ГЛАВА 119
К онемевшим пальцам вернулась чувствительность. Одновременно сердце затопила надежда. Я поняла: Веттер хотел пасть от пуль спецназа, как супергерой, овеянный ореолом славы. Он искал смерти, но я хотела, чтобы сперва он сполна расплатился по счетам.
В следующую секунду мое желание сбылось: Веттер завизжал и задергался в кресле, словно у него случился эпилептический припадок.
Я увидела провода и посмотрела на Конклина.
Пока Веттер все внимание перенес на спецназовцев, Рич отстегнул закрепленный на ремне "тазер" и выстрелил, пропустив через Веттера электрический разряд: маленькие острые дротики вонзились в правую руку и бедро. Не отпуская кнопку, Конклин повалил кресло на бок и пинком отбросил обрез подальше.
Пока Веттер корчился от боли, а спецназовцы бежали к нам вверх по склону, я, задыхаясь, выговорила:
- Ты такой молодец, тебе кто-нибудь говорил?
- Нет, никогда.
- Все в порядке?
- Пока нет, - пробурчал он.
Я нашарила в траве мой "глок" и приставила ствол ко лбу Веттера. Только тогда Рич отпустил кнопку "тазера". Еще дергаясь от судорог, Веттер широко ухмыльнулся мне:
- Неужели я в раю?
Я задыхалась, пульсировавшая кровь больно отдавалась в ушах, от дыма текли слезы.
- Ты сволочь! - крикнула я.
На дороге напротив горящего особняка затормозили пожарные машины. Нас окружили спецназовцы. Заметив ярость в глазах Конклина, капитан Бейли медленно, тщательно подбирая слова, сказал:
- У меня в фургоне есть все необходимое, чтобы вы привели себя в порядок.
И повернулся к нам спиной. Остальные спецназовцы тоже отвернулись. От вертолетов происходящее скрывала пелена густого дыма. Рич с размаху пнул Веттера по ребрам.
- Это за Малоунов, - говорил он, нанося удар за ударом, пока чертов псих не перестал ухмыляться и не заскрежетал зубами. - Вот тебе за Мичемов, за Джаблонски, это за Чу, - твердил Рич и напоследок сильно пнул Веттера в зад. - А это тебе за меня, подонок.
ГЛАВА 120
Мы с Конклином нещадно оттирали лица влажными бумажными полотенцами, но гарь и смрад смерти тянулся за нами шлейфом. Джейкоби перешел на наветренную сторону.
- Ну и несет от вас. По канализации гуляли?
Криво усмехнувшись, я поблагодарила за комплимент, но мне было не до смеха.
Огонь до фундамента уничтожил дом Веттеров, где могли быть улики, позволяющие связать Ханса Веттера и Бретта Аткинсона с поджогами и убийствами.
Теперь этих улик нет.
Мы стояли в двух кварталах от пожара, перед домом, где проживал с родителями покойный Бретт Аткинсон. Ультрасовременный особняк с консольными террасами и видом на сотню миль вокруг могли себе позволить лишь очень и очень богатые люди.
Родители Ястреба не открывали дверь на звонки и стук патрульных и не перезванивали, несмотря на несколько сообщений, оставленных нами на автоответчике. Тело их сына до сих пор лежало невостребованным в морге. Опрошенные соседи подтвердили, что Аткинсонов уже несколько дней не видно и не слышно, хотя те никому не говорили, что собираются уезжать.
Моторы машин Аткинсонов были холодными. В ящике лежала почта двухдневной давности, а парень, при нашем появлении переставший косить газон, сообщил, что ни Перри, ни Мойры Аткинсон не видно уже неделю.
Об уликах в доме Веттера можно было забыть, но я не оставляла надежду, что в гнезде Ястреба найдутся доказательства чудовищных убийств, которые совершили юнцы.
Прошло тридцать пять минут после того, как Джейкоби позвонил Траччио и запросил ордер на обыск.
Мне позвонила Синди и сообщила, что она и с десяток фургонов теленовостей стоят у полицейского пикета в начале улицы.
Конклин отбросил с глаз слипшиеся от крови волосы и сказал Джейкоби:
- Я уже и не знаю, какими должны быть обстоятельства, не терпящие отлагательства.
- Охолони, Конклин, понял?! - зарычал Джейкоби. - Если мы и сейчас напортачим, нас живыми закопают. Меня отправят в отставку, а вы двое пойдете работать в "Бринкс секьюрити", если сильно повезет!
Прошло еще пятнадцать минут.
Я уже решилась солгать, что чувствую запах разложения, когда из офиса окружного прокурора на паршивом "шевроле" примчалась стажерка. Выскочив из машины, она со всех ног полетела по аллее ко входу, на долю секунды опередив Конклина, который уже занес тяжелый лом над одним из окон дома Аткинсонов.
ГЛАВА 121
Аткинсоны жили в настоящем музее: целые мили блестящего натертого паркета, большие современные картины на белых стенах высотой в два этажа. Свет включался автоматически, когда мы входили в очередную комнату.
Ощущение действительно было как в музее после закрытия: в доме не оказалось ни души.
И это выглядело жутковато. Ни домашних животных, ни газет или журналов, ни тарелок в раковине. Помимо продуктов в холодильнике и идеально выровненной одежды на вешалках в каждом шкафу почти ничто не говорило, что дом обитаем.
Пока мы не дошли до комнаты Ястреба в дальнем от спальни хозяев крыле.
Комната мальчишки была большой и светлой, окна выходили на запад, где открывался прекрасный вид на горы. Кровать занимала до странного мало места - узкая, с простым синим постельным бельем, с динамиками с двух сторон и наушниками, воткнутыми в CD-плейер. По длинной стене тянулся встроенный стол, уставленный компьютерами, мониторами и прекрасными лазерными принтерами, а следующая стена закрыта толстым пробковым щитом.
На пробку приколоты рисунки Ястреба, многие из которых я узнала по "Седьмому небу", но были и новые сюжеты: судя по всему, шла работа над вторым графическим романом.
- Сдается мне, это их творческая мастерская, - сказала я Конклину. - Тут они все и состряпали.
Рич присел за стол, а я рассматривала пробковый щит.
- Вторая книга, - сказала я Конклину. - "Lux et Veritas". Что это означает, можешь перевести?
- Легко, - сказал Рич, опуская сиденье стула гидравлическим поршнем. - "Свет и правда".
- Броский заголовок. Обещает новые пожары.
- Ястреб вел дневник. Я тронул "мышку", а он был на экране.
- Настоящий подарок…
Пока Рич просматривал дневник Бретта Аткинсона, я разглядывала рисунки на стене. Один из них меня невероятно зацепил, прямо-таки булавкой пришпилил к пробковому стенду. Нарисованы были мужчина и женщина средних лет, обнимающие друг друга за талию, но с плоскими, без выражения, лицами. Под рисунком была подпись.
Я узнала почерк.
Эти буквы мы уже видели на титульных листах книг, оставшихся в домах жертв поджогов.
- "Requiescat in leguminibus", - прочитала я по слогам. - "Покоятся…" где?
Рич меня не слушал.
- Тут у Аткинсона карта в компьютере, - сказал он. - Звездочками помечены Сан-Франциско, Пало-Альто, Монтерей. Нереально, ты погляди - фотографии домов, которые они сожгли! Это же доказательства, черт побери!
Так оно и было.
Я смотрела через плечо Конклина, который открывал веб-страницы, просматривая поиск информации по каждой из погибших семей, включая имена детей и даты пожаров. Много времени прошло, прежде чем я вспомнила заинтересовавший меня рисунок.
- Requiescat in leguminibus, - настойчиво повторила я Ричу.
Он подошел к стене и посмотрел на портрет предполагаемых Аткинсонов, прочитал подпись.
- Leguminibus - означает, кажется, "овощи". По-моему, люди на рисунке сильно смахивают на овощи вроде бобов или гороха…
- Горох?! - заорала я. - Господи Иисусе!
- Что, что такое? - забеспокоился Рич.
Я во весь голос позвала Джейкоби, осматривавшего дом с людьми шерифа, и первая нашла лестницу в подвал. Конклин и Джейкоби спустились за мной. Морозильник был горизонтальный, вроде сундука, невероятно большой.
Я открыла крышку. Сразу потянуло холодом.
- Requiescat in leguminibus, - сказала я. - Покоятся в горохе.
Я начала перекладывать пакеты замороженных овощей, пока не увидела под ними лицо женщины.
- В этом ящике места на двоих хватит, - пробормотал Джейкоби.
- Угу, - промычала я, продолжая раскопки.
Судя по приблизительному возрасту, я наверняка нашла Мойру Аткинсон, одетую в лучшее платье и замерзшую насмерть.
ГЛАВА 122
На следующий день, облаченная в новую синюю форму, вымыв волосы тринадцать раз и еще один - наудачу, я вошла в анатомичку. Клэр стояла на верхней ступеньке шестифутовой стремянки, наведя свою "Минолту" на обнаженное безголовое тело Меки Веттер. Снизу Клэр выглядела огромной, а сооружение - весьма шатким.
- Неужели больше некому это сделать? - с неудовольствием спросила я.
- Я уже закончила. - Она начала спускаться, по одному осторожному тяжелому шагу за раз.
Я показала на женщину на оцинкованном столе:
- Могу сэкономить тебе время, случайно знаю причину смерти жертвы.
- Видишь ли, Линдси, я все равно обязана это сделать для доказательной базы.
- Ладно, но просто чтобы ты знала: вчера твоя пациентка окатила меня кровью, осколками костей, фрагментами волос, не говоря уже о мозгах. Знаешь, на что похожи на ощупь кусочки мозга?
- На теплый жевательный мармелад вроде мишек Гамми? - сразу ответила Клэр, широко улыбаясь.
- Гм. Ну да. Точно.
- Одним из моих первых дел было самоубийство. - Клэр сделала Y-образный разрез, проведя скальпелем от ключиц до лобка миссис Веттер. - Старый солдат свел счеты с жизнью, приставив под подбородок дробовик двенадцатого калибра. Я, вчерашняя студентка, зашла в трейлер, где он жил, наклонилась над телом, лежавшим в огромном мягком кресле, и начала делать снимки, а копы трепались и смеялись…
- Над чем?
- Не знаю. Это и обидно, подруга.
Я захохотала - впервые за долгое время.
- Ну вот, стою я над трупом буквой "зю", а примерно четверть мозга того мужика медленно отклеилась от потолка, сорвалась и шмякнулась мне вот сюда, за ухо. - Она шлепнула себя по шее, а я оценила ее рассказ хорошим смачным гоготом. - Как я и сказала, теплый жевательный мармелад. Ну, прошло-то как? - осведомилась Клэр.
- А что тебя интересует? Допрос дьявольского отродья твоей пациентки или встреча с мэром?
- И то и другое, дорогая. Я пробуду здесь всю ночь - благодаря твоим крылатым друзьям наш склеп не пустует.
- Ну, сперва о Веттере, коротко и ясно. Он тут же спрятался за спину адвоката - дескать, ему нечего сказать. А если и раскроет рот, то готова спорить на сотню долларов, будет утверждать, что убивал и мучил его приятель, а он просто смотрел.
- А что это изменит? Убийца или пособник, он все равно получит смертельную инъекцию. Да и вы стали свидетелями того, как он убил эту бедную женщину.
- Не только мы, еще тридцать спецназовцев. Но ради родственников погибших я хочу, чтобы он признался во всех убийствах.
- А с мэром как прошло?
- Ха! Сперва мы с Конклином обменялись смачными шлепками ладоней, а Джейкоби чуть не плакал - так нами гордился. Я думала: о, наконец-то мы сможем вытащить раскрываемость из подвала хотя бы до первого этажа, - и вдруг заходит разговор, у кого право первым приняться за Веттера, ведь убийства он совершал не только у нас, но и в Монтерее, и в Санта-Кларе, и… Клэр, дорогая, что с тобой?
Лицо Клэр исказилось от боли. Она уронила скальпель, и тот звякнул о стол из нержавеющей стали, схватилась за живот и подняла на меня полные ужаса глаза.
- Слушай, воды отошли! Линдси, мне же еще три недели ходить!
Я вызвала "Скорую" и помогла подруге сесть. Через минуту дверцы машины "скорой помощи" распахнулись, и два темнокожих санитара с носилками бодро вошли в патотделение.
- Что случилось, док? - спросил тот, кто был помассивнее.
- Угадай, кто здесь рожает? - огрызнулась я.
ГЛАВА 123
В связи с тем, что малютка Руби Роуз появилась на свет немного недоношенной, мы все надели стерильные розовые бумажные больничные халаты, шапочки и маски. Клэр выглядела так, словно ее четверть мили тащил трактор-тягач, но сквозь бледность пробивался радостный румянец. Поскольку радость заразительна, мы тоже пребывали в эйфории и все время хихикали.
Синди с гордостью распространялась о своем интервью с дядей Ханса Веттера, а Юки, набравшая пару унций веса после того, как оправилась от отравления ЛСД и чудом избежала смерти от рук Джейсона Твилли, фыркала над шутками Синди. Девчонки сказали мне, что я выгляжу сексуальной и, пожалуй, счастливой, то есть так, как мне и полагается, поскольку я живу с идеальным мужчиной.
- Сколько еще ждать? - снова спросила я Клэр.
- Терпение, подруга. Ее принесут, когда она будет готова. Съешь еще печенья.
Только я затолкала в рот клейкое печенье в шоколаде с грецкими орехами, как дверь палаты открылась и вошел Конклин. Он тоже был в халате, шапочке и маске, только голубого цвета. Оказалось, Рич один из немногих мужчин, которые классно выглядят даже в дурацком наряде. Прекрасные карие глаза радостно блестели.
За спиной Рич прятал большой букет цветов. Он поздоровался, чмокнул в щечку Синди и Юки, сжал мое плечо, поцеловал Клэр и с большой помпой преподнес ей красные розы.
- Рубиновые розы, - сказал он, сопроводив слова скромной версией своей ослепительной улыбки.
- Господи, Ричи, три дюжины роз, да каких длинных! Ты не забыл, что я замужем? - Когда стих смех, Клэр продолжила: - Спасибо. Когда малышка подрастет, она тоже тебя поблагодарит.
Синди смотрела на Конклина так, словно никогда не видела мужчин.
- Бери стул, - сказала она. - Ричи, мы сейчас собираемся в "Сьюзи". Не хочешь к нам присоединиться?
- Отличная идея, - поддержала я. - Должны же мы отпраздновать появление нового ассоциированного члена женского убойного клуба! А ты нас потом развезешь по домам.
- Я бы с удовольствием, - сказал Рич. - Но у меня самолет через… - он поглядел на часы, - два часа.
- А куда ты летишь? - спросила Синди.
Я тоже удивилась. Мне Рич о поездке ничего не говорил.
- В Денвер, на выходные, - ответил Конклин.
Я на мгновение встретилась взглядом с Клэр. Подруга все поняла. Она видела, как я приняла неожиданный удар.
- Едешь к Келли Малоун? - спросила Синди, не в силах подавить в себе репортера.
- М-м, - утвердительно промычал Рич. Если он не подхватил радостный румянец от Клэр, значит, волновался. - Я, пожалуй, поеду. Не хочу попасть в пробку. Клэр, поздравляю тебя с… такой прекрасной новостью. Хочу фотографию Руби для заставки на монитор.
- Обещаю. - Клэр потрепала Конклина по руке и снова поблагодарила за цветы.
- Хороших выходных, - сказала я.
- И тебе, - отозвался Рич. - И вам всем тоже.
И он ушел. Едва Конклин вышел из палаты, Синди и Юки завели разговор о том, какой же все-таки красавец Рич и не был ли он влюблен в Келли Малоун в школе, но тут дверь открылась, и медсестра подкатила к кровати крошечную тележку. Мы все уставились на нее.
Руби Роуз Уошберн была красавицей.
Она зевнула, открыла темные глазки, осененные длинными ресницами, и посмотрела на свою маму, мою замечательную, сияющую подругу Клэр.
Мы четверо взялись за руки, встав вокруг тележки, и молча молились за новорожденную. Клэр первая отняла руки, чтобы взять дочку.
- Добро пожаловать в мир, малышка, - сказала Клэр, обнимая и обцеловывая малютку.
Синди повернулась ко мне:
- А за что ты молилась?
- Для тебя нет ничего святого, просто бульдожья хватка, - фыркнула я. - Мне что, уже и с Богом нельзя поговорить без того, чтобы ты не попросила поделиться информацией?
Синди сникла, прикрыв рукой прелестные, косо поставленные передние зубки.
- Извини. - На ее глазах выступили слезы.
Я положила руку Синди на плечо:
- Я молилась, чтобы у Руби Роуз всегда были хорошие подруги.
ГЛАВА 124
Юки выбралась из машины Линдси со словами:
- Теперь я понимаю, что такое на ногах не стоять.
- Мы не смогли тебя удержать, и ты уговорила две "Маргариты", дорогая, хотя, видит Бог, мы пытались. Ты слишком маленькая для такого количества горючего. Давай я занесу тебя в дом.
- Не надо, - засмеялась Юки. - Сейчас сразу лягу спать. В понедельник поболтаем, ладно?
Она попрощалась с Линдси и вошла в холл "Королевского герба". Поздоровавшись со швейцаром Сэмом, Юки на нетвердых ногах поднялась на три ступеньки в почтовую комнату. С третьей попытки она вставила крошечный ключик в малюсенький замочек, вытянула перевязанный пакет с почтой и на лифте поднялась на свой этаж.
В квартире никого не было, но присутствие матери ощущалось в каждой мелочи обстановки, и Юки говорила с ней, бросив почту на консоль в коридоре. Одно письмо выскользнуло из ее пальцев на пол. Юки с удивлением посмотрела на конверт с мягкой подкладкой, не очень большой, темно-коричневый, с заполненным от руки адресом.
Она сбросила туфли на высоких каблуках и сказала:
- Мамуль, что бы это ни было, оно может подождать. Твоя дочь немножко упилась.
Но любопытство пересилило.
Держась за консоль, Юки нагнулась и подняла конверт, глядя на незнакомый почерк и выведенные шариковой ручкой строки. Прочитав обратный адрес в левом углу, Юки стремительно начала трезветь. Там было всего два слова: Джуни Мун. Юки надорвала конверт, нетвердой походкой направившись к зеленому маминому дивану.
Джуни оправдали по обвинению в смерти Майкла Кэмпиона. О чем же она может писать?
Юки вытряхнула содержимое конверта на стеклянный кофейный столик. Там оказалось письмо и второй конверт, тоже адресованный ей.
Сгорая от нетерпения, Юки развернула письмо.
Дорогая мисс Кастеллано!
Когда вы получите это письмо, я уже буду в дороге. Я не знаю, куда поеду, просто хочу повидать Америку. Я ведь нигде, кроме Сан-Франциско, не бывала.
Вы, наверное, удивляетесь, почему я вам пишу, поэтому перейду сразу к делу.
Улики, которые вы так хотели найти, лежат во втором конверте, и вы, возможно, решите их использовать, чтобы дело Кэмпиона получило какое-то завершение.
Думаю, вы поймете, почему я не могу сказать больше.
Берегите себя.
Джуни Мун.
Сосредоточившись, Юки еще раз перечитала письмо. Мысли немного плыли, но в голове засела строчка "Улики, которые вы так хотели найти, лежат во втором конверте".
Юки надорвала простой белый конверт, перевернула и потрясла над столом. Из конверта выпала манжета, оторванная от рукава рубашки, с вышитой монограммой - инициалами Майкла Кэмпиона, коричневая и заскорузлая от засохшей крови.
Второй уликой оказалась узенькая прядка темных волос длиной дюйма три, вырванных с корнями.
Руки еще дрожали, но в голове наступила ясность. Юки подумала позвонить Рыжему Псу, узнать, можно ли исследовать доставшиеся материалы вне очереди и сколько времени у лаборатории займет анализ ДНК, ведь кровь на манжете наверняка принадлежит Майклу Кэмпиону.