– Не пиши ему об этом, – посоветовал он. – Это может нам все испортить. Мы оба отлично знаем, что между нами ничего нет, но он... Это может дать ему повод...
Он не закончил фразу.
– А ты не считаешь, что мы делаем что-то плохое?
– Нет. А ты?
– Нет, – решительно ответила она. – Нет. Ах, Джо, ты не понимаешь, какое для меня счастье – быть вместе с тобой! Так быстро проходит с тобой время. Я тебе о нем рассказываю, читаю тебе его письма, и это дает мне чувство, будто я нахожусь намного ближе к нему... Иногда я даже совсем путаюсь... иногда путаю тебя с ним, а его с тобой...
Она смущенно улыбнулась.
– Я тоже радуюсь, когда нахожусь рядом с тобой, Зарон. Это как-то помогает мне, ты понимаешь? Словно я в какой-то мере становлюсь обладателем кое-чего, не принадлежащего мне. Жена, счастливый брак, большое чувство к кому-то...
– Однако, мы странные люди, – задумчиво проговорила она.
– Прочти его мне, – попросил он, – пока я покурю.
Она вынула письмо из конверта, развернула его и поднесла к свету. Затем замешкалась.
– Что случилось? – с тревогой спросил он. – Почему ты не читаешь?
– Сама не знаю, – беспомощно ответила она.
– Он пишет что-нибудь обо мне?
– Нет. Я не писала ему о тебе.
Письмо упало на землю. При свете фонаря виднелись слова: "Моя любимая маленькая жена!"
– Что же тогда с тобой? – спросил он. – Почему ты плачешь?
Она всхлипнула.
– Потому что мне вдруг стали не нужны его письма! Я сама не понимаю, как это произошло... Меня больше не интересует, что он пишет. Приходить сюда, сидеть возле тебя, это... это...
– Да? – поинтересовался он. – Да?
Она в отчаянии закрыла лицо руками.
– Я не люблю его больше! Я люблю тебя, Джо! О, Боже, что же это со мной случилось? Я тебя все чаще вижу, а его все реже... Ты занял его место... Я... я сама этого не хотела, но...
Она затряслась от рыданий.
– Я сижу со своим любимым на скамейке в парке и получаю письма от постороннего, от чужого человека в военной форме, от человека, который меня больше не интересует...
Он обнял ее одной рукой и попытался утешить.
– Что-же нам делать? Должен ли я уйти и больше не возвращаться? Скажи, должен ли я...
Она обняла его обеими руками.
– Нет, Джо, нет! Никуда не уходи. Не оставляй меня одну, я не могу этого перенести. Ты – единственный, кто у меня остался после того, что я потеряла его!
– Я, Зарон, я... – глухо прозвучал его голос.
Впервые их губы слились. Они обнялись так крепко, будто хотели раствориться в друг друге. Позабытое письмо лежало у ее ног.
"Моя дорогая маленькая жена"...
"Любимый Бэкки!
Прошлую неделю я была так занята, что не смогла тебе написать. Особенно и не о чем было писать. Все идет своим чередом. Погода в последнее время стоит прекрасная, кажется нам в этом году действительно повезло.
Я должна поторопиться. Автобус уже ожидает меня и Рыжуху.
Всегда любящая, Зарон".
Нахмурив лоб, он посмотрел на второе письмо, которое пришло с этой почтой. "Солдат" – начиналось оно. И дальше он прочел:
"...кто-то должен сообщить вам об этом, поэтому решился я. И на тот случай, если ты подумаешь, что я заблуждаюсь, поясняю: она имеет темно-коричневые волосы и карие глаза. Рост у нее 165, весит 48 кг и носит небольшой медальон в форме листка клевера.
Она ежедневно встречается с ним в городском парке. Ты ведь знаешь этот парк, не правда ли? Каждый вечер она спешит туда, на встречу с ним. Они целуются и затем долго сидят на своей скамейке. Я видел это, да и многие могли это видеть. Но это не смущает ее. Она, видимо, живет только для себя.
Бедный солдат, мне жаль тебя... Ты должен понять, что потерял жену..."
Никакой подписи.
Он вскрикнул так громко, что его товарищи повернулись. Сосед по койке спросил его:
– Что случилось, Пэдж? Что с тобой?
Он уткнулся головой в подушку и ничего не ответил.
Только с тех пор письма приходили вместе, всегда вместе.
"...иногда люди быстро меняются, Бэкки. Ты должен попытаться это понять. Любовь длится не долго, она не вечна. Она приходит и уходит.
"Если два человека находят, что они не подходят друг для друга, то всего благоразумнее им расстаться. Бесцельно в отчаянии цепляться друг за друга и этим только терзать себя. Я говорю это тебе только потому, что в своем последнем письме ты просил и умолял ее, в то время как принуждать насильно..."
"...они больше не сидят на своей скамье в парке, солдат. Где же они? Чем они заняты? Чем занимаются? Я попытался узнать это для тебя, но мне не удалось. Они встречаются около восьми возле их скамьи, но затем исчезают. Иногда он провожает ее домой около двенадцати, иногда позже. Где они находятся в этом промежутке времени?
"Она тебе изменяет, солдат! Пошли ей прощальный поцелуй..."
Его командир ел за завтраком копченую селедку. Она пришлась ему по вкусу. Его командир имел мозоль на левой ноге, и сегодня она особенно беспокоила его из-за перемены погоды. Командир не ударил лицом в грязь. Бэкки имел угрюмый вид. Он ненавидел солдат с любым лицом... вообще ненавидел солдат. Вообще был ненавистником.
Лет десять назад от него ушла жена. С тех пор он желал, чтобы всякого мужчину оставляла жена. Он завидовал всем мужчинам, жившим в счастливом браке.
Он выслушал все благосклонно.
– Ну, естественно, – успокаивающе сказал он. – Для этого мы и существуем. Выслушаем вашу персональную проблему и поможем вам. Мы охотно прекратим для вас войну... или, по крайней мере, на короткое время приостановим ее... пока ваши личные дела не придут в порядок. Я немедленно пошлю телеграмму в Вашингтон... Я уверен, что для такого случая получу согласие... Двух недель будет достаточно? Или вы предпочитаете четыре?.. – А потом словно ударил плеткой: – Убирайся вон! Заявление отклонено! Разойдись!
– Есть, сэр!
Солдат Пэдж отдал честь, повернулся на каблуках и вышел. На улице он был вынужден на минуту прислониться к стене. У него закружилась голова.
Рано на рассвете лагерный туалет был безлюден и пуст, от стен струился ледяной холод.
Он вошел в умывальню в брюках и нижней сорочке. Осмотревшись кругом, он убедился, что поблизости никого нет. Затем он вынул из кармана брюк пистолет и положил его на край раковины. От его дыхания в воздухе поднималось небольшое облачко пара. "Ну, надо поторопиться. С этим надо поскорее кончать".
Он закурил сигарету, которую приготовил именно для этого момента, и стал ходить взад и вперед, как дикий зверь в клетке.
Бросив сигарету, он придавил ее ногой, затем схватил пистолет. Он решил покончить с собой. Он хотел немного покоя.
Рассохшаяся дверь, которая несколько раз тихо приоткрывалась и закрывалась, вдруг резко распахнулась. Его товарищ Робин бросился к нему. Он схватил поднятую руку Пэджа и вывернул ее за спину. Пистолет упал на пол. Затем он прижал Пэджа к умывальнику и ударом ноги отбросил подальше оружие.
Они возились недолго.
– Я так и знал, что здесь что-то неладное, – с яростью сказал запыхавшийся Робин. – Я все время наблюдал за тобой.
– Иди ты к черту! Кто тебя просил помогать мне?
– Когда ты прочитал это письмо и сидел, закрыв лицо руками, уже нетрудно было догадаться, что ты замышляешь.
– Оставь меня в покое! Ты не сможешь меня удержать!
– Успокойся! Лучше умойся холодной водой.
Он заставил Пэджа подставить голову под струю воды.
– Ну, так, – сказал он, когда его товарищ пришел в себя, – как ты теперь чувствуешь себя?
– Я больше не могу, Робин, – устало ответил он. – Я не могу этого вынести. Я уже не могу спать по ночам...
– Все это очень хорошо, но тогда повидай этого мужчину. Съезди туда и выясни все сам. Убедись сам. Но только больше так не поступай.
Он сделал энергичный жест и пожал плечами.
– Кто знает? Может, все это брехня.
Пэдж вынул из кармана скомканный лист бумаги и показал тому.
"Они встречаются около 8 часов возле своей скамьи, затем куда-то уходят. Иногда он провожает ее домой около двенадцати, а иногда и позже..."
– Все это правда, – с горечью сказал он.
– Тогда все равно поезжай. Для чего в конце концов ты имеешь кулаки? Отвоюй ее. Надо обязательно бороться за женщину, если хочешь ее сохранить. Со мной случалось подобное. Я дал одному парню отличный удар в подбородок и на этом дело было закончено. С тех пор, – он щелкнул зажигалкой, – больше не было ни малейших неприятностей. Она сидела дома с раннего утра до позднего вечера и присматривала за детьми.
– Мне не дали отпуска.
– Что еще за отпуск? У тебя есть ноги или нет? Можешь ты ходить по улице или нет? Ты должен твердо для себя уяснить: хочешь ли ты ее сохранить?
– Зачем же тогда я хотел лишить себя жизни? – произнес Пэдж.
Немного не доходя до деревни, он сменил военную форму на костюм, который раздобыл ему Робин, и надел шляпу. Наступил рассвет. Он дошел до железнодорожной станции и посмотрел расписание поездов. Ближайший поезд отходил в шесть вечера, значилось там. Он вышел на шоссе и остановил грузовик, на котором доехал до ближайшей станции. Там он сел на утренний поезд.
– В котором часу мы прибудем? – спросил он проводника.
– В 20.15, – последовал ответ.
– В котором часу ты должна с ним встретиться? – спросила Рыжуха.
– В 20.30, – ответила Зарон.
Рыжуха выглядывала из-за спинки кровати и смотрела на Зарон, которая молча укладывала вещи в чемодан. Она внимательно наблюдала за ней.
– Итак, ты уходишь навсегда, – заметила она наконец.
Зарон кивнула.
– Так будет, пожалуй, лучше всего.
– Я надеялась на что-то лучшее, – пробормотала Рыжуха.
Зарон повернулась.
– В чем дело? Ты имеешь что-нибудь против этого?
– Это твое дело.
– Значит, ты находишь это неправильным? – Она захлопнула чемодан. – Не ожидала услышать это именно от тебя. От женщины, которая каждую неделю заводит себе нового любовника.
– Наверное, потому, что я кое-что понимаю в так называемой любви... Ты же ничего не понимаешь. Меня это так глубоко не трогает. На следующее утро я встаю такая же, как и прежде. А ты? Ты совсем потеряла голову.
Зарон подняла чемодан и пошла к двери.
– Почему ты так все воспринимаешь? – настойчиво спросила Зарон Рыжуха.
Зарон открыла двери.
– Не спрашивай меня. Я не могу по-другому.
Рыжуха последовала за ней вниз по лестнице.
– Видно, это единственный способ отделаться от него, не так ли, Зарон?
– От него? От кого?
Затем она опомнилась.
– Ах, да. От НЕГО!
– Однажды я прочитала твое письмо. Не нарочно. Просто ты его куда-то положила, а я случайно нашла. Как ты можешь так поступать с этим мужчиной?
Зарон поставила чемодан и глубоко вздохнула, как бы желая раз и навсегда как-то объяснить.
– Слушай. Когда-то я вышла за него замуж. Теперь он чужой для меня. Сейчас я только помню имя этого человека. Это бессмысленно. Теперь я даже не могу вспомнить его лица. Я не могу иметь сочувствия к тому, кого я действительно совсем забыла...
– Зарон, сделай мне еще одно одолжение. Последнее одолжение. На прощание, а?
– Нет, если из-за твоей просьбы мне придется все бросить.
– Нет, нет, но подожди еще полчаса. Дай ему этот маленький шанс. Может быть, он где-то задержался или случилось что-нибудь непредвиденное. Сделай это ради справедливости.
Зарон посмотрела на нее, потом отодвинула ногой чемодан к стене.
– 15 минут, – равнодушно сказала она. – И только ради уважения к тебе. Я правда, не знаю, приведет ли это к чему-нибудь хорошему, поскольку ты просишь таким дрожащим голосом, то я не могу тебе отказать. Пойдем в холл, послушаем пластинку. Но предупреждаю тебя, я буду считать секунды.
Она внимательно посмотрела на свои часы.
– 15 минут ради любви, а потом пусть она умрет и не воскреснет.
Поезд остановился теперь у какого-то полустанка.
Стремясь продолжить свой путь с максимальной скоростью, он открыл дверь вагона и выскочил на платформу.
– Что случилось? – спросил он. – Долго мы будем стоять? Мы уже стоим 14 минут.
– Откуда я знаю! Я только машинист. Если я вижу красный свет, то я должен стоять.
Затем машинист осмотрел его с ног до головы, его старую шляпу, засаленную куртку, брюки.
– Вы могли бы, пожалуй, подождать... Другой в вашем возрасте служил бы в армии.
– Заткни пасть! – крикнул он и пригрозил кулаком своему собеседнику, изумленному таким поворотом дела.
Затем внезапно перемахнул через перила, сбежал по лестнице и исчез в темноте. Машинист посмотрел ему вслед и пожал плечами.
– Поищи себе другой транспорт, – проворчал он.
Темная машина, перевозящая товары, монотонно тарахтела по шоссе. Ее фары освещали обочину, на которой лежала непроглядная ночь. Двое мужчин в кабине застыли в молчании друг возле друга. Их лица вырисовывались бледными овалами на ветровом стекле.
Мужчина за рулем не выказывал никакого желания завести разговор со своим попутчиком: он уже пытался сделать это, но тщетно. Педж сидел с окаменевшим лицом, лишенным всякого выражения. Трудно было догадаться, о чем он думает и что ощущает.
– Не можешь ли ты ехать быстрее? – сквозь зубы спросил он.
– Могу, – холодно ответил шофер, – но я этого не сделаю. Это все же моя машина и это наивысшая скорость для меня по шоссе ночью. У меня жена и дети. Если хочешь быстрее ехать...
Он кивнул на белую линию, проведенную по краю шоссе.
Дыхание Пэджа участилось. Он сжал губы и схватился за оружие в кармане своей куртки.
"Еще одно слово, – поклялся он себе, – я убью его. Пусть он заткнет свою проклятую пасть. Я не хочу никого убивать".
Мужчина за рулем замолчал. Палец Пэджа лежал на спусковом крючке. Спидометр продолжал показывать цифру 80.
Мужчина за рулем начал что-то напевать. Палец Пэджа снова прикоснулся к спусковому крючку. Он стал беспокойно ерзать на сидении. "Я не хочу убивать такого человека... – тоскливо молил он. – Я вообще не хочу никого убивать... Я не хочу этого, я только хочу"...
– Прекрати, – сказал он, изо всех сил сдерживая себя.
Водитель бросил на него полный укоризны взгляд.
– Ты очень обидчивый, да? – пробормотал он.
Вдруг машина остановилась.
– Что случилось? Почему ты остановился?
– Здесь наши дороги расходятся. Видишь там развилку? Если тебе надо на восток, ты должен дальше ехать прямо. А я здесь сворачиваю.
Быстрым движением Пэдж выхватил оружие и наставил на него.
– Выходи! – приказал он.
– Что... что ты задумал?
– Я сказал, выходи! И побыстрее!
Он сильно толкнул водителя плечом. Дверцы кабины распахнулись и тот наполовину вылез из кабины. Он изо всех сил схватился за дверцу, чтобы совсем не вывалиться.
– Подожди, что ты делаешь?.. А как же товары в кузове?..
Дверца захлопнулась. Водитель еще крепче вцепился в нее.
Пэдж поднял пистолет. Прогремел выстрел, руки разжались и исчезли в темноте.
– Ты хотел здесь повернуть, но твоя машина и я поедут на восток.
Пэдж нажал на педаль газа.
– И ты еще можешь считать себя счастливым, парень, что остался в живых!
Обоими руками он постучал в дверь. Она открылась. Навстречу ему робкими шагами вышла девушка и закрыла за ним дверь. По ее виду было заметно, что она немного выпила – один, самое большое два бокала. С ее губ свешивалась сигарета и еще одна торчала у нее за ухом, как карандаш.
– Ты опоздал, – сразу огорошила она его. – Она ушла уже четверть часа назад. Ты упустил ее пятнадцать минут назад.
– Откуда вы знаете, кто я?
– Узнала тебя, – резко ответила она. – Это просто написано на твоем лице. Почему ты не пришел раньше? Или почему вообще ты не оставил ее?
– Она была моей женой. Она поклялась, что будет со мной всю жизнь... Куда она ушла?
Девушка прислонилась к двери, вдруг почувствовала себя усталой. Усталой и пресыщенной всем на свете.
– Далеко. Лучше не спрашивай, это уже не имеет смысла. Возможно, она где-то в городе. Или, может быть, в каком-нибудь мотеле на шоссе.
Он провел рукой по лбу. Лицо его исказилось.
– Скажи мне только одно, – попросила она почти с детским любопытством, – разве это так плохо? В самом деле это так тяжело?
Ответа не последовало.
Она стояла, прислонившись к косяку двери, и смотрела ему вслед, пока его фигура медленно скрывалась во тьме.
Вдруг она бросила свою сигарету на пол с такой силой, что посыпались искры.
– Великий Боже! – воскликнула она. – Как ненавижу я любовь! – Затем повернулась на каблуках и закрыла дверь.
Она была одна в комнате. Она устала от ожиданий и засыпала. Комната мотеля была ярко освещена. Вероятно, она заняла ее на его имя с тем, чтобы он затем сюда пришел. Однако, он не явился. И, ожидая его, она заснула.
Жалюзи обоих окон были опущены, когда она еще раздевалась. Ее чемодан стоял раскрытый на стуле. Покрывало на кровати было откинуто.
Она спала, сидя за туалетным столиком, положив голову на руки. На ней был надет голубой халат на ночную рубашку. Ее щетка для волос, которой она, видимо, уже пользовалась, лежала возле ее руки. Рядом стоял маленький будильник, который она вынула из чемодана. Его тиканье было единственным звуком в комнате. Стрелки показывали без пяти одиннадцать. И хотя никто, кроме нее, не знал, когда собственно он должен придти, по положению ее головы можно было судить, что предполагаемый момент их встречи давным-давно прошел.
Вдруг ручка двери медленно повернулась, медленно и совершенно бесшумно. Казалось, будто кто-то снаружи пытается открыть дверь. Затем нажим ослаб и ручка вернулась в прежнее положение.
Никаких шагов, никаких звуков. Никаких признаков того, что кто-то пытался тайно войти. Но вскоре за опущенными жалюзями стало потихоньку открываться окно. Жалюзи выдвинулись в комнату, показалась сначала одна мужская нога, затем другая.
Она ничего не слышала. Она крепко спала.
Чья-то рука вцепилась в жалюзи, чуть придерживая их, затем быстрым движением подняла вверх.
Вслед за этим появился Бэкки, держа наготове пистолет. Он посмотрел на нее нежным взглядом, потом его взор принял ледяное выражение, когда он с лихорадочной поспешностью стал осматривать комнату.
Его движения были бесшумны. Бесшумны, как надвигающаяся смерть. Сначала он заглянул в ванную, держа оружие наготове, затем осмотрел шкаф, в котором она развесила платья.
Он убрал пистолет в карман своей куртки и взгляд его, обращенный к ней, стал мягким и всепрощающим. Он начал укладывать ее платья. Только один плащ оставил висеть. Она должна его надеть, когда отправится с ним домой.
Домой?
Они не имели собственного угла, она никогда не имела своей крыши над головой. Но их очаг всегда был там, где они были вместе.
Закрыв чемодан, он поставил его на пол.
Она не слышала, как щелкали замки чемодана. Тогда он подошел к ней, чтобы разбудить ее.
Он немного постоял возле нее, глядя на нее сверху вниз. В этот момент она могла видеть его лицо, затем могла понять, что ей нечего бояться. Никаких упреков, никаких вопросов, ничего. Только нежность была в его взоре.