служащими на двух заправках и в магазинчике, работающем допоздна, антикваром, ушедшим на покой, мастером по изготовлению ключей, уборщицей и продавцом автомобилей. За час до начала похорон Блуберда он оставил машину в переулке и дошел пешком до лавки скобяных изделий, принадлежавшей индейцу дакота.
Звякнул колокольчик над дверью, и Лукас на мгновение замер на пороге, дожидаясь, когда глаза привыкнут к сумраку внутри. Улыбающийся Эрл Мэй в кожаном переднике появился из задней комнаты. Лукас направился к нему и увидел, как погасла его улыбка.
- Я уже собрался сказать: "Рад вас видеть", но, думаю, вы пришли, чтобы спросить про Блуберда и убийство в Нью-Йорке, - сказал хозяин, повернул голову и крикнул куда-то в темноту: - Эй, Бетти, это Лукас Дэвенпорт.
Бетти Мэй высунула голову в щель в занавеске между задней комнатой и магазинчиком. У нее было круглое лицо со старыми оспинами и хриплый голос, отлично подходящий для блюзов.
- Мы почти ничего не знаем про Блуберда, - сказал Эрл и посмотрел на жену. - Он спрашивает про убийства.
- Мне все говорят примерно одно и то же, - ответил лейтенант.
Эрл стоял, скрестив на груди руки. Своеобразная защитная поза, словно говорящая: "Отстань", но Лукас никогда прежде не видел ничего подобного, когда разговаривал с Мэями. Бетти за спиной мужа невольно встала в такую же позу.
- Вам будет непросто узнать здесь то, что вас интересует, - сказала она. - Бентон был плохим человеком, Куэрво и того хуже. Он оказался таким мерзавцем, что, когда его жена приехала к нему в офис после того, как ей позвонила полиция, она улыбалась.
- А как насчет того парня в Нью-Йорке, Андретти? - спросил полицейский. - Он-то что, черт подери, сделал?
- Андретти. Либерал с хорошими бухгалтерами, - фыркнул Эрл. - Он называл себя реалистом. Говорил, что некоторых людей следует сбросить со счетов. Что нет никакой разницы: тратить деньги на бедняков или предоставить им жить, как они хотят. А еще, что низший класс это вечная обуза для тех, кто трудится.
- Правда? - удивился Лукас.
- К его словам прислушивались очень многие, - продолжал индеец. - И насчет кое-кого он, возможно, был прав - алкоголиков и наркоманов. Но на один вопрос у него не нашлось ответа. Как насчет детей? А это главное. Настоящий геноцид! И жертвами его становятся не короли социального обеспечения, а дети.
- И ты считаешь, что за это их нужно было убить? - спросил Дэвенпорт.
Хозяин лавки покачал головой.
- Люди постоянно умирают. А сейчас на тот свет отправились те, кто причинял страдания индейцам. Это плохо для них, и это преступление, но меня их смерть не огорчает.
- А тебя, Бетти? - Дэвенпорт с волнением повернулся к женщине. - Ты думаешь так же?
- Да, Лукас, - ответила она.
Лейтенант пару мгновений смотрел на них, внимательно изучая лицо Эрла, потом Бетти. Они были лучшими людьми из всех, кого он знал. И многие станут думать как они. Он тряхнул головой и постучал костяшками пальцев по прилавку.
- Проклятье, - сказал он.
Похороны Блуберда были… Лукас пытался подобрать подходящее слово и наконец остановился на "необычными". Многие индейцы пожимали друг другу руки и обменивались мимолетными усмешками, которые тут же уступали место серьезному выражению на лицах.
Кроме того, индейцев пришло слишком много, если вспомнить, что Блуберд был далеко не знаменит. После того как гроб опустили в землю и были произнесены последние молитвы, они собрались небольшими группками, по двое и трое, о чем-то переговариваясь. Дэвенпорт подумал, что это событие окутывает атмосфера с трудом сдерживаемого ликования. Кто-то повел себя плохо. Блуберд заплатил за это, но остались другие, и они воздадут всем по заслугам. Полицейский изучал толпу, пытаясь увидеть в ней знакомые лица, людей, с которыми он мог бы поговорить позже.
Ривервуд был кладбищем для рабочих в рабочем районе. Блуберда похоронили на южном склоне под ясенем. Даже зимой его могилу будут заливать лучи солнца. Лукас стоял на небольшом возвышении, примерно в тридцати ярдах от нее, под одним из вязов, которых становилось все меньше. Прямо напротив, на другой стороне улицы и в ста футах от могилы, замерли другие наблюдатели. Фургон "шевроле" цвета кетчупа подходил для этого района, точно идеально подобранный кусочек головоломки. На заднем сиденье двое полицейских сквозь затемненные окна записывали похороны на видеопленку.
Лукас подумал, что идентифицировать всех будет невозможно. Похороны получились грандиозными, и на них пришло слишком много зрителей. Он заметил белую женщину, которая медленно шла вдоль границы толпы. Она была выше большинства женщин и немного тяжеловата. Она посмотрела в его сторону, и, глядя на нее издалека, он решил, что она похожа на мрачную мадонну: с темными волосами, овальным лицом и длинными густыми бровями.
Он наблюдал, как она пробирается сквозь толпу, когда к нему подошел Слоун.
- Привет.
Дэвенпорт повернулся, чтобы поздороваться, а когда снова взглянул на людей, оказалось, что незнакомка исчезла.
- Ты уже поговорил с женой Блуберда? - спросил Лукас.
- Попытался, - ответил детектив. - Но мне не удалось застать ее одну. Ее со всех сторон окружают люди, которые твердят: "Не разговаривай с копами, милая. Твой муж герой". Они ее затыкают, и все тут.
- Может, позже получится?
- Не исключено. Впрочем, не думаю, что нам удастся от нее много узнать, - сказал Слоун. - Ты где оставил машину?
- За углом.
- Я тоже.
Они начали пробираться между памятниками, спустились по пологому склону и направились в сторону улицы. Некоторые могилы выглядели ухоженными, другие заросли травой. Один надгробный камень из известняка был таким старым, что имя стерлось, осталось только едва различимое слово "отец".
- Я поговорил с одним типом у нее дома. Он сказал, что Блуберд там редко бывал. Судя по всему, они с женой находились на грани развода, - сказал детектив.
- Не слишком многообещающая информация, - согласился с ним Лукас.
- А ты что делаешь?
- Бегаю тут и теряю время, - ответил Дэвенпорт, в последний раз попытался отыскать глазами черноволосую женщину, но не нашел. - Я собираюсь в Пойнт. Там живет Желтая Рука. Может, он слышал что-нибудь интересное.
- Что ж, попытаться стоит, - не слишком уверенно сказал Слоун.
- Он - моя последняя надежда. Никто не хочет ничего говорить.
- И у меня такие же результаты, - признался детектив. - Все по другую сторону баррикады.
Пойнт представлял собой ряд жилых домов из красного кирпича. Квартиры располагались по одной на этаже. Лукас вошел в дверь, закрыл ее за собой и принюхался. Его приветствовал застарелый запах вареной капусты, кукурузы в банках, овсянки и рыбы. Он потянулся к кобуре, достал "Хеклер-Кох Р-7" и переложил в карман спортивного пиджака.
Квартира Желтой Руки находилась на пятом этаже, на чердаке, где когда-то была общественная кладовая. Лукас остановился на площадке четвертого этажа, отдышался и поднялся по последнему пролету, держа руку на пистолете. Дверь на верхней площадке была закрыта. Он не стал стучать, а просто нажал на ручку и повернул ее.
На матрасе сидел парень, который читал журнал "Пипл", - индеец, в голубой рабочей блузе с закатанными выше локтей рукавами, джинсах и белых носках. Армейская куртка лежала рядом с матрасом в компании с ковбойскими сапогами, зеленой банкой имбирного пива, еще одним номером "Пипл" и потрепанным томом антологии, составленной "Ридерз дайджест". Полицейский вошел внутрь.
- Ты кто такой? - спросил индеец.
Его руки украшала татуировка: роза внутри сердца на той, что была ближе к Лукасу, и крыло орла - на другой. В дальнем конце комнаты лежал еще один матрас, на котором спали мужчина в шортах и женщина в розовой сорочке из искусственного шелка. Ее платье было аккуратно сложено рядом, поодаль стояли две чашки с отбитыми краями, в одной лежал кипятильник. Пол был усыпан кусками бумаги, старыми журналами, пустыми упаковками от еды и банками. Пахло марихуаной и супом.
- Коп, - ответил Лукас, прошел дальше и посмотрел налево. Увидел третий матрас, на котором спал Желтая Рука. - Ищу Желтую Руку.
- Он отключился, - сообщил индеец с татуировками.
- Пил?
- Ага.
Парень скатился с матраса и взял куртку. Дэвенпорт тут же наставил на него палец.
- Побудь тут минутку.
- Конечно, никаких проблем. Сигаретка есть?
- Нет.
Женщина на втором матрасе пошевелилась, повернулась на спину и приподнялась, опираясь на локти. Она была белой и выглядела старше, чем показалось Лукасу на первый взгляд. Лет сорока, наверное, решил он.
- Что происходит? - спросила она.
- Коп, к Желтой Руке, - объяснил парень с татуировкой.
- Вот черт. - Она, прищурившись, посмотрела на Лукаса, и он заметил, что у нее не хватает передних зубов. - Есть сигарета?
- Нет.
- Проклятье, теперь тут никто не курит, - возмутилась она, посмотрела на мужчину, спавшего рядом, и ткнула его в бок. - Вставай, Боб. Коп пришел.
Боб застонал, дернулся и снова захрапел.
- Оставь его, - сказал лейтенант, подошел к Желтой Руке и пнул его ногой.
- Отвали, - сонно пробормотал паренек и попытался отпихнуть ногу.
- Нужно поговорить.
- Отвали, - повторил индеец.
Лукас пнул его сильнее.
- Вставай, Желтая Рука. Это Дэвенпорт.
Глаза наркомана распахнулись, и Лукас подумал, что он выглядит слишком старым для подростка. Таким же, как женщина, которая сидела, скорчившись, на матрасе и облизывала губы. Парень с татуировкой несколько мгновений постоял, раскачиваясь на носках, а потом потянулся к ковбойскому сапогу.
- Оставь сапоги в покое, - велел ему Лукас, снова наставив на него палец. - Просыпайся, Желтая Рука.
Паренек сел.
- Что такое?
- Мне нужно с тобой поговорить.
Дэвенпорт повернулся к татуированному.
- А ты иди сюда и сядь на матрас.
- Я ничего не сделал, - с вызовом заявил тот.
Он был невероятно худым и стоял, повернувшись к Лукасу одним плечом, невольно приняв позу боксера.
- Я не собираюсь вас допрашивать, - сказал полицейский. - Мне не нужны ваши документы, у меня нет ордера. Я просто хочу поговорить.
- Я не разговариваю с чертовыми копами, - заявил парень с татуировками и огляделся по сторонам в поисках поддержки.
Женщина смотрела в пол и качала головой, потом она сплюнула. Лукас засунул руку в карман. В маленьком помещении было слишком много народа. При обычных обстоятельствах он легко справился бы с парой отбросов и бродягой, но парень с татуировками производил впечатление крепкого орешка. Если возникнет драка, места для маневра будет немного.
- Мы можем договориться по-хорошему, но можем и по-плохому, - спокойно сказал он. - А теперь тащи свою задницу сюда, или я тебе ее надеру.
- А что ты можешь мне сделать, коп, пристрелишь? У меня нет ножа, нет пистолета, я в своей квартире, ты мне не показал никакого ордера. Что, застрелишь меня?
- Нет, но я отделаю тебя так, что мало не покажется, - пообещал Дэвенпорт.
Мужчина и женщина на втором матрасе на них не смотрели. Если незнакомец с татуировками бросится в бой, поддержки от них он не получит. Желтая Рука тоже вряд ли сумеет ему помочь, значит, схватка будет один на один. Лукас приготовился.
- Успокойся, Тень, зачем тебе драться с копом? - сказал со своего матраса Желтая Рука. - Ты же знаешь, чем это грозит.
Дэвенпорт посмотрел на наркомана, а потом на парня с татуировками и догадался, что его досрочно выпустили из тюрьмы.
- Знаешь Бентона? - быстро спросил он. - Инспектора, который курирует таких, как ты?
- Нет, я его никогда не встречал, - ответил парень, который неожиданно закрыл глаза и отвернулся; напряжение начало спадать.
- Я хочу только поговорить, - примирительно сказал Лукас.
- Ага, с пистолетом в кармане, - заявил индеец с татуировками, снова повернувшись к нему. - Как все белые.
Он посмотрел прямо на лейтенанта, и тот увидел, что у него светло-серые глаза, такие светлые, что кажется, будто зрачок затянула катаракта. Парень снова вздрогнул, и его тело начало медленно вибрировать, точно гитарная струна.
- Успокойся, - повторил Желтая Рука, потирая лицо. - Иди сюда и сядь. Дэвенпорт тебя не тронет.
В воздухе снова повисло напряжение; затем так же неожиданно, как пришел в ярость, парень расслабился и улыбнулся. На фоне темной кожи его зубы выглядели ослепительно-белыми.
- Конечно, ясное дело. Прошу прощения, вы появились так неожиданно, - сказал он и кивнул, извиняясь.
Дэвенпорт отступил назад на несколько шагов, опасаясь столь резкой перемены в поведении; ему не понравились глаза незнакомца. Они показались ему какими-то колдовскими. Парень с татуировками сел на угол матраса Желтой Руки. Лукас секунду за ним наблюдал, затем подошел к индейцу и вскоре уже нависал над ним. Он заговорил, обращаясь к темечку подростка.
- Что ты слышал, Желтая Рука? Я хочу знать все про убийство Рэя Куэрво. И что-нибудь про Бентона. Кто дружил с Блубердом?
- Я ничего не знаю про это, - ответил Желтая Рука. - Я встречался с Блубердом в резервации.
- В Форт-Томпсоне?
- Точно, приятель. Его сестра и моя мать ходили к дамбе ловить рыбу.
- Что ты слышал про него в последнее время? - Лукас потянулся, схватил парня за волосы над ухом и заставил закинуть голову назад. - Давай скажи хоть что-нибудь, говори.
- Я ничего не знаю, приятель. Честное слово, - мрачно проговорил Желтая Рука и вырвался из хватки полицейского, и тот присел, чтобы их лица оказались на одном уровне.
Индеец с татуировками наблюдал за лицом Лукаса через плечо паренька.