Я ставлю бокал с вином на стол и понимаю, что Финч, Жан-Клод и Дикон обсуждали наши планы - каковы они были на тот момент - грядущей "поисковой экспедиции", чтобы привезти личные вещи Бромли его матери, или, поскольку мы все понимаем, что шансы на это близки к нулю, хотя бы составить ясную картину гибели молодого Персиваля. Дикон заверил нас, что Финч понимает, что новостями о нашей частной экспедиции не следует делиться ни с кем.
- Кроме того, - прибавил Дикон, - в настоящее время между Финчем с одной стороны и Альпийским клубом, "Комитетом Эвереста" и всем Королевским географическим обществом с другой стороны отношения таковы, что он вряд ли захочет им что-либо рассказать… не говоря уже о нашем секрете.
- Значит, вы были знакомы с Персивалем… лордом Персивалем Бромли? - спросил Жан-Клод.
- В первый раз мы встретились около года назад, когда он нанял меня в качестве проводника, - отвечает Финч на своем довольно приятном британском английском с легким немецким акцентом. - Бромли хотел пройти траверсом по Дув-Бланш… - Он умолк и впервые посмотрел на меня. - Дув-Бланш - это пик, мистер Перри, острый и крутой, в стороне от главной цепи Гран-Дентс на восточной стороне долины Ароллы.
- Я там был. - В моем голосе проступает нетерпение. В конце концов, я больше не новичок в альпинизме. Прошлой осенью я прошел траверсом по Дув-Бланш с Жан-Клодом и Диконом.
Похоже, Финч не заметил моего тона. А может, заметил, но почему-то решил не обращать внимания. Он кивнул и продолжил рассказ:
- Молодой Перри даже тогда был способен на этот траверс, но намеревался попробовать свои силы на череде "восхитительных", как он их называл, и довольно впечатляющих расселин, прорезавших двухсотфутовую скалу над верхним ледником Ферпекль, и хотел, чтобы кто-то шел с ним в связке.
Мы втроем ждали, но Финч как будто потерял интерес к Бромли и снова принялся за стейк и вино.
- И как он вам показался? - спросил Дикон.
Финч посмотрел на него так, словно тот говорил на суахили. (Хотя потом я понял, что это неудачное сравнение, потому что, как выяснилось, Джордж Ингл Финч действительно немного говорил на суахили, а понимал почти все.)
- Я хотел спросить, - уточнил Дикон, - как он себя вел?
Финч неопределенно пожал плечами, и на этом разговор мог, к сожалению, закончиться, однако он, наверное, вспомнил, что мы проделали долгий путь и, вполне возможно, скоро будем подниматься на большую высоту по склону горы Эверест, чтобы отыскать тело Перси Бромли, а также что, как-никак, мы (или леди Бромли) платим за его ланч в одном из самых дорогих ресторанов Швейцарии. Или даже всей Европы.
- С Бромли было все в порядке, - сказал Финч. - Лазал очень хорошо - для любителя. Ни разу не пожаловался, даже когда нам пришлось провести долгую, холодную ночь на очень узком карнизе, без еды и должного снаряжения, на том крутом южном гребне в одном коротком, но сложном переходе от вершины. Ни теплой куртки, ни спальника, ни выступа на поверхности скалы, к которому можно привязаться. Карниз был шириной с этот поднос для хлеба… - Финч кивком указал на узкий серебряный поднос. - У нас не было свечей, чтобы держать под подбородком на тот случай, если мы задремлем, и поэтому мы всю ночь по очереди сторожили друг друга, чтобы не дать другому заснуть и свалиться на ледник, который находился в тысяче футов под нами.
Финч помолчал, а затем, возможно, желая убедиться, что мы правильно его поняли, прибавил:
- Я доверил парню свою жизнь.
- Значит, лорд Персиваль был не таким уж неопытным альпинистом, как теперь утверждают некоторые? - Дикон приканчивал Tafelspitz - превосходное блюдо из кусочков говяжьей вырезки с овощами и всевозможными специями в густом соусе, подаваемые с жареными ломтиками картофеля, яблочным пюре и сметаной с хреном. Меня всегда восхищало, как британцы могут поднести ко рту вилку с кусочком мяса в соусе на обратной стороне прибора, причем так, что это кажется не только легким, но и правильным. Есть в Англии и в Европе, подумал я, это все равно что отправиться в Китай и привыкать пользоваться палочками.
- Зависит от того, каких именно "некоторых" ты имеешь в виду, - ответил Финч после очередной долгой паузы. Он пристально смотрел на руководителя нашей маленькой группы. - Кого-то конкретного?
- Бруно Зигля.
Финч рассмеялся отрывистым, похожим на лай смехом.
- А, этот грубиян-нацист, фанатичный поклонник герра Гитлера… Зигль - искусный альпинист. Я никогда не поднимался в горы вместе с ним, но за последние годы мы раз десять сталкивались во время восхождений. Он ловок, осторожен и компетентен на скалах и льду - но в то же время он лживый Scheisskopf, подвергающий смертельной опасности своих молодых товарищей-альпинистов.
- Что такое этот… Scheisskopf? - спросил Жан-Клод.
- Безмозглый, ненадежный человек, - быстро поясняет Дикон, оглядываясь на стоящих за спиной официантов. Потом обращается к Финчу: - Значит, если бы герр Зигль сообщил вам, что Персиваль Бромли отправился на опасную Северную стену Эвереста вместе с каким-то австрийцем и ступил на ненадежный участок снега, вы бы ему не поверили?
- Я не поверил бы Бруно Зиглю, даже если бы этот ублюдок сообщил мне, что завтра взойдет солнце, - сказал Финч и налил остатки вина себе в бокал.
- Ричард, разве ты не был одним из первых, что видел следы монстра на Лакра Ла, когда в двадцать первом году вел Мэллори к этому перевалу? - спросил Джордж Ингл Финч, отрываясь от яблочного штруделя. Жан-Клод и Дикон на десерт заказали только густой, крепкий кофе. Я же решил попробовать шоколадный пудинг.
- Монстра? - вскинул голову Жан-Клод. Я видел, что от тяжелой баварской пищи, непривычной для худощавого французского проводника, его потянуло в сон. - Монстра? - повторил он, словно был не уверен, правильно ли понял английское слово.
- Ja, - ответил Финч. - Следы какого-то громадного двуногого существа, которые наш друг Ричард и ныне покойный, чрезмерно превозносимый Джордж Мэллори видели на высоте больше двадцати двух тысяч метров на Лангри Ла, высокогорном перевале, который Ричард предложил - и, как впоследствии выяснилось, был прав - в качестве возможного маршрута к Эвересту. При подъеме на перевал - по-моему, в конце сентября тысяча девятьсот двадцать второго года - они вместо вида на гору наткнулись на следы. Правильно? - Он повернулся к Дикону.
- Двадцатого сентября, - сказал тот, точно рассчитанным движением ставя кофейную чашку на стол. - В разгар сезона муссонов. Снег был очень рыхлым, выше колен.
- Но вы, несмотря на снег, поднялись на вершину этой маленькой горы - больше похожей на пик, чем на перевал, ja? - Это было утверждение, а не вопрос.
Дикон потер щеку. Я не сомневался, что ему хочется закурить трубку, однако он ждет, пока Финч закончит наслаждаться десертом.
- Да, мы с Мэллори благополучно преодолели ледопад, но глубокий снег замедлил подъем и заставил носильщиков с нашими палатками повернуть назад в восьмистах футах ниже вершины. Мы все - Мэллори, я, Уиллер и Баллок, а также Уолластон, Моршед и Говард-Бери в резерве - поднялись на вершину и разбили лагерь.
- А следы монстра? - напомнил Жан-Клод.
- Да, как насчет монстра? - поддержал его я. За все время ланча я впервые открыл рот, если не считать просьб передать то или иное блюдо.
- Над ледопадом, куда никто из наших альпинистов или носильщиков еще не поднимался, виднелись глубокие следы, как на свежем снегу, так и на более твердом, замерзшем насте, покрывавшем склон, по которому можно идти, не проламывая его. - Голос Дикона звучал очень тихо. - Они были похожи на следы двуногого существа.
- Зачем ты говоришь "похожи"? - спросил Финч; его губы под жидкими усами растянулись в слабую улыбку. - Мэллори, Уолластон, Говард-Бери и все остальные, кто поднимался на вершину седла Лакра Ла, клялись, что это были следы когтистых лап какого-то двуногого существа, вероятно, млекопитающего.
Дикон допил остатки кофе в чашке. Подскочил официант, и мы все заказали еще кофе, чтобы у нас был предлог оставаться за столиком.
- Насколько велики были отпечатки на снегу? - спросил я.
- След, похожий на отпечаток человеческой ноги, только длиной от четырнадцати до шестнадцати дюймов? - Повернувшись к Дикону, Финч превращает утверждение в вопрос.
Наш друг молча кивает. Потом снова ставит кофейную чашку на стол и говорит:
- К тому времени, как Уолластон и остальные поднялись на седловину Лакра Ла, наши носильщики - Мэллори и мои, поскольку мы возглавляли вторую попытку - затоптали все следы, которые мы видели. Остальные британские альпинисты никак не могли знать, что это такое и каков был размер следов на снегу.
- Но Джордж Мэллори их сфотографировал, - заметил Финч.
- Да, - подтвердил Дикон.
- И те следы на снимках практически совпадают со следами, о которых сообщили и которые сфотографировали на высокогорном перевале в Сиккиме в тысяча восемьсот восемьдесят девятом…
- Так мне говорили, - кивнул Дикон.
Финч усмехнулся и повернулся ко мне и Жан-Клоду. Уверен, что глаза у меня были вытаращены не меньше, чем у француза.
- Носильщики точно знали, что это за следы и кому они принадлежат, - произнес Финч со своим легким немецким акцентом. - Они были оставлены метох-кангми… йети.
- Кем? - Моя чашка с кофе застыла в воздухе, словно я был не в состоянии ни пить из нее, ни вернуть на блюдце.
- Чем? - почти одновременно со мной воскликнул Жан-Клод.
- Йети, - повторил Финч. - Не одним из многочисленных демонов, которые, как верит местное население, живут в горе или на горе, а реальным, живым, питающимся кровью, похожим на человека существом… чудовищем ростом в восемь футов или больше. С огромными ступнями. Похожим на гориллу или на человека монстром, способным жить на высоте больше двадцати двух тысяч футов в окрестностях Эвереста.
Мы с Жан-Клодом посмотрели друг на друга.
Финч отправил в рот кусок штруделя и снова улыбнулся.
- Годом позже, в тысяча девятьсот двадцать втором, я сам видел следы, когда мы с Джеффри Брюсом впервые поднялись до вершины Северо-Восточного гребня. Отпечатки были на покрытом коркой льда снежном поле на высоте около двадцати пяти тысяч футов - на то снежное поле не ступал никто из наших людей. Четкие следы двуногого существа, вроде нас, только ширина шага раза в два больше, чем у самого высокого человека, а на самых мелких участках снежного поля, где отпечатались следы - в основном на тонком льду, - можно было различить форму ступни, почти шестнадцати футов длиной и, похоже, с когтями на пальцах. - Он посмотрел на Дикона. - Ты ведь был там, в монастыре Ронгбук, в тысяча девятьсот двадцать втором, когда мы обсуждали йети, да?
Дикон кивнул.
Финч снова перевел взгляд на нас с Жан-Клодом.
- Монастырь Ронгбук - это священное место, расположенное рядом с деревней Чобук, прямо напротив входа в долину, которая в конечном счете ведет к Джомолунгме…
- Джомолунгме? - перебил его Жан-Клод.
Финч снова повернулся к Дикону и по какой-то причине продолжал смотреть на него, отвечая на вопрос Же-Ка.
- Местное название горы Эверест. Означает нечто вроде "матери жизни".
- О, oui, - спохватился француз. - Я забыл. Полковник Нортон упоминал это название, когда мы беседовали с альпинистам из Королевского географического общества.
- Значит, монахи в монастыре Ронгбук знали об этом существе… йети? - спросил я, не желая менять тему разговора.
Финч кивнул и снова обратился к Дикону:
- Вы были там со мной в конце апреля тысяча девятьсот двадцать второго года и слышали, что рассказывал о йети на Эвересте лама Ронгбука и его монахи. Кажется, лама сказал, что там живут четыре таких существа?
- Пять, - поправил Дикон. - Брюс упорно расспрашивал их о следах и о загадочных существах, и главный лама - Дзатрул Ринпоче - сообщил нам, что он и другие монахи видели пять йети. Он сказал, что они жили на верхних подступах к долине, по дороге к Северному седлу и даже выше. Ринпоче предупредил, что йети следует бояться больше, чем любого демона гор, о которых точно неизвестно, существуют ли они. По его словам, йети похож на человека, только выше, массивнее, с огромной грудной клеткой и длинными, мощными руками; тело у них покрыто длинной шерстью, а глаза желтые. Лама рассказал Брюсу и всем нам - вы там были, Финч, и должны помнить, - что иногда йети совершают набеги на деревню Чобук, но никогда - на сам монастырь Ронгбук. Они пьют кровь яков, убивают людей одним ударом своей когтистой лапы и - убежден, что Джеффри Брюса это заинтересовало больше всего, - похищают деревенских женщин.
- Что нужно монстрам от наших женщин? - спросил Жан-Клод своим высоким, почти детским голосом.
Мы втроем усмехаемся, и щеки Жан-Клода заливает яркий румянец.
- Затем лама рассказал, что когда деревенские жители отправляли на ледник вооруженных мужчин, - Финч говорит очень тихо, чтобы никто из маячивших неподалеку официантов не мог его услышать, - те не находили ни йети, ни женщин. По крайней мере, живых - только обглоданные скелеты и черепа. Лама утверждал, что из женских костей был высосан весь костный мозг. А глазницы черепов выглядели так, словно их вылизывали дочиста.
Наконец мне удалось поставить чашку с кофе на блюдце. Они задребезжали. Этот звук вызвал в моем воображении жуткую картину: шквальный ветер Эвереста свистит в обглоданных ребрах и пустых глазницах черепов…
Допив кофе и убедившись, что в наших чашках тоже ничего не осталось, Джордж Ингл Финч изящным жестом махнул официанту; его изрезанные шрамами пальцы альпиниста выписывают в воздухе знак, обозначающий, что нам нужен счет. Когда счет принесли, он не менее изящным жестом указал на Дикона.
Мы вышли из ресторана "Кронхалле", повернули налево на Ремиштрассе, и на нас набросился ледяной ветер с озера. Стуча зубами от холода, мы прошли полтора квартала до моста Квайбрюкке, снова повернули налево на пустую набережную под названием Утоквай и двинулись на юго-восток вдоль берега замерзшего озера. Низкий бетонный парапет справа от нас охраняют клыки сосулек. Неумолчный грохот внизу напоминает, что лед - у берегов озеро замерзло, а ледяная, но жидкая вода начинается в сотне ярдов от берега - трется о бетонный волнолом ниже парапета. Ветер достаточно сильный, и вдали, за белой полосой льда и белесым пространством воды, виднеются "барашки". Однако тот же ветер, едва не сбивший меня с ног, не помешал аккуратным швейцарцам полностью очистить от льда и снега дорожку бульвара Утоквай, обильно посыпав ее солью. Финч сообщил нам, что до его склада меньше полумили, но когда мы с Жан-Клодом тащились за Диконом и Финчем, пытаясь сквозь завывания холодного ветра расслышать, о чем они говорят, даже это расстояние показалось нам слишком большим.
Прибавив шагу, мы с Жан-Клодом нагнали шагавшую впереди пару.
- Я знаю, что вы задумали, - говорил Финч. - Это просто невозможно, Ричард.
- И что же я задумал, Джордж?
- Взойти на гору в альпийском стиле, - ответил тот, кто был пониже ростом. - Вместе со своими юными друзьями вы решили отказаться от осады горы, похожей на военную кампанию Мэллори, Брюса и Нортона - неспешное и последовательное оборудование лагерей, атака, отступление, новая атака, - а взять ее одним стремительным броском. Не получится, Ричард. Вы все там погибнете.
- Леди Бромли заплатила нам только за поисковую операцию - максимум, что мы сможем, это найти и похоронить тело ее сына, - сказал Дикон. - Если повезет, мы найдем его следы гораздо ниже того места, о котором говорил Бруно Зигль, между четвертым и пятым лагерями, поскольку его свидетельство выглядит неправдоподобно. Но я не говорил, что мы собираемся взойти на вершину.
Джордж Финч кивнул.
- Но вы попытаетесь, Ричард. Я вас знаю. И поэтому переживаю за вашу судьбу и судьбу ваших прекрасных друзей.
Дикон ничего на это не ответил. Мы прошли мимо здания оперы и повернули налево, на улицу под названием Фолькен-штрассе. По крайней мере, ветер теперь дул нам в спину.
- Вы должны помнить, - снова нарушил молчание Финч, - тот день в двадцать втором году, когда мы достигли перевала Панг Ла на высоте семнадцати тысяч двухсот футов и впервые увидели Эверест.
- Я помню, - пробормотал Дикон.
- На Панг Ла ветер был так силен, что пришлось лечь, хватая ртом воздух и цепляясь за камни, чтобы нас не сдуло, - продолжил Финч. - Но вдруг перед нами открылся вид на сотни миль Гималайских гор. Эверест по-прежнему находился в сорока чертовых милях к югу от нас, но гора возвышалась надо всем. Вы помните облако, плывшее от нее, Ричард? Вы помните снежную шапку, протянувшуюся на запад на много миль? Эта чертова гора сама формирует погоду.
- Я был там с вами, Джордж, - сказал Дикон.
Мы повернули направо, на узкую улицу с пакгаузами без окон и облезлыми старыми многоквартирными домами - Зеефельд-штрассе, как было написано на обледенелой табличке.
- Тогда вы понимаете, что восхождение в альпийском стиле невозможно, - сказал Финч, доставая толстое и тяжелое кольцо с ключами из кармана пальто и находя нужный ключ, чтобы отпереть дверь склада. - Болезни альпинистов, болезни носильщиков, жуткие ветры, внезапные снегопады, ранний приход муссонов, травмы, лавины, камнепады, порванные палатки, отказавшие кислородные аппараты, дизентерия, высотная болезнь, обморожения, неисправные печки… любое препятствие, а их будет много, Ричард, вы знаете это не хуже меня… любое препятствие может оказаться гибельным для восхождения в альпийском стиле. И стоить жизни кому-то из вас - или всем… Ну вот, мы и пришли.
Финч нырнул в черный проем и нащупал выключатель.
Первый - он первый по моим, американским, меркам - этаж этого пакгауза оказался вовсе не огромным складом, как я ожидал. Хотя, конечно, он им когда-то был, но теперь его разделили перегородками. Девятифутовые стены без потолков создавали десятки складов, в каждый из которых вела металлическая решетчатая дверь с висячим замком. Мы прошли вслед за Финчем примерно до середины огромного, отдававшего эхом помещения, затем он снял с кольца еще один ключ, открыл решетчатую дверь и придержал ее, пропуская нас в комнату размером приблизительно 25 на 20 футов.
Внутри длинный верстак вдоль дальней стены был завален баллонами с кислородом.
Стена слева от нас была увешана ледорубами разного размера и формы. Полки были уставлены огромным количеством ботинок, шипованных и подбитых войлоком, а на длинной вешалке красовалась череда шерстяных альпинистских курток, арктических анораков и целый ряд длинных стеганых курток. Я насчитал десять штук и удивился, зачем Финчу столько.
Хозяин закрыл дверь, а я подошел к куртке, поднял полу длинного пуховика, висевшего на вешалке, и спросил:
- Это и есть ваша знаменитая куртка из ткани для воздушных шаров?
Финч пристально посмотрел на меня. Совершенно очевидно, что он перенес много насмешек по поводу этой одежды.