Сомервелл - красивый мужчина, даже без густой темной бороды, которой он щеголяет на снимках из Тибета, а его вьющиеся волосы, дочерна загорелое лицо, выразительные черные брови и вспышки белозубой улыбки придают ему щегольской вид. Однако он не таков. Дикон почти никогда не рассказывал о том, что ему пришлось пережить на войне, но однажды ночью, когда в прошлом году мы разбили лагерь высоко в горах, заметил, что Сомервелл - его близкий друг - превратился в убежденного, почти фанатичного пацифиста после того, как в первое утро битвы при Сомме вместе с тремя другими хирургами оперировал в медицинской палатке тысячи раненых солдат, многие из которых были смертельно ранены и понимали это. Дикон сказал, что Сомервелл говорил с сотнями людей, которые лежали снаружи на окровавленных носилках или плащ-палатках; каждый, вне всякого сомнения, знал, что промедление с медицинской помощью будет стоить им жизни, но ни один раненый не попросил помочь ему первому. Ни один.
Я пожимаю Сомервеллу руку - мозолистую руку хирурга, смотрю в его ясные глаза и размышляю над тем, может ли подобный опыт мгновенно превратить просто чувствительного человека в пацифиста. Дикон также рассказывал, что Сомервелл глубоко верующий христианин, но ни в коем случае не догматик. "Единственная проблема с христианством, - сказал Сомервелл Дикону, когда они делили двухместную палатку на заснеженном высокогорном перевале во время экспедиции 22-го года, - заключается в том, что оно никогда по-настоящему не применялось".
Капитан Джон Ноэл - худой мужчина с морщинистым лицом и глубоко посаженными глазами, в которых словно застыла тревога. Возможно, на это есть причина: Ноэл оплатил экспедицию 1924 года, 8000 фунтов, в обмен за права на все киносъемки и фотографии - он доставил специально сконструированные фотоаппараты и кинокамеры на самое Северное седло, чтобы снимать общие планы и альпинистов, предположительно Мэллори и Ирвина, поднимающихся на вершину Эвереста, - и даже предыдущей весной привез в базовый лагерь полноценную фотолабораторию, разместив ее в отдельной палатке. Он платил посыльным, которые доставляли проявленные снимки от Эвереста в Дарджилинг, откуда их пересылали в ведущие лондонские газеты. Теперь Ноэл монтирует свой фильм "Поэма об Эвересте", но из-за того, что облака закрыли - по крайней мере, с Северного седла, Мэллори и Ирвинга в последние минуты их жизни, - то, как говорили злые языки, у капитана Ноэла не оказалось удовлетворяющей его концовки. Он каким-то образом ухитрился привезти с собой в Лондон труппу танцующих лам из тибетского монастыря - не монастыря Ронгбук в окрестностях горы Эверест, а другого, - чтобы оживить свои сеансы, но это намерение, а также "ужасные сцены, в которых тибетцы едят вшей" из его будущего фильма, по всей видимости, уже вызвали дипломатические проблемы. Если картина Ноэла не станет громадным хитом здесь, в Англии, а также в Америке, то бедняга потеряет большую часть из вложенных 8000 фунтов.
Разглядывая Оделла, я понимаю, что в тот осенний вечер 1924 года у него есть веская причина выглядеть обеспокоенным и рассеянным.
Именно капитан Джон Оделл получил записку от Джорджа Мэллори, однако последним, кто, как полагают, видел Мэллори и Ирвина живым, был геолог и альпинист, близкий друг Дикона, Ноэль И. Оделл.
Он был один в четвертом лагере в ночь перед тем, как Мэллори и Ирвин предприняли попытку восхождения из своей ненадежной палатки в шестом лагере, и один поднялся в шестой лагерь на следующий день, который должен был стать благоприятным для восхождения. Именно Оделл в 12:50 вскарабкался на 100-футовую скалу на высоте 26 000 футов и, как он писал вечером в своем дневнике, "видел на гребне М. и И., приближающихся к основанию последней пирамиды".
Но их ли он видел?
Уже теперь, всего через несколько дней после поминальной службы по Мэллори и Ирвину и многолюдного собрания Альпийского клуба, взбудоражившего всю Англию, альпинисты - и даже другие члены той экспедиции - высказывали сомнения относительно того, что видел Оделл. Могли ли Мэллори и Ирвин уже в 12:30 подниматься на так называемую третью ступень, так что их силуэты были видны на фоне последней снежной пирамиды, как утверждал Оделл? Возможно, но сомнительно. Скорость их подъема в этом случае должна была быть очень большой, даже с кислородными масками. Некоторые возражают, что Оделл, наверное, видел их на "второй ступени". Нет, утверждают другие специалисты, не подходившие к Эвересту ближе 5000 миль, так рано Мэллори и Ирвин могли проходить только "первую ступень". Должно быть, Оделл ошибается, хотя фотографии и карты местности свидетельствуют, что высокие гребни и громада горы заслоняли вид на первую ступень с его наблюдательного пункта на скале. Облака расступились всего на минуту, позволив увидеть две карабкающиеся вверх человеческие фигурки - если это вообще были человеческие фигурки, а не "просто камни на снежном поле", как утверждают многие альпинисты, - а затем сомкнулись, закрывая обзор.
Мы все рассаживаемся, и когда еще один слуга во фраке и белом галстуке принимает наши заказы на напитки, полковник Нортон нарушает молчание:
- Рад видеть тебя, Ричард. Жаль, но у нас есть только двадцать минут до начала официального ужина Альпийского клуба. Поскольку ты член Королевского географического общества и принимал участие в экспедиции, мы всегда найдем для тебя место…
Дикон отмахивается от предложения.
- Я неподобающе одет для такого случая, да и вряд ли это будет уместно. Нет, мы с друзьями только хотели бы задать вам, джентльмены, несколько вопросов, а затем мы уйдем.
Приносят напитки: виски, чистый и янтарный, восемнадцатилетней выдержки, в бокалах для хереса. По телу разливается тепло. Мои руки не дрожат, но я понимаю, что вполне могли бы. И еще я понимаю, что, наверное, больше никогда не окажусь в этом благородном обществе лучших альпинистов мира. Должно быть, это и есть причина моей скованности. Меня не пугает попытка покорить Эверест, но мне почти страшно сидеть в присутствии этих людей, которые стали знаменитыми, пытаясь это сделать и потерпев неудачу.
- Полагаю, о Мэллори и Ирвине? - обращается Нортон к Дикону довольно прохладным, как мне показалось, тоном. Сколько раз за последние четыре месяца этим людям задавали вопросы о пропавших "героях"?
- Вовсе нет, - отвечает Дикон. - Летом я нанес визит леди Бромли и обещал ей помочь выяснить все подробности об исчезновении ее сына.
- Молодого Персиваля Бромли? - спрашивает кинорежиссер Ноэл. - Чем, черт возьми, мы можем ей помочь? Ты же знаешь, Ричард, Бромли был не с нами.
- У меня сложилось впечатление, что он вместе с вами шел от Дарджилинга до Ронгбука. - Дикон делает глоток виски. С моего места виден его орлиный профиль, освещенный пламенем камина.
- Не с нами, Ричард, - возражает Говард Сомервелл, - а за нами. Самостоятельно. Только он, на тибетской лошади, и его снаряжение на одном муле. Всегда в дне или двух пути позади. Он догонял нас и приходил к нам в лагерь… сколько раз, Джон? - Сомервелл обращается к режиссеру. - Три?
- Думаю, всего два, - говорит Ноэл. - Первый раз в Кампа-дзонге, где мы провели три ночи. Последний раз в Шекар-дзонге, перед тем, как мы повернули на юг, к монастырю Ронгбук и леднику. В Шекар-дзонге у нас было две ночевки. Похоже, молодой Бромли нигде не проводил больше одной ночи. У него была простая палатка Уимпера, одна из самых маленьких и легких.
- Значит, по пути он вас не обгонял? - спрашивает Жан-Клод; он явно наслаждается виски. - Я хочу сказать, если в некоторых местах вы проводили несколько ночей, а Бромли останавливался всего на одну…
- В самом деле, - усмехается Хингстон. - Я понял, о чем вы. Нет… Бромли, похоже, отклонялся от маршрута. Например, на юг вдоль реки Йяру Чу, после того, как мы провели две ночи у Тинки-дзонга. Возможно, чтобы взглянуть на гору Эверест оттуда, с невысоких гор. В любом случае, когда мы прибыли в Шекар-дзонг, он снова был позади нас.
- Очень странная вещь, - говорит полковник Нортон. - Когда молодой лорд Персиваль приходил к нам, то приносил свою еду и напитки - оба раза. Не принимал нашего гостеприимства, хотя, Бог свидетель, у нас было достаточно еды, чтобы в конце оставить после себя целую тонну консервов.
- Значит, у него было достаточно провизии? - спрашивает Дикон.
- На недельный поход по Линкольнширу, - замечает Джон Ноэл. - Но не для одиночной экспедиции в Тибет.
- Как он мог путешествовать один, без официального разрешения от тибетского правительства? - Я слышу свой голос и чувствую, как кровь приливает к щекам, теплая, словно виски в желудке. Я не собирался сегодня говорить.
- Хороший вопрос, мистер Перри, - говорит полковник Нортон. - Мы сами удивлялись. Тибет - довольно варварская страна, но местные дзонгпены - племенные вожди и старосты деревень, - а также правительство выставляют посты охраны и солдат, особенно на высокогорных перевалах, которые невозможно обойти. Охрана проверяла там наши документы, и поэтому я должен предположить, что у лорда Персиваля было официальное разрешение - возможно, полученное через губернатора Бенгалии. Плантация Бромли в окрестностях Дарджилинга - теперь Бромли-Монфор - давно установила добрые отношения с тибетцами и всеми правителями Бенгалии и Сиккима.
- Я один или два раза ездил в лагерь лорда Персиваля, - вступает в разговор Ноэль Оделл. - В самом начале экспедиции, сразу после того, как мы вошли в Тибет через перевал Джелеп Ла. По всей видимости, молодой Персиваль получал огромное удовольствие от одиночества - он был достаточно дружелюбен, но не слишком гостеприимен, когда я однажды сел у его очага. Понимаете, я беспокоился о его здоровье - у многих из нас к тому времени уже была дизентерия или начиналась горная апатия, - но Бромли, похоже, прекрасно себя чувствовал. При каждой нашей встрече он выглядел здоровым и бодрым.
- А он следовал за вами от Шекар-дзонга до базового лагеря у подножия ледника Ронгбук? - спрашивает Дикон.
- О нет, - отвечает полковник Нортон. - Бромли продолжал движение на запад, прошел миль двенадцать или пятнадцать к Тингри, после того как мы повернули на юг к Эвересту. Больше мы его не видели. У меня сложилось впечатление, что он намеревался исследовать местность дальше на запад и север, за Тингри. Понимаешь, Ричард, большая часть этого района практически не изучена. Сам Тингри - это устрашающе примитивный бывший тибетский форпост на вершине горы. Насколько я помню, ты был тогда с нами, в двадцать втором, когда все изо всех сил пробивались к Тингри-дзонгу.
- Да, - говорит Дикон, однако этим и ограничивается.
- Кроме того, когда мы встречались с юным Бромли на семейной чайной плантации, у меня сложилось впечатление, что он собирался в Тибет, чтобы с кем-то встретиться. Похоже, у него было достаточно провианта и снаряжения, чтобы попасть на место рандеву где-то за Шекар-дзонгом.
- А как насчет альпинистского снаряжения? - спрашивает Дикон. - Бруно Зигль сообщил немецкой прессе, что лорд Персиваль и еще один человек погибли под лавиной на Эвересте. Кто-нибудь из вас видел альпинистское снаряжение у лорда Персиваля?
- Веревки, - говорит Нортон. - Хорошая веревка в Тибете всегда пригодится. Но ее недостаточно для попытки подняться на Эверест… и недостаточно провианта, палаток, примусов и всего остального, что ему могло бы потребоваться, чтобы подняться до третьего лагеря, не говоря уже о Северном седле… и гораздо, гораздо меньше, чем огромное количество снаряжения, которое понадобилось бы для выхода к пятому лагерю или даже на стену.
- Этот Бруно Зигль… - начинает Дикон.
- Лжец, - перебивает его полковник Нортон. - Извини, Ричард. Я не хотел быть грубым. Просто все, что Зигль сказал прессе, - полная чушь.
- То есть вы никогда не видели Зигля или других немцев, включая этого предполагаемого австрийца Майера, который якобы погиб вместе с Персивалем? - спрашивает Дикон.
- Никогда не слышал и намека, что какие-то немцы находились в радиусе тысячи миль от нас, пока мы были на горе или леднике, - говорит полковник Нортон.
На его острых скулах проступают красные пятна. Я невольно думаю, что порция виски, которую он допивает, не первая за этот вечер. Причина румянца либо в этом, либо в том, что сама мысль, что немцы были где-то поблизости, пока они пытались в этом году покорить Эверест, непереносима для Нортона и приводит его в ярость.
- Признаю, что я в некоторой растерянности, - говорит Дикон. - Последние члены вашей группы покинули базовый лагерь… когда? Шестнадцатого июня, через восемь дней после исчезновения Мэллори и Ирвина, так?
- Да, - подтверждает Оделл. - Мы задержались, чтобы дать отдых выбившимся из сил альпинистам, а также сложить пирамиду из камней в память о Джордже и Сэнди - а также носильщиков, которых мы потеряли в двадцать втором году, - и последние из нас вышли в долину Ронгбук к полудню шестнадцатого июня. Мы все были в плохой форме, кроме меня, что довольно странно: у полковника Нортона последствия снежной слепоты, и у всех обморожения, усталость, постоянные приступы высотной болезни, головные боли. Всех мучил кашель.
- Этот кашель меня едва не убил на горе, - замечает Говард Сомервелл.
- В любом случае, мы уходили несколькими группами, в большинстве своем инвалиды, и большинство отправилось с полковником Нортоном, чтобы исследовать долину Ронгшар у подножия Гаришанкара, где еще никто никогда не был, - мы имели на это разрешение - и восстановить силы в течение десяти дней на небольшой высоте перед трудной обратной дорогой.
- Я должен был привезти свой фильм и поэтому направился прямиком в Дарджилинг вместе с носильщиками и мулами, - говорит капитан Ноэл.
- Джон де Вер Хазард, наш главный картограф, хотел закончить съемку, начатую твоей экспедицией двадцать первого года, Ричард, - говорит полковник Нортон. - Мы разрешили ему в течение нескольких дней сопровождать Хари Синг Тапу из Индийской геологической службы в регион Восточного Ронгбука. Мы попрощались с ними, и они с несколькими носильщиками направились на запад - шестнадцатого июня, когда большинство пошли на север и восток.
- А у меня был свой маршрут, - замечает Оделл. - Я хотел еще немного заняться геологией.
Остальные четверо знаменитостей рассмеялись. Геологическое рвение Оделла на Эвересте, на высоте более 27 000 футов, похоже, стало предметом для шуток среди этих серьезных альпинистов, оставшихся в живых.
- Я сказал Оделлу, что на обратном пути он может совершить свое маленькое путешествие в сотню миль, если возьмет с собой нашего начальника транспорта, и.о. Шеббера, - говорит Нортон. - В горах Тибета много бандитов. Шеббер, по крайней мере, немного говорит по-тибетски.
Оделл смотрит на полковника.
- И Шеббер неделей позже признался мне, что вы, Эдвард, предупреждали его, что после окончании нашего маленького путешествия больше не желаете меня видеть. Убежден, что он точно процитировал ваши слова: "Мой дорогой Шеббер, возможно, вам захочется больше никогда не видеть Оделла".
Полковник Нортон опускает взгляд в свой бокал, и два розовых пятна на его скулах становятся ярко-красными.
- Но мы с Шеббером наслаждались каждым днем наших геологических изысканий, - продолжает Оделл. - И наша дружба еще больше окрепла. Благодаря этим десяти дням отдыха, которые были у основной партии в долине Ронгшар в тени хребта Гаришанкар, мы догнали их как раз по прибытии в Дарджилинг, перед тем как Хазард отправился назад с Хари Синг Тапой и носильщиками, которых они взяли с собой, на Западный Ронгбук для картографической съемки.
Дикон достает из кармана жилета часы, смотрит на них и говорит:
- Остается несколько минут, прежде чем вам всем нужно будет идти на ужин, друзья мои. И я признаю, что мы совсем потеряли след лорда Персиваля, не говоря уже о немцах - Майере и Зигле. Сообщение о гибели лорда Персиваля - и этого неизвестного Майера - в горах опубликовано в "Таймс" на той же неделе, что и полный отчет о случившемся с Мэллори и Ирвином. Я считал, что вы отправили это сообщение из Дарджилинга. Если вы не видели Бромли после двадцать второго апреля, когда ваша экспедиция повернула на юг к Эвересту, а Бромли продолжил путь к Тингри, тогда как…
- Мы приносим свои извинения, Ричард, - перебивает полковник Нортон. - Это довольно-таки запутанная история, но именно так мы узнали о смерти Бромли. Позволь объяснить. Когда Джон Хазард и Хари Синг Тапа приближались к Западному Ронгбуку, предмету своих исследований, религиозные паломники рассказали им (их слова перевел Хари Синг Тапа), что два английских сахиба в Тингри - один по имени Бромли и "другой не говорящий по-английски сахиб" по имени Майер - наняли шесть яков и вместе с ними направились на юг, потом на восток вдоль реки Чобук, а потом снова на юг к леднику Ронгбук и Джомолунгме.
- Тибетцы прямо сказали, что Бромли и этот Майер вместе направлялись к горе Эверест? - Дикон допивает виски и аккуратно ставит пустой бокал на плетеный столик рядом со своим креслом.
- Именно так, - кивает полковник Нортон. - Два других паломника - все они направлялись в монастырь Ронгбук - рассказали Хазарду и Хари Синг Тапе то же самое, когда они возвратились назад, к перевалу Панг Ла и Шекар-дзонгу. Однако они прибавили, что на следующий день после того, как Бромли и Майер покинули Тингри, туда пришли еще семь "не говорящих по-английски английских сахибов", которые тут же оставили деревню и направились на юго-восток, словно по следам Бромли.
- Очень странно, - замечает Дикон.
- Более того, - продолжает Нортон. - Хазард и Хари сами видели Бромли и Майера. И семерых людей, следовавших за ними.
- Где теперь Джон Хазард? - спрашивает Жан-Клод.
Джон Ноэл неопределенно разводит руками.
- Полагаю, где-то в Индии, делает картографические съемки для правительства.
- А Хари Синг Тапа? - интересуется Дикон.
- Тоже занимается картографическими работами в Индии, - отвечает полковник Нортон. - Но отдельно от Джона.
- Вы можете рассказать, что именно видел Хазард? - спрашивает Дикон.
Слово берет доктор Хингстон. Я чувствую, как еще сильнее напрягаются мышцы спины и шеи - несколько минут, которые согласились уделить нам эти люди, скоро истекут, а мы не получили никакой достоверной информации.