- Я хочу сказать, что все люди в подобных условиях выглядят неполноценными и старше своих лет… на них лежит печать отчаяния. Этой, однако, каким-то образом удалось сохранить что-то… нечто молодое. Лучше объяснить я не могу. - Коко Барнес постучала пальцем. - Что касается других деталей, то на ней была толстая куртка военного покроя, надетая поверх фланелевой рубашки красно-бело-черного цвета, а та, в свою очередь, - поверх голубого свитера Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Аббревиатура университета была написана белыми буквами, при этом буква К наполовину стерлась. Нижнюю часть тела закрывали плотные синие брюки от тренировочного костюма, и по тому, как они топорщились, я заключила, что под ними еще одни брюки. На ногах у нее были белые теннисные туфли со шнурками, а на голове - широкополая соломенная шляпа. Поля спереди были пробиты, отчего отдельные соломинки свободно торчали. Волосы она заправила под шляпу, но некоторые выбились наружу, и я видела, что они рыжие. И вьющиеся. Вьющиеся рыжие волосы. Прибавьте к этому давнюю въевшуюся грязь, и вы получите полный портрет.
Майло делал пометки.
- Видели ли вы ее когда-либо раньше?
- Нет, ни на пешеходных дорожках, ни шатающейся по аллеям Вениса или парка Оушен-Франт, ни в каких-либо других местах, где много бездомных. Возможно, она не из местных.
- Что еще вам запомнилось из этой встречи?
- Это была не совсем встреча, детектив. Я открыла дверь, женщина испугалась, я предложила ей поесть, она убежала.
Майло просмотрел свои записи.
- У вас превосходная память, мисс Барнес.
- Вот если бы вы познакомились со мной несколько лет назад… - Старушка постучала по своему лбу. - Я словно фотографирую. Мы, художники, смотрим на мир сквозь мощную линзу. - Она дважды моргнула. - Если бы я не отказалась от операции по поводу катаракты, то запоминала бы все гораздо лучше.
- Позвольте спросить вас, мадам: не могли бы вы нарисовать портрет этой женщины? Уверен, вы сделаете это куда профессиональнее, чем полицейский художник.
Барнес подавила удивленную улыбку.
- Давненько я не рисовала - несколько лет назад перешла на керамику. Но впрочем, почему бы и нет? Я сделаю портрет и позвоню вам.
- Премного благодарен, мадам.
- Гражданский долг и искусство, - проговорила Барнес. - И все одним махом.
На обратном пути к кафе "Могул" я спросил, серьезно ли Майло относится к этому.
- А ты?
- У Коко Барнес катаракта обоих глаз, поэтому кто знает, что она видела на самом деле. Я считаю, что убийца планирует и оценивает свои действия. Он собран, и с мозгами у него все в порядке. Но это лишь догадка, а не научный вывод.
Майло нахмурился.
- Поиск этой рыжеволосой означает, что придется вступить в контакт с полицейскими патрульной службы тех мест, где обитают бездомные. Эти полицейские поддерживают связь с органами социального обеспечения и с лечебными учреждениями. И если Барнес права насчет того, что рыжая не из местных, мне не удастся ограничить поиск только западным районом.
- Одно тебе на руку. Женщина шести футов ростом, с кудрявыми рыжими волосами, безусловно, бросается в глаза.
- Допустим, я найду ее, и что потом? Я получу в распоряжение специалистку по мусорным бакам, посетившую проход между домами за пять часов до того, как задушили Джули. - Майло покачал головой. - Серьезно ли я отношусь к этому? Не очень. С другой стороны… - Что?
- Если я не обнаружу в самое ближайшее время что-нибудь еще, мне просто нельзя позволить себе не учитывать эти сведения.
Я остановился в погрузочно-разгрузочной зоне перед рестораном. Под "дворником" машины Майло, не имевшей отличительных знаков, лежал сложенный штрафной талон.
- Хочешь познакомиться с Эвереттом Киппером? - спросил Майло.
- Еще бы.
Он прочитал то, что значилось в повестке с вызовом в суд: "Проезжай. Пока я снимаю это место, я могу и занимать его".
- Компенсирует ли город мой штраф?
- Разумеется. Я пришлю тебе целый ящик бесконечных благ по линии системы освобождения от штрафов федеральных служащих.
Эверетт Киппер работал в фирме "Мунископ", которая размещалась на двадцать первом этаже небоскреба из стали и бетона на Звездном авеню несколько южнее маленькой Санта-Моники. Оплата стоянки взималась неукоснительно, однако значок Майло произвел на служителя впечатление, и я припарковал свою "севилью" бесплатно.
Холл здания был размером с добрый стадион и обслуживался дюжиной лифтов. Мы поднялись в гробовой тишине. Овальная приемная "Мунископ" была обшита панелями беленого клена, неярко освещена и устлана коврами. Вдоль стен размещались сменные элементы из кожи шафранового цвета. Значок Майло встревожил суровую коренастую секретаршу. Чуть позже она компенсировала свою первоначальную настороженность белоснежной доброжелательной улыбкой.
- Я сейчас же позвоню ему, джентльмены. Выпьете что-нибудь? Кофе, чай, спрайт, диетическая кока?
Мы с притворным смущением отказались и опустились в провалившиеся под нами подушки. Углов в овальном помещении не было. Я почувствовал себя привилегированным, но еще не вылупившимся цыпленком в дорогой скорлупе.
- Милое местечко, - пробормотал Майло.
- Сделай клиенту приятное, - сказал я. Это срабатывает. Я уже готов проклюнуть скорлупу и купить что-нибудь.
Из округлой стены появился человек в черном.
- Детективы? Эв Киппер.
У бывшего мужа Джули Киппер, на вид лет сорока, худощавого, с зычным голосом, седеющим белесым "матросским ежиком", было гладкое круглое лицо стареющего студентика. Пружинистая походка выдавала в нем человека, прошедшего либо гимнастическую, либо балетную школу. Костюм с четырьмя пуговицами, гармонировавший с темно-синей сорочкой, золотистым галстуком, золотыми запонками и золотыми же часами, явно сшил хороший мастер. Руки Киппера с маникюром были гладкими и крупными. Здороваясь, я ощутил мощное пожатие. Ясные карие глаза Киппера пристально смотрели в глаза собеседнику. Едва уловимый загар свидетельствовал либо о занятиях спортом на воздухе, либо о посещениях солярия.
- Пройдемте внутрь и там поговорим, - пригласил он. Уверенный баритон, никаких признаков волнения. Если он убил свою бывшую супругу, то его психопатия зашла чертовски далеко.
Киппер провел нас в пустой зал заседаний совета директоров, откуда открывалось все пространство до Вегаса. Ковры и стены в зале были серовато-белые. Стол переговоров из черного мрамора явно превышал размер, необходимый для тридцати стульев в стиле Бидермейера, окружавших его. Мы втроем расположились за ним.
- Сожалею, что прошло так много времени, прежде чем мы встретились, - начал Киппер. - Чем могу быть полезен?
- Не сообщите ли нам о вашей бывшей жене что-либо такое, что нам следовало бы знать? - обратился к ним Майло. - Что могло бы вывести нас на убийцу, который задушил ее.
Сделав ударение на словах "жена" и "задушил", он внимательно вглядывался в Киппера.
- Бог мой, ничего такого нет. Джули была изумительной женщиной, - ответил Киппер.
- Вы продолжали общаться, несмотря на развод, состоявшийся десять лет назад.
- Жизнь развела нас в разные стороны, но мы оставались друзьями.
- В разные стороны в профессиональном плане? - Да.
Майло откинулся на спинку стула.
- Вы снова женились?
- Нет, я все еще ищу мисс Подходящую, - улыбнулся Киппер.
- Ваша бывшая жена таковой не была.
- Джули вращалась в мире искусства. Мой же удел - корпеть над биржевыми проспектами. Начали мы с одного места, а закончили далеко друг от друга.
- Вы изучали живопись в школе на Род-Айленде?
- Скульптуру. - Киппер посмотрел на часы, толщиной с пятицентовик и с открытым механизмом. По окружности циферблата, на одинаковом расстоянии друг от друга, располагались четыре бриллианта. Ремешок был из крокодиловой кожи. Я попытался подсчитать, сколько полотен Джули Киппер пришлось бы продать, чтобы приобрести такие вот часики.
- Похоже, что вы занимались моим досье, детектив.
- Разговор о вашем браке зашел, когда мы опрашивали людей, знавших Джули, сэр. Похоже, многим известны ваши общие богемные истоки.
- Компания из "Света и пространства"? Жалкие людишки. - Почему, сэр?
- Максимальная самореклама, минимальный талант.
- Самореклама?
- Они только называют себя художниками, - пояснил Киппер. - Джули была настоящей, они - нет. Но это относится к миру искусства в целом. Там нет точных критериев - это не то что быть хирургом. Слишком много претензий.
Карие глаза опустились и остановились на чрезмерно крупных руках. Прямоугольные пальцы, ногти с маникюром. Тщательно ухоженные руки. Трудно представить, чтобы они когда-либо держали долото, и взгляд Киппера не оставлял сомнений в том, что он это знает.
- Такова моя жизнь.
- А у вас были претензии? - спросил Майло. - Некоторое время. Потом я отказался от них, - улыбнулся Киппер. - Понял, что несостоятелен.
- Но у вас хватило способности, чтобы поступить в школу дизайна на Род-Айленде.
- Ну и что вы об этом думаете? - Тон Киппера утратил мягкую бархатистость. - Как я уже говорил, там нет критериев. Общим у нас с Джули было то, что мы оба получили дипломы с отличием за среднюю школу и колледж. Разница лишь в том, что она свои заслужила, а меня не покидало чувство неполноценности. Нет, я отнюдь не полный идиот. Я умею делать из дерева, камня и бронзы то, что недоступно обычному человеку, но это очень далеко от искусства. Достаточно сообразительный, я понял это и занялся тем, что мне больше подходит.
Майло оглядел зал.
- А это удовлетворяет вас как художника?
- Ничуть. Но здесь я зарабатываю состояние, а дома, по воскресеньям, потворствую своим прихотям. Имею домашнюю изостудию. Как правило, то, что я делаю, остается в глине. Разбивая вдребезги эти изделия, снимаю подкорковое напряжение.
- Как отнеслась ваша бывшая жена к тому, что вы сменили карьеру? - осведомился Майло.
- Это произошло много лет назад. Какое отношение к делу имеет это теперь?
- На данном этапе все имеет отношение к делу, сэр. Пожалуйста, поймите это.
- Как она отнеслась? Ей это очень не понравилось. Она пыталась отговорить меня, что дает представление о Джули, о цельности ее натуры. Мы жили как нищие в жалкой лачуге в Нижнем Ист-Сайде, занимаясь случайной работой. Джули рекламировала подписку на журналы по электронной почте, а я исполнял обязанности дворника при своем доме, чтобы иметь возможность оплачивать аренду квартиры. С того дня, когда я занялся финансовыми делами, у нас впервые мог появиться постоянный заработок, хотя и небольшой. Я начал с того, что стал мальчиком на побегушках за мизерную плату в компании "Морган Стэнли". Но и это уже было кое-что. Теперь мы могли покупать продукты. Но Джули на все было наплевать. Она кричала на меня, утверждая, что я променял свой талант на деньги. По-моему, она так и не простила меня, пока не перебралась сюда, нашла меня, и мы воссоединились. Вот тогда-то, думаю, она осознала, что я действительно счастлив.
- Вы переехали сюда первым?
- За год до Джули. Уже после того, как мы развелись.
- И она искала вас.
- Джули позвонила в мою контору. Дела у нее были плохи. Она не добилась успеха в Нью-Йорке, и ей пришлось рисовать эти идиотские рекламные объявления. Она окончательно села на мель. Я помог ей встать на ноги.
- Благодаря алиментам.
- Пустяк. Как я уже говорил, дела у меня идут неплохо.
- Мне нужна хронология: вступление в брак, развод, et cetera.
- Суммировать свою жизнь в одном предложении, да?
- В нескольких,сэр. Киппер расстегнул пиджак.
- Познакомились мы вскоре после приезда на Род-Айленд. Через неделю мы уже жили вместе. По окончании школы переехали в Нью-Йорк и поженились. Это было сорок лет назад. Четыре года спустя мы развелись.
- Какие формы общения были у вас с бывшей женой после развода?
Майло избегал называть Джули по имени в присутствии Киппера, подчеркивая тем самым, что между ними все было кончено.
- Наше общение ограничивалось случайными телефонными звонками и крайне редкими обедами.
- Дружескими телефонными звонками?
- Как правило. - Киппер поглаживал пальцем свои часы. - Я вижу, куда вы клоните. Прекрасно. Приятели говорили мне, что я буду подозреваемым.
- Ваши приятели?
- Мои коллеги-брокеры.
- У них есть опыт общения с системой уголовного судопроизводства?
- Пока нет, - усмехнулся Киппер. - Но они смотрят телевизор. Полагаю, убеждать вас в том, что я не имею к убийству никакого отношения, пустая трата времени. - Майло улыбнулся. - Делайте, что положено, но имейте в виду: я любил Джули, сначала как женщину, а потом как человека. Она была моим другом, и мне никогда не хотелось причинить ей вред. - Дружеские телефонные звонки по какому поводу? - поинтересовался Майло.
- Мы сообщали друг другу о том, как живем. Кроме того, то, что вы называете деловыми звонками. Это когда приближалось время уплаты налогов. Я должен был отчитываться за алименты и другие деньги, которые посылал Джули; иногда ей были нужны деньги и сверх обычных сумм.
- Насколько "сверх"?
- Понемножку - кусков десять - двадцать в год.
- Двадцать - это почти в два раза больше, чем ее алименты.
- Джули была не особенно аккуратна с деньгами и порой оказывалась на мели.
- Не умела укладываться в то, чем располагала?
- Джули была не слишком аккуратна с деньгами, поскольку относилась к ним беззаботно.
- Таким образом, в целом вы давали ей двадцать тысяч в год. Проявляли щедрость.
- У меня "феррари". Я не ожидаю наград за свои достоинства. - Киппер подался вперед. - Позвольте рассказать вам историю Джули. Когда она окончила школу, ей сопутствовал успех. Ее зачислили в группу лучших художников при одной из городских галерей, и Джули продала все свои работы. О ее работах появилось много отзывов в прессе, но догадайтесь, что еще? Это не означало, что она заработала большие деньги. Ее полотна оценивались от восьми до пятнадцати сотен за штуку, и к тому времени, когда владелец галереи, агент Джули и все остальные прилипалы получали свою долю, у нее оставалось лишь на оплату ленча в заурядном кафе. Галерея набила цены на работы Джули до пятнадцати сотен за штуку и требовала от нее большей производительности. Последующие шесть месяцев она работала по двадцать четыре часа в сутки или около того.
- Напряженный режим, - прокомментировал Майло.
- Скорее самоуничтожение.
- Как она поддерживала энергию?
- Что вы имеете в виду? - спросил Киппер.
- Нам известно о ее проблеме с наркотиками. Именно тогда это и началось? Кокаин вызывает прилив энергии.
- К кокаину она пристрастилась еще в колледже. Но действительно стала принимать его больше, когда галерея потребовала, чтобы Джули творила в немыслимом темпе.
- Каков был темп?
- Дюжина полотен за четыре месяца. Какой-нибудь шарлатан состряпал бы такое количество картинок без проблем, но Джули была щепетильна. Она грунтовала свои полотна, клала краску слой за слоем, применяла собственные глазури и лак. Она была так требовательна к себе, что порой сама изготовляла кисти. Тратила на это целые недели. Каждую кисть Джули делала оригинальной, самой лучшей для работы. Она добивалась того, чтобы все было превосходным.
- Ее нынешние работы не имеют рамок, - вступил в разговор я.
- Я видел, - ответил Киппер. - Спрашивал ее об этом. Она отвечала, что концентрирует внимание на образе. И я сказал ей, что это хорошая мысль. Джули была само совершенство, но вряд ли она достигла бы настоящего успеха.
- Почему?
- Потому что она была слишком талантлива. То, что сейчас выдают за произведения искусства, настоящее дерьмо. Видеоинсталляции, "перфомансы", вся эта чушь из "находок" - слово, популярное у так называемых искусствоведов, - не что иное, как мусор. Сегодня, если ты "изваяешь" фаллос, чтобы он стал затычкой для бутылки с газированной водой, ты уже Микеланджело. Если же ты действительно умеешь писать, тебя просто не замечают. К тому же Джули совсем не имела деловой хватки и…
- По душевному складу она была человеком не от мира сего, - добавил я.
- Совершенно точно, - согласился Киппер, - Джули не вписывалась в свое окружение. Возьмите, к примеру, деньги. Я убеждал ее инвестировать часть алиментов в фонды ценных бумаг, не представляющих большого риска. Если бы она начала тогда же, когда и я, составила бы приличный капитал на черный день, могла бы долго работать над своими картинами. Вместо этого Джули опускалась до того, что иллюстрировала рекламную чушь.
- Ей не нравилось искусство, обслуживающее торговлю?
- Она ненавидела его, но не принимала мер к тому, чтобы стать свободной. Джули не была мазохисткой, но, безусловно, испытывала желание страдать. Она так и не изведала настоящего счастья.
- Хроническая депрессия? - спросил я.
- Да, кроме тех периодов, когда она писала свои картины.
- Давайте вернемся назад, - попросил Майло, листая свой блокнот. - Эта нью-йоркская галерея, которая приняла ее на службу… в аннотации к буклету Джули упоминается галерея Энтони…
- Это она и есть. Кровосос Льюис Энтони.
- Неприятный человек?
- Среди них мало приятных.
- Владельцев галерей?
- Владельцев, агентов, коллекционеров. - Киппер сжал кулаки. - Так называемый "мир искусства". Речь идет о полных бездарях, людях, абсолютно лишенных таланта, но не способных признать это. Они живут за счет одаренных. Пиявки на здоровом теле искусства - так мы с Джули называли их. Талант - это проклятие. Уголовников судят по делам их паханы. У художников такой возможности нет.
Лицо Киппера пылало негодованием.
- Итак, Льюис Энтони требовал от Джули неустанной работы, и это усилило ее пристрастие к кокаину.
Киппер кивнул.
- Она употребляла кокаин и "химию", стараясь поддерживать себя в рабочей форме, а спиртное и транквилизаторы, чтобы успокоиться. И если я не убеждал ее в необходимости поесть и поспать, она не делала этого, что было ужасно. Я начал уходить из дому, что не составляло труда, поскольку я нашел новую работу. Начал карабкаться вверх по карьерной лестнице.
- А вы принимали наркотики? Киппер смешался.
- Было у меня такое хобби. Все тогда увлекались этим. Но я так и не стал наркоманом. Привыкания у меня не возникло. Возможно, это каким-то образом связано с отсутствием таланта - нет соответствующего напряжения.
- Известная связь между гениальностью и безумием? - заметил Майло.
- Так оно и есть. Покажите мне выдающегося художника, и я отмечу в нем признаки ненормальности. И еще одно: я включаю в это число и Джули. Я любил ее, она была прекрасным человеком, но понимала отдых как резкий всплеск эмоций.
Майло закрыл записную книжку.
- Расскажите подробнее о Льюисе Энтони.