- Это наполненная гусиным пухом куртка, которую я сконструировал специально для Эвереста, - буркнул он. - Да, действительно, из такой ткани делают воздушные шары - единственный материал из тех, что мне удалось найти, который не рвется и который можно без труда прострочить, чтобы сделать отделения для пуха. Куртка не позволяла мне замерзнуть на высоте почти двадцати четырех тысяч футов, ниже Северо-Восточного гребня.
- Могу засвидетельствовать, - усмехнулся Дикон. - Мы трое - Джордж, Джеффри Брюс и я, а Брюс в то время был новичком - использовали "английский воздух", кислородные аппараты Джорджа, чтобы пройти через Желтый пояс до самого Северо-Восточного гребня. Мы поднялись бы и на гребень, не сломайся у Брюса кислородный аппарат. К счастью, Джордж захватил с собой запасную стеклянную трубку, но пришлось остановиться и переделать свой кислородный аппарат, чтобы тот подавал кислород и Джеффри, и ему самому, пока он чинил снаряжение Брюса. И все это на высоте двадцати семи тысяч трехсот футов… в то время высшей точки, куда люди когда-либо поднимались пешком.
- А потом пришлось повернуть назад, - сердито прибавил Финч. - Отказаться от попытки покорить вершину из-за состояния Брюса, который какое-то время не получал кислород. А он был одним из тех, кто особенно настаивал на восхождении без "искусственного воздуха". Будь он опытным альпинистом… - Гнев в его голосе пропал, сменившись печалью, но лицо сохранило мрачное выражение.
Дикон кивнул, разделяя разочарование Финча. Тогда я понял, впервые за все время, каким разочарованием для этих двоих человек, каждый из которых во время экспедиции 1922 года поднимался выше, чем Мэллори или кто-то другой, стало лишение шанса повторить попытку в 1924 году. Какую ярость они должны были испытывать, когда им сообщили, что их не выбрали для участия в экспедиции на Эверест! Держа в одной руке стеганую куртку Финча, я вдруг представил горечь, которую должны были чувствовать эти два гордых человека.
- Я имел в виду лишь то, - сказал Дикон, - что когда вечером мы вернулись в четвертый лагерь, мы с Джеффри Брюсом промерзли до костей, а Джорджу было тепло в его набитой пухом куртке. Вот почему я попросил каждого из вас захватить с собой два пустых кожаных саквояжа. И заплатил Джорджу, чтобы он изготовил для нас девять таких курток.
- Девять? - удивился Жан-Клод. Он окинул взглядом вешалку с толстыми пуховиками. - Зачем так много? Они такие непрочные, что быстро порвутся?
- Нет, - сказал Дикон. - Я подумал, что у каждого из нас должно быть по два носильщика, чтобы разбить высокогорный лагерь на подступах к вершине. И заказал для них дополнительные кислородные аппараты и пуховики. Всего девять. Они прекрасно складываются. Сегодня мы упакуем их в чемоданы и сами отвезем назад, чтобы они не потерялись при пересылке.
Финч усмехнулся.
- Мэллори вписал мои пуховые куртки в список одежды для альпинистов во время прошлогодней экспедиции, - сказал он. - Но мне их не заказали. Предпочли идти в горы - и умереть - одетые в шелк, шерсть, хлопок, шерсть, шерсть и еще раз шерсть.
- Шерсть держит тепло, когда она многослойная, - нерешительно возражает Жан-Клод. - Она много раз спасала мне жизнь во время ночевок высоко в горах.
Финч не стал возражать, а лишь кивнул и провел рукой по двум поношенным шерстяным курткам и одному ветрозащитному анораку "Шеклтон".
- Шерсть - превосходный материал, пока не намокнет. От нашего пота, а также от снега или дождя. А потом вы таскаете сорок фунтов влажной шерсти во время восхождения, в дополнение к сорока или пятидесяти фунтам в рюкзаке и тридцати с лишним фунтам кислородных аппаратов. И если вы остановитесь высоко в горах на холодном ветру, пот замерзнет в нижних слоях… - Он покачал головой.
- А разве ваш пуховик не впитывает пот и не теряет эластичность, когда намокает? - спросил я.
Финч снова качает головой.
- Я надевал обычное шерстяное белье, но потел меньше из-за того, что пух дышит. Пух теряет свои термоизолирующие свойства, когда намокает - именно воздух сохраняет тепло для гуся, а теперь и для меня в куртке из гусиного пуха, - но ткань для воздушных шаров, которую я выбрал, отталкивает воду, если только не погружать ее в озеро. - Он выдавил из себя улыбку. - На Эвересте, на высоте более двадцати тысяч футов, не так много озер… если не поскальзываться.
- Я не знал, что на верхних подступах к леднику Ронгбук есть озера или другая стоячая вода. - Жан-Клод пристально смотрит на Финча. - Всего лишь озерца талой воды у входа в ледниковую долину.
Джордж Финч вздохнул в ответ на это явное занудство моего французского друга и слегка пожал плечами.
- Если пролететь две мили по вертикали с Северо-Восточного гребня или с гребня, где находится вершина Эвереста, силы удара будет достаточно, чтобы расплавить лед и создать приличный пруд.
Финч не хуже нас знал - почти все альпинисты имеют возможность убедиться в этом на собственном опыте, - что сорвавшийся альпинист почти никогда не падает к самому подножию горы. Тело по пути вниз ударяется о многочисленные скалы, валуны, ледяные плиты, выступы и другие препятствия… так что до ледника долетят лишь маленькие окровавленные фрагменты, принадлежность к человеку которых опознать практически невозможно.
- Или нет, - прибавил он и указал на заставленный аппаратурой верстак. - Ричард, куртки готовы, и-их можно забрать сегодня. Я также подумал, что мы можем взглянуть на кислородные аппараты, которые использовали в двадцать втором году, а потом на те, что Сэнди Ирвин приспособил для их с Мэллори последней попытки, и на последний вариант, на котором мы остановились. Мне нужно окончательное подтверждение, прежде чем я отправлю их в Ливерпуль для погрузки на судно, которым вы отплываете в следующем месяце.
До нашего отплытия в феврале остался всего один месяц. Разумеется, мы с Жан-Клодом еще в ноябре знали, что Дикон заказывает баллоны с кислородом и дыхательную аппаратуру для нашей маленькой экспедиции. И еще мы знали, что он решил не обращаться к английской компании "Зибе Горман", несмотря на то - или как раз из-за того, - что "Зибе Горман" изготавливала все кислородное оборудование для официальных экспедиций 1921, 1922 и 1924 годов. Дикон объяснил, что слишком велик риск, что из "Зибе Горман" могут просочиться сведения, что еще одна экспедиция заказала оборудование для Гималаев - и эти слухи могут дойти до Королевского географического общества, Альпийского клуба и "Комитета Эвереста". Он сказал, что не знает ни одной английской фирмы по производству кислородного оборудования, которой можно доверить наш секрет. И поэтому обратился к "своему источнику в Швейцарии".
Теперь мы с Же-Ка знали, что этот источник зовут Джордж Ингл Финч.
Но когда я сказал об этом вслух, Финч лишь усмехнулся и покачал головой:
- Нет, мистер Перри, наш друг Ричард Дэвис Дикон присылал мне деньги леди Бромли, но я передавал их известной цюрихской компании, которая изготавливает научную аппаратуру.
Наверное, на моем лице было написано сомнение.
- Я по профессии ученый, мистер Перри. Химик. И связан с подобными фирмами, у которых постоянно заказываю научное оборудование. Они швейцарцы, а это значит, что скрытность у них в крови.
Длинный верстак был завален баллонами с кислородом, рамами для них, клапанами, трубками, регуляторами и разнообразными масками, а на стене над верстаком висели всевозможные инструменты, как знакомые, так и необычные.
Финч подтащил к нам один из кислородных аппаратов и повернулся к Дикону.
- Узнаешь, Ричард?
Тот в ответ лишь кивнул.
- Каждый из нас тащил такую штуковину на высоту двадцать семь тысяч триста футов, не так ли, Ричард? - сказал Финч. - И мы поднялись бы еще выше, если бы стеклянная трубка в маске Брюса не лопнула от холода.
- Ненамного выше, - заметил Дикон. - В тот день мы не поднялись бы на вершину, Джордж. Это было просто невозможно.
Финч улыбнулся своей странной, напряженной улыбкой.
- Мы с вами могли бы покорить ее, отправив Брюса назад в пятый лагерь, а сами продолжив двигаться к гребню и выше… и если были бы готовы умереть там. Думаю, мы добрались бы до вершины к заходу солнца.
Дикон снова покачал головой. Я понял, что он отрицает не эту возможность - что они вдвоем поднялись бы на вершину Эвереста на закате солнца в тот день в конце мая 1922 года, - а лишь то, что он, Дикон, готов заплатить за это жизнью.
Я решил задать очевидный вопрос (но, возможно, оскорбительный для Финча, который отстаивал необходимость использования кислорода на Эвересте).
- А эта аппаратура действительно помогает? Большинство английских альпинистов, которых я знаю, против использования ее на Эвересте.
К моему удивлению, ответил мне Дикон:
- Большинство английских альпинистов не поднимались на высоту даже нижней части Северного седла Эвереста. В противном случае они знали бы о преимуществах кислорода… возможно, он так же необходим, как запасы продуктов или печка, на которой растапливают снег, чтобы получить горячую воду.
Вероятно, у нас с Жан-Клодом был скептический вид - у меня точно, - потому что Финч пустился в подробные объяснения. Паузу он сделал всего один раз.
- Джентльмены, вам удобнее метрическая система мер или английские футы?
- Все равно, - ответил Жан-Клод.
Я признался, что метрическая система для меня непривычна. Несмотря на частое использование метров и километров во время своих восхождений во Франции, Италии и Швейцарии, мне все равно трудно пересчитывать их в футы или мили.
- Тогда буду пользоваться и тем, и другим, - сказал Финч. - Всего один пример. Во время экспедиции тысяча девятьсот двадцать второго года были две серьезные попытки покорения вершины из выдвинутого вперед базового лагеря, который в том году располагался на высоте пяти тысяч ста восьмидесяти метров - то есть семнадцати тысяч футов, мистер Перри. Джордж Мэллори и Говард Сомервелл во время своих попыток поднялись на высоту восьми тысяч трехсот двадцати метров, приблизительно двадцати семи тысяч футов, за четырнадцать с половиной часов. И это - запомните - без кислорода. Таким образом, скорость подъема Мэллори и Сомервелла составляла сто двадцать метров - приблизительно триста девяносто три фута - в час. Пока все понятно?
Мы с Же-Ка кивнули, но я был неискренен. Нить математических выкладок я потерял уже на первой цифре.
- Затем Ричард, Джеффри Брюс и я, также выступив из выдвинутого вперед базового лагеря, поднялись на высоту восьми тысяч трехсот двадцати метров… двадцати семи тысяч трехсот футов, о чем я уже говорил и к чему буду еще возвращаться, поскольку это самая высокая точка на Эвересте, на которую поднимался человек до исчезновения Мэллори и Ирвина в прошлом году. С кислородом нам понадобилось двенадцать часов с четвертью, чтобы подняться на эту высоту. Получается, что мы втроем, пользуясь примитивными кислородными аппаратами, шли со скоростью сто пятьдесят метров… или примерно пятьсот семнадцать футов в час. Совершенно очевидно, что это выше скорости восхождения Мэллори или Сомервелла, и Ричард согласится со мной, что мы могли бы подняться еще выше, если бы сильный ветер на гребне не вынудил нас к медленному траверсу Северной стены.
Жан-Клод поднял палец, словно студент, намеревающийся задать вопрос преподавателю.
- Однако вам пришлось повернуть назад из-за поломки клапана в аппарате Брюса. Значит, в конечном итоге кислородные баллоны лишили вас шанса подняться на вершину.
Финч улыбнулся.
- Проблему с клапаном мы еще подробно обсудим, когда я до нее дойду. Но не забывайте, месье, о еще одном преимуществе баллонов с кислородом на такой высоте. - Он перевел взгляд на Дикона. - Они спасли жизнь нам троим.
- Как это? - спросил я.
- Двадцать четвертого мая мы с Ричардом и Брюсом отправили носильщиков вниз и поставили палатку на открытом месте на высоте двадцать пять тысяч шестьсот футов - семьдесят восемь сотен метров. В результате мы оказались запертыми там на тридцать шесть часов из-за сильного ветра, который буквально приподнимал палатку над землей. Палатка превратилась в парус на краю обрыва глубиной в три тысячи футов. Спать было невозможно, и мы провели весь день и всю ночь, пытаясь удержать пол палатки, а время от времени кто-то выходил на ураганный ветер, чтобы привязать еще одну веревку к камню. Когда буря немного ослабла, нам нужно было немедленно спускаться ниже, но никто этого не хотел, несмотря на то, что у нас заканчивались продукты, а тела онемели от холода. В ту ночь мы сильно ослабли, и у всех троих появились первые признаки переохлаждения, которые к утру стали бы необратимыми. После еще одной бессонной ночи на этом коварном холоде никто из нас не смог бы спуститься в лагерь. Тогда я вспомнил о баллонах с кислородом, которые мы захватили с собой.
Мы посмотрели на Дикона. Его кивок был почти незаметен.
- В ту ночь кислород спас нам жизнь, - сказал он. - Всю ночь, как только холод становился невыносимым, мы начинали передавать друг другу баллон с кислородом, и от нескольких глотков живительного воздуха становилось теплее… эффект был мгновенным. Это позволило нам немного поспать, согреться и пережить худшую ночь, что я когда-либо проводил в горах.
- На следующее утро мы попытались дойти до вершины, - сказал Финч. - Мы покинули палатку в шесть тридцать и начали подъем. Кислородная аппаратура не только не дала нам замерзнуть насмерть той ночью, но и восстановила нашу решимость на следующий день подняться на вершину - или, по крайней мере, на Северо-Восточный гребень. Не забудьте, что это было после рекордных сорока восьми часов на беспрецедентной высоте, почти без еды и с ограниченным количеством воды. Ветер был так силен, что мы даже не могли набрать котелок снега снаружи или разжечь печку. Но кислород позволил нам в тот день все равно пойти на гребень. Со скоростью, о которой я уже говорил, мы поднялись на высоту двадцать пять тысяч пятьсот футов, много часов используя баллоны с кислородом, при скорости подъема шестьсот шестьдесят шесть футов в час - сравните с тремястами шестьюдесятью тремя футами в час у Мэллори и Сомервелла. Почти в два раза больше, джентльмены.
- Хорошо, - сказал я Дикону и Финчу. - Это убеждает даже меня. Мы пойдем с кислородными аппаратами. Как они работают, Финч?
Тот начинает объяснять нам с Жан-Клодом принцип работы кислородного оборудования, обращаясь в основном ко мне, но вдруг прерывает рассказ.
- Это ведь вы будете в экспедиции выполнять обязанности механика, мистер Перри?
- Нет, что вы! - я почти испугался. - Я с трудом могу сменить свечи в машине. Технарь у нас Жан-Клод.
Финч заморгал.
- Как глупо с моей стороны… Возможно, мистер Перри, я предположил, что именно вы являетесь техническим специалистом, поскольку вы очень похожи на Сэнди Ирвина, который отвечал за всю технику в прошлогодней экспедиции Мэллори, даже модернизировал эти кислородные аппараты. Думаю, вы примерно одного возраста… двадцать два? Тот же рост. Тот же вес. Тот же уверенный взгляд. То же атлетическое телосложение человека, который в колледже занимался греблей. Такие же светлые волосы. Такая же улыбка. - Он повернулся к Жан-Клоду. - Pardonnez-moi, monsieur. J'aurais bien vu que vous êtes l'ingénieur du groupe.
- Merci, - кивнул Жан-Клод. - Но боюсь, что я всего лишь любитель, мистер Финч, а не блестящий инженер, которым показал себя месье Ирвин. Мой отец почти всю жизнь работал кузнецом, а незадолго до войны открыл небольшую компанию по производству скобяных изделий. Во время войны компания значительно выросла, и mon рèrе начал выпускать более сложные металлические изделия для армии. Я смотрел… иногда помогал… но я не инженер.
- Полагаю, для вашей группы вы будете инженером, - сказал Финч и поднял тяжелый кислородный аппарат.
Немного помолчав, он начал - как я предполагал - лекцию о работе оборудования.
- Конечно, Ричард это знает, но известно ли вам о разнице в количестве кислорода в воздухе на уровне моря и, скажем, на высоте двадцати восьми тысяч футов?
Я снова почувствовал себя школьником, застигнутым врасплох неожиданным вопросом. И отчаянно пытался вспомнить процент кислорода в воздухе на уровне моря - никаких цифр в голову не приходило, - а также вспомнить уравнение, которое позволит вычислить этот процент на высоте 28 000 футов. Возможно, разделить на 28. Но что разделить?
- На высоте двадцати восьми тысяч футов кислорода в воздухе почти столько же, сколько на уровне моря, - уверенно ответил Жан-Клод.
Что? Мой французский друг явно сошел с ума.
- Очень хорошо, - похвалил Финч. - Ему удавалось избегать нравоучительного тона и говорить нормально. - Но если количество кислорода на разных высотах примерно одинаково, то почему, - он сделал эффектную паузу, - вы легко пробегаете милю по берегу моря, но задыхаетесь и вынуждены останавливаться и хватать ртом воздух, словно рыба, через каждые два шага на высоте двадцати восьми тысяч футов?
- Атмосферное давление, - сказал Жан-Клод.
Финч кивнул.
- Наука практически ничего не знает о физиологии человека на больших высотах, и большая часть наших сведений получена благодаря нескольким исследованиям Министерства авиации Великобритании, проведенным в последние несколько лет - совершенно очевидно, что аэроплан способен за очень короткое время подняться на высоту десять тысяч футов, - а также благодаря экспериментам во время экспедиции на Эверест в двадцать четвертом году. Тем не менее мы знаем, что на высоте выше двадцати тысяч футов нас убивает низкое атмосферное давление - в буквальном смысле убивает нервные клетки мозга, убивает наши органы и обмен веществ, убивает способность рационально мыслить - и, как говорит месье Клэру, происходит это оттого, что низкое давление затрудняет дыхание, ограничивает поступление кислорода в легкие, не дает кислороду проникнуть в мелкие капилляры и сосуды для восстановления красных кровяных телец.
Он поднял выше тяжелый кислородный аппарат.
- Кислород в этих сосудах - во время нашей экспедиции двадцать второго года шерпы остроумно называли его "английским воздухом" - находится под таким давлением, как воздух атмосферы на высоте пятнадцати тысяч футов. Подготовленный альпинист не должен испытывать никаких проблем с дыханием.
Я вспомнил, что высота пика Маттерхорн, на который мы поднимались в июне прошлого года, составляет 14 690 футов. И действительно, никаких трудностей с дыханием у меня не возникало. Воздух, заполнявший легкие, казался немного разреженным и холодным, но был достаточно плотным, чтобы поддерживать усилия, необходимые для восхождения.
Финч подвинул тяжелые баллоны с кислородом, так что они оказались прямо перед ним.