Максина задумчиво посмотрела на Аманду:
– Нет. Продолжай.
– Не знаю, может, это из-за того, что он психиатр, но я чувствую, что он видит меня насквозь и мне нет смысла ему лгать.
– Лгать о чем?
Аманда потерла шею. Ей было трудно говорить об этом.
– Утром он прислал мне письмо. Очень… – Она замолчала.
– Очень? – мягко подбодрила ее Максина.
– Очень хорошее!
– Что в нем было?
– Там было: "Я не видел тебя уже четыре часа. Я скучаю".
– Ты ответила?
– Нет.
– Почему?
Аманда снова постучала пальцем по зубам.
– Потому что… – Она пожала плечами. – Потому что я не знаю, что отвечать.
– Ты не знаешь, является ли он Джеффом Голдблумом из "Мухи" или Джеффом Голдблумом из "Затерянного мира"?
– Все не так просто.
Максина ждала продолжения, но его не последовало, и она сказала:
– В прошлый раз ты говорила, что Майкл Теннент тебе нравится, но ты не уверена, тянет ли тебя к нему. В этом отношении что-нибудь изменилось?
Аманда поерзала в кресле.
– Я не сказала ему всей правды. Я сказала ему, что мы делаем документальный фильм о психиатрии, но в действительности этот фильм должен нанести удар по психотерапевтической традиции, сложившейся в нашем обществе.
Максина Бентам удивилась:
– Включая меня?
Аманда покачала головой:
– Нет, конечно нет. – Она положила ногу на ногу, затем переменила позу. – Господи, это, наверно, ужасно звучит! Фильм дискредитирует не хороших психотерапевтов, а тех, которые проходят трехмесячный курс обучения, заказываемый по почте, и потом называют себя гипнотерапевтами, энерготерапевтами и бог знает кем еще. К ним приходят люди и, основываясь на советах этих недоучек, принимают решения, могущие полностью изменить их жизнь.
Взгляд Максины Бентам стал тяжелым.
– Доктор Теннент не подпадает под эту категорию. Он высококвалифицированный, признанный в научных кругах врач, – сказала она.
– Да. Но ведь психотерапия – это долгий процесс. Чтобы правильно проанализировать человека, нужно встречаться с ним от трех до пяти дней в неделю в течение нескольких лет. Радиопередача при таком подходе выглядит издевательством. Если у кого-то возникают психические проблемы, они думают, что достаточно поднять трубку телефона, позвонить – и все будет в порядке. Десять минут болтовни с доктором Майклом Теннентом – и вот они снова на коне. Он дискредитирует свою профессию. Он опускается до уровня шарлатанов. Высококлассный специалист идет на поводу у неосуществимых желаний публики, которая мечтала мгновенно решить все свои проблемы.
Возникла долгая пауза.
– Аманда, тебе нужно прояснить кое-что. Я перестала понимать, в какой именно ситуации ты находишься.
Аманда всплеснула руками:
– Ты перестала понимать! Тогда что говорить обо мне? Я-то почти в него влюбилась!
25
Газонокосилки.
Майкл слышал их гул, визг вгрызающихся в траву лезвий, звон вибрирующего металла.
Газонокосилки – это один из недостатков лета. Шум старой большой "Атко" с цилиндрическим рюкзаком впереди и прикрепленными позади навесными дисковыми устройствами становился все ближе, пока, наконец, она не оказалась прямо под окном кабинета Майкла.
У Майкла болела голова, и он винил в этом недосып, хотя с не меньшим основанием мог бы винить несметное количество таблеток кофеина, которые он принимал, чтобы не заснуть.
Иди домой, косильщик. Уже почти полшестого. Разве тебе нечем больше заняться, кроме как косить траву в Шин-Парк-Хоспитал? Иди домой! Сделай одолжение.
Майкл сосредоточился на лежащей перед ним форме, которая была озаглавлена "Анкета пациента".
Ученая степень: доктор
Имя: Теренс
Фамилия: Джоэль
Домашний адрес: Глостершир, Челтнем, ул. Ройял-Корт-Уолк, д. 97, кв. 6
Телефон: 01973-358066
Семейное положение: вдовец
Род деятельности в настоящее время: специалист по средствам связи
Вы довольны тем, чем занимаетесь в жизни?
Если нет, то почему?
Где вы живете (в доме, квартире и т. д.)?
Вы владеете своим жильем или снимаете его?
Кто еще живет с вами? (перечислите)
Какую проблему(ы) вы хотите решить, обратившись к нам?
Что заставило обратиться за помощью именно сейчас?
Майкл перелистал страницы. На остальные вопросы, кроме первых, не было ответов. В своем направлении доктор Сандаралингем упомянул, что этот Джоэль – доктор наук, а не медицины.
– Мультифокальные линзы.
Он с удивлением поднял глаза, думая, что ослышался.
– У вас мультифокальные линзы в очках, доктор Майкл Теннент?
– Да, – ответил Майкл и, вопросительно посмотрев на пациента, добавил: – А что?
Майкл внимательно рассматривал мужчину, ища знаки, которые бы свидетельствовали о том, что он взволнован и старается сохранять спокойствие, или враждебно настроен, или пытается что-то понять. В Теренсе Джоэле он ничего такого не находил.
Пациент свободно, расставив ноги, сидел на диване. Он смотрел на Майкла твердым взглядом, уперев руки в поверхность дивана по обе стороны туловища. "Может быть, чуточку излишне расслаблен, – подумал Майкл. – Будто в моем кабинете его самоуверенность возрастает". Это часто случается – человек заходит в приемную врача и сразу чувствует себя лучше.
"По части внешнего вида Джоэль даст любому сто очков вперед", – подумал Майкл. Статный, очень высокий, мощное сложение. С намазанными гелем волосами, в серой рубашке без воротника, стильном темно-сером льняном костюме и замшевых туфлях от Гуччи он выглядел как какой-нибудь гуру высоких технологий, нарядившийся для телевизионного интервью.
На первый взгляд он казался гораздо более нормальным и уверенным в себе, чем большинство приходящих к Майклу людей. Его голос отличался глубокой, мощной силой. "Бостон", – предположил Майкл, хотя и не особенно хорошо разбирался в акцентах. Единственным, что слегка не вписывалось в общее впечатление, был планшет для записей с прикрепленным к нему блокнотом, который Джоэль принес с собой и который лежал на диване рядом с ним. Он не выглядел человеком, который стал бы таскать с собой планшет. Как не выглядел и ортодоксальным ученым – хотя в Америке существовала плеяда исследователей, которые были вовлечены в производство.
– Даже без специальных очков многие вещи, на которые мы смотрим, преломляются в нашем восприятии. Мы этого не осознаем, но именно так и происходит. Вы когда-нибудь смотрите на звезды?
Майкл не знал, куда Джоэль клонит, но решил развить тему:
– Да, иногда.
– Не знаете, почему они мерцают?
– Нет. Научного объяснения я не знаю. Думаю, это связано с расстоянием, отделяющим их от нас.
– Это не имеет ничего общего с расстоянием. Это связано с атмосферной влагой. Мы смотрим на звезды через мельчайшие капли влаги. Каждая капля – это призма, которая изменяет проходящий через нее свет. Мы смотрим на звезды через миллиарды призм.
Голос Теренса Джоэля звучал спокойно, что позволило Майклу сделать первый вывод относительно пациента. Спокойствие было деланым, будто Джоэль путем тотального контроля своего поведения хотел представить себя не тем человеком, каким он в действительности являлся.
– Спасибо, – сказал Майкл. – Я этого не знал. И, стараясь пошутить, добавил: – С сегодняшнего дня я буду смотреть на небо другими глазами.
– Мы часто подвержены иллюзии, доктор Теннент, что все четко видим, хотя в действительности это не так.
– Вы думаете, что это представляет для вас серьезную проблему?
– Это представляет серьезную проблему для всех.
Майкл бросил взгляд на анкету, затем снова посмотрел на Джоэля. Консультация должна идти своим чередом.
– Вы не очень много заполнили в анкете.
– Вы это заметили?
Удивление Джоэля было чрезмерным, и Майкл засомневался, искренне ли оно.
– Да. Вам не понравились вопросы?
– Нет, совсем нет. – Джоэль одарил его теплой обезоруживающей улыбкой.
Майкл продолжал внимательно наблюдать за ним, но пока его поведение не выдавало никаких секретов. Он решил двигаться дальше.
– Хорошо, Теренс. Расскажите мне, пожалуйста, какие причины побудили вас прийти ко мне.
– Это ваш "вольво" там снаружи? Серый?
Майкл взял небольшую паузу перед тем, как ответить. Он не хотел тратить время на не относящиеся к делу вопросы.
– Да, – наконец сказал он. – Может быть, вернемся к тому, почему вы хотели меня видеть?
– "Вольво" – крепкая машина. Мне говорили, что если и попадать в автокатастрофу, то в "вольво".
Майкл бросил быстрый взгляд на фотографию Кэти.
– Лучше вообще не попадать в автокатастрофу. – Он встретился глазами с Джоэлем и неожиданно почувствовал, как к щекам приливает краска.
Мог ли Джоэль знать об автокатастрофе? Вряд ли, хотя в свое время, спустя несколько месяцев после смерти Кэти, он сам написал для нескольких газет статьи, содержащие очень личные мысли об утрате близких людей. И пациенты не столь уж редко играли с ним в такие "игры разума", хотя не на первой консультации.
Доктор Теренс Джоэль сидел в расслабленной позе на диване, зная, что Майкл Теннент следит за каждым его движением, каждым взглядом, ищет ключи, ищет отмеченные едва заметным пунктиром входы в его психику.
Мечтать не вредно, доктор Майкл Теннент.
Затем, вслух, он сказал:
– Ненавижу вечеринки с коктейлями.
– Почему?
Доктор Джоэль посмотрел на Майкла пустым взглядом:
– Что "почему"?
– Почему вы ненавидите вечеринки с коктейлями?
– С чего вы взяли, что я их ненавижу? – спросил Джоэль с обезоруживающим удивлением.
– Вы только что сами это сказали.
Доктор Джоэль нахмурился:
– Нет. Ничего подобного я не говорил.
На первом листе медицинской карты, под датой 23 июля Майкл сделал первую запись своим капиллярным "паркером" (подарок от Кэти на годовщину свадьбы). Иногда, под воздействием определенных факторов, люди говорят вслух, не осознавая этого.
Томас Ламарк приложил большие усилия, чтобы скрыть улыбку. Похоже, все будет гораздо легче, чем он думал. Может, ты и умен, доктор Майкл Теннент, но ты даже понятия не имеешь, насколько я умнее.
Пока что единственным его проколом была Тина Маккей. Ничего страшного, конечно, но можно было обойтись и без этого. Он не проработал должным образом ее подноготную и не знал, что ее отец – такая большая шишка в правительстве. Он никак не мог предположить, что газеты поднимут такую шумиху по поводу ее исчезновения.
Каждый чертов день появлялась какая-нибудь статья о ней. Что думают ее друзья, что думает ее мать, что думает полиция. Тревога нарастала. А у полиции нет никаких зацепок!
Книгу завернули шесть редакторов. С пятью из них ничего не случится. Монета выбрала Тину Маккей.
Во всем виновата монета.
Какой у него грязный, захламленный, отвратительный кабинет. Как он может здесь работать? Как тут можно вообще что-либо найти? Кипы бумаг, дискеты, журналы, папки – все просто валяется кругом безо всякой системы. Любой, вошедший сюда, подумает, что его хозяин переезжает, – но ведь он занимает этот кабинет уже семь лет.
Ты гораздо, гораздо хуже свиньи, доктор Майкл Теннент, и однажды – очень скоро – ты будешь визжать гораздо, гораздо громче свиньи.
Это произойдет еще до того, как я решу сделать тебе по-настоящему больно.
Перед тем как зайти в кабинет, Томас прошелся по зданию. С планшетом в руках он обошел его кругом, нашел все выходы, включая пожарные, осмотрел все доступные помещения. Если у тебя в руках планшет, то можно с уверенностью сказать, что к тебе никто не привяжется и не будет расспрашивать, какого черта ты тут делаешь.
Теперь у него в голове был план всего здания – лестниц, коридоров, дверей.
И он знал, что сегодня пациентов у доктора Теннента больше не будет. Было бы очень легко похитить его или убить после окончания консультации. Даже слишком легко. Но пока не время. Пока есть другие дела.
– Я бы хотел узнать что-нибудь о ваших родителях, Теренс. Они живы?
Вопрос немедленно вызвал реакцию на лице Джоэля – похоже, Майкл задел какую-то глубинную струну.
Доктор Джоэль ничего не ответил.
Он пытался сохранить самообладание. Язык движений изменился – секунду назад он свидетельствовал о совершенном расслаблении, а теперь о том, что доктор Джоэль почувствовал угрозу. Он подался вперед и скрестил руки на груди, потом снова отвалился назад.
Майкл дал ему пару минут. Когда и по прошествии их Джоэль ничего не сказал, Майкл спросил:
– Вам трудно говорить о родителях?
– Мне ни о чем не трудно говорить, доктор Теннент, – ответил Джоэль, но загнанное выражение его глаз свидетельствовало об обратном.
Ключ ко всему лежал в его детстве, но Майкл не мог найти туда путь на первой беседе. В ответ на все дальнейшие вопросы о родителях Джоэль просто замолкал и начинал качаться взад-вперед на диване.
Майкл сменил тему с тем расчетом, чтобы подойти к вопросу о родителях с другой стороны. Он спросил у Джоэля о его работе.
– Боюсь, это секретная информация, – ответил тот.
Майкл посмотрел на незаполненную анкету:
– Вы вдовец. Может быть, вы хотите поговорить о вашей покойной жене?
– Вы задаете много вопросов, доктор Теннент.
– Вам это неприятно?
– Отчего же?
Майкл опять сменил подход:
– Чем же в таком случае я могу вам помочь? Какую проблему вы хотите решить, придя ко мне?
– Я оказался прав, верно? – сказал доктор Джоэль. – Вы задаете много вопросов.
В шесть часов Майкл пожал руку Теренсу Джоэлю, и тот сказал, что хотел бы прийти на следующей неделе, в это же время.
Майкл закрыл дверь, сел за стол и просмотрел свои записи. Он чувствовал себя не лучшим образом – пациент утомил и смутил его. Да, долгий был день. Итак, доктор Джоэль, что мне с вами делать? Что там у вас в голове? Если хотите, чтобы я вам помог, вы должны открыться мне. Что я узнал о вас сегодня? На каждый мой вопрос вы отвечали своим. У вас чертовски сильное расстройство личности. Вы упрямы. Вы – контролирующий себя сумасшедший. Вы высокомерны. Скрытны. Вполне возможно, что вас мучает какая-то навязчивая идея.
Вашей ахиллесовой пятой являются ваши родители.
За стеной визжала газонокосилка. Черт, сколько же там травы?
Он перечитал направление от личного врача Джоэля. Клиническая депрессия. Похоже, здесь дело совсем не в депрессии.
Под своими записями он сделал еще одну – только для себя: "ПКМ". Это значило: псих, каких мало.
Он повернулся к компьютеру и опять – в сотый раз за сегодня – проверил электронную почту. Его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, что Аманда Кэпстик ему наконец ответила. Он навел мышку на ее письмо и открыл его. Как и посланное им, письмо было коротким и простым. Оно состояло из одного предложения:
"Я тоже скучаю".
26
Детектив-констебль Гленн Брэнсон с подозрением оглядел новенький спортивный "ягуар" с откидным верхом, который ехал ему навстречу, в Брайтон. Дорога шла вдоль берега реки. Крыша "ягуара" была опущена, "дворники" мели по ветровому стеклу, хотя дождя не было, аварийные огни включены.
Он присмотрелся к водителю – плотному юнцу, который бросил на него нервный взгляд. Гленн был в гражданской одежде и ехал на обыкновенной машине, но, если этот юнец не чужд преступному миру, он все понял по косвенным признакам: марке машины, ее цвету, виду радиоантенны. Гленн заметил, что паренек не пристегнул ремень безопасности.
За короткое время работы в полиции Гленн заслужил уважение коллег. Несмотря на то, что детективом он был без году неделя, жизненный опыт у него был богатый – он пришел работать в полицию сравнительно поздно, в двадцать девять лет. Два года отбарабанил констеблем, сначала в пешем патруле, потом в автомобильном, затем подал заявление на перевод в уголовный розыск. После окончания стандартного двухлетнего испытательного срока он прослужил еще год в качестве временно исполняющего обязанности детектива-констебля, затем, всего лишь два месяца назад, прошел курс повышения квалификации и с отличием сдал экзамены на звание детектива-констебля.
В своей прошлой жизни Гленн десять лет проработал вышибалой в ночных клубах. Он был черным, в нем было шесть футов и три дюйма, весил он немногим меньше двухсот фунтов и был лыс, как метеорит. Он мало с кем не мог справиться, и ему за его работу платили столько, что он долго не решался бросить ее. И нашел в себе мужество уйти, только когда родился Сэмми. Он хотел, чтобы сын гордился им. И не хотел, чтобы его сыну когда-нибудь приходилось говорить, что его отец работает вышибалой.
Обычно Гленн был уверен в себе, но за время сдачи экзаменов он узнал, что такое нервы. Ему нужно было столько всего запомнить. Ему уже приходилось видеть, как легко полиция может потерять дело из-за незначительной ошибки в процедуре ведения следствия. В фильме "Шторм-10" Кирк Дуглас, цитируя Эйнштейна, сказал: "Небеса состоят из мелочей". Хорошая полицейская работа тоже состоит из мелочей.
Гленн был честолюбив и выстроил определенный план своей новой карьеры. Он подсчитал, что к сорока-сорока пяти годам сможет дослужиться до инспектора или даже старшего инспектора. И тогда Сэмми не будет краснеть за него. Он будет говорить: "Мой папа старший инспектор".
Так и будет, Сэмми, я тебе обещаю.
И все-таки с этим "ягуаром" определенно было что-то не так.
Пока день складывался удачно. С утра его похвалил шеф. У подозреваемого в ограблении ювелирного магазина в Брайтоне было железное алиби – в момент налета он был в Лондоне. Это утверждал человек, который сам провел в Лондоне весь тот день. Гленн вычислил номер мобильного телефона, зарегистрированного на одно из подставных имен подозреваемого. Просмотрев счет, он увидел, что с этого мобильного телефона через два часа после налета было сделано два звонка из разных зон по линии Лондон–Брайтон – первый звонок южнее, второй севернее.
Краденая машина добавит еще одно перо на его плюмаж. Сегодня его ждало еще одно дело – ему нужно было взять у хозяев ограбленной ночью квартиры заявление и опросить свидетелей происшествия. Это не займет больше часа, а затем, как он надеялся, он сдаст смену вовремя, в четыре часа, и успеет на сеанс в 16:45 в "Герцоге Йоркском". Там шел фильм пятидесятых годов, который он никогда не видел на большом экране. "У моря". Гленн ел, пил и дышал старыми фильмами, что, впрочем, не мешало ему заниматься полицейской работой и семьей.
Он развернул автомобиль, резко прибавил скорости, обогнал две машины и прижался сзади к "ягуару". Похоже, водитель не мог разобраться с управлением. Гленн нажал кнопку радиосигнала на автомобильной рации и сказал:
– Это чарли-отель сто сорок четыре.
Ему ответил женский голос с центральной диспетчерской:
– Чарли-отель сто сорок четыре.
Водитель "ягуара" не видел Гленна. Он так и не отключил "дворники".
– Я следую за подозрительным спортивным "ягуаром", темно-синий, номер ромео пятьсот двадцать один америка-ноябрь-виктор, едет на запад по Хоув-Кингсуэй. Пришлите патруль для проверки.