- Есть что-нибудь? - спрашиваю я.
- На Северной стене слишком много снега… и поэтому… каждая скала или валун на первый взгляд кажутся похожими на человеческую фигуру. - Она опускает бинокль. - Нет. Пока смотреть не на что. Не считая двух человек, поднимающихся прямо к нам.
- Что? - Я беру у нее бинокль. У меня уходит не меньше минуты, чтобы обнаружить то, о чем говорит Реджи, даже с ее помощью. Это просто маленькие точки, медленно ползущие по серо-черным скалам вдоль хребта. И только когда они перемещаются на очередное снежное поле, преграждающее им путь, я действительно понимаю, что эти точки живые и что они поднимаются к нам.
- Впереди Дикон, - сообщаю я.
- И Жан-Клод?
- Второй человек в связке слишком высок для Же-Ка. Наверное, тот очень высокий шерпа, которого Дикон… постойте! Это Пасанг!
Реджи отбирает у меня бинокль. Я вижу, как ее лицо освещается радостью. На мой взгляд, это прекрасное лицо как нельзя лучше подходит к окружающей нас картине: теплеющее голубое небо, облака в долинах далеко под нами, гигантские ледники в просветах низких облаков и лес вершин высотой 20 000 футов и больше, которые одна за другой вспыхивают в лучах солнца, словно череда исполинских свечей, зажигаемых невидимым служкой. Под каждой зажженной свечой расстилается напрестольная пелена из бесчисленных ледников, скал и девственно-белых снежных полей.
Чтобы добраться до нас, двум фигуркам требуется еще полчаса - последнюю часть подъема они скрыты от нас лабиринтом оврагов, который начинается приблизительно в 1000 футах ниже Желтого пояса и тянется до вершины гребня над нами, а потом неожиданно появляются рядом с нами. Ожидая, пока товарищи поднимутся к нам, мы с Реджи плотно завтракаем: несколько галет, шоколад, пару ложек слегка подогретых макарон, затем еще шоколад и кофе. Мы с Реджи не разговариваем - такое молчание писатель, коим я себя когда-то воображал (пока не встретил в Париже того парня, Хемингуэя), назвал бы "товарищеским". Я пытаюсь расшевелить свои затуманенные мозги, вспоминая названия вершин, уже освещенных солнцем: разумеется, скалы и Северная вершина самого Эвереста, заснеженный пик далеко на востоке, должно быть, Канченджанга, на западе Чо-Ойю, на юге только начинающая зажигаться Лхоцзе, вдали под лучами восходящего солнца туманная тень хребта Гианкар медленно обретает гранитную монументальность, а еще дальше, над уже заметным закруглением земли, на нас смотрит какая-то вершина Центрального Тибета. Я понятия не имею, что это может быть.
И вот Ричард с Пасангом уже здесь, связанные 60 футами "волшебной веревки Дикона". Мы с Реджи виновато переглядываемся - вчера во время восхождения нам не пришло в голову идти в связке, даже после того, как мы поднялись на Северную стену или пробирались через лабиринт оврагов, цепляясь руками на самых крутых участках. Я не понимаю, почему наш маленький секрет доставляет мне такое удовольствие.
- Еще нет семи часов, - говорит Реджи. - Когда, черт возьми… вы вышли? И откуда?
Кислородная маска Пасанга висела у него на груди все то время, что я мог видеть его в бинокль. Вряд ли у него закончился кислород - из рюкзака торчат верхние части двух баллонов. Их с лихвой хватит на весь путь от Северного седла, даже при максимальной подаче. Кроме того, бахвальство не в характере доктора Пасанга. Наверное, он просто способен подняться выше, чем европейцы, не пользуясь кислородом из баллона. Как бы то ни было, Дикон не снимал маску, пока они не взобрались на нашу плиту и не нашли надежную опору под ногами. Теперь он закрывает клапан подачи кислорода, опускает маску и долго стоит, хватая ртом воздух, прежде чем ответить на вопрос Реджи.
- Вышли… в начале… третьего, - с трудом выговаривает он. - Из пятого… лагеря. Поднялись туда… вчера… днем.
Я смотрю на валлийские шахтерские лампы поверх шерстяных шапочек под капюшонами на гусином пуху и невольно улыбаюсь. Пуховики Джорджа Финча, "кошки" и другие приспособления Жан-Клода, новые веревки Дикона, выверенная логистика и мой лихой и дерзкий энтузиазм - все это делало особенной нашу самую маленькую из всех экспедиций на Эверест. Но самое большое отличие - шахтерские лампы леди Бромли-Монфор и идея начинать восхождение посреди ночи, независимо от того, светит луна или нет.
- Быстро добрались, - говорит Реджи. Она разворачивает свой спальник, так что он оказывается у ног Дикона. - Садитесь, джентльмены. Только сначала убедитесь, что подошвы и каблуки ботинок имеют прочную опору.
Пасанг улыбается, но продолжает стоять. Он поворачивается, окидывает взглядом великолепную картину, потом снова поворачивается к нам, смотрит на Желтый пояс, Северо-Восточный гребень и саму вершину Эвереста, которая кажется обманчиво близкой. Дикон с величайшей осторожностью снимает рюкзак - он как-то рассказывал нам, что в 1922 году Говард Сомервелл на высоте около 26 000 футов однажды неосторожно опустил рюкзак на землю, а потом смотрел, как тот летит 9000 футов на главный ледник Ронгбук, - и ставит его между двух маленьких камней, а затем медленно садится сам. Никто из двоих новоприбывших еще не надел очки. Под высокогорным солнцем лицо Дикона загорело до черноты, и они с Пасангом могли бы сойти за братьев.
- Мы… быстро дошли, - наконец произносит Ричард, - потому что кто-то… чрезвычайно предусмотрительный… протянул… сотни футов перил… на нескольких крутых… участках. - Он кивком благодарит нас. - Бамбуковые вешки с красными флажками и… между оврагами… были также… очень полезными.
- Это самое меньшее, что мы могли сделать, поскольку все равно сюда поднимались. - Реджи снова улыбается своей благожелательной улыбкой.
- Хорошо, что вы… пришли сюда… на день раньше, - продолжает Дикон. - Так что у нас есть целый день на осмотр Северной стены.
- Но мы же не собираемся обыскивать всю Северную стену, правда? - спрашивает Реджи. Я понимаю, что она шутит.
Дикон слабо улыбается и показывает куда-то вниз. Я замечаю, что его губы потрескались и кровоточат.
- Мы будем придерживаться плана… Представьте громадную трапецию… спускающуюся с Северо-Восточного гребня с… того места, где недалеко от первой ступени в него упирается Северный гребень. - Он неуклюже сдвигается, чтобы посмотреть на первую ступень, от которой с нашего места видна лишь верхняя часть. - Господи, отсюда все это кажется возможным, правда, Джейк? Но та verdammte вторая ступень…
Реджи протягивает ему бинокль, и Дикон изучает вторую ступень, как недавно изучал ее я.
- Небольшая задачка для скалолаза, - выносит он вердикт. - Однако именно за этим мы и брали тебя с собой, Джейк. Ты у нас главный специалист по скалам.
- Небольшая задачка для скалолаза! - Мое возмущение неподдельно. - Я битый час… рассматривал эту чертову вторую ступень в бинокль… когда любовался рассветом… и она точно такая, как описывал ее Нортон или кто-то еще из Королевского географического общества. Словно на тебя прямо из тумана надвигается вертикальный нос долбаного дредноута, черт бы его побрал. - Я делаю несколько жадных вдохов. - Прошу меня извинить за грубость, Реджи.
- Вот так-то лучше, - замечает она.
- В любом случае, - продолжает Дикон, снимая варежки и показывая руками в перчатках на крутой скалистый склон под нами, - мы обыщем трапецию, которую… наметили раньше, но начнем отсюда, с шестого лагеря, и будем идти вниз… Это легче, чем подниматься… с пятого лагеря.
- У вас есть силы на сегодняшний поиск?
Пасанг снова улыбается. Дикон делает кислое лицо.
- У нас еще осталось два полных баллона с кислородом, - говорит он. - А у вас?
- У каждого по два, - подтверждаю я.
Словно что-то вспомнив, Дикон извлекает из рюкзака недавно опустошенный баллон, отсоединяет клапаны и резиновые трубки. Потом начинает аккуратно пристраивать между острых камней, но Реджи его останавливает.
- Мы с Джейком обнаружили… забавную вещь… когда вчера вечером выбрасывали свои баллоны, - говорит она.
Брови Дикона слегка сдвигаются в сторону шахтерской лампы на лбу.
Реджи берет у него баллон, обеими руками поднимает над головой и швыряет вниз с Северной стены. Он ударяется о склон футах в 60 ниже нас, отскакивает, пролетает еще футов 50, снова ударяется о скалу и, кувыркаясь, летит дальше - серебристое пятно, сверкающее в ярком утреннем свете, - под гулкое нескончаемое эхо. Потом исчезает из виду.
Дикон с улыбкой качает головой.
- Если баллон приземлится на кого-то из наших друзей шерпов на Северном седле, я ответственности не несу, - замечает он. - Кстати, кое о чем вспомнил. На Северной стене чуть ниже пятого лагеря, прямо под нами, есть отвесный обрыв до самого Большого ущелья. Это… нижняя граница нашей зоны поиска.
- Я повторю то, что уже говорила. - Голос Реджи звучит тихо. - Это все равно не одна сотня акров. Вертикального склона.
- Не совсем вертикального, - поправляет Дикон. - Слава Богу.
Он сует руку под расстегнутый пуховик и достает из внутреннего кармана сложенный листок бумаги. Потом разворачивает, и я вижу более аккуратный вариант схемы, которую он нарисовал раньше и которую мы обсуждали во время перехода через Тибет, а потом еще в базовом лагере.
Четыре извилистые горизонтальные линии разного цвета тянутся слева направо, а затем назад через схематичное изображение Северной стены Эвереста между Северным плечом, которое теперь располагается к востоку от нас, и Большим ущельем в нескольких сотнях ярдов к западу.
- Леди Бромли-Монфор, - официальным тоном произносит Дикон, - поскольку до сих пор вы были нашим лидером в восхождении, то я предлагаю вам продолжить и подняться еще приблизительно на четыреста футов к нижней границе Желтого пояса над этой впадиной и начать осмотр с востока на запад вдоль гребня ниже оврагов Желтого пояса. Я не думаю… что вам нужно будет забираться в… сами овраги. Просто посмотрите в бинокль. Там есть выступающая "полка" недалеко от Большого ущелья… пожалуйста, не заходите дальше ее. Ориентиром будет служить первая ступень на гребне прямо над вами… просто поверните назад, когда зайдете за нее дальше на запад.
Реджи кивает, но не в силах удержаться от язвительного вопроса:
- Вы поручаете мне участок ниже Желтого пояса не потому, что он самый широкий и безопасный, с самым легким траверсом, нет?
- Наоборот. - Лицо Дикона абсолютно серьезно. - Я поручаю этот участок вам, потому что падать на том маршруте дальше всего. А еще, - теперь в его глазах мелькают озорные искорки, - потому, что туда нужно подниматься, а все остальные будут спускаться. Доктор Пасанг?
- Да? - откликается тот. Это первое слово, которое я от него услышал сегодня. Он дышит так легко, словно мы беседуем на берегу моря.
- Я прошу вас спуститься на пару сотен футов к тому незаметному скальному ребру. - Дикон делает паузу и показывает рукой. "Ребро" такое незаметное, что разглядеть его удается лишь через несколько минут, но мне кажется, что это именно тот "горизонтальный гребень", по которому Нортон и Сомервелл траверсом возвращались от Большого ущелья после того, как Нортон в прошлом году установил мировой рекорд, поднявшись на высоту 28 600 футов - известный рекорд, поскольку никто не знает, на какую высоту поднялись Мэллори и Ирвин перед смертью.
- Пожалуйста, продвигайтесь на запад, пока чувствуете прочную опору под ногами, потом спуститесь на несколько сотен футов и возвращайтесь на восток к Северному гребню, - продолжает Дикон и пристально смотрит на высокого шерпу. - Сегодня утром вы прекрасно обошлись без кислорода, Пасанг, но во время поисков не пренебрегайте "английским воздухом". Просто чтобы не рассеивалось внимание.
- Хорошо, - говорит доктор. Прикрыв глаза ладонью, он смотрит вниз на крутые, как черепичная крыша, плиты, которые составляют его зону поиска.
- Я возьму себе большой участок впадины между так называемым "незаметным ребром" доктора Пасанга и уровнем пятого лагеря.
- Это большой участок, Ричард, - говорит Реджи. - И очень крутой. И совершенно открытый.
Дикон пожимает плечами.
- Я буду чрезвычайно осторожен. Не забудьте надеть очки, друзья мои. Даже если вы на темных скалах, помните…
- О полковнике Нортоне, - вставляю я.
- Да, - кивает Дикон. - По одному кислородному баллону мы используем, а второй оставим про запас, на вечер, но в любом случае к двум часам дня мы все должны вернуться в пятый лагерь. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас смог нормально отдохнуть минувшей ночью, и я… не хочу… больше никаких проблем со здоровьем из-за высоты, если их можно избежать. - Он смотрит на меня. - У тебя усиливается кашель, Джейк.
Я раздраженно трясу головой.
- Он пройдет, когда я снова начну дышать кислородом. - Я знаю, что не пройдет - в горле такое ощущение, что там застряла куриная кость, - но я не хочу ни спорить, ни жаловаться.
Дикон с сомнением кивает - я его явно не убедил - и открывает рюкзак.
- У меня кое-что есть для каждого из вас, - говорит он и вытаскивает нечто похожее на три черных пистолета с коротким и широким дулом.
- Дуэльные пистолеты? - шутит Реджи. Смеюсь только я, и мой смех быстро переходит в кашель.
- Не знал, что сигнальные пистолеты Вери стали такими маленькими, - говорит Пасанг.
Дикон достает разноцветные патроны, каждый немногим больше обычного ружейного патрона. И сами пистолеты, и патроны гораздо меньше, чем все морские и армейские ракетницы, которые мне приходилось видеть. Я заметил их в списке необходимых вещей, который Дикон составлял в Лондоне. В то время я не представлял, зачем они, и Дикон почему-то произносил их название как "Верей" (вероятно, чисто английский акцент), хотя я точно знал, что эти сигнальные пистолеты называются "Вери", по фамилии того парня, который их изобрел.
- Во время войны моя ракетница "Уэбли-Скотт" была больше похожа на мушкет, - продолжает Дикон. - Большое латунное дуло с раструбом. Заряжалась патронами дюймового калибра - вроде того сигнального пистолета Вери с дюймовым дулом, который ты, наверное, видел, Джейк. Но какой-то немецкий конструктор изобрел эти ракетницы двенадцатого калибра для ночных патрулей. Мы добыли несколько штук. - Он достает из рюкзака большую английскую ракетницу, чтобы продемонстрировать разницу. Сам сигнальный пистолет и патроны к нему как минимум вдвое больше немецких, которые лежат на камне перед нами. Но у этих ракетниц из вороненого металла, даже миниатюрных, все равно уродливый, утилитарный немецкий вид.
- Значит, - в это чудесное утро на высоте 27 000 футов на Северной стене Эвереста во мне просыпается сарказм, - армия позволила забрать себе три маленьких немецких ракетницы и одну большую английскую? Какая щедрость!
- Признаюсь, что захватил с собой одну большую, - говорит Дикон. - Никто не попросил ее вернуть, и я им не напомнил. Подобные вещи часто случались при демобилизации. Маленькие, те, что предназначены для вас - Жан-Клод получил свою вчера вечером, - я заказал по почте в одной фирме в Эрфурте, перед тем как они разорились.
- Как мы будем их использовать? - спрашивает Реджи, уже настроившись на деловой лад. Она берет сигнальный пистолет и, продемонстрировав умение обращаться с оружием, переламывает его пополам, чтобы убедиться, что он не заряжен. Потом прибирает патроны 12-го калибра с разноцветными метками, лежащие на камне рядом с ладонью Дикона.
- Видите, сигнальные ракеты бывают трех цветов: красного, зеленого и, как мы его называли во время войны, "белая звезда", - продолжает Дикон. Должен признать, что тон у него совсем не поучительный - просто объясняет что-то друзьям. - Предлагаю использовать зеленый как сигнал, что мы что-то нашли, чтобы подозвать остальных. Красный будет означать, что кто-то в беде и ему нужна помощь. Белый - сигнал, что всем пора возвращаться в пятый лагерь.
- Значит, сорвавшись с обрыва, - я чувствую себя немного пьяным, глупею и на секунду забываю, какое печальное событие привело нас сюда, - я должен по пути вниз выпустить красную ракету?
Все трое смотрят на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
- Это не помешает, Джейк, - наконец произносит Дикон. - Ты - самый нижний, ближе всего к обрыву.
Затем мы вытаскиваем свои рюкзаки и прячем сигнальные пистолеты Вери и патроны к ним во внешние карманы, которые можно достать, не снимая рюкзак со спины, но подальше от кислородных баллонов.
- Кстати, о поисках в нижней части стены, - говорит Реджи, когда мы все уже собрались и встали. - Вы действительно считаете, что тело Персиваля могло пролететь так далеко после падения с Северо-Восточного гребня или с Северной стены у Северного гребня?
Дикон не пожимает плечами, но в его тоне явно угадывается этот жест.
- Когда тело начинает падать с такого крутого склона, Реджи… падение обычно продолжается долго. Если причиной падения стала лавина, как утверждает Зигль, то тела Перси и Майера приобрели вертикальную скорость с самого начала.
- Тогда их тел вообще может не быть на Северной стене, - говорит Реджи.
Дикон не отвечает, но мы все слышим безмолвное: "Может и не быть". Об этом 2000-футовом обрыве под нами и падении с высоты более 8000 футов страшно даже подумать.
- Но я убежден, что Бруно Зигль солгал, когда называл лавину причиной смерти вашего кузена и этого Майера, - прибавляет Дикон. Я впервые слышу, что он с такой уверенностью говорит об этом.
- Но если Перси и Майер упали с другой стороны, с южной стороны Северо-Восточного гребня… - бормочет Реджи.
- Мы их не найдем, - с бесстрастной убежденностью заканчивает Дикон. - Больше двенадцати тысяч футов до ледника Кангчунг. Даже если мы поднимемся на эту гору по… Северо-Восточному гребню… как планировал и Мэллори… искать с южной стороны нет никакого смысла. Нам не разглядеть тел - или частей тел - с такой высоты. Особенно после года снегопадов. И я не собираюсь приближаться к снежному карнизу, который там обязательно есть.
- А как насчет меня? - спрашиваю я.
- Что насчет тебя? - удивляется Дикон.
- Границы моей зоны поиска.
- Ага. - Дикон указывает на синюю линию в самом низу разбитой на участки карты. - Я оставил тебе самый опасный участок, Джейк. Нижняя зона перед самым обрывом. Не думаю, что тебе стоит спускаться ниже уровня пятого лагеря - то есть к самому краю обрыва - поскольку человеческое тело, упавшее туда с Северо-Восточного гребня, будет разорвано на мелкие кусочки. Или, по крайней мере, жутко изуродовано. Пища для… горных воронов, которые залетают даже на такую высоту. Приношу свои извинения, леди Бромли-Монфор.
- За что? - бесстрастно спрашивает Реджи.
- За непростительную бестактность, - Ричард не поднимает взгляда.
- Мне уже приходилось видеть трупы в горах, мистер Дикон, - говорит Реджи. - И я не только прекрасно представляю, что падение с такой высоты делает с человеческим телом, но также знаю, что какой-нибудь падальщик вполне мог добраться до тел моего кузена и Майера, если они еще здесь, на горе.
- Тем не менее, - Дикон проявляет не меньшую бестактность, неуклюже пытаясь загладить грубость предыдущей фразы, - Северная стена на этой высоте представляет собой высокогорную пустыню. Тело может подвергнуться мумификации, пролежав здесь всего год.