- Я думала о вас! - бодро воскликнула Вирджиния, сдержанно, но вполне искренне обнимая меня. - Как поживаете?
- Отлично, - ответил я, не желая вдаваться в детали. Вирджиния плюхнулась в мое кресло, окинула взглядом кабинет и захихикала, увидев музыкальные постеры:
- Так вот вы какой!
Я ощетинился. Откуда она знает, какой я? Мы общались только раз, и то недолго. Никто не может понять меня так быстро. Я не настолько предсказуем.
Правда, долго злиться на нее я не мог. Вирджиния поднялась и стала мерять шагами мои маленькие владения. Что-то было в ней обезоруживающее, и я вдруг обрадовался ее приходу.
- Где вы работаете? - спросил я.
- На десятом этаже. Хотите посмотреть?
- С удовольствием.
- Тогда идемте.
Первый раз я улизнул с рабочего места в разгар дня. Как верно заметила Вирджиния, я взял на вооружение служебную этику среднего класса и, несмотря на разрешение Генри работать где и когда я захочу, каждый день являлся в свой кабинет и отрывался от работы только на кофе и ленч, а если я все же линял с работы пораньше, то на следующий день наказывал себя лишением одного из перерывов.
- Расслабьтесь, - сказала Вирджиния. - Наслаждайтесь жизнью.
Лифт остановился на десятом этаже. Металлические двери заскользили в стороны. Я не удивился бы, увидев множество замысловато оборудованных рабочих пространств, как на нашем четвертом этаже. Я не удивился бы огромной викторианской библиотеке.
Но то, что я увидел, меня поразило.
Офисные закутки.
Под резким светом флуоресцентных ламп рабочие места были сгруппированы по четыре или по шесть в квадратном зале, явно не вступавшем в конфликт с законами физики и точно соответствующем размерам здания, каким оно казалось снаружи.
Вирджиния непринужденно взяла меня под руку. Почти все гости с той вечеринки и еще дюжина или больше других сотрудников сидели в серых эргономичных рабочих креслах за простыми, одинаковыми столами. Эрнест печатал на машинке, у Лео было несколько каллиграфических ручек, у Джеймса - персональный компьютер, но - за исключением нескольких личных предметов - все рабочие места выглядели одинаково.
На рабочем месте Вирджинии я обнаружил груду бумаг, фотографию какого-то сада, красную розу в вазе и - как я решил, неуместный - плакат со сценами из комикса о Дилберте, приколотый чертежными кнопками к серой низкой передвижной стенке. Пластмассовый стаканчик охлажденного чая с ломтиком лимона и растаявшим льдом оставил круглое пятно на бумагах.
Все казались вполне счастливыми или, по меньшей мере, довольными - что может принести счастье Писателю Писем, если не сочинение писем? - однако окружающая обстановка показалась мне невыносимо унылой.
- Вирджиния, это ваше рабочее место?
Она ответила утвердительно.
- Но почему вы не… почему вы… как случилось, что вы работаете в таком месте?
- На нашем уровне уже не нужны ухищрения, искусственная среда, как у зверя в зоопарке. - Вирджиния улыбнулась. - Наш уровень. Подумать только, кому я это говорю! - Она крепче вцепилась в мою руку. - Если честно, вы тоже могли бы работать здесь. Вам не нужна искусственная "атмосфера". Это для новичков, поденщиков, тех, кому требуется внешний стимулятор. Нам подобные излишества ни к чему. И держу пари, вам тоже.
Я не ответил. Может, я и не нуждался в, как она выразилась, "атмосфере", чтобы писать результативные письма, но мне гораздо больше нравилось работать в своем индивидуализированном кабинете, чем в этой стерильной обстановке.
- Ваше место здесь, с нами, - сказала Вирджиния и оглянулась, как будто опасалась, что нас подслушивают. - Видите ли, у нас здесь есть вакансия.
Я опять промолчал.
Мы останавливались ненадолго у отсеков, где работали люди, знакомые мне по вечеринке, и болтали непринужденно, как случайно встретившиеся друзья, однако вскоре Вирджиния явно занервничала, и я почувствовал, что пора мне выметаться отсюда. Вирджинии явно пора вернуться к своей работе. Я так и не понял, зачем она пригласила меня, разве что сообщить о вакансии, но спросить не посмел. Вирджиния мне нравилась, однако полностью я ей не доверял. Вдруг тот чиновник, что допрашивал меня и прервал нашу вечеринку, дал ей это поручение? Я не видел его с того вечера, только у меня было четкое впечатление, что он все еще где-то рядом и следит за мной.
Докладывает обо мне большому начальнику, главному администратору, Верховному Писателю Писем. Я определенно поверил этой части теории Стэна.
Попрощавшись с Вирджинией, я вернулся к лифту. Двери закрылись не сразу, и я, глядя на цифры между десяткой и четверкой, думал, что там на тех этажах? Кто там работает? Я бросился нажимать на все кнопки по очереди, и по мере загорания все новых лампочек мой пульс учащался. Вирджиния улыбалась. Она наверняка видела, что я делал, и я воспринял ее улыбку как молчаливое одобрение. Занимает ли она какой-нибудь руководящий пост? Близка ли она к властным структурам этого заведения? Может, и нет, но Вирджиния здесь давно, она должна многое знать о фирме, и это поднимало ее в моих глазах. Ее улыбка придала мне уверенности. Я готов был сделать то, на что в других обстоятельствах не отважился бы.
Лифт проскочил девятый этаж, восьмой, седьмой. Лампочки мигали и гасли. Лифт не замедлялся, двери не открывались. Я снова нажал на кнопки, но лифт проскочил шестой этаж и наконец остановился на пятом.
Двери разъехались.
Почему-то мне не было дозволено посетить другие этажи, но этот оказался открытым для меня, и я вышел в нечто, похожее на представление писателя-фантаста о полиграфическом царстве. Посреди пустого открытого пространства стоял большой печатный станок - массивная черная, похожая на осьминога установка высотой почти в два этажа с путаницей рычагов, похожих на улыбающуюся физиономию. Из нескольких отверстий внизу станка на металлические подносы выталкивались отпечатанные письма. Вокруг этой гигантской машины тянулись встроенные кабинеты с окошками, выходящими на центральное пространство. Некоторые окошки были закрыты ставнями или жалюзи, но в других я видел напряженно пишущих мужчин и женщин разных возрастов и национальностей. В ближайшем ко мне кабинете справа было темно. Его хозяин отсутствовал по болезни или еще по какой-то причине, и я воспользовался шансом, приложил ладони к стеклу и заглянул внутрь. Я увидел большой старомодный дубовый письменный стол, заваленный грудами бумаг, с монитором и клавиатурой в центре. На черной стене, едва различимой во мраке, висел постер, на котором, как мне показалось, была изображена красная пагода. Отойдя от окна, я взглянул на табличку с именем, прикрепленную к запертой двери.
Киоко Йосицуми.
Сердце глухо ударилось о ребра, ладони взмокли.
Киоко здесь! Они и ее завербовали.
Но где же она? В кабинете темно и пусто. Может, заболела. Может, в отпуске. А может, еще не приступила к работе.
Киоко - Писатель Писем.
Я давно должен был догадаться.
Я вспомнил - так ясно, как будто видел только вчера, - фотографию Киоко со спущенными к коленям платьем и трусиками.
Мы оба Писатели Писем. Странное совпадение. Но не зря я даже сейчас, несмотря на ее ломаный английский, помнил тексты нескольких ее писем. А ее сочувственное письмо после того, как я сообщил ей о мнимой смерти отца? Гениальное. Не вдохновляли ли мы друг друга? Не раздула ли наша краткая переписка какую-то искру, превратившую нас в Писателей Писем? Могло ли сложиться иначе, если бы у нас были другие друзья по переписке? Кто бы поверил, что мы оба станем Писателями Писем и окажемся здесь? Каковы были шансы?
Что сталось с моей учительницей пятого класса, мисс Накамото? Не была ли и она Писателем Писем? Нет, это уж слишком. И все же сколько ей было лет? Как она выглядит сейчас?
Я не любил думать о прошлом. Я и раньше, и теперь предпочитал жить настоящим и не грустить об ушедшем.
Только в последнее время я, кажется, изменил своей привычке.
Накатило непрошеное воспоминание об Эрике. Хорошее воспоминание: в прошлом году, летом, мы вдвоем бродили по магазину игрушек "Тойзарас". Эрик держал меня за указательный палец своей крошечной ручонкой и щебетал о паровозике Томасе. Я помню, как думал тогда: лучшего в жизни быть не может.
Увижу ли я его когда-нибудь?
Мне вдруг захотелось заплакать.
Из соседнего кабинета вышел мужчина. Он явно направлялся к одному из металлических подносов у подножия печатного станка, чтобы забрать копии написанных им писем, но краем глаза заметил меня и обернулся:
- Кто вы? Что вам нужно?
Я был таким же Писателем Писем, как и он, а потому заговорил уверенно:
- Я ищу Киоко Йосицуми.
Он с подозрением покосился на меня:
- Сегодня ее нет, но она будет завтра.
Киоко была здесь!
Меня замутило. После всех прошедших лет я мог наконец встретиться с ней. Эта перспектива меня нервировала. Я поблагодарил мужчину и пошел к лифту, вернулся на четвертый этаж и затаился в своем кабинете. Мне предстояло пожаловаться на канал Эн-би-эс за то, что они закрыли одно из моих любимых шоу, но работать мне расхотелось. Я просто сидел и грезил, пытаясь представить жизнь Киоко между детством и настоящим моментом.
Я думал обо всех верхних этажах. Нет ли в офисах или воссозданной обстановке других моих знакомых? В этом здании работает множество людей. Гораздо больше, чем машин на парковке. Откуда все они взялись? Где они живут? Почему я никогда их не видел?
Я ушел с работы рано и поехал прямо домой. Мне было тревожно. Я не находил себе места. Я не знал, хочу ли наконец встретиться с Киоко. А вдруг она толстая, страшная и злая? Несмотря на сентиментальный тон ее писем, вдруг она ненавидит меня за все плохое, что случилось в ее жизни?
Утро вечера мудренее, решил я.
В ту ночь, лежа в постели, я услышал шум на крыше… Постукивание.
Ведьминой клюки.
Я сел в постели, перепуганный, как маленький ребенок, пытаясь подавить желание натянуть одеяло на голову и спрятаться. Ведьма там, ходит по покатой крыше. Несмотря на страх, я заставил себя вылезти из постели и на цыпочках, тихонько пробежал по коридору в гостиную. Я собирался как можно быстрее распахнуть парадную дверь, выбежать на лужайку и встретиться с ведьмой лицом к лицу. На мне были одни трусы, но я давно не верил в существование соседей.
Над моей головой, на крыше, сначала над коридором, потом над гостиной стучала ведьмина ключка.
Тук-тук-тук.
Ведьма следовала за мной.
Она знала, где я, и можно было не таиться. Я рванул к двери, быстро отпер замки и выскочил на улицу.
Сюрприз, сюрприз. Ведьмы там не было. Она уже ушла, но оставила что-то похожее на клочок бумаги. Он был прикреплен к трубе и трепетал на легком ветерке. Талисман или амулет, а когда он на мгновение распрямился, я увидел на нем что-то вроде рисунка или надписи. Несомненно, какое-то проклятие, но я не собирался посреди ночи лезть на крышу и снимать его. Кто знает, где прячется ведьма? Я просто еще раз окинул двор беглым взглядом, вернулся в дом, запер дверь и перепроверил все задвижки на окнах. Утром сниму с трубы проклятую бумажку.
Однако утром и бумажка исчезла, а когда я забрался на крышу по лестнице, то увидел на черепице над своей спальней красные руны, будто начертанные кровью. Водой из шланга я не смог бы их смыть, и ботинком они не отскребались. Придется закрашивать или оттирать наждаком, если я действительно хочу от них избавиться. И действительно ли я верил, что проклятие или заговор может сработать? Нет. Однако какого черта старая карга гадит мою собственность и почему ей это сходит с рук?!
- Я знаю, что ты можешь сделать, - сказал Стэн, когда я сообщил ему о случившемся. - Помнишь, ты рассказывал, как избавился от ведьмы в первый раз? Ты написал письмо в полицию. Сделай то же самое сейчас. - Он доверительно склонился ко мне. - В любом случае они этого от тебя ждут. Они испытывают тебя, проверяют, хватит ли тебе духу.
Безумная идея, но, возможно, Стэн прав. И уж конечно, попытка не пытка. В общем, я написал начальнику полиции, подробно изложил дело о преследовании и нарушении границ частного владения, описал все, что случилось с тех пор, как я впервые увидел ведьму на своей лужайке.
Я отнес конверт к почтовому ящику, бросил его в золотую щель и сразу почувствовал себя лучше. Лекарство начинало действовать. Я вернулся к себе в прекрасном настроении.
2
Мы часто получали приглашения на закрытые предварительные кинопросмотры, поскольку многие из нас писали письма о популярной культуре. Фирма обычно организовывала просмотры в мультиплексе в Бри, новом кинодворце, с креслами амфитеатром, с большими экранами, современными проекторами и звуком. Мы видели все новые фильмы, часто раньше обычной публики, и не только блокбастеры, но и иностранные фильмы, и новинки авторского и независимого кино. Эти мероприятия были похожи на вечеринки, на голливудские премьеры. Иногда я встречался там со старыми знакомыми, иногда заводил новых друзей. А однажды на меня набросился с объятиями пожилой джентльмен и долго извинялся, когда понял, что совершил ошибку.
В тот раз я пошел с Фишером и Элен посмотреть японский фильм ужасов с субтитрами. Критика восторгалась этим фильмом, и Фишер тоже хотел дать ему оценку. Вскоре после начала сеанса я почувствовал приближение приступа кашля и вышел в вестибюль выпить воды.
И встретил Киоко, спешившую в кинозал.
Я мгновенно узнал ее, а она - меня. Киоко была прекрасна: тоненькая, сексуальная, современная, похожая на ультрамодных японских моделей. Она выглядела моложе меня, и если бы я не знал, что мы ровесники, то дал бы ей где-то от восемнадцати до двадцати четырех. Мы неловко с минуту таращились друг на друга, а потом я сказал:
- Привет.
Не самое умное начало разговора, но лучшее, что я смог выдавить при неожиданной встрече.
- Здравствуй, - с акцентом произнесла Киоко и застенчиво улыбнулась.
Я совершенно растерялся. Даже в самых благоприятных обстоятельствах меня нельзя было назвать интересным собеседником. Я неизменно мямлил, запинался и смущался от собственной скованности. И сейчас я не смог придумать ничего приличествующего случаю.
- Ты - Писатель Писем, - запинаясь, выдавил я.
Она кивнула, покраснела.
Я понял, что не испытываю к ней никаких чувств. Искра не проскочила. В тех давних письмах я лгал, я никогда не любил ее, я так и остался к ней равнодушным. Объективно она, вероятно, была привлекательней Викки, но никакая сила в мире не сподвигла бы меня на обмен. Я любил Викки, и только Викки. Хотя в то утро я написал письмо губернатору Техаса, требуя отказать в помиловании невиновного - парня вот-вот должны были казнить за убийство, которого он не совершал, - мои чувства к Викки были чисты и возвышенны. Несмотря на преступное, черствое сердце, я не был безнадежен.
- Ты получаешь мои новые письма? - спросила Киоко. - Тебе больше нравятся?
Тревожный звонок прозвенел в моем мозгу.
- Новые письма? - осторожно переспросил я.
Она кивнула что-то слишком уж восторженно.
- Да! Я уже послала тринадцать. Письма тайная поклонница. Это я пишу. Моя профессия. Я хочу удивить тебя, как сейчас. Ты не узнал, что это я?
Если между нами была или могла бы возникнуть какая-то связь, то в этот момент она разорвалась навсегда. Киоко оказалась автором тех жутких посланий. Она шпионила за мной, преследовала меня, явно надеясь, что я безумно влюблюсь в нее и мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день.
Была ли она одержима мной все эти годы?
Я покрылся мурашками, не имеющими никакого отношения к кондиционерам.
- Извини, - пробормотал я, пятясь.
Я не знал, что сказать, как отвязаться от нее, как выпутаться из этой ситуации. Киоко начала что-то говорить, но я быстро нырнул в зал, пробрался в темноте к своему ряду и плюхнулся рядом с Фишером.
- Ты в порядке? - спросил он.
Я кивнул. На самом деле я хотел выбраться из кинотеатра и бежать как можно дальше. Я боялся, что Киоко сядет рядом со мной. Или сзади. Я боялся, что она последует за мной к моему дому.
Хотя какая разница? Она знает, где я живу.
Беспросветно. Я обмяк в кресле, тупо таращась на экран, даже не пытаясь читать субтитры. Фишер и Элен с удовольствием хрустели попкорном из общего стакана, не подозревая о моих проблемах, а я с ужасом ждал появления Киоко.
К моему огромному облегчению, она не появилась. Я успел хорошенько все обдумать и успокоиться. Может, я неправильно оценил ситуацию в целом. Может, просто сыграли свою роль различия в культуре, в восприятии. Может, Киоко вовсе не собиралась превращать мою жизнь в кошмар, как героиня фильма "Роковое влечение". Однако я вспомнил эпатирующую откровенность ее писем, намеки на визиты в мой дом, и она явно шпионила за мной, когда я встречался с друзьями. Я понял, что легко не отделаюсь. Внутреннее чутье меня не подвело, мгновенно подсказав, что Киоко - упорная преследовательница.
Каким будет мой следующий шаг? Столь одержимого преследователя не остановить простой просьбой оставить меня в покое. Мы оба работаем на одну и ту же фирму, а это все равно что жить в маленьком городке. Мы просто обречены сталкиваться друг с другом снова и снова.
Особенно если она этого хочет.
Особенно если она не перестанет меня преследовать.
Фильм подошел к концу. Свет в зале зажегся. Фишер, как обычно, стал уговаривать остаться, пока не закончатся титры с перечислением членов съемочной группы, хотя не понимал ни слова. Я воспользовался моментом и украдкой огляделся. Ни среди зрителей, направлявшихся к выходу из зала, ни среди оставшихся переждать столпотворение я Киоко не заметил.
Значит, она поджидает в вестибюле.
Когда мы выходили из зала, я держался как можно ближе к Фишеру и Элен, пытаясь спрятаться за ними, но Киоко в вестибюле не было.
Почему-то ее отсутствие еще больше подействовало мне на нервы. Если бы я мог встретиться с нею лицом к лицу, особенно при свидетелях, то по меньшей мере получил бы удовлетворение от каких-то собственных действий. Я хотя бы знал, где она. А так я лишился очищающего воздействия открытого столкновения, испытал острое разочарование и с ужасом оглядывался по сторонам, боясь, что в любой момент Киоко выскочит из-за угла.
Мы распрощались на автостоянке, и я поехал домой… И в почтовом ящике меня ждало послание от Киоко. На этот раз я разорвал конверт и прочитал письмо:
Дорогой Джейсон!
Как чудесно было снова увидеть тебя. Жду не дождусь нашей встречи! Я застала тебя врасплох? Надеюсь! Тебе понравилось, как я выгляжу? Пусть мои груди не такие большие, как у американских женщин, но уверяю тебя, я умею пользоваться тем, что имею.
Я хранила себя для тебя. Я знала, что в конце концов мы будем вместе. Ты не сохранил себя для меня, но я прощаю тебя. Если я когда-нибудь поймаю эту суку Викки, я…
Шутка! (Хотя в каждой шутке - только доля шутки!)
Я знаю, ты должен писать письма. Я тоже. Не пропадай! Скоро увидимся.
С любовью,
навеки твоя Киоко