Джордж сидел, отвернувшись, глядя в землю. Бисеринки пота собрались у него на висках в нарастающем жаре дня.
- Что я могу сказать? - Других слов у него не нашлось.
- Можешь сказать, что да, можешь - что нет. Ты все бросаешь.
- Да, - кивнул Джордж, лишь слегка приподняв подбородок.
- Мы отлично выступили вчера! - Сказано было с силой, но не с громкостью. Кочевник подался ближе, лицо у него напряглось. Очки он снял, и глаза оказались яростно-синие, как небо Техаса, горящие гневом - и отчаянием. - Послушай, ладно? Вчера же на нас билеты продавались! Мы произвели фурор, мы! Чего ж ты?
- Да, - согласился Джордж, не поднимая головы. - Выступили классно. Продали сколько-то билетов, сколько-то дисков и сколько-то футболок. Завоевали сколько-то новых фанов. Держали зал в напряжении. Что да, то да. И то же самое будем делать в Уэйко, то же самое - в Далласе. А потом в Эль-Пасо и в Тусоне, в Сан-Диего и в Лос-Анджелесе, в Фениксе и в Альбукерке, и еще где попало… И всюду отлично выступим. Обычные накладки и лажания, лопнувшие струны, проблемы со звуком, гаснущие юпитеры, пьяные лезут в драку, малолетние девки - в койку. Кто бы сомневался.
Тут Джордж наконец поднял голову и посмотрел Кочевнику прямо в глаза, и тот подумал: когда же это Гений-Малыш налетел на свою стену? На последнем турне по юго-востоку, когда два клуба отменили выступления в последнюю минуту и пришлось делать концерт из ничего и где попало - на самом деле как нищим на улице, чтобы на бензин заработать? Или в той дыре в Дайтона-Бич, под рыбацкими сетями и пластиковыми меч-рыбами, когда пьяные байкеры начали швыряться банками пива и положили конец выступлению, а появление полиции стало прелюдией к столкновению между скинхедами и дубинконосцами? А может, когда на фривее к югу от Майами у "Жестянки" лопнула шина, тошнотворное небо стало лиловым, поднялся ветер и завыли вдали штормовые сирены? Или что-то тихое, простое и внезапное, типа жучка в коробке предохранителей или вылетевшего микрофона? Загаженный пивом и блевотиной пол? Кровать без простыней с пятнами на матрасе? Может, стена Джорджа была построена из серых шлакоблоков, с печальными коричневыми потеками на черепице сверху и осыпавшейся крошкой у подножия?
А может быть - всего лишь может быть, - стена у Джорджа оказалась человеческой, и просто не пришел на назначенную встречу какой-нибудь тип из компании звукозаписи.
Может быть.
- Ну так, в общем, мне тридцать три. - Джордж говорил тихим, спокойным, усталым голосом. Прищурился на солнце. - Часики тикают, Джон. Да и твои тоже, если честно.
- Я не так, блин, стар, чтобы не делать того, что люблю делать! - хлестнул он как бичом. - И мы же видео сняли! Боже ты мой, Джордж, мы же сняли видео!
- Да, видео - это хорошо. Это о’кей. Но нас и раньше снимали, Джон. С чего ты решил, что именно этот ролик станет волшебной пулей?
Где-то под сердцем завертелся вихрь злости. Кровь застучала у Кочевника в висках. Хотелось схватить Джорджа за грудки и дать по морде наотмашь, чтобы этот пустой бизнесменский взгляд убрался к чертям, чтобы вернулся старый друг Джордж. Но он огромным усилием сдержал себя и сказал едко:
- Ты же больше всех хотел его снять. Забыл уже?
- Не забыл. Песня хорошая. Классная песня. И видео тоже классное. Нам нужен видеоряд, и он стоил каждого затраченного на него цента. Но я не знаю, изменит ли это нашу игру, Джон. В том смысле, в котором ты думаешь.
- Так, ладно, черт побери, но неужто нельзя было мне сказать до того, как мы туда ухнули две тысячи долларов?
- Я ничего тебе не могу сказать такого, чего ты сам не знаешь, - ответил Джордж. - Сам понимаешь, все на свете - игра. Все на свете - бросок костей. Да, у нас есть классная песня и классное видео, и я надеюсь на лучшее. Но сейчас я тебе говорю другое: это мой последний выезд. - Он помолчал, давая Кочевнику это осознать. Когда в ответ Кочевник не дал ему по морде и не схватил за горло (Джордж хорошо знал его знаменитые вспышки, подобные взрыву сверхновой), он сказал: - Потом я пойду к своему братцу и буду у него представителем. А до того, обещаю тебе, клянусь тебе, как брату клянусь, что буду работать как работал, как всегда. Буду прыгать, когда надо прыгать, и давить любого паразита, которого надо будет раздавить. Я, ребята, буду заботиться о вас, как всегда. О’кей?
Прошло несколько секунд, и кто-то подошедший сзади сказал:
- Ну, о’кей так о’кей.
Джордж слегка вздрогнул, но Кочевник и ухом не повел. Они оглянулись - спокойно, никак не показывая, что их застали врасплох, ничем не выдавая, что говорили о чем-то важном, - и увидели Берк, обратившую к ним такое же равнодушное лицо. Одета она была в линялые джинсы и винного цвета майку. Она родилась двадцать шесть лет назад в Сан-Диего, ростом была пять футов девять дюймов, волосы - черные, волнистые, такие густые, что расческа проходит с трудом, - носила очень коротко, и глаза под невыщипанными черными бровями были только чуть светлее волос. Справа на шее у нее виднелась вертикальная татуировка на санскрите, которая, как объясняла Берк, значила "Открыта моменту", - хотя весь ее вид скорее наводил на мысль о двери, запертой на засов. Крепкие руки и сильные пальцы французских крестьян, кровь которых текла в ее жилах. Сами эти жилы проступали под белой кожей предплечий и кистей синими каналами. Она в группе была ударником, и тяжелые лепные бицепсы не оставляли сомнения в физической силе. "Кирпичной стеной", как любил называть ее Майк, она была благодаря хорошим генам, правильному питанию и пробежке в несколько миль при любой возможности.
- Вот чего, - сказала Берк. - Ариэль хочет подарить нашей официантке футболку.
Джордж встал, выудил из кармана ключи и бросил ей.
- Скажи ей только, чтобы никаких бесплатных дисков. Понятно?
Берк ушла, не сказав ни слова. В трейлере вместе с аппаратурой ехала пара ящиков с футболками и дисками. Футболки всех размеров, красные, поперек груди черный отпечаток ладони с расставленными пальцами и надписью "The Five" шрифтом, напоминавшим вдавленные отпечатки пластиковой ленты "Даймо".
Кочевник надел очки и встал.
Джордж спросил:
- Как ты думаешь, сколько она слышала?
- Не знаю. Но ты должен всем сказать раньше, чем она. Или ты собирался ждать, пока кончится турне?
- Нет, - нахмурился Джордж. - Да нет, видит Бог. Я просто, ну… понимаешь, хотел разобраться…
- Надеюсь, ты уже разобрался.
- Ага, - согласился Джордж и пошел к фургону, сопровождаемый Кочевником. Все остальные уже залезли через пассажирскую дверцу с правой стороны фургона, кроме Ариэль - она шла от ресторана через парковку.
- Это не для бесплатной раздачи, - сказал ей Кочевник, пока Джордж обходил фургон, направляясь к месту водителя.
Ариэль посмотрела на него тем взглядом, которым смотрела училка перед тем, как погнать к директору.
- Одна дареная футболка нас не разорит. Это для ее дочери. А грубить ей было не обязательно.
Он залез на сиденье рядом с Джорджем, которому Берк уже передала ключи через Терри. Сама Берк сидела в глубине фургона с Майком, Ариэль - рядом с Терри. Рассадка была обычной, изменения зависели от того, чья очередь была вести. Каждый свободный дюйм был забит чемоданами, сумками и рюкзаками шестерых человек. Джордж завел мотор, включил кондиционер, тут же начавший тарахтеть, дребезжать и испускать запах мокрых носков. Потом кондиционер вышел на более или менее приемлемое гудение, Джордж вывел машину со стоянки и поехал по I-35 на север.
К трем часам нужно было успеть на "Коммон-Граундз" в Уэйко - выгрузиться, проверить звук. Была пятница, восемнадцатое июля. Вечером в пятницу представление начиналось в десять вечера, плюс-минус сколько-то. Но сперва надо было заехать к Феликсу Гого, к северу от Уэйко. Инструкции, полученные Джорджем по электронной почте, были таковы: свернуть с Тридцать пятой на Ист-Лейк-Шор-драйв и держать на запад, пока не доедешь до Северной Девятнадцатой улицы, ведущей к северу. На перекрестке свернуть направо и ехать мимо Босквиля по Чайна-Спринг-роуд миль шесть, там увидишь.
Машина удалялась от Раунд-Рока, и Кочевник ждал, чтобы Джордж выложил свое дело. "Жестянка" громыхала и скрипела по равнинной дороге мимо жилых кварталов, мимо банков и моллов. Миновали большие склады с низкими крышами, с широкими парковками, выехали в сельскую местность, где вдали паслись коровы и пастбища тянулись бесконечно.
Кочевник гадал, не передумал ли Джордж. Вот в последние минуты. Решил, что не откажется от нее ни за что. Отказаться от мечты? После всех трудов, которые в нее вложили? А вот хрен им всем. Кочевнику стало легче. Да, Джордж решил не отклоняться от плана, что бы ни ждало впереди, от плана, который был - как всегда - дорогой в неведомое.
И тут из глубины фургона небрежным тоном заговорила Берк:
- Ребята, а ведь Джордж нам хочет кое-что сказать. Да, Джордж?
Глава вторая
Джордж, надо отдать ему должное, не дал вопросу повиснуть в воздухе. Но выбора у него не было, потому что почти сразу после слов Берк Майк остановился, начав уже было вставлять в уши наушники от айпода, и тоже встрял:
- А про что, шеф?
Хороший ударник всегда играет с басистом синхронно, подумал Джордж. Они выкладывают основу, на которой строится здание. И даже сейчас один из них подхватывает за другим.
Но перед тем как сказать то, что сказать необходимо, перед тем как открыть рот и выпустить оттуда будущее, к добру или к худу, Джордж запнулся на секунду, охваченный чувством утраты, чувством одиночества. Внезапным сомнением, делает он шаг к цели - или прочь от нее, потому что в этом деле, в любом искусстве фактически, успех - это всегда удар молнии. Да, он не пропадет, работая разъездным представителем по продаже аппаратуры. Он отлично изучит продукт, он с первого взгляда будет знать, что нужно клиенту. Но хватит ли ему этого? Не проснется ли он среди ночи как-нибудь, сорокалетний, слушая тиканье часов и думая только: "Если бы я тогда выдержал…"
Потому что в этих дремучих зарослях, где розы совсем рядом - и никак не достать, есть самая острая колючка, и все пассажиры "Жестянки" знают ее. Это неотвязная мысль: сколько лет ты будешь отдавать жизнь мечте, пока эта мечта не съест твою жизнь?
- Да ничего особенного, - начал он, хотя собирался сказать другое, но как-то растерялся. Джон Чарльз смотрел на него из-под очков - таким взглядом дыры сверлить в бетоне. Все молчали, ожидая продолжения. - Я в смысле…
В каком смысле, он сам не знал. "Жестянку" занесло на левую полосу, он выправил машину.
- Слишком долго я уже этим занимаюсь, - начал он снова и снова смешался. Но теперь колеса его слушались, машина лежала на курсе. - Я последний раз на дороге. Я Джону сказал, вот сейчас, в ресторане. Я выхожу из игры. - Вот это оно и было, признание… чего? Стыда или решительности? - Я нашел работу. То есть новую работу. Предлагают, если хочу, а я хочу. В Чикаго.
Он быстро глянул в зеркало и увидел, что все на него смотрят, кроме Берк, мрачно отвернувшейся к окну. Он понимал, что видит сейчас перед собой не одну, а пару десятков групп. Один только Майк играл басистом в шести группах, почти все высококлассные - профессиональные ребята, занимающиеся своим делом, но одна из них - "Beelzefudd" - демонстрировала вспышки гениальности и открывала выступление Элиса Купера в 2002 году. Джордж подумал, что кто-кто, а эти ребята свой вступительный взнос выплатили. Выплатили в таких группах, как "Simple Truth", "Jake Money", "The Black Roses", "Garden Of Joe", "Wrek", "Dillon", "The Venomaires", "The Wang Danglers", "Satellite Eight", "Strobe", "The Blessed Hours", и другие, и прочие. И благодаря этому долгому опыту они слишком хорошо знали - как и он, - что люди приходят и уходят, уходят из-за выгорания, фрустрации, измотанности, наркомании, смерти, да чего угодно. От жизни, выведенной на полное усиление.
Он им рассказал про кузена Джеффа, про его фирму "Аудио эдвэнсез", про свои намерения. Они молчали.
- Ноя вам скажу, как Джону сказал, - добавил он, - я с корабля не сбегаю. - Как-то не так прозвучало, и он начал снова: - Я не уйду, пока не кончится турне, о’кей? И даже потом останусь, пока Эш не найдет замену.
Он надеялся, что сможет выполнить этот обет, потому что на работу в Чикаго должен будет выходить в середине сентября. Эш - это был Эшваттхама Валлампати, агент из "АРЧ" (Агентство Роджера Честера) в Остине.
- Ну, черт… - сказал Майк, когда Джордж замолчал. Сказал без нажима, выразил удивление от неожиданности, а не мнение.
- Слушай, я же хотел вам сказать, только уже потом, на дороге. Не собирался же я в последний момент выкладывать.
- Ты в этом уверен? - спросила Берк, не отворачиваясь от окна.
- Уверен. Я хочу, чтобы турне получилось. Понимаешь? Не стал бы я иначе так пробивать это видео.
Джордж покосился посмотреть на реакцию Джона, но Кочевник глядел прямо перед собой, на разворачивающуюся ленту дороги.
Он решил не помогать Джорджу, но и не гнобить его. Джордж сделал выбор - теперь ему с этим выбором жить.
Снова воцарилось молчание, которое прервал на этот раз Майк:
- Вроде как вполне разумный план. Я тебе желаю удачи, брат.
- Аналогично, - добавил Терри.
Джордж испытал такое облегчение, что чуть не повернулся к ним сказать спасибо, но так как справа как раз стоял припаркованный "краун-виктория" полиции штата Техас, замеряя скорость проезжающих машин, Джордж подумал, что это не в интересах группы.
- Спасибо, ребята, - сказал он. - Серьезно.
- Ты не прав, Джордж, - вдруг проговорила Ариэль, и прохладная чистота ее голоса проколола пузырь его обретенного спокойствия.
- В чем это?
- Что у тебя ничего нет. У тебя есть "Жестянка". А еще - мы.
- Ну, это да. Что есть, то есть.
- Ага, и мы приедем в Чикаго и будем жить у тебя, - сказал Майк, и Джордж увидел в зеркале, как он криво улыбнулся. - Заведи себе дом с большим подвалом.
- Домашний театр с конфетной лавкой, - предложил Терри.
- И автомат для поп-корна, - добавила Ариэль.
- И автомат для свертывания косяка, - подхватил Майк. - Нам придется тебя навещать, друг, потому что иначе ты за пару месяцев начисто забудешь, что мы вообще были.
- И еще, - сказала Ариэль, - это не значит, что ты не сможешь вернуться, если захочешь. Я в том смысле, что если у тебя… ну, не все получится, как хотелось, ты же сможешь вернуться. Правда, Джон?
Кочевник хотел сказать: "Вы меня не впутывайте", но подумал несколько секунд и ответил:
- Наверное, не как наш менеджер. К тому времени Эш нам кого-нибудь другого найдет. Я не хочу сказать, что никак нельзя будет это устроить, но… кто знает? - Ариэль, наверное, ждала не такого ответа, потому что ничего не сказала. - Но конечно, Джордж сможет вернуться в игру, - добавил Кочевник.
Он считал, что обязан расставить все точки над i, чтобы нависшая туча, которую он над собой ощущал, не пролилась на всех остальных. В конце концов, он же в этой группе лидер и должен действовать как лидер. Привести народ в чувство.
- А вообще мы сейчас вставляем телегу впереди лошади, нет?
- Впрягаем, - поправила Ариэль.
- Без разницы. Джордж еще не ушел, у нас впереди турне, на руках отличное видео и песня для промоушн, и впереди еще всякое может быть. Из чего и будем исходить, да?
- Он так и сказал, - подтвердил Майк.
- Да, - ответила Ариэль.
От Берк ответа не было. Кочевник оглянулся и увидел, что она свернулась на сиденье, привалившись головой к бронзово-коричневой подушке и закрыв глаза.
- Берк? - спросил он.
- Чего?
Она даже не дала себе труда открыть глаза.
- Ничего сказать не хочешь?
- Подожду до письменного экзамена.
Кочевник знал, что нет смысла от нее добиваться мнения. Если уж она решила слинять, то уходит глубоко. Закрыв глаза, Берк погрузилась в мир, куда никто за ней не в силах был последовать. Слово "одиночка" придумали, имея в виду Берк, и Кочевник уважал это ее умение уходить в себя. Каждому нужно личное пространство. Только у Берк оно, кажется, очень уж пустое.
Дорога тянулась среди огороженных полей различной степени желтизны, с попадавшимися время от времени скелетами деревьев и редкими домами с сараями вдали. Маршрут вел "Жестянку" мимо городков Джаррена, Прейри-Делл, Саладо и Мидуэй, через большой город Темпл и в Уэйко. Небо нависло горячее и светлое, волны жара поднимались от асфальта, над дохлыми броненосцами кружили вороны, спешившие спикировать за очередным куском падали, пока очередная фура не размазала трапезу по дороге.
- У меня есть что сказать, - объявил Терри за три мили до съезда на Прейри-Делл.
Кочевник обернулся к нему. В голосе Терри прозвучала непривычная нотка напора. Не похоже это на него. Он может, конечно, заводиться, но обычно спокоен и выдержан, в речи точен, как в музыке.
Терри поправил круглые очки, сдвинул их пальцем вверх на переносицу. Кондиционер работал исправно, но на лице у Терри выступил пот, и круглые щеки ("как у бурундука", говорила Ариэль) покрылись красными пятнами. Светло-карие глаза, слегка увеличенные стеклами, казались еще больше, и бритый череп поблескивал проступающей испариной.
Первая мысль у Кочевника была такая, что у Терри сердечный приступ - но нет, Терри был во вполне приличной форме, если не считать некоторой пухлости и начинающегося брюшка, и ему всего двадцать семь. И все же видеть его в таком расстройстве Кочевнику было тревожно. Он снял очки и хрипловатым от волнения голосом спросил:
- Терри, ты чего это?
- Да нет, ничего. Нормально. Просто не хочу… Не хочу, чтобы ты на меня психанул.
- С чего бы мне?
- Потому что, - ответил Терри и быстро заморгал, будто боялся удара, - потому что я тоже ухожу из группы. После турне.
Сидевшая за ним Берк открыла глаза и села прямо. Потянулась к Майку - он отключился от мира, слушая мелодии на айподе в случайном порядке, - и вытащила ближайший наушник. Майк обернулся, хмурясь, и начал было: "Какого…" - но Берк смотрела на переднее сиденье, и он понял, что без серьезной причины она бы его не стала тревожить.
- Бог ты мой! - выдохнула Ариэль. - Отчего?
Джордж глянул в зеркало заднего вида на Терри, но не сказал ни слова. Он понял, что это его откровенность заставила Терри тоже открыться и потому ему лучше сейчас помолчать.
А у Терри вид был страдальческий. Он перед тем, как заговорить снова, всматривался в глаза Кочевника, ища там красное пламя ярости.