– Я пришла к вам, потому что подумала, что вы должны знать об этом. Утром мне позвонил какой-то мужчина. Он сказал… он сказал, что он мой настоящий отец. Он узнал вашу фотографию и заявил, что у него остались ваши сережки.
Джулия замерла на месте. Ее зрачки расширились. А потом она разрыдалась.
– Это был подарок моих родителей. Серебряные серьги с розовым жемчугом. С завитками в форме листиков. Мама и папа подарили их мне на выпускной. – Она захлебывалась слезами. – Я не хотела надевать их в кемпинге, но мама сказала, что красивыми вещами нужно наслаждаться.
Значит, он действительно забрал ее серьги. Я вспомнила голос того человека, то, как он говорил о своей дочери. Кровь шумела у меня в ушах, а я смотрела на Джулию, не зная, что сказать. Пытаясь не думать о том, что это значит.
– Мне… мне очень жаль, что он забрал их, – с трудом выдавила я.
– Он сказал "спасибо". – На мгновение она заглянула мне в глаза, но тут же отвернулась. – Полиция скрывала тот факт, что он забрал мои сережки. Копы говорили мне, что поймают его. – Джулия покачала головой. – Потом я узнала, что беременна. Но я не могла сделать аборт, поэтому сменила имя и переехала. Мне хотелось забыть о том, что произошло. Но всякий раз, когда он убивает кого-то, полиция приходит ко мне. Один из копов даже сказал, что мне повезло. – Она горько рассмеялась. – Я тридцать пять лет прожила в ужасе оттого, что он найдет меня. Каждую ночь я вскидываюсь от кошмаров, в которых он меня преследует. – Ее голос дрожал. – Ты нашла меня, значит, и он найдет.
Я видела боль в ее глазах. Видела ее настоящую. Джулия была сломлена. Эта женщина столько лет прожила в страхе, а теперь ей снова приходится страдать. Из-за меня.
– Мне правда…
Я сделала шаг вперед.
– Тебе пора. – Она опять закрылась.
– Хорошо. Конечно. Дать вам мой номер телефона на всякий случай?
– Он у меня есть.
Дверь захлопнулась за ее спиной.
Тем вечером Эван вернулся домой и сказал, что нам нужно поговорить, но такой возможности не представилось, пока мы не уложили Элли и Олешку спать.
Мы уселись на диван. Эван забросил ноги на журнальный столик, а я прижала колени к груди. Эван расстроился из-за второго звонка, но похвалил меня за то, что я сразу обратилась в полицию. Когда я рассказала ему о разговоре с Джулией, он только покачал головой. А вот история с сережками всерьез его обеспокоила.
– Если он позвонит еще раз, не бери трубку.
– Копы тоже так сказали.
– Мне все это не нравится. В понедельник мне нужно будет уезжать. Может, попросить другого гида отправиться с группой?
– Я думала, все заняты.
Эван задумчиво потер подбородок.
– Фрэнк может пойти с туристами, но он ходил по маршруту всего раз, а группа большая. Они пользуются нашими услугами каждый год.
Эван много лет укреплял репутацию своей турбазы, так что теперь каждое лето у него расписано наперед. Но одного неудачного похода с неопытным проводником или, что гораздо хуже, несчастного случая хватит, чтобы уничтожить его бизнес.
– Ты должен сам вести их.
– А ты могла бы пока ночевать у родителей или у Лорен? Я обдумала эту идею.
– Я не хочу рассказывать папе о звонке, пока не станет известно больше. Он только разозлится и выведет меня из себя. Да и Лорен я тревожить не хочу. Грег сейчас на лесопилке, а значит, там не будет безопаснее. К тому же у них дети.
– Ну ладно, – неуверенно протянул Эван. – Я положу дробовик под кровать и бейсбольную биту у двери. Каждый вечер проверяй, заперта ли дверь, и бери с собой мобильный, когда идешь гулять…
– Малыш, я же не дура. Я буду осторожна. А полиция выяснит, что происходит.
Эван легонько погладил меня по бедру.
– Сегодня я здесь и могу защитить тебя.
– Хочешь меня отвлечь? – Я удивленно приподняла бровь.
– Может, и так. – Он улыбнулся.
– Слишком уж много всего происходит, – покачала я головой.
Эван обнял меня и замурлыкал, уткнувшись носом мне в шею.
– Давай я помогу тебе позабыть обо всем.
Он попытался поцеловать меня, но я отвернулась. Тогда Эван сжал мои волосы, повернул мою голову к себе и впился в мои губы страстным поцелуем. Я начала расслабляться, мысли потекли спокойнее. Я сосредоточилась на прикосновениях к плечам Эвана, чувствуя, как напряглись его мышцы. Сосредоточилась на нашем поцелуе. Расстегнув ему джинсы, я стянула их вниз. Джинсы запутались на лодыжках, и Эван, рассмеявшись, стряхнул их. Сунув руку мне под пижаму, он шутливо шлепнул меня по ягодице. Я кокетливо вскрикнула и ущипнула его за плечо.
Мы целовались пару минут, и тут зазвонил телефон.
– Не обращай внимания, – шепнул Эван.
Я не стала брать трубку, однако, целуя Эвана в ухо, думала о том, кто же мне звонил. Кемпинговый Убийца? Полиция? Джулия? Перестав целовать мою ключицу, Эван замер на мгновение. Я слышала, как быстро бьется его сердце. Опершись на локоть, он нежно поцеловал меня и сказал:
– Иди посмотри, кто звонил.
Я покачала головой. Усевшись, Эван потянулся за джинсами.
– Я же знаю, что ты думаешь об этом.
Виновато улыбнувшись, я побежала в кухню. Звонила Лорен, и мы поболтали немного о ее малышах.
Все выходные мы с Эваном вздрагивали каждый раз, как звонил телефон. В понедельник утром Эван уехал, еще раз поговорив со мной о мерах предосторожности. Вечером мне опять позвонили с незнакомого номера. Чувствуя, как напряглись все мышцы, я подождала, пока включится автоответчик. Штаб-сержант Дюбуа просил меня перезвонить как можно скорее.
Марк Дюбуа оказался очень высоким человеком – его рост был не меньше метра девяноста пяти сантиметров. Несмотря на пугающие размеры и глубокий голос, он был очень мил.
– Здравствуйте, Сара. Спасибо, что пришли. – Штаб-сержант, сидя за огромным столом, махнул рукой, указывая на стул. – Вам еще кто-нибудь звонил?
Я покачала головой.
– Нет, но в пятницу я виделась с биологической матерью, и она сказала, что Кемпинговый Убийца действительно сорвал с нее жемчужные сережки, которые ей подарили родители.
– Хм… Нам бы хотелось еще раз взять у вас показания, но теперь сделать и аудио-, и видеозапись. – Сержант прищелкнул языком. – Вы не против?
– Да нет.
Дюбуа провел меня по коридору в другую комнату. Тут было уютнее: в углу стоял мягкий диванчик и лампа с абажуром, на стене висела картина с морским пейзажем. В верхнем углу комнаты виднелась видеокамера. Я села на одном краю дивана, а сержант устроился на другом, положив свою невероятно длинную руку на спинку.
В сущности, он задавал те же вопросы, что и Тейлор, но Дюбуа говорил со мной приветливо, и я немного расслабилась. Я даже рассказала ему о моем визите к Джулии и ее реакции.
– Вы поступили правильно, Сара, – улыбнулся Дюбуа. – Это очень нам поможет. Однако, боюсь, нам придется прослушивать ваш телефон, и…
– Так вы думаете, это был он?
Я сама испугалась истеричных ноток в своем голосе.
– Мы еще не знаем, но расследование по делу Кемпингового Убийцы имеет первостепенную важность, и нам нужно серьезно воспринимать любую зацепку. Пока мы не убедимся, что это какой-то шутник пытался разыграть вас, нужно позаботиться о вашей безопасности. Мы как можно скорее установим у вас дома сигнализацию DVERS.
– Что?
– Систему немедленного реагирования на проявления домашнего насилия. Это система сигнализации, которую мы используем в случаях, когда жертве угрожает опасность.
"Теперь я жертва".
– Частный полицейский, которого вы наняли, действительно раньше работал в полиции, но пока что нам не удалось его допросить. Мы просим вас не контактировать с ним. В ближайшие пару дней двое сотрудников ванкуверского отдела по борьбе с тяжкими преступлениями приедут в Нанай-мо и поговорят с вами.
– А почему этим не займется местная полиция?
– У отдела по борьбе с тяжкими преступлениями больше сотрудников и ресурсов. Подозреваемый, возможно, виновен в нескольких серьезных преступлениях. Если это он звонит вам, нам нужно поймать его, но при этом обеспечить вашу безопасность и безопасность вашей семьи.
От страха у меня подкосились ноги.
– Мне следует куда-то отослать дочь?
– Звонивший не угрожал вам, а мы стараемся не разделять семьи, но я настаиваю на том, чтобы вы поговорили с дочерью о мерах предосторожности. Ваш муж сейчас в отъезде?
– Жених. У нас свадьба в сентябре. Он уже знает о звонке. Я должна рассказать об этом остальным родственникам?
– Очень важно, чтобы вы не обсуждали это ни с кем, в том числе и с вашей семьей. Пускай ваш жених тоже хранит все в секрете. Нам нельзя рисковать, ведь информация может просочиться в СМИ, и тогда подозреваемый узнает о нашем расследовании.
– Но что, если моей семье тоже угрожает опасность?
– Пока что подозреваемый не обозначил своих намерений навредить кому-то. Если он будет угрожать, мы примем необходимые меры. Завтра кто-нибудь зайдет к вам и установит прослушку на телефон, а служба безопасности позаботится о сигнализации. Пока что не берите трубку, если подозреваемый позвонит вам. И немедленно сообщайте мне. – Он вручил мне свою визитку. – У вас есть вопросы?
– Наверное, нет. Все кажется таким… сюрреалистичным. Встав, сержант коснулся моего плеча.
– Вы поступили правильно, решив обратиться к нам.
Я кивнула, хотя и не верила ему.
Тем вечером Элли играла во дворе с Олешкой, а я смотрела на них сквозь стеклянную дверь, чистила морковку к ужину и вполуха слушала телевизор. Когда начался выпуск местных новостей, я чуть не порезалась. Естественно, главной новостью дня стала Карен Кристиансон. По телевизору показывали кадры, отснятые в университете: кролики щиплют траву на лужайке, студенты толпятся в кафе, кто-то проходит мимо двери в аудиторию. Диктор рассказывал о том, что одна из преподавательниц университета – это Карен Кристиансон, единственная выжившая жертва Кемпингового Убийцы. Мое имя в новостях не назвали, сказали только, что у Карен, по слухам, есть дочь, которая живет в Нанаймо, но связаться с ней не удалось. В конце сюжета ведущая печально произнесла:
– Становится все теплее, и мы все начинаем задумываться о том, где сейчас Кемпинговый Убийца и где он совершит нападение этим летом.
Я выключила телевизор.
Когда Элли вернулась домой, я сказала ей, что мы сыграем в игру "Давай притворимся, будто…", и еще раз повторила с ней правила безопасности. Мы с Эваном уже занимались этим раньше, но сейчас любая мелочь имела значение. Элли скоро наскучила эта игра, но я заставила ее повторить все правила дважды. Наше кодовое слово: Олешка. Нельзя никуда ходить с незнакомым человеком. Как набрать 9-1-1. Что может спросить оператор службы спасения. Какой у нас адрес.
Еще я заставила Элли выучить два новых правила: нельзя брать трубку и нельзя открывать дверь, пока кто-нибудь из взрослых не посмотрит, кто пришел.
Всякий раз, когда Элли забывала о чем-то, мое сердце замирало.
Через двадцать минут зазвонил телефон, и, конечно же, Элли взяла трубку. Это была Лорен, но я все равно накричала на дочку. Малышка заперлась у себя в комнате и отказалась со мной разговаривать. Я приготовила на ужин блинчики и написала на них голубикой "Прости меня". Элли быстро помирилась со мной, но сегодня, отвозя ее в школу, я по-прежнему чувствовала себя ужасно.
Когда я приехала домой, полицейские уже ждали меня, собираясь устанавливать прослушку. Потом приехали сотрудники службы безопасности и установили сигнализацию.
Мне выдали персональное сигнальное устройство, которое я должна носить на шее, но я не хочу, чтобы Элли спрашивала, что это, и потому прячу его в сумке.
Когда все уехали, я уселась в кресло в гостиной, глядя на новую систему сигнализации и телефон. Они вселяли в меня панику. Сколько это все продлится? Я теперь даже не могу спокойно поговорить с Эваном…
И тут зазвонил телефон.
"Просто посмотри на дисплей. Наверное, это даже не он".
Звонок повторился.
"Может быть, это из полиции".
На экране высветился номер Эвана, и я с облегчением вздохнула.
– Привет, малыш, я…
Связь оборвалась.
Я перезвонила, но включился автоответчик.
Отлично, еще один незавершенный разговор! Я швырнула трубку на стол. Когда телефон зазвонил снова, я чуть было не взяла его, но в последний момент заметила номер на дисплее. Звонили из телефона-автомата. Задержав дыхание, я смотрела на трубку. После пяти звонков телефон наконец замолк.
На этот раз я тут же позвонила в полицию, Надин, но тот тип не оставил сообщения, поэтому звонок ничего нам не дал. Сержант Дюбуа сказал, что мне не следует брать трубку, не поговорив с людьми из отдела по борьбе с тяжкими преступлениями, а они приедут только завтра. Они хотят, чтобы после их приезда я сразу же пришла в полицейский участок и сдала кровь на анализ ДНК. Поэтому я и перенесла нашу встречу на сегодняшний вечер. Ну и еще потому, что мои мысли путаются. Я пробовала успокоиться с помощью разных техник, которые вы мне предложили: бегала в парке, записывала все, что произошло за день, медитировала, пела, чтобы устранить это странное ощущение в горле… Я даже пыталась петь во время медитации!
Хуже всего то, что я не могу поговорить об этом со своей семьей, не могу поговорить с Лорен. Вы же меня знаете, сначала мне нужно обсудить с кем-то новости, а потом уже думать, что делать. Слава богу, у меня есть Эван. Мы с ним разговаривали вчера вечером, и он очень поддержал меня, но мне его не хватает. Когда Эван рядом, я чувствую себя собранной и спокойной, словно знаю, что все будет в порядке. Сегодня адвокат Джулии сделал от ее лица официальное заявление для прессы: она не Карен Кристиансон и никогда не отдавала своего ребенка на удочерение. Любому, кто попытается опровергнуть это заявление, может быть предъявлено обвинение в клевете.
Сегодня утром, когда я отвезла Элли в школу, у дома меня ждали репортер с оператором. Следуя совету папы, я подтвердила заявление Джулии, сказав, что ни Джулия Ларош, ни Карен Кристиансон не являются моей биологической матерью и я подам в суд на любого, кто станет распространять подобные сплетни обо мне или моей семье. Потом я захлопнула дверь прямо у них перед носом.
Я понимаю, почему Джулия солгала. Она пытается защитить себя. Сама я хочу защитить Элли, но мне было странно читать заявление Ларош. Она словно отреклась от меня вновь, и от этого мне показалось, что я и не существую вовсе.
Как бы то ни было, сейчас все не так уж и плохо. Я жду результатов анализа ДНК. Если он совпадет с ДНК, обнаруженной на местах преступлений, то все это станет… реальным. Но я надеюсь, что в лаборатории не выявят соответствия. Может, просто возникла путаница с записями в службе усыновления и я даже не дочь Джулии. Может же мне повезти, верно?
Сеанс шестой
Не помню, когда я в последний раз брала в руки кисточку. Вчера я накричала на Лорен, а ведь она просто спросила меня, разослала ли я приглашения на свадьбу. Но как только я начинаю хотя бы думать о том, чтобы составить список гостей, мои мысли разбегаются. Я попыталась поговорить об этом с Эваном, и он сказал, что, возможно, стоит отложить свадьбу до тех пор, пока все не образуется. В чем-то он прав, мы совершенно не успеваем с подготовкой к празднованию, но я всю жизнь ждала этого дня. Мне всегда хотелось чувствовать себя счастливой рядом с таким мужчиной, как Эван. Раньше я даже не знала, что такие мужчины вообще существуют. Он такой заботливый. Приносит мне еду, когда я работаю в мастерской, набирает для меня ванну, когда у меня болит голова, у него хватает сил на то, чтобы мириться с моим характером. Мы оба домоседы, предпочитаем проводить вечера перед телевизором, а не ходить на шумные вечеринки. Мы редко ссоримся, а если размолвки и случаются, то мы очень быстро миримся. Он такой добрый и хороший, что, глядя на него, мне хочется быть такой же. Поэтому идея отложить свадьбу кажется мне невыносимой. Но в последнее время все не заладилось. Возможно, у меня не будет выбора.
В прошлую среду я прямо с утра направилась в полицейский участок. Прежде чем зайти туда, я пару минут просидела в машине на парковке, вцепившись руками в руль. "Все будет в порядке, что бы я ни узнала. Я справлюсь с этим".
Я сдала кровь на анализ ДНК, а потом сержант Дюбуа отвел меня в допросную с диванчиком и попросил подождать сотрудников отдела по борьбе с тяжкими преступлениями. В дверь постучали, и в комнату вошли мужчина и женщина. Я ожидала, что мое дело будут вести какие-нибудь осунувшиеся пожилые люди в черных костюмах и солнцезащитных очках, но женщине было всего лет сорок, одета она была в просторные брюки клеш, белую рубашку и коричневую кожаную куртку. Короткие русые волосы выгорели на солнце, кожа коричневатая от загара. Мужчина был помладше, лет тридцати пяти. Он был одет в стильные черные брюки и черную рубашку с закатанными рукавами. На его предплечьях я заметила татуировки – какие-то азиатские символы. Оливкового цвета кожа, бритая голова и раскосые глаза делали его похожим на итальянца. Он приветливо улыбнулся, так что на щеках проступили ямочки, и я подумала, что у него наверняка отбоя нет от женщин.
– Сара, позвольте мне оставить вас на штаб-сержанта Макбрайд и капрала Рейнолдса.
Кивнув, сержант Дюбуа вышел из комнаты.
"Хм, значит, женщина – штаб-сержант?" Я была поражена.
Женщина села на диван, а мужчина, придвинув кресло, устроился напротив меня.
– Значит, вы из ванкуверского отдела по борьбе с тяжкими преступлениями? – спросила я.
Рейнолдс кивнул.
– Мы приехали только вчера.
Он говорил с легким акцентом, но я так и не поняла каким. Похоже, он вырос на Восточном побережье.
Оба дали мне свои визитки.
– Вы можете звать меня Сэнди. А его зовут Билли.
Женщина кивнула в сторону своего напарника.
– Билл! – укоризненно погрозил Сэнди пальцем капрал.
– Я старше и мудрее, а значит, я могу называть тебя как угодно, – рассмеялась она.
Я улыбнулась, слушая их дружескую перепалку.
– Может быть, принести вам кофе или воды, Сара? – повернулась ко мне Макбрайд.
– Нет, ничего не нужно. А то потом в туалет придется бегать.
– Да, это так выматывает, правда? Мне пришлось дважды просить Билли остановить машину, – кивнула Сэнди.
Рейнолдс закатил глаза.
– У меня проблемы с этим после родов. А у вас есть дети?
– Нет, только пес.
– Тайсон не пес. Он человек, переодетый ротвейлером, – фыркнул Билли.
– Да, от него хлопот полон рот, – рассмеялась Макбрайд. – Но, несомненно, вам с Элли тоже нелегко приходится.
На мгновение я удивилась тому, что она знает имя моей малышки, но потом поняла, что им, должно быть, известно обо мне все. Сердце болезненно сжалось в груди. Это не светская болтовня. Эти люди приехали в наш город ловить серийного убийцу.