Глава четвертая
"Макдоналдс", о котором говорил Майк, находился в двух милях обратного пути по Ист-Лейк-Шор в сторону Уэйко. Он стоял рядом с заправочной станцией, но было у него и окно для обслуживания автомобилистов. Джордж сделал заказ: два чизбургера, кола и двойные чипсы для Майка, бургер и кола для Кочевника и для себя то же самое. Остальные ничего не захотели. После интервью разговоров почти не было. Фальшиво гудел кондиционер, солнце немилосердно палило капот и ветровое стекло, небо сделалось белесым от жары, и все было в этом мире не так, как надо.
Пока ждали заказа у окошка, Берк глотнула из бутылки тепловатой воды.
- Вот наверняка он нас перепохабит. Ручаюсь, когда посмотрим этот сегмент, себя не узнаем.
- А я не хочу его смотреть, - сказала Ариэль, сдирая с ногтей серебристый лак.
- Нормально будет, - заверил Джордж. - Не перепохабит он нас. Это же одолжение Роджеру, помните?
Как будто он настолько близок с Роджером Честером, чтобы по имени его называть.
- Достали меня грубые механические человеки, - сказал Терри, морщась на далекое поле, где скот тщетно искал тени. - Миром правят они.
- Да, но другого мира у нас нет. - Майк ждал появления пакета с бургерами. - Приходится жить, в каком есть, брат.
Кочевник снова надел темные очки. Он ничего не сказал. У него было такое ощущение, что он выгорел, энергию высосала жара, а еще и полдень толком не наступил. Перед тем как ехать на "Коммон-Граундз", надо было заселиться в "Мотель-6" в Южном Уэйко. Два номера, по три койки, каждый по сорок долларов. Если сегодня не продать достаточно футболок и дисков, то они уже будут отставать от графика.
Принесли еду. Джордж ее раздал и двинулся дальше, сворачивая направо на Ист-Лейк-Шор. Кочевник рассеянно поставил колу на сиденье между ногами и начал разворачивать бургер.
- Так о чем он с тобой говорил? - спросил Джордж.
- Ни о чем.
- Ну все-таки - о чем-то?
- Я так понял, что он предупреждал меня. В смысле - нас.
- Да? О чем? - спросил Терри.
Кочевник откусил кусок сандвича.
- Насчет помнить свою…
Он собирался сказать "роль", но как раз проглотил кусок и ощутил под мясом вкус плавленого сыра, и учуял его запах, и посмотрел на сандвич, и там действительно был сыр, желтый и тягучий. Кочевник понял, что кассир на раздаче перепутал заказ, потому что бургер был завернут не в желтую бумагу, а в белую. И сыр уже ушел вниз, его уже не выплюнуть, и хотя Кочевник знал, что один кусок сыра не завалит его наглухо, все равно горло будет чесаться и одной проблемой больше, и он заорал:
- Блин!
Удивленный Джордж ударил по тормозам. Кочевник схватил банку с колой, случайно сбил пластиковую крышку - и облил все сиденье.
- Какого черта? - спросил Джордж, сворачивая к обочине. - В чем дело?
- Твою мать! - заорал Кочевник, давя в кулаке этот гадский гамбургер. - Выпусти меня! Останови машину, выпусти!
- Остынь, брат! - сказал Майк с набитым ртом. - Чего ты?
- Выпусти! - повторил Кочевник почти на визге. Ощутил у себя на плече руку Ариэль, стряхнул ее и понял, будто глядя на себя во сне, что растрескивается, готов разлететься на куски, ослепнув от этого идиотского чизбургера, это еще не все, дело еще хуже, он сейчас взорвется и ударит кого-нибудь, и надо отсюда выбираться… ПРЯМО… БЛИН… СЕЙЧАС!
- О’кей, о’кей, о’кей!
Джордж свернул на грунтовую дорогу, ведущую в чащу сосен и кустарника. Не успел он остановиться, как Кочевник вылетел из двери, капая колой со штанов спереди и сзади, и закинул смятый бургер куда подальше с таким усилием, которое еще плечо припомнит ему завтра утром.
Комедия, подумал он. Комедия ошибок, больших и малых. Стоит мужик на грунтовой дороге в мокрых джинсах, прижав кулаки к бокам, топая ногами в пыль, с яростью в сердце, а драться ему совершенно не с кем. Это, должно быть, смешно и стоит настоящего смеха - во всех отношениях.
Только он не смеялся, и в следующую секунду на глазах горячо выступили слепящие слезы, и грудь затряслась от всхлипываний.
Прочь отсюда. Но непонятно - куда.
Куда угодно. Прочь.
- Джон! - окликнул его Джордж из фургона. - Приберем мы все, ерунда! Фигня все это.
Но Кочевник, который всю жизнь считал, что имя Джон Чарльз как-то его принижает, зашагал вдоль по дороге, будто и впрямь куда-то шел. На миг он снял очки, протер глаза. Какой способ испортить собственный имидж, подумал он. Здоровенный, грубый, крутой парень превращается в хнычущую писюху. Он знал, слышал, что "Жестянка" едет за ним, как приблудная дворняга, вымаливающая внимание. За трейлером тянулся в воздухе пыльный шлейф, небо над темными соснами было молочно-белым.
- Джон, брось! - сказал Джордж. - Ну его!
Кочевник не поднимал головы и продолжал идти. Место ему нужно, пространство. Место, куда забиться и подумать. Сердце болело. Он пытался ногой отбросить свою тень с дороги, чтобы не мешала. Без Джорджа и Терри группы больше не будет. Когда развалится центр - это только вопрос времени. "Помни свою роль", - подумал он.
Мои часы тикают, Джон. Да и твои тоже, если честно.
Джордж за спиной загудел клаксоном, но Кочевник не оглянулся.
Он шел своей дорогой, на которую нет карты. Прав был его отец - таков путь музыканта. Прав был его отец, еще в ту ночь десятого августа девяносто первого года, когда его застрелили рядом с клубом "Шенаниганз" в Луисвилле, штат Кентукки. Так что почийте в мире, Дин Чарльз и группа "Roadmen".
Помни свою роль.
"Кто бы мне сказал, в чем она, - подумал он. - Кто-нибудь, Бога ради. Пусть мне скажут, где мне место и куда я иду… Потому что я заблудился".
- Джон!
Голос вспугнул мысли. Он не слышал, как она вылезла из фургона, но Ариэль шла рядом с ним. Он отвернулся от нее и так и шел дальше.
- Нормально все, - сказала она ему и попыталась взять за руку.
- Ты не нужна мне, - ответил он и отвел руку.
Она заморгала, обиженная, задетая. По опыту она знала, что иногда надо перестрадать в одиночку, но все равно шла рядом с ним.
Зазвонил колокол.
Чистый звук, звон светлого металла. Не низкий печальный голос погребального колокола, но призыв.
Дорога вывела Кочевника и Ариэль из сосновой рощи, и перед ними открылось широкое поле, засаженное какими-то растениями ниже человеческого роста. Не конопляное поле, как подумал он сначала, - скорее ряды кустарников. А между кустарниками возникали люди, будто отвечая на призыв колокола. Все они были в шляпах, некоторые с сетками от насекомых, все в перчатках, у всех корзины. Ягодное поле, решил Кочевник. В корзинах - темные ягоды. Ежевика, похоже. Кое-где виднелись коричневые проплешины, но почти все поле процветало даже в этой безбожной печи.
За деревьями примерно в сотне ярдов от главной дороги затаился фермерский городишко. Не столько город, сколько Джоудвиль какой-нибудь, подумал Кочевник, прямиком из "Гроздьев гнева". Ярдах в пятнадцати от того места, где стояли Кочевник и Ариэль, грунтовая дорога сворачивала к строению из толя и зеленого пластика. Над дверями висел раскрашенный деревянный крест. Перед этим зданием стояла широкобедрая женщина латиноамериканской внешности, седые волосы убраны под бандану, и размеренно мотала в воздухе колоколом. Неподалеку другие женщины хлопотали около стола, убранного в тень большого дуба, расставляя тарелки с лепешками, бобами и энчиладами. Перед церковью на редкой траве возвышался колодец, сложенный из коричневых камней.
Время обеда, понял Кочевник. Сзывают рабочих с поля.
Он увидел за церковью еще с десяток лачуг из толя, сараи, стоящие в тени других дубов. Эти сараи построили из материалов, выброшенных людьми побогаче: плитки, которыми мостят двор, жестяные короба с водяными потеками, листы гофрированного металла и пластиковые шиты, разноцветные куски стекла, сплавленные в окна. Клочки земли украшены маленькими бетонными статуями, бывшими когда-то орнаментами газонов в ином мире: кролик с отбитым ухом, гончий пес, будто ищущий свою заднюю ногу, херувим, который вот-вот выпустил бы стрелу, будь у него лук и рука, чтобы этот лук держать. Интересно, нет ли тут где-нибудь свалки, на которой эти люди находят то, что им нужно? Вокруг стояли несколько пикапов и легковушек, бесстыдно выставив ржавеющие радиаторы и потрескавшуюся чешуйками краску, похожую на аллигаторову шкуру.
Из зарослей ежевики выходили люди в пропотевшей одежде и мокрых от пота шляпах. Даже в этой жаре почти все они были одеты в рубашки с длинными рукавами - защита от колючек. Как люди это выдерживают - Кочевник не понимал. Он бы на коленях уполз отсюда.
К Кочевнику и Ариэль шла шоколадного цвета дворняга, за ней, чуть поотстав, два других кабыздоха. Собака остановилась, припала на передние лапы и стала приветствовать пришедших серией взлаиваний, от которых заложило уши, пока одна из женщин не прикрикнула на нее грозно и не бросила ей лепешку.
А больше никто не обратил внимания на пришельцев, разве что глянул мельком, или пожал плечами, или сказал что-нибудь соседу.
- Пойдем лучше, - сказала Ариэль.
- Минуту.
Он ждал, чтобы чуть подсохли джинсы - на такой жаре это недолго.
- Как вы тут? - спросил подошедший Майк. - Джон, ты уже пришел в себя?
- Вполне.
Припадок миновал при виде этой нищеты. Да, дело туго, и крушение надежд, и группа распадается, но ему хотя бы не нужно работать на ежевичной плантации и жить в лачуге. Может, это еще ждет его впереди, но пока нет. Он глянул назад и увидел, что Джордж остановил "Жестянку", вылез, подошел к пассажирскому сиденью и стад его оттирать полотенцами, вынутыми из чьей-то сумки. Терри тоже вышел и шагал к Кочевнику, покачивая головой и криво улыбаясь.
Кто-то вышел с поля на дорогу и встал перед Кочевником. Тот почувствовал, что его изучают. Подняв голову, он увидел перед собой стройную девушку с длинными блестящими черными волосами. На голове у нее была потрепанная соломенная шляпа с широкими полями. Бугорки грудей выдавались под раскрытой рабочей блузой и потемневшей от пота футболкой, и еще на ней были выбеленные солнцем джинсы с заплатами на коленях. Пыльные сандалии на ногах. Он не успел рассмотреть ее лица, как она уже отвернулась - осталось только впечатление пронзительных глаз в озерце тени.
Отнеся свою корзину с ягодами к пикапу, она отдала ее человеку, который пересыпал содержимое в плоский пластиковый контейнер. Девушка что-то этому человеку сказала, он усмехнулся, блеснув серебристыми зубами. Она сняла измазанные кожаные перчатки, сбросила рабочую блузу на землю и пошла к столу, где уже стояли тарелки с едой и запас пластиковых стаканов. Подойдя к колодцу, девушка завертела ворот, поднимая бадью, потом взяла черпак и глубоко погрузила его в воду. Но пить она не стала, как ожидал Кочевник, а повернулась и налила протянутый бумажный стаканчик другой женщине, постарше, промокшей от пота, которая вышла вслед за ней из зарослей и тоже отдала ягоды человеку на грузовике. Девушка что-то сказала, взяла женщину за руку. Та заулыбалась морщинистым лицом, кивнула в ответ на ее слова и пошла за едой.
Вперед выступил следующий - белесый мужчина постарше. Когда он сбросил рабочую блузу, обнажились массивные татуированные предплечья. Он тоже протянул стакан, и девушка его наполнила, наклонилась вперед и потрепала мужчину по плечу - быстрое прикосновение, и когда тот повернулся, чтобы идти за своим обедом. Кочевнику показалось, что сквозь черты морщинистого липа проглянул вдруг мальчишка.
- Можем ехать! - окликнул его Джордж, выжимая полотенце на землю. Рядом с ним стояли и наблюдали за его действиями двое детишек лет семи-восьми. Руки у них были сложены на груди, лица серьезны, как у солидных землевладельцев.
Но Кочевник смотрел на процессию. С плантации вышло человек тридцать - сорок. Всех возрастов, от подростков и почти до стариков. Все почерневшие от солнца, все шли усталой походкой, пока не доходили до девушки возле колодца, и ее улыбка и прикосновение будто оживляли их, но как - Кочевнику было не постичь.
Скорее всего их день был окончен только наполовину. Пообедав, они снова пойдут на плантацию. Может, будут тут работать, пока все ящики не наполнятся. Может, они с восхода здесь. Кочевник представил себе, как везут ягоды на фермерский рынок, или на винодельню, или куда-то, где их переработают в варенье или джем. Тяжелая работа, как ни посмотри. Он думал, глядя на девушку и проходящих мимо людей, что она им дает больше, чем воду. Кого потреплет по плечу, кого тронет за локоть, кому кивнет, с кем тихо перемолвится словом, кому тихо засмеется. Может быть, важнее воды доброта человеческая, подумал он. Потому что она тоже утоляет жажду.
Он знал, что она каким-то образом дает им силы, чтобы жить и работать дальше.
А еще… а главное, что она не останавливалась, чтобы попить самой, хотя наверняка была обезвожена и жажда ее мучила не меньше всех прочих. Она решила, что сперва всем даст воды и только потом займется собой.
Может быть, это всего лишь малая жертва в этот грубый и жаркий день. Может быть, это не много значит на самом-то деле, но жертва любого рода - не то явление, с которым Кочевник сталкивался часто.
- По коням, люди! - позвал Джордж, готовый влезть за руль.
- Ребята, готовы? - спросил Терри.
- Нет, - ответил Кочевник. - Я еще не готов.
Его заворожила происходящая сцена. Как эта девушка, пятнадцати-шестнадцати лет, обращалась ко всем, кто проходил мимо. У нее это выходило так естественно и казалось таким важным делом. Их никто не торопил. У некоторых торчали из карманов фляжки или полупустые бутылки воды, но видно было, чего они хотят - что им нужно. Вода от девушки у колодца.
Его охватило желание увидеть ее лицо. Такое чувство, что, если не увидит, другого шанса никогда не будет. Тут он себя спросил, большая ли важность? Подумаешь, молодая мексиканочка в растрепанной соломенной шляпе поит людей водой. И что такого?
Но он хотел увидеть ее лицо - было у него чувство, что в нем он увидит такую красоту, о существовании которой вообще забыл.
- Долбоюноши, так и будем стоять? - Берк вылезла из машины и остановилась, положив одну руку на бедро, в другой держа бутылку воды, в которой осталось еще два добрых глотка. Дети отступили на пару шагов. - Тепловой удар вам нужен?
- Уже идем, - ответила Ариэль, но не отошла от Кочевника.
Тут последний из рабочих получил свою воду и направился к остальным, сидевшим уже за столом под дубом за обедом и разговорами, а девушка у колодца окунула свой черпак и поглядела прямо на членов группы.
Протянула им черпак, предлагая пить.
Несколько секунд никто ничего не говорил и с места не двигался, а потом Майк сказал:
- Да черт возьми, попью я, если она предлагает.
И пошел вперед.
- Может быть, вода не совсем чистая, - предупредила Ариэль.
- Я вырос на колодезной воде, - ответил Майк. - Вроде бы не сильно помешала расти.
Он кивком поздоровался с женщинами, принесшими еду и стаканы, и взял один стакан со стола. Потом подошел к колодцу, сказал девушке "Buenos dias" и протянул стакан. Девушка что-то сказала Майку, наливая воду, но так тихо, что Кочевник не расслышал. Майк залпом выпил воду и вернулся к группе.
- Холодная, - сказал он. - Девочка говорит всем добро пожаловать, и не надо бояться.
- Чего бояться? - спросил Кочевник. Он смотрел на девушку, которая будто их ждала. И сама еще не пила воды.
- Не знаю. Может, что вода не совсем чистая.
- По-моему, лучше держаться воды из бутылок, - сказала Ариэль.
- Эй, вы, мы тут сваримся! - Берк подошла поближе. - Хрен ли это с вами тут творится, люди?
- Дай-ка я рот сполосну, - сказал Кочевник, взял у Майка стакан и подошел к девушке.
Она снова окунула черпак и протянула ему. В тени полей шляпы он не мог толком разглядеть ее черты, только овал лица. Подойдя ближе, Кочевник снял темные очки, но даже тогда увидел лишь блеск ее глаз.
На расстоянии вытянутой руки он резко остановился, потому что его пронзило - нет, не страхом, но каким-то очень похожим чувством, и он был ошеломлен силой этого. Дальше не мог сделать ни шагу.
Она смотрела на него пристально из тени растрепанной соломенной шляпы.
Черпак был все так же протянут к нему, несколько капель упали на землю.
Кочевнику показалось, что да, он хочет пить и хочет избавиться от вкуса чизбургера во рту, но - как бы дико это ни звучало, - если принять сейчас воду, за это будет своя цена, и он боялся, что цену эту знает. Он смотрел только на девушку, все еще стараясь различить скрытые черты лица, но не мог рассмотреть. И чувствовал, что она тоже полностью на нем сосредоточилась, и это его еще больше пугало. Ее внимание ощущалось почти физически, оно будто нащупывало путь в самые скрытые уголки его личности, души и разума, будто он - пазл, который надо сложить, или ходячий кубик Рубика. Но и это было еще не все. Ощущение - будто чужой человек ворошит твое грязное белье или подобрался слишком близко к коробке порнодисков на полке за сложенными шмотками.
Она ничего не говорила, только ждала, и казалось, что времени у нее достаточно.
У Кочевника пот струился из всех пор. Ну у кого бы не струился на стоградусной жаре? "Нет, - сказал он себе, - не полезу я в эти колючие заросли". Потому что ему мнилось, будто именно это она его приглашает сделать. Тут какая-то наколка, думал он. Наколка всегда есть, потому что не бывает ничего бесплатного. Если он примет у нее воду, то выйдет на эту плантацию и будет работать как зомби. Может, он плохо пригляделся, и эти люди, о которых он вообразил, будто им нужна ее сила и они благодарны ей за ее заботу, на самом деле обыкновенные зомби. Шли себе по дороге собственной жизни, пока она не заманила их, не напоила дурманной водой и не пристроила к работе на ежевике. Внушила им желание всегда возвращаться, даже если они выберутся. Заставила их быть счастливыми в своей жалкой участи. Это было безумие - такие мысли, потому что она всего лишь ребенок, ему она никто, он ее одной рукой может сломать пополам, если надо будет. И жертва ее тоже фальшивая, потому что она наверняка из тех, кто любит всегда быть в центре внимания, как Мадонна свалки какая-нибудь, и вся эта показуха со стоянием у колодца и раздачей воды - все это лишь для самоудовлетворения. Он терпеть не мог фальшь, еще даже больше, чем плохих официанток. В мире нет ничего бесплатного, думал он. Даже стакана воды.
Все звуки сделались приглушенными, будто откуда-то очень издалека, и все вокруг - церковь, сам колодец, прочие строения, ржавые машины, люди под дубом - все это колебалось в волнах жара, размазывалось и сплавлялось одно с другим, как те куски цветного стекла, из которых сделали окна толевых лачуг.
"Ну нет, - подумал он. - Мне оно не надо".
И шагнул назад.