Причина растерянности Фусика лежала, что называется, на поверхности - я назвал его настоящим именем.
Мало того, Фусом моего визави кликали в основном деловые, с которыми заведующий ломбардом проворачивал всякие темные делишки. И теперь Фусик предположил, что я тоже принадлежу к преступному миру.
А как решает подобные проблемы босота, ему было известно не понаслышке…
- Не слышу положительного ответа. - Я добавил в голос немного жестких ноток.
- Но я же сказал, что подвески уже нет! - наконец прорвало Фусика. - Она продана.
Он произнес это с трагическим выражением на сильно побледневшем лице.
- А я ответил, что это неважно. Я согласен на денежную компенсацию. На справедливую денежную компенсацию, - добавил я с нажимом. - Притом с процентами.
- К-к… С к-какими процентами!?
- Но вы ведь пользовались моими бабками все эти годы. А денежка счет любит. Вот счетчик и натикал мне хороший навар. Да будет вам, будет играть в непонятки! За ошибки нужно платить, уважаемый. И вы заплатите, в этом у меня совершенно нет никаких сомнений. А у вас? То-то же… Берите ваш арифмометр и начинайте крутить ручку. Да побыстрее, у меня времени в обрез.
- Это грабеж! - обречено пискнул Фусик.
- Грабеж был тогда, когда я вам сдавал подвеску. А сейчас идет всего лишь восстановление попранной справедливости. Что касается навара, то десять процентов годовых меня вполне устроят.
- Десять!? Что вы такое говорите!?
- Ладно, только из-за уважения к вашим сединам - семь. И точка! Дальнейший торг неуместен.
Я подошел к входной двери и повесил табличку "Закрыто".
- Чтобы нам никто не мешал, - объяснил я Фусику, который наблюдал за мной как лягушка за голодным удавом.
Он уже сдался, я это чувствовал. При советской власти в подобных случаях Фусик мог вызвать наряд милиции, и все проблемы решились бы очень быстро и в его пользу.
Но сейчас были другие времена. Ментовская "крыша" вполне могла оказаться дырявой. К тому же, общественный статус заведующего ломбардом не позволял заводить телохранителей. Это было бы чересчур.
А мое упоминание "счетчика" и вообще добило Фусика. Что это такое, нынешним бизнесменам объяснять не нужно…
- Может, мы договоримся как-то по-другому… - сказал он елейным голосом.
Поняв, что угроза для его жизни миновала, он осмелел и начал мыслить, как и должно хитровану, который сумел продержаться на такой хлебной должности без малого тридцать лет.
- Возможно, - не стал я упираться.
- У меня есть антики, - зашептал он доверительно. - За бугром они стоят бешеных денег. Я отдам их вам почти даром. Естественно, в пределах суммы, которую мы сейчас определим.
- Фус Бенедиктович, мне эти ваши антики до лампочки. Я готов забыть историю с подвеской, но при одном условии…
- Что за условие? - Фусика даже в пот бросило от моих слов.
Он сразу почуял, что может выйти из пикового положения с минимальными потерями. Что значит большой опыт в облапошивании ближних…
Касательно драгоценных изделий античной эпохи, коими Фусик начал увлекаться уже после развала Союза (я узнал об этом, когда мы расследовали одно небольшое дельце), когда в стране наступил полный бардак, то я поверил ему сразу. Некоторые изделия древних ремесленников и ювелиров благодаря грабителям старинных захоронений поступали и в ломбард - конечно, не вполне официально.
На этом Фусик тоже имел неплохой навар, особенно если удавалось через свои связи втюкать какой-нибудь древний раритет заезжему иностранцу. За границей антики и впрямь были в цене, и подъем по деньгам нередко был десятикратным. Так что в этом вопросе мой визави не врал.
Я молча протянул ему восстановленный залоговый билет.
- М-м… - пожевал губами Фусик. - Понятно… Мой документ. Кхе, кхе!… Должен вам сказать, что лично мне этот человек не знаком.
- Кто бы сомневался… - ответил я любезно.
- Но я знаю, кто он и где живет.
- Даже так? - Не скрою, я был приятно удивлен. - Тогда черкните мне его адресок.
- С большим удовольствием. - Фусик взял ручку, листок бумаги, но, прежде чем заняться упражнениями в каллиграфии, с трепетом спросил: - Значит, я даю вам адрес… этого гражданина - и мы квиты?
Я хохотнул.
- Конечно, - ответил я, продолжая лучезарно скалить зубы.
- Слово?…
- Заметано. Зуб даю.
Фусик облегченно вздохнул и быстро написал на листке несколько слов.
- Вот, - сказал он, просовывая через окошко свою цидулку. - Пожалуйста.
- Дзенкуе бардзо, - поблагодарил я Фусика, щегольнув знанием польского языка.
Года два назад я сподобился изведать прелестей заезжей польской паненки, которая между делом - то бишь, в перерывах между сеансами ублажения плоти - научила меня нескольким обиходным выражениям на своем родном языке.
Нужно сказать, что нам совсем не мешали натянутые отношения между Россией и Польшей. Мне довелось убедиться в очередной раз, что народная дипломатия гораздо эффективней и плодотворней официальной. Действительно, мир на Земле можно спасти только любовью.
- Итак, где живет господин Гаркавый, у которого, судя по всему, - тут я уколол Фусика, который поспешил изобразить на своей квадратной физиономии детскую невинность, беспощадным взглядом, - золотишко куры не клюют, мы знаем. Я почему-то думаю, что он ваш постоянный клиент. Не так ли? Можете промолчать, только кивните. А вот что он собой представляет, как личность, мне пока неясно. Хотелось бы получить объяснения и на сей счет.
Фусик немного помялся, но все же здраво рассудил, что надо колоться. Он обречено вздохнул и ответил:
- Гришан - бывший вор-щипач. Карманник. Он уже на пенсии.
- Ой ли?…
- Он сам мне говорил. Ему уже под восемьдесят.
- А часики откуда? Неужто он дошел до ручки, что сбагривает за копейки нажитое за долгие годы тяжелого и опасного труда? Судя по сумме, которую вы "отвалили" ему по старой дружбе, мужские золотые часы с браслетом (к тому же, фирменные) весили не более десяти грамм, что маловероятно. Вы обули старого вора как последнего фраера, что вызывает определенные сомнения. Уж он-то точно знал, на сколько тянет его рыжевье.
- Он мне никакой не друг! - отгрызнулся Фусик.
- Понял. Вопрос снимается. Суду и так все ясно. Господа присяжные заседатель удовлетворены. Значит, господин Гаркавый решил тряхнуть стариной и заработать себе добавку к пенсии. Похоже, "квалификация" у него высочайшая. Тиснуть золотые часики сегодня совсем не просто. Обычно они катаются в "мерседесах" и чаще всего с охраной. Кстати, а где эти часики? Неужто до сих пор лежат в вашем сейфе?
- М-м… - Фусик старательно отводил глаза в сторону, чтобы не встретиться со мной взглядами. - Нет, не лежат…
- Так бы вы сразу и сказали. Но мне до вашего бизнеса нет никакого дела. Я прощаюсь с вами и ухожу. И прошу вас - никому о нашем разговоре ни единого слова! Особенно Гришану. Вы поняли? А то вдруг вам захочется прямо сейчас, после моего ухода, позвонить старому корешу, поболтать о том, о сем…
- Молодой человек, я не так глуп, как вам кажется, - с неожиданным достоинством ответил Фусик. - В моем деле молчание воистину золото.
- Вот и ладушки. Не растеряйте свое золото. Вам из него сделаю шикарное надгробие. Всех благ!
С этими словами я вышел на улицу. Мрачноватая атмосфера ломбарда меня угнетала. Казалось, что время в нем пошло вспять, и я перенесся в семидесятые годы прошлого столетия. Наверное, у денег и ценностей плохая аура.
Видимо, по этой причине все солидные банки стараются строить в виде помпезных, мраморных дворцов, почти храмов - чтобы сгладить негативный фон, исходящий от денежной массы, красотой архитектурного замысла и изысканностью дорогого интерьера.
Я направился по указанному в бумажке адресу сразу, не откладывая встречу с Гришаном в долгий ящик. Как могла попасть принадлежащая ему квитанция в карман молодому человеку, которого оприходовала Дженнифер?
Это был интересный вопрос…
Удивительно, но Гришана я узнал сразу, словно у меня с ним было шапочное знакомство. Он сидел среди нескольких стариков-пенсионеров, которые в тени тополей забивали "козла".
Его выдал взгляд. Он был профессионально беспокойным и живым. Казалось, что у него не поблекшие от старости серые глаза, а две изрядно поседевшие шустрые мыши. Они тревожно шныряли туда-сюда, пребывая в постоянном движении.
Гаркавый словно ждал, что вот-вот откуда-нибудь появится наряд милиции и возьмет его под микитки…
Был он худощав, невысок ростом и вообще казался каким-то неприметным. Такой тип людей теряется в толпе, как щепка в реке во время половодья. Из таких невзрачных, обыденных мужичков куются кадры сотрудников внешней разведки и топтунов из наружного наблюдения.
Что я пришел по его душу, Гаркавый вычислил мгновенно - едва мы встретились взглядами. Он сразу поскучнел, сник и понуро уставился на стол, сбитый на скорую руку из половых досок. Они были не крашены, но от долгих доминошных баталий стали как полированные.
Я подошел к нему сзади и тихо сказал:
- Привет, дядя! Отойдем в сторонку, есть разговор…
Старый вор молча кивнул и движением острого подбородка указал на беседку в глубине двора. Ее заплел дикий хмель, который запустил свои длинные плети даже через прохудившуюся крышу.
В беседке не было никого. Наверное, здесь собиралась лишь молодежь по вечерам, потому что на полу валялись жестяные банки из-под разнообразных напитком и окурки.
- Ну? - сказал Гришан, едва стена из хмеля отделила нас от нескромных взглядов.
Я молча ткнул ему в руки восстановленную квитанцию из ломбарда. Старый вор взял ее и начал неспешно изучать с таким видом, словно ему всучили берестяную грамоту со старославянскими буквами.
- Что дальше? - спросил он наконец, возвращая мне бумажный листок.
Лицо у него в этот момент было как у индейца-гурона возле столба пыток - ни единой эмоции. Маска.
- Знакомый квиток*? - Я холодно заглянул в его серые зенки.
- Допустим. Что с того?
- Ничего. Меня происхождение котлов* не интересуют. Это я говорю для прояснения картины.
- Ты… не мент?
- А что, похож?
- Не сказал бы…
- С этого и будем исходить.
- Так что тебе нужно, хлопец?
- Я хочу задать всего лишь один вопрос: как этот залоговый билет мог оказаться в чужом кармане?
- Не понял…
- Что тут непонятного?
*Квиток - квитанция (жарг.)
*Котлы - часы (жарг.)
- С какой стати ты решил, что я стукач?
- А, понятно… Воровская честь и все такое прочее. Дядя, ты хочешь откинуть копыта не как пес подзаборный, а как человек - под траурную музыку и поминальные речи? Хочешь, хочешь, по глазам вижу. К старости человек становится мудрее… даже если он в юности был совсем тупым. Я ведь сказал, что не мент. А значит пустые трали-вали разводить с тобой не буду. Недосуг. Если ты не расколешься сейчас, я уйду. А потом вернусь. И тогда ты мне, дядя, будешь петь серенады. Словно Карузо. Просекаешь, о чем я базлаю?
- Умеешь ты убеждать…
- Кто на что учился… Так я слушаю.
- Котлы не мои. Меня попросил сдать их в ломбард… один знакомый.
- Фамилия, адрес?…
- Он пачпорт мне не показывал. Зовут его Михаил. Просто знакомый. И… и все.
- Михаил, говоришь? Возможно… А ты, дядя, часом, не вертишь хвостом?
- Хлопец, я уже стар, и брехать мне как-то не по масти. Михайлой его зовут.
Я видел, Гришан не врет, но в то же время что-то не договаривает.
У меня оставался последний надежда, козырь, который я не предъявлял даже Фусику - фотография парня, в кармане которого Плат нашел квитанцию. Устроить в ломбарде демонстрацию фотокарточки мне помешала вполне логичная причина - по словам Фусика, часы сдал немолодой человек.
А мертвецу было от силы двадцать пять - тридцать лет. К тому же, у меня на руках был и адрес Гаркавого.
Но теперь иное дело. Мне почему-то казалось, что старый вор знает гораздо больше, чем рассказал. Уж больно честными глазами он смотрел на меня, как бы подчеркивая кристальную прозрачность своей души.
Похоже, держит меня за лоха… В наше время - и честный человек. Это что-то из разряда сказок про белого бычка. Тем более - честный вор-рецидивист. Мрак! Скажи кому, засмеют.
Поверить человеку, который всю свою сознательную жизнь воровал, лгал и изворачивался, может только полный идиот. Или либеральный демократ, который врет еще больше, при этом сам себе верит. Я пока к этим разновидностям человеческих особей не принадлежу.
Нет, фотку надо предъявлять.
- Ладно, дядя, - сказал я и полез в карман за фотографией. - Не буду трепать тебе душу. - И тут же добавил с нажимом: - Пока не буду. Посмотри на этого клиента. Узнаешь?
Старый вор взял в руки фотографию, долго ее разглядывал, а затем вдруг уронил, словно картонный прямоугольник неожиданно стал весить как двухпудовая гиря. Его худое морщинистое лицо побледнело, а в глазах появился влажный блеск.
- Миня… - сказал он глухо. - Это Минька. Я ж его предупреждал…
- Кто такой Миня? Фамилия? Адрес?
- Племяш… Гаркавый Михаил. Живет… жил на Заводской… - Гришан назвал номер дома и квартиры. - Это он попросил, чтобы я сдал котлы в ломбард. Говорил, что премию получил за какие-то левые дела. Только врал он… меня не проведешь.
- О чем ты его предупреждал?
Гришан посмотрел на меня мертвым взглядом, подумал чуток, затем махнул рукой и сказал:
- А, теперь все равно… Любил я Миньку. Он и похож на меня. До армии Миня был хорошим мальчиком, а как демобилизовался, так словно его подменили. Ладно бы стал деловым, но он связался с бандитами. Да, я вор! Но вор высшей квалификации. Не барахольщик, не жорик, не углан, а щипач, король воров. Меня уважали… да, уважали! У меня бабок всегда было - завались. И Минька мог бы жить спокойно и припеваючи. Был у него талант… сам учил. Так нет же, ему понадобился шпалер в кармане. Сукин сын!
- На кого он работал?
- Точно не знаю. Говорил, что его приняли охранником в какую-то солидную фирму. Брехал… пацан!
- Как название фирмы?
- Я же сказал - не знаю!
- Может, его родителям известно?
- Сирота он… Мать умерла, когда ему было три года, а отец… Отца у него, считай, и не было. Залетный… Миньку в основном я растил. И моя сестра.
Меня снедало двойное чувство. С одной стороны я мог быть доволен, так как нащупал кончик ниточки, которая могла вывести наше расследование из лабиринта, а с другой - раздосадован: старый вор дал только намеки, которые очень непросто перевести в факты.
*Барахольщик, жорик, углан - мелкие воришки, представители разных воровских "специальностей" (жарг.)
Где искать фирму, в которой работал этот Минька?
Я почему-то не верил предположению, что он прирабатывал на стороне. Значит, бойцы, которые грохнули Кирика, - люди этой, пока неизвестной, фирмы. Мне обязательно нужно узнать ее название и где она находится!
Но как это сделать? Притом быстро.
- Есть предложение съездить на квартиру вашего Миньки, - сказал я тоном, не терпящим возражений. - Прямо сейчас. Думаю, у вас есть от нее ключи.
- М-м… да, есть… Но зачем?
- Чтобы поискать среди бумаг вашего племянника адрес фирмы, в которой он работал.
- И все?
- И все. Остальное будет интересно разве что ментам, которые в конце концов выяснит его личность. Ваш Миня пока не опознан.
- Никуда не нужно ехать, - мрачно заявил старый вор.
- То есть?…
- Я знаю, где находится эта фирма.
- Момент… Но, по-моему, минуту назад я слышал совсем иное.
- Я сказал, что не знаю, как она называется. Дело в том, что у нее нет вывески. Но ее адрес мне известен… - Гаркавый назвал улицу и номер дома; это был почти центр города.
- И как же ты узнал его, дядя?
Гришан сумрачно посмотрел на меня и нехотя ответил:
- Проследил, куда Минька ходит на работу.
- Доверяй, но проверяй… - Я осклабился. - Большевистский принцип в действии. Ты случаем, не состоял в КПСС?
- Не обижай старика…
- Понял. Вопрос с повестки дня снимается.
- Кто завалил Миню? Уж не ты ли? - Взгляд старого вора вдруг потяжелел, налился свинцов, и в нем появилось что-то волчье.
- Как на духу говорю - не я. Но мог бы, не скрою. Такая сейчас жизнь пошла, дядя. Или ты сверху, или тебя шпокнут.
- Она всегда была такой… - буркнул старый вор.
На том мы и расстались.
Глава 12
Я не выдержал искуса и поехал по адресу таинственной фирмы, где работал безвременно усопший Минька. Плат назначил общий сбор на шесть часов вечера в нашем главном офисе, так что время у меня еще было.
Должен сказать, что при виде здания, где располагалась фирма, я немного опешил. Когда-то в нем находился проектный институт… уж не помню, что в нем проектировали.
Но когда наступили "другие времена", как говорит ведущий одной телевизионной программы, большой демократ и любитель поизгаляться над тупыми русскими, квалифицированные инженеры и ученые оказались лишними на празднике рвачей и проходимцев.
Естественно, институт закрыли, предоставив его сотрудникам - вплоть до кандидатов наук - места на колхозном рынке, где они и торгуют до сих дешевыми зарубежными шмотками и овощами, которые привозят к нам азербайджанцы. А здание - практически новое, построенной в последние годы советской власти - по бросовой цене выкупил какой-то неизвестный "благодетель".
Теперь оно блистало мраморной отделкой фасада, окна были заменены на стеклопакеты с тонированными стеклами, а двор с гаражами позади здания ограждал высокий кованый забор с острыми копьевидными штырями поверху - чтобы не мог проникнуть никакой супостат.
Гришан не погрешил против истины - на здании и впрямь не было вывески. Но деловая жизнь, судя по обилию легковых автомашин и микроавтобусов в обширном дворе и снующим туда-сюда сотрудникам, кипела в нем как вода в перегретом котле.
Мне очень хотелось подойти и спросить у кого-нибудь из молодых людей, как называется их контора, но я тут же задавил на корню это неразумное желание.
Я заметил, что и возле самого входа в здание, и во дворе прохаживаются крепкие парни с цепкими взглядами. Они фиксировали малейшее изменение обстановки вокруг этой таинственной конторы, и едва что-то нарушало привычный распорядок, как эти "конкретные пацаны" (судя по их наружности) немедленно стягивались к месту события.
"А ребятки-то со стволами…, - подумал я, наблюдая краем глаза за деловой атмосферой, царящей во дворе здания и перед его парадным подъездом. - Судя по всему, они вооружены не игрушками, а вполне по-взрослому…"
Кроме того, я заметил, что здание густо утыкано видеокамерами, поэтому подойти к нему поближе и остаться незамеченным мог разве что человек-невидимка. Впрочем, в этом не было ничего необычного.
Наши богатые бизнесмены - народ пугливый.
Они даже тени своей боятся, поэтому нанимают кучу телохранителей и обставляются самой современной электроникой, думая, что такие предосторожности помогут им выжить. Глупцы. При большом желании и соответствующей подготовке завалить можно любого.