Светлана сидела на постели с безумным выражением лица и, шевеля пересохшими губами, глотала воздух. Заспанная мать в халате и тапочках стояла у кровати Светланы.
– Что, опять кошмар?
– Сколько времени?
Светлана спустила ступни на ворс ковра и чертыхнулась, увидев раскуроченный будильник. Зевая, пошла на кухню – пить кофе.
Мать семенила за ней, без остановки рассуждая о необходимости отдыха, о курортах, бальзамах, ваннах. Светлана скользнула взглядом по настенным часам.
"Что же такое творится со мной?" – размышляла Светлана, обжигаясь кофе. Регулярность и яркость кошмарных снов при внешне благополучной жизни заставляли задуматься.
Мать достала масло из урчащего холодильника. По неподвижному лицу Светланы прыгали блики от приглушенно работающего телевизора, стоящего на холодильнике. Пощелкав по зарубежным телеканалам и не найдя там ничего интересного для себя, Светлана отправилась в свою комнату – дописывать отчет.
2. Знакомство с…
Обедала Светлана в кафе поблизости от фирмы, в которой она работала бухгалтером. Сидя в уютном зальчике с разноцветно-мозаичными окнами, Светлана почувствовала беспокойство; она посмотрела по сторонам. В кафе, кроме нее, было еще трое посетителей. Парочка средних лет и молодой мужчина, не отрывавший глаз от Светланы. Светлана отвернулась. Затем осторожно, искоса снова взглянула на мужчину. Он показался Светлане каким-то подозрительным… Мужчина сидел за столиком рядом с входной дверью. Светлана с непонятным ужасом подумала, что не сможет выйти из кафе, потому что не в состоянии заставить себя пройти мимо этого человека. "Нервы надо лечить", – вспомнила Светлана слова матери, вытирая салфеткой влажные ладони и пытаясь восстановить нормальный ритм дыхания.
– Разрешите?
– Ой, Господи!
Светлана схватилась за сердце. Мужчина стоял рядом и наполовину отодвинул второй стул от столика. Светлана схватила сумочку и, бросив смятую купюру на стол, выскочила на улицу.
Возвращаясь домой после работы, Светлана не могла согнать со своего лица улыбку. Как же нелепо она выглядела в кафе! И совершенно напрасно упустила возможность познакомиться. Что в том человеке ее испугало?.. У него такой волнующий тембр голоса… Довольно приятный мужчина. Хотя все они сначала стараются быть приятными, а потом… От этого "потом" снова, откуда ни возьмись, возникло волнение – до зябкости, ползущей за ворот.
Вспомнились образы сегодняшнего кошмара, Сережка, ни в чем не повинный наяву и оказавшийся злодеем во сне. Ф-фу! Светлана помотала головой. Маршрутка ехала по мосту. Чтобы отвлечься от своих мыслей, Светлана стала смотреть на быстро мелькающие за окном резные прутья чугунных перил. Внизу дымилась река. Шофер изрядно разогнал такси. На мгновение Светлана представила, что было бы, если бы шофер сейчас резко повернул руль вправо. Светлана напряглась, даже пальцы на ногах поджала от возникшей в уме картинки. Удар, крики и куча мала в салоне, кувырок в реку, мутные пузыри за окном… Нет, точно надо нервы лечить!
Дома Светлана нашла записку на столе. Мать сообщала, что с работы задержится (именины у сослуживца), и, возможно, заночует у подруги. Светлана плюхнулась на диванчик. Полистала глянцевые журналы, в беспорядке лежащие на столике. Днем она спать не любила, но сопротивляться охватившему ее сладкому оцепенению не смогла. Прищурившись на отблеск на углу полированного стола, Светлана задремала.
Проснулась она от того, что озябли ноги. Вставать за пледом ужасно не хотелось. Светлана лежала, свернувшись клубочком и не открывая глаз. С улицы доносился приглушенный расстоянием шум города – гудки автомобилей, крики детей.
Внимание Светланы привлекли странные звуки. Постукиванье, позвякиванье… С кухни, что ли? Мама вернулась? Затем послышалось нечто, похожее на тихое пение, закончившееся смехом. Магнитофон у соседей? Светлана открыла глаза. Сама не зная почему, но на цыпочках она дошла до кухни. Там никого не было.
"А с чего я взяла, что звуки с кухни?" – подумала Светлана. В тот же момент кто-то отчетливо и громко рассмеялся – кажется, в спальне Светланы. Непохоже, что это за стенкой или на улице.
Стараясь не шуметь, Светлана взяла со стола нож, но тут же положила его. С сильно бьющимся сердцем, задержав дыхание, она направилась в спальню. "Неужели я забыла закрыть входную дверь, и кто-то вошел, пока я спала?" В спальне тоже никого…
Светлана все же решила на всякий случай проверить входную дверь. Протягивая ладонь к дверной ручке, Светлана вдруг почувствовала, что ее руку что-то остановило. Холодея от страха, она глядела на свою повисшую в воздухе ладонь. Ощущение было – точь-в-точь будто кто-то крепко схватил ее холодной рукой. Словно в подтверждение ее мыслей невидимые пальцы переползли от запястья к локтю.
– Отпустите меня… – дрожащим голосом пролепетала Светлана, сознавая абсурдность ситуации.
Пальцы не отпускали. Более того, другая "рука" подоткнула ее в комнату. Ведомая невидимкой, Светлана безвольно доплелась до стула. Ощутив красноречивое давление пальцев на плече, она поняла, что нужно сесть.
– Я – Страх.
Мягкий, успокаивающий голос прозвучал откуда-то с середины комнаты. Светлана заплакала, оглядываясь в поисках хозяина голоса.
– Зачем плакать? Лучше давай поговорим.
– Пожалуйста, уйдите… исчезните! Я не знаю, как вы все это делаете, но не надо так играть, оставьте меня в покое!
– Исчезнуть я не могу. При определенных обстоятельствах мы можем расстаться с тобой… но не будем об этом. Я бы этого не хотел. Ты для меня много значишь. Твое восприятие – такое емкое, такое просторное убежище для меня! Думаю, я весь бы уместился в нем. Я восхищен твоей способностью бояться, ты одна можешь бояться, как добрая сотня человек. А кроме того, – в голосе послышались хозяйственные нотки, – ты ведь восстанавливаешь меня, поддерживаешь мою значительность.
Светлана слушала эту бредовую болтовню и не могла себя убедить, что спит. Все было предельно реально: и узор ковра, и трещинка на полировке стола… и пальцы на плече, и голос.
– Кто вы?
– Я уже представился. Я – Страх. Ты меня удивляешь, милочка. Тебе ли меня не знать?
– Я не понимаю…
"А сходить с ума, оказываются, не страшно", – подумала Светлана.
– Я могу вас видеть?
– Да сколько угодно! И видеть, и слышать, и, как ты уже убедилась, осязать. Правда, я пока не понял, в каком образе я был бы наиболее адекватен для твоего восприятия, – речь невидимки стала странно коверкаться. – Ты хочешь меня увидеть? Ну что ж, попробую это устро…
Голос неожиданно замолк. После нескольких мгновений тишины Светлана позвала:
– Эй!
При попытке подняться со стула ей ничто не препятствовало. Светлана тут же села обратно, сжав голову руками.
Посидев немного, она подошла к телефону и решительно набрала номер дяди Жени, жившего на окраине города.
3. Лептонный ад
Дядя Женя был братом мамы и другом детства Светланы. Он кормил маленькую Свету из бутылочки, катал ее на санках. Позже он втайне от Светиной мамы решал за Свету задачи по алгебре. Когда Светлана училась в институте, дядя Женя советовал ей, как вести себя, чтобы вокруг нее "мальчики штабелями падали". Сейчас Светлане, как никогда раньше, нуже был совет дяди Жени. Вообще-то он был инженером, но кроме того – астрологом, целителем и художником, а самое главное – человеком с нестандартными взглядами на жизнь.
Дядя Женя встретил Светлану своей обычной улыбкой.
– Насколько я помню, никогда тебе не требовался мой совет так срочно, как сегодня? Чай будешь?
Светлана, не здороваясь и не отвечая на вопросы от волнения, быстро прошла в зал и уселась за столик, локтем отодвинув громоздящиеся справа и слева от компьютера рукописи. Дядя уселся напротив Светланы на диванчик. Дядя Женя все еще улыбался, но взгляд его пристально изучал непривычно взволнованное лицо племянницы.
– Дядя Женя!
– Ну?
– Со мной что-то случилось…
– Это я понял. Что же именно?
Светлана вздохнула, выдохнула и неожиданно для самой себя задала вопрос, который не планировала:
– Как ты думаешь, существует ли четвертое измерение?
– Тебя интересует именно четвертое или ты по своему невежеству, как всегда, валишь все в кучу и словом "четвертое" объединяешь все, что вне привычных нам физических координат?
Дядя Женя закурил и, закинув ногу на ногу, затянулся, прищурившись от дыма.
– Я хочу спросить – если человек ощущает что-то, чего обычно не ощущает… Если, например, обычные вещи пугают… Или нет, вот скажем… – Светлана не знала, как начать, и совсем запуталась.
– Послушай, девочка, расскажи-ка мне все-все, ничего не придумывая. Как тогда, когда ты в восьмом классе стащила у матери сто рублей, помнишь?
Светлана отвела взгляд в сторону и рассказала все. Дядя Женя очень внимательно слушал, сцепив пальцы на колене и откинув голову назад. Глаза его заинтересованно блестели.
– Дядечка Женечка, это сумасшествие? – Голос Светланы дрожал.
– Нет, что ты! – дядя встал. – Это гораздо хуже…
– Но что это было?
– Это… саспенс!
– Саспенс?
– Английское словечко, – дядя махнул рукой, – переводится как "состояние тревожного ожидания". Дядя Женя ходил кругами, почесывая подбородок. – Сейчас я все объясню. Когда человек испытывает какое-нибудь чувство – страх, например, – его нервные клетки излучают слабые электромагнитные импульсы. Когда множество людей испытывает одни и те же чувства, названные электромагнитные импульсы сливаются, образуя определенное физическое поле, существующее в лептоносфере.
– Где-где?
– Понимаешь, окружающий нас мир имеет много уровней или, как ты выразилась, – измерений. Это не фантастика, это азбука физики. Скажем, молекулярный уровень – это ведь особый мир, особое измерение со своими законами, не всегда понятными для нас. Так вот, лептоносфера (лептон, как ты помнишь, – это элементарная частица) – это уровень материи, на котором помещаются энергоинформационные сигналы всего человечества, или, проще говоря, объединенные чувства людей. Ты, видимо, подключилась к этому уровню…
– Но каким образом?
– А каким образом бабушки-знахарки определяют диагноз по фотографии? Видимо, ты от природы наделена экстрасенсорной сензитивностью…
– Дядя Женя, – укоризненно протянула Светлана.
– Ну, чувствительностью, – перевел дядя на русский.
– А почему я раньше ничего подобного не испытывала?
– Многие древние источники говорят, что в начале каждого века происходит прорыв лептоносферы от накопившихся за столетие страхов человечества. А страхов у человечества сейчас – ого-го! СПИД, терроризм, технологические катастрофы – Чернобыль и прочее. Люди, наделенные, как ты, особой чувствительностью, могут улавливать обратное излучение из лептоносферы.
– Но ко мне-то какое отношение имеет СПИД или терроризм?
– Никакого непосредственного, в том-то и дело! Это и есть саспенс – беспричинное напряжение, тревога. Ты общалась с чистым, беспредметным, глобальным Страхом, созданным частными страхами разных людей.
– А что мне теперь делать? – растерянно прошептала Светлана.
– Не знаю… надеяться… Может, найдется человек, более чувствительный, чем ты, который разделит с тобой тяжесть страха… Громоотвод для страха, к сожалению, еще не придумали…
4. Громоотвод
Закрыв дверь за Светланой, дядя Женя задумался. Из задумчивого состояния его вывел стук в дверь.
– Евгений, у тебя что, звонок сломался?
Сосед был неплохим мужиком, но надоедал дяде Жене жалобами на свою жену. Вот и сейчас он зашел явно с целью поплакаться в жилетку. Они устроились на кухне, и сосед, чуть гнусавя, завел старую песню. На кухне становилось все темнее. Черты лица соседа, сидевшего затылком к окну, становились трудноразличимыми.
Дядя Женя поставил чайник на газ и, не слушая соседа, стал смотреть на голубые огоньки под поющим чайником.
– А что у тебя с голосом? – удивился дядя Женя, обратив внимание на внезапно появившийся у соседа странный акцент.
– А что с моим голосом? – совершенно незнакомым баритоном произнес сосед и поерзал в полумраке на скрипучем стуле.
– Слу-у-шай, да тебе в "Смехопанораме" сниматься надо. Кого это ты имитируешь?
Сосед молчал.
– Эй, Николаша! Заснул, что ли? Еще же даже чаю не пили.
Дядя Женя встал и включил свет. Сосед сидел, опустив лицо на руки, сложенные на столе. Его плечи, спина подергивались, словно от беззвучного плача.
– Ты чего?
Дядя Женя за плечи приподнял соседа и тут же отшатнулся в сторону. Лицо друга страшно преобразилось. Глаза, неподвижные и совершенно красные, налитые кровью, были широко открыты, рот растянут улыбкой… Потеряв опору, тело упало со стула.
– Николай! Да что же это…
Дядя Женя бросился поднимать друга.
Внезапно лампочка под потолком мигнула и погасла. Дверь в кухню хлопнула, резко закрывшись и снова открывшись. Дядя Женя вскочил. В полной темноте он услышал шипение, как от боли. Чувствуя, что весь покрывается гусиной кожей, дядя Женя метнулся из кухни в коридор.
– Стоп!
Дядя Женя остановился и прислушался. Неизвестно откуда звучащий голос произнес:
– Не спешите. Ваш друг не нуждается в помощи. Его вообще здесь нет, да и не было.
Не успевая связать во что-то определенное свои, прыгающие в голове, мысли, дядя Женя шагнул обратно в кухню. На кухне не было никого…
На кухне было нечто… В воздухе висел слепяще яркий светящийся шар. Шар поднялся выше, почти до потолка и стал переливаться разными цветами. От него, как от мыльного пузыря, начали отделяться шары поменьше.
– Что… что такое? – ошарашенно пробормотал дядя Женя.
– Можно подумать, вы не догадались? Я – Страх. Я позволил себе принять ту форму, в которой я для вас понятнее всего. Примерно так выглядят лептоны, – скороговоркой, заставившей вздрогнуть дядю Женю, произнес голос, – но если вас не устраивает такой мой внешний вид…
Покрываясь ледяным потом, дядя Женя смотрел, как стены квартиры растут вверх и вширь, причудливо изгибаясь. Пол заходил ходуном. Сзади дядю Женю толкнули. Оглянувшись, он закричал. Омерзительное насекомое размером с лошадь тянуло к нему жесткие лапы. Светящиеся шары устроили феерический танец. Подплыв к насекомому, они вошли в него. Насекомое лопнуло. Кусочки плоти с визгом расползлись по всей квартире. Дядя Женя, закрываясь от капающей с потолка крови, бросился к входной двери, но через три прыжка упал, больно ударившись о невидимую преграду. Вскочив под вой и вибрирующий хохот, дядя Женя побежал к балкону. Дверь услужливо распахнулась, впустив холодный ветер. Ничего не соображая от страха, крича: "Помогите!", дядя Женя перемахнул через перила. Последнее, что он увидел, – звезды над крышей дома. Но звезды не могли помочь падающему человеку. Равнодушные и одинокие, как люди, звезды могли лишь отражаться в расширенных глазах мертвеца, лежащего на асфальте.
ТЕРАТОЛОГИЯ
Вам никогда не приходилось выполнять какую-либо работу на общественных началах? Мне – приходилось. Шла перепись населения, и организация, в которой я работал, поручила мне и моему сослуживцу переписать жителей участка в центре города. Дело было зимой, сослуживец простыл и слег. Пришлось мне одному ходить по домам. Улицы, переулки, дворы… Где-то железные подъездные двери заперты – не дождешься, когда кто-нибудь войдет или выйдет, где-то непонятная нумерация домов и квартир. К концу дня я замотался настолько, что, честно говоря, сейчас даже не смогу найти ту квартиру, в которой… Но давайте все по порядку.
Как я уже сказал, день заканчивался, и я почти выполнил свое дело. Оставалось обойти несколько квартир. Смена лиц и обстановок, бесконечные спуски и подъемы по лестницам, не всегда доброжелательная встреча хозяев – все это утомило меня до легкого головокружения и, нажимая кнопку звонка у очередной двери, я мечтал, чтобы хозяев не оказалось дома. Но хозяева были дома. Точнее, одна хозяйка – очень привлекательная дама. Ее возраст? Ну, наверное, тридцать-то ей исполнилось не вчера, но и сорок будет не завтра. Все-таки женская красота – большая сила! Увидев хозяйку, я невольно выправил свою осанку и изобразил самую обаятельную улыбку, на какую был способен. Дама улыбнулась в ответ. Я объяснил цель своего визита и был приглашен в квартиру. Хозяйка оказалась любезной, даже чересчур. Она предложила мне чаю, а я не нашел причин отказываться.
Квартира была большая. Я так и не понял, сколько же там комнат – пять или шесть? Одна странная деталь привлекла мое особое внимание. Вы когда-нибудь видели, чтобы ванная запиралась ключом? Я хотел помыть руки, но хозяйка поспешно развернула меня к другой двери. Совсем к другой. Да, планировка необычная. Видимо, хозяева сами все перестраивали и там, где была ванная в этой квартире, в других похожих квартирах находится что-то вроде домашней кладовки. Вот в эту кладовку и я был отправлен, а когда вышел оттуда, хозяйка запирала на ключ ту дверь, где у всех бывает ванная, и куда я сначала хотел зайти.
Мы устроились не на кухне, а в большой комнате. Хозяйка ухаживала за мной так, будто я ее давний знакомый. Наконец чай был разлит по чашкам. Хозяйка села на диван напротив меня, закинув ногу на ногу. Узор ее черных кружевных чулок перемешивался с бахромой красного халата. Хозяйка заметила мой взгляд и чуть-чуть изменила позу, изящно поерзав на диване. От ее движений рельеф складок на халате изменился, и мне надо было сделать усилие, чтобы прекратить гадать: действительно ли у хозяйки бюст настолько внушителен, или мне показалось? О-о, елки зеленые! Чтобы отвлечься, я перевел взгляд на шкаф-стенку. На одной из его полок стоял маленький… гроб!
– Это шкатулка, – коротко засмеялась хозяйка, заметив, что я недоумевающе уставился на полку. Видел я разные штучки, у самого когда-то были часы-перстень с откидывающейся крышкой в виде черепа, но шкатулку в виде гроба никогда не встречал!
– Хотите взглянуть?
Хозяйка встала с дивана, одной рукой поправляя полу халата. Наверное, правда, что каждый думает в меру своей… Ну, неважно. В общем, я не сразу сообразил, что она имеет в виду. Хозяйка, улыбаясь, прошла к шкафу мимо меня, сидящего с открытым ртом.
Гроб стукнул о поверхность столика, у которого я сидел. Хозяйка выпрямилась (теперь я был уверен: бюст у нее – супер!), обошла меня и заняла свое место.
– Ну? – сказала хозяйка.
– Что? – спросил я.
– Спрашивайте. Ведь вам интересно, почему шкатулка в виде гроба.
– И почему же?
– Точная копия, – сказала хозяйка.
– Копия чего?
– Ни чего, а кого, – поправила хозяйка.
– В смысле? – не понял я.
– Вы – копия моего мужа… бывшего. Очень похожи, правда.
– А при чем здесь муж?
– Он умер. И был похоронен точно в таком ж гробу.
Я, слегка обалдев, уставился на поблескивающий позолоченными ручками и полированный гробик размером пятнадцать на тридцать сантиметров.
– Ну, не точно в таком же, – засмеялась хозяйка. – В настоящем, большем, – она развела руками почти так же широко, как улыбалась.
Я перевел дыхание. Согласитесь, не очень приятно быть точной копией человека, которого похоронили в гробу, точная копия которого (уменьшенная) стоит перед вами. Я разозлился, даже жарко стало. Какая-то дурацкая ситуация!