- Ничего себе секретность, - возмутилась Джоди. - Как они могли оставить его безнаказанным, если он совершил убийство?
- Политика, - ответил Ньюмен. - От политики тех лет омерзительно воняло. Впрочем, и сейчас ничего не изменилось.
- Возможно, он умер позднее, - сказал Ричер. - Может быть, ушел в джунгли и там погиб. Он ведь все еще был серьезно болен.
- Но как это поможет тебе? - спросил Ньюмен.
- Тогда я смогу сказать его родителям, что он мертв, и скрыть некоторые детали.
- Ты хватаешься за соломинку, - сказал Ньюмен.
- Нам нужно уходить, иначе мы не успеем на самолет, - напомнила Джоди.
- Вы посмо́трите его медицинскую карту, если мы сумеем получить ее у родителей Хоби? - спросил Ричер.
Ньюмен ответил не сразу.
- Медицинская карта у меня, - наконец сказал он. - Леон привез ее с собой. Родители отдали ему все документы.
- Так вы их посмотрите? - вновь спросил Ричер.
- Ты хватаешься за соломинку, - повторил Ньюмен.
Ричер повернулся и указал на сотню картонных коробок, стоящих на стеллажах в дальнем конце лаборатории.
- Возможно, он в одной из них, Нэш.
- Он в Нью-Йорке, неужели ты не понимаешь? - воскликнула Джоди.
- Нет, я предпочел бы, чтобы он был мертв, - с горечью сказал Ричер. - Я не могу вернуться к его родителям и рассказать им, что их сын дезертир и убийца и что все это время он был жив, но не пожелал с ними связаться. Он должен быть мертвым.
- Но он жив, - жестко сказал Ньюмен.
- Однако мой вариант возможен, верно? - спросил Ричер. - Он мог умереть позднее. Где-то в джунглях или в другом месте, во время побега. Болезнь, истощение, ведь так? Может быть, его скелет уже найден. Вы проверите его? В качестве одолжения для меня?
- Ричер, нам нужно уходить, - сказала Джоди.
- Вы это сделаете? - снова спросил Ричер.
- Я не могу. Господи, это дело помечено грифом секретности, неужели ты не понимаешь? Мне вообще ничего не следовало вам говорить. Кроме того, сейчас я никого не могу добавить к списку пропавших без вести в бою. Мы должны уменьшать их количество, а не увеличивать.
- А вы можете провести расследование неофициально? Частным образом? Вы ведь можете, правда? Вы же здесь главный, Нэш. Ну пожалуйста! Для меня.
Ньюмен покачал головой.
- Ты хватаешься за соломинку.
- Пожалуйста, Нэш.
После долгого молчания Ньюмен вздохнул.
- Ладно, черт возьми, я согласен. Для тебя.
- Когда? - спросил Ричер.
Ньюмен пожал плечами.
- Завтра с утра, наверное.
- И вы сразу же позвоните мне?
- Конечно, но сейчас ты попусту теряешь время. Куда звонить?
- Звоните по моему мобильному, - предложила Джоди и назвала номер.
Ньюмен записал его на рукаве лабораторного халата.
- Благодарю, Нэш, я очень ценю вашу помощь, - сказал Ричер.
- Пустая трата времени, - проворчал Ньюмен.
- Нам нужно идти, - нетерпеливо сказала Джоди.
Ричер кивнул, и все трое направились к выходу из лаборатории. Лейтенант Саймон уже ждал их и предложил подвезти в аэропорт.
Глава 15
Несмотря на первый класс, обратный полет оказался ужасным. Это был тот же самолет, но теперь он летел на восток, в Нью-Йорк, преодолевая вторую сторону гигантского треугольника. Самолет успели вычистить, проветрить, осмотреть, наполнили баки топливом; кроме того, поменялся экипаж. Ричер и Джоди сидели на тех же местах, с которых встали семь часов назад. Ричер вновь уселся у иллюминатора. Однако теперь все было иначе. Кресло оставалось широким и удобным, обитым мягкой кожей, но он больше не испытывал удовольствия.
В самолете царил полумрак, поскольку наступила ночь. У них за спиной остался роскошный тропический закат, они летели в темноту. Двигатели приглушенно шипели. Стюардессы двигались бесшумно, стараясь не мешать пассажирам. Впрочем, первым классом летел только один человек кроме Ричера и Джоди - высокий сухопарый мужчина в рубашке с коротким рукавом из льняной ткани в бледную полоску. Он сидел двумя рядами ближе к кабине пилотов, через проход. Его рука лежала на ручке кресла, а кисть свободно свисала вниз, глаза были закрыты.
- Какого он роста? - шепотом спросила Джоди.
Ричер наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть мужчину.
- Около шести футов и одного дюйма, - ответил он.
- Как Виктор Хоби, - заметила Джоди. - Помнишь досье?
Ричер кивнул, продолжая смотреть на костлявое запястье. Выгоревшие волоски и веснушчатая кожа. Хорошо просматривалась лучевая кость, уходящая к локтю. Хоби оставил шесть дюймов своей лучевой кости на месте падения вертолета. Ричер мысленно отмерил шесть дюймов от запястья. Как раз половина лучевой кости.
- Примерно половина? - спросила Джоди.
- Пожалуй, чуть-чуть больше, - сказал Ричер. - Культю пришлось немного обрезать. Если он, конечно, выжил.
Сидящий перед ними пассажир повернулся во сне, и его рука оказалась прижатой к телу, словно он понял, о чем они говорят.
- Он выжил, - уверенно сказала Джоди. - И сейчас прячется где-то в Нью-Йорке.
Ричер наклонился к иллюминатору и коснулся лбом холодного пластика.
- Готов поклясться своей жизнью, что он мертв, - заявил он.
Он не закрыл глаза, но за бортом царила полнейшая темнота. Черное небо и черный ночной океан семью милями ниже.
- Почему это так тебя тревожит? - тихо спросила Джоди.
Ричер повернулся и уставился на пустое сиденье перед собой.
- На то есть много причин, - ответил он.
- Какие, к примеру?
- Да все, что угодно. Мы словно сорвались в штопор. Моя интуиция мне что-то подсказывает, но получается, что я ошибся.
Джоди положила ладонь на его руку и слегка сжала пальцы.
- Нет ничего страшного в том, чтобы допустить ошибку.
Он нахмурился.
- Иногда ошибка может иметь большое значение. Это ведь тонкий вопрос, верно? Кто-то спрашивает у меня, кто станет победителем в серии, и я говорю: "Янки", - и это не особо важно. Всякому понятно, что я не могу знать правильный ответ. Но что, если я спортивный репортер, которому положено разбираться в таких вещах? Или профессиональный игрок? Предположим, что бейсбол - вся моя жизнь. И если я начну ошибаться, тогда наступит конец света.
- К чему ты клонишь?
- Я хочу сказать, что решения подобного рода и есть моя жизнь. Именно в таких вещах я разбираюсь. По крайней мере, разбирался раньше. И всегда мог рассчитывать на свою интуицию.
- Но у тебя нет никаких ниточек для продолжения дела.
- Чепуха, Джоди. Я располагаю очень многим. Часто у меня имелось намного меньше фактов. Я встречался с его родителями, читал письма. Говорил с другом детства, видел досье, беседовал с товарищем по оружию, и все указывает на то, что он не должен был так себя вести. Значит, я совершаю ошибку, а это не может меня не терзать, ведь в таком случае я должен сделать переоценку всех своих ценностей.
- В каком смысле?
- Я должен все рассказать родителям Хоби. И это их убьет. Ты бы их видела! Они боготворили своего мальчика. Они верили в армию, в патриотизм, в служение родине. А я должен прийти к ним и рассказать, что их сын убийца и дезертир. И плохой сын, в течение тридцати лет так и не подавший о себе весть. Я войду к ним в дом и убью их, Джоди. Мне стоит заранее вызвать "скорую помощь".
Ричер замолчал и отвернулся к черному иллюминатору.
- И? - спросила Джоди.
Он вновь повернулся к ней.
- И что меня ждет в будущем? Что я стану делать? У меня есть дом, мне нужна работа. Какая работа? Я больше не могу быть сыщиком, если не способен разобраться в подобных вещах, если все понимаю неправильно. Все произошло очень вовремя, не правда ли? Мои профессиональные способности изменили мне как раз в тот момент, когда мне нужно искать работу. Придется мне вернуться в Ки-Уэст и до конца жизни продолжать копать бассейны.
- Ты слишком суров к себе. У тебя было предчувствие, оно оказалось ложным, и не более того.
- Предчувствие не может подводить, - угрюмо сказал Ричер. - До сих пор такого со мной не случалось. Я могу рассказать тебе о дюжине подобных случаев. И не раз предчувствие спасало мне жизнь.
Джоди молча кивнула.
- Даже с точки зрения статистики я должен быть прав. Тебе известно, сколько человек официально признано пропавшими без вести во Вьетнаме? Всего пятеро. Пропало две тысячи двести человек, но они мертвы, и все это понимают. Со временем Нэш разыщет всех и сможет это доказать. Однако осталось пятеро парней, которых мы не можем отнести ни к какой категории. Трое из них перешли на сторону врага и остались во Вьетнаме. Двое исчезли в Таиланде. Один из них жил в хижине под мостом в Бангкоке. Всего пятеро из миллиона, и Виктор Хоби один из них, а я допустил ошибку.
- Нет, так говорить нельзя, - возразила Джоди. - Ты пытался судить прежнего Виктора Хоби, вот и все. Вся полученная тобой информация относилась к Виктору Хоби из прошлого. Таким он был до войны, до катастрофы. Война меняет людей. И единственным свидетелем являлся Девитт, а он очень старался ничего не замечать.
Ричер решительно затряс головой.
- Я все это учитывал, во всяком случае старался. Но я не могу поверить, что он изменился так сильно.
- Возможно, на него подействовала катастрофа, - продолжала Джоди. - Подумай, Ричер. Сколько ему было лет? Примерно двадцать два года? Погибло семь человек, и, быть может, он посчитал, что виновен в их смерти. Ведь именно он являлся командиром вертолета. К тому же он был изуродован. Потерял руку и, скорее всего, сильно обгорел. А для молодого человека это огромное несчастье, ведь так? А потом он попал в полевой госпиталь, его накачали наркотиками, и Хоби стало страшно возвращаться обратно.
- Никто не послал бы его сражаться, - буркнул Ричер.
- Конечно, - согласилась Джоди, - но едва ли он мог ясно мыслить. Морфий и все такое. Может быть, он решил, что его снова отправят в самое пекло. Может быть, он опасался, что его накажут за то, что он не сохранил вертолет. Мы не знаем, в каком он был состоянии в тот момент. Хоби попытался сбежать, санитар встал на его пути, и он ударил его бутылкой по голове. Позднее он мог прийти в себя и понять, что натворил. Наверное, он чувствовал себя ужасно. Мне с самого начала так казалось. Он старался спрятать свою вину, свою отвратительную тайну. Ему, конечно, следовало сдаться властям, ведь его вряд ли признали бы виновным. Слишком очевидны были смягчающие обстоятельства. Однако он прятался, и чем дальше, тем труднее ему было вернуться. Это как снежный ком.
- Тем не менее я не верю, что все произошло именно так, - упрямо сказал Ричер. - Ты описала иррационального человека, склонного к панике, лишенного чувства реальности и истеричного. А он представляется мне флегматиком. Очень разумным и совершенно нормальным. Выходит, что я потерял чутье.
Огромный самолет едва заметно гудел. Шестьсот миль в час в разреженном воздухе - казалось, они застыли в неподвижности. Просторный пастельный кокон, зависший в ночном небе в семи милях над океаном или двигающийся в неизвестном направлении.
- И что же ты намерен делать? - спросила Джоди.
- По какому поводу?
- В будущем?
Ричер пожал плечами.
- Я не знаю.
- А с Хоби?
- Я не знаю, - повторил он.
- Ты можешь попытаться его найти. Убедить в том, что никто не станет привлекать его к суду. Может быть, он согласится встретиться с родителями после стольких лет разлуки.
- Как я могу его найти? Сейчас у меня такое ощущение, что я не в состоянии отыскать нос на собственном лице. А ты так стараешься меня утешить, что кое о чем забываешь.
- О чем же?
- Он не хочет, чтобы его нашли. Ты правильно описала его желание: он хочет остаться в тени. Возможно, сначала он чувствовал себя не лучшим образом, но потом наверняка вошел во вкус. Он избавился от Костелло, Джоди. Он послал за нами бандитов. И все это для того, чтобы его не нашли.
Когда свет в кабине потускнел еще сильнее, Ричер сдался, опустил кресло и попытался заснуть, но в его мозгу продолжала звучать фраза: "Виктор Хоби избавился от Костелло, чтобы его не нашли".
На Пятой авеню, в доме на тридцатом этаже, Хоби проснулся в шесть часов утра, в обычное для него время, хотя многое зависело от того, насколько сильным был огненный кошмар. Тридцать лет - это почти одиннадцать тысяч дней и одиннадцать тысяч ночей, и каждую ночь ему снился сон о пожаре. Кабина отламывалась от хвостовой части, и кроны деревьев отбрасывали ее назад. Кусок обшивки ударял в топливный бак. Топливо выплескивалось наружу. Каждую ночь Хоби видел, как оно подступает к нему с жуткой медлительностью и неотвратимостью. Оно сияло и мерцало в сером воздухе джунглей. Оно было жидким и шарообразным, у него на глазах формировалось в огромные дождевые капли. Они постепенно росли, словно живые существа, плывущие в воздухе. Свет отражался в них, и они становились удивительными и прекрасными. В них сияла радуга. Они добрались до него прежде, чем кусок винта отсек руку. Каждую ночь он в последний момент резко поворачивал голову, но всякий раз огненное облако его настигало. Огонь выплескивался в лицо. Жидкость была теплой. Это удивляло. Она напоминала воду. А вода должна быть холодной. Он должен был ощущать холод. Однако прикосновение оказывалось теплым. И липким. Жидкость была более тягучей, чем вода. И она пахла. У нее был химический запах. Жидкость выплескивалась на левую сторону его лица, попадала на волосы. Волосы прилипали ко лбу, жидкость медленно стекала к глазу.
Хоби поворачивал голову и видел, как горит воздух. Пальцы пламени тянулись во все стороны, словно вечный укор. А потом пальцы превращались во рты. Они поедали парящие жидкие сферы. Процесс шел быстро, и на их месте возникали формы больших размеров, испускающие волны жара. Затем жидкие сферы воспламенялись одна за другой. Начался хаос, они просто взрывались. Он дергал головой одиннадцать тысяч раз, но огонь все равно ударял ему в лицо. От кожи пахло жаром, но ощущение было подобно прикосновению льда. Ледяная волна окатывала левую сторону его лица, падала на волосы. И тут появлялся кусок винта, летящий по широкой дуге. Он угодил в грудь парню по имени Бамфорд, а потом отсек руку Хоби.
Хоби видел в мельчайших подробностях, как отделилась кисть. Этого не было в его сне, поскольку там царил огонь, к тому же ему не требовалось засыпать, чтобы увидеть, как острая черная лопасть винта отсекает ему руку, - это он помнил превосходно. Она прошла сквозь кости и остановилась возле бедра, исчерпав энергию полета. А рука просто развалилась на две части. Часы так и остались на запястье, которое упало вниз. Он поднял то, что осталось от руки, и прикоснулся к лицу, пытаясь понять, почему кожа кажется такой холодной, а пахнет от нее жаром.
Потом он понял, что это движение спасло ему жизнь. Когда к нему вернулась способность мыслить, он сообразил, что произошло. Мощное пламя прижгло рану. Жар опалил плоть, и артерии закрылись. Если бы он не коснулся культей горящего лица, то умер бы от кровотечения. Еще одна победа. Даже оказавшись в смертельно опасной ситуации, он сумел принять правильное решение. Поступил умно. Он умел выживать. И с тех пор у него появилось твердое убеждение, что он никогда не проиграет.
Хоби оставался в сознании еще около двадцати минут и успел сделать все, что необходимо, внутри кабины, а потом выполз наружу. Он знал, что никто не выберется вслед за ним. Он оказался на земле и продолжал ползти дальше. Полз на коленях, опираясь на костяшки левой руки, точно обезьяна. Потом он наклонился и прижался обгоревшим лицом к земле. И тут на него волной нахлынула боль. Он продержался двадцать минут и потерял сознание.
Из последующих трех недель Хоби почти ничего не помнил. Он не знал, куда идет, что ест или пьет. Иногда к нему возвращалось сознание, и эти мгновения были самыми трудными. Он был покрыт пиявками. Обожженная кожа отслаивалась, а плоть под ней пахла разложением. В его культе жили какие-то существа. Потом он оказался в госпитале. Однажды утром он проснулся. Его сознание облаком окутывал морфий. Никогда в жизни он не испытывал таких приятных ощущений. Однако он сделал вид, что ему очень плохо. Так он оттягивал момент, когда его пошлют обратно.
В госпитале наложили на его сожженное лицо специальную мазь, очистили загнивающую рану. Много лет спустя Хоби прочитал отчет о новых медицинских исследованиях и понял, что поселившиеся в ране черви спасли ему жизнь. Червей использовали для борьбы с гангреной. Они без устали поедали гангренозную плоть, не давая гангрене распространяться дальше. Эксперименты были признаны успешными. Хоби улыбнулся. Он знал это на собственном опыте.
Эвакуация госпиталя застала его врасплох. Врачи ничего ему не сказали. Он случайно услышал, как санитары обсуждают планы на утро. Он тут же вышел из палатки. Никакой охраны не было. Только один санитар, случайно оказавшийся рядом. Встреча с санитаром стоила ему бесценной бутылки с водой, которую пришлось разбить о его голову, но не задержала Хоби ни на секунду.
Тогда-то и началось его долгое путешествие домой. Первым делом нужно было забрать деньги. Хоби закопал их в пятидесяти милях от госпиталя, в одном тайном местечке неподалеку от последнего базового лагеря, внутри гроба. С гробом ему попросту повезло. Гроб был единственной достаточно большой тарой, которую он сумел в то время раздобыть, но потом оказалось, что этим Хоби снова продемонстрировал свою гениальность. Деньги были в довольно крупных купюрах - по сто, пятьдесят, двадцать и десять долларов, но весили они сто семьдесят фунтов. Вполне подходящий вес для гроба. Чуть меньше двух миллионов долларов.
К этому времени лагерь остался далеко за линией фронта. Однако Хоби сумел до него добраться. Здесь он столкнулся с первыми трудностями. Как больной однорукий человек может выкопать гроб? Сначала потребовалось бесконечное упорство. Позднее помощь. Он сумел переместить с крышки большую часть земли, когда его нашли. Гроб уже торчал наружу из неглубокой могилы. Патруль армии Северного Вьетнама выскочил из-за деревьев, и Хоби решил, что сейчас умрет. Но этого не произошло. Более того, он сделал открытие. Одно из немалого числа серьезных открытий в его жизни.