- В Национальной футбольной лиге имеется тридцать две команды и тридцать один стадион, потому что клубы "Нью-Йорк Джетс" и "Нью-Йорк Джайентс" делят один стадион на двоих, - говорю я. - Итак, тридцать один стадион. Он посетил семнадцать стадионов в прошлом году и еще два в этом. Всего - девятнадцать. Убираем четыре команды со Среднего Запада, и тогда из списка вычеркивается в общей сложности двадцать три команды. Остается еще восемь стадионов, ребята. Еще восемь стадионов.
- И из этих восьми оставшихся команд только у пяти на интересующей нас неделе проходят домашние матчи, - опять подключается к разговору Букс. - "Окленд Рэйдерс", "Даллас Ковбойз", "Кливленд Браунс", "Вашингтон Редскинз" и "Сиэтл Сихокс".
- У "Сиэтл Сихокс" матч в понедельник вечером, а потому, как нам кажется, мы можем исключить Сиэтл, - говорю я. - То есть он поедет на следующей неделе в одно из четырех мест.
- Так что мы будем делать? - спрашивает один из агентов, общающийся с нами по компьютеру в режиме видеоконференции. - Объявим через средства массовой информации, что всем следует опасаться среднестатистического белого мужчины без отличительных черт, который может захотеть встретиться с вами лично или же просто явится к вам домой без предупреждения?
Он прав. В этом и заключается главная проблема. У нас нет хорошего изображения этого человека, и мы мало что знаем о стиле его преступной деятельности. Нам известно, что Кёртису Валентайну из Шампейна, штат Иллинойс, он назначил встречу, но мы не знаем, как он подобрался к другим своим жертвам. Что мы можем сказать людям? От чего мы можем их предостеречь?
- Мы попросим местные правоохранительные органы немедленно сообщать нам обо всех пожарах в жилых домах и быть готовыми незамедлительно оказать нам содействие - так, как мы это сделали на северо-западе на этой неделе, - говорит Букс. - И как только нам станет известно о первом убийстве на следующей неделе, мы узнаем, где он находится и на какой футбольный матч собирается пойти.
Другими словами, нам придется дождаться, когда он снова кого-то убьет. Эта мысль сама по себе действует на меня удручающе. Однако пока это наша единственная зацепка.
- И как только мы это узнаем, - говорит один из агентов, - мы сузим сферу поиска до одного стадиона и попытаемся его найти среди восьмидесяти тысяч человек, которые придут смотреть футбольный матч.
- Совершенно верно, - признает Букс. - Придется подумать о том, что мы будем делать с такой огромной толпой. Однако мы абсолютно уверены в том, что, где бы наш субъект ни решил расположиться, в ближайшее воскресенье он будет находиться на футбольном стадионе в течение трех часов. Значит, нам надо решить, как мы будем действовать в этот промежуток времени.
Это будет нелегко, но нам придется что-нибудь придумать. В течение относительно небольшого промежутка времени наш субъект будет находиться, можно сказать, в железном ящике. Нам нужно как-то умудриться сделать так, чтобы он из него не выскользнул.
67
"Сеансы Грэма" Запись № 15 17 сентября 2012 года
Я начал с того, что стал сегодня вечером наблюдать за ней. И делал я это самым эффективным способом - то есть так, чтобы она не замечала, что я за ней наблюдаю. Я, как вы понимаете, проскользнул в бар. Вы теперь наверняка уже по достоинству оцениваете мое умение оставаться незамеченным. Когда я встретил ее в этом баре на прошлой неделе, Мэри сказала, что работает здесь, и мне улыбнулась удача: она оказалась барменшей, а потому находилась практически на одном и том же месте, пока я, юркнув в уголок, наблюдал за ней.
Я наблюдал за ней во время ужина, когда клиентов в заведении было немного, и ел при этом обычную для таких заведений пищу, а затем открыл лэптоп, чтобы у меня был повод оставаться здесь. Я наблюдал за ней, когда стали собираться посетители, желавшие, видимо, посмотреть футбольный матч в телепрограмме "Футбол в понедельник вечером". Я наблюдал за ней, когда посетители вели себя по отношению к ней грубо и когда они с ней флиртовали. Я наблюдал за ней, когда она ненадолго оставалась наедине с собой и когда она общалась со своим менеджером и другими работниками заведения.
А затем я прошмыгнул в туалет, чтобы снять бейсбольную кепку и очки и опустить воротник куртки. Когда я снова появился в баре, где уже находилось достаточно много людей для того, чтобы я мог за ними спрятаться, я прошелся с таким видом, как будто только что зашел в бар с улицы. Должен признаться, что у меня в животе возникло такое ощущение, будто там порхают бабочки. Да, друзья мои, я волновался.
Я сел на табурет у стойки бара и дождался своей очереди - как любой другой посетитель. Я решил, что изображу удивление, когда увижу ее, - так, будто я только что зашел в этот бар, не ожидая увидеть ее здесь. Стану ли я притворяться, что не помню ее имени? Стану ли я делать вид, что напряженно что-то вспоминаю, щелкать пальцами и затем говорить: "Вас ведь зовут Мэри, да?"
Когда она подошла ко мне с легкой улыбкой на губах, все мои мысли тут же перепутались. Ее темные волосы были не очень туго собраны на затылке в конский хвост, так что несколько прядей вырвались на свободу. Ее глаза были прищурены, в результате чего в их уголках появились морщинки. Освещение было тусклым, и, наверное, именно поэтому ее глаза показались мне более темными, чем в прошлый раз, когда я видел ее вблизи.
- Знаете, Грэм, - сказала она, - я уже начала думать, что вы собираетесь игнорировать меня в течение всего вечера.
Она сделала это снова! Она ошеломила меня еще до того, как я успел с ней поздороваться. В прошлый раз она поймала меня на том, что я записываю свои мысли на диктофон, делая вид, что это телефон, и тем самым стала первым человеком, раскусившим эту мою хитрость. В этот раз она заметила, что я прячусь в глубине бара. Я, правда, не очень-то и маскировался, но все же старался оставаться незамеченным.
И она запомнила мое имя!
В подобной ситуации мне следовало бы сказать в ответ что-нибудь остроумное, да? Что-нибудь остроумное и, возможно, выставляющее меня в смешном свете. И это стало бы своего рода моей торговой маркой. Быстрый ответ, исполненный колкого сарказма, но данный с невозмутимым видом. Что-то такое, что задаст тему дальнейшего разговора.
Но еще до того, как я осознал это, мои губы зашевелись и изо рта стали вылетать слова.
- Возможность встретиться с вами заставляла меня волноваться, - произнес я.
Друзья, должен вам сказать, что в тот момент время для меня остановилось. Мне захотелось поймать свои слова и запихнуть их обратно в рот. Вся моя душа в этот момент будто лежала перед ней как на ладони. "Что я наделал? - лихорадочно размышлял я, чувствуя, что мне тяжело дышать. - Как мне забрать свои слова назад? А не подумает ли она, что я уж слишком сентиментален?"
А дальше происходит следующее: она отводит взгляд в сторону, и уголки ее рта слегка приподнимаются. Она вытирает тряпкой крышку барной стойки и говорит мне при этом:
- Знаете, Грэм, а ведь это самое приятное, что вы как мужчина можете сказать женщине.
Помните, что вы чувствовали в такой ситуации? В ситуации, когда между вами и кем-то возникает… связь? Помните трепет в груди в тот момент, когда вы осознаете, что пересекли этот маленький мостик и что уже вроде бы существует некая взаимность чувств?
Может быть, мы с Мэри… Мне самому не верится, что я говорю это, но, может быть, мы с Мэри…
Нет. Нет, нет, нет! Не так быстро, Грэм. Шагай осторожно. Двигайся медленно.
Ведь и я, и она явно не хотим, чтобы кому-то из нас стало больно.
68
Я отвожу взгляд от экрана компьютера и откидываю голову назад так, чтобы я могла глазеть на белый потолок. Взор у меня затуманивается от недосыпания и сидения за компьютером в течение многих часов.
В дверь комнаты, где я нахожусь, стучится Букс.
- В конференц-зале еще осталась китайская еда, - говорит он.
- Это замечательно, - отзываюсь я без какого-либо энтузиазма.
Он подходит и кладет ладонь мне на плечо.
- Послушай, если ты даже не собираешься спать, поесть-то ты уж точно должна. Посмотри на себя - кожа да кости.
Я всегда была такой. Пять футов девять дюймов роста и сто двадцать фунтов веса еще с тех времен, когда я была старшеклассницей. Высокая и худая. Атлетическим такое телосложение не назовешь. Да, я не такая эффектная и хорошо сложенная, как мои сестра и мать.
- Ну все, они у нас в руках, - говорит Софи Таламас, заскакивая в комнату. - Сами команды, легальные продавцы билетов - все они у нас в руках. А еще все те, кто купил билет на какой-нибудь матч Национальной футбольной лиги на этой неделе в Окленде, Далласе, Вашингтоне или Кливленде.
Я поворачиваюсь на стуле и киваю ей.
- Прекрасно. Вы знаете, что теперь нужно делать, - говорю я.
Аналитики начнут просматривать все эти имена и фамилии и проверять, нет ли их в наших базах данных.
- Что-то в вас не наблюдается большого энтузиазма, - говорит Софи.
Я состраиваю гримасу. У меня энтузиазма вообще нет.
- Эмми не верит, что наш субъект фигурирует в каком-либо из этих списков, - говорит Букс.
- Он не стал бы покупать билет таким способом, ведь в таком случае он оказался бы в чьей-нибудь базе данных, - говорю я. - Он заплатит наличными. Думаю, он собирается "чикнуть" себе билет на этот матч.
Я даже съеживаюсь при слове "чикнуть", вспомнив о том виде пыток, которому наш субъект отдает предпочтение. Я переняла это слово у Букса - ярого спортивного болельщика. Когда он впервые произнес при мне фразу "чикнуть билет" (то есть купить его с рук возле стадиона прямо перед матчем), я мысленно представила себе человека с зазубренным ножом.
Софи трет глаза. Она тоже работает без перерыва уже довольно долго. Мы сейчас все так работаем.
- Вы полагаете, что его первое за неделю убийство будет совершено сегодня вечером?
Я пожимаю плечами. Сегодня среда. Чем раньше на этой неделе наш субъект засветится - проявит себя в каком-нибудь городе или небольшом городке, - тем быстрее мы узнаем, какой из футбольных стадионов он затем посетит, а значит, у нас появится возможность подготовиться получше. А потому, как бы странно ни звучало для меня то, что я с нетерпением жду, когда же он сегодня кого-нибудь убьет, это, к сожалению, так и есть.
- Иди домой, - говорит мне Букс. Дом в данном случае - это мой гостиничный номер. - На этом компьютере ты можешь работать и в постели. Теперь у нас полно сотрудников, занимающихся поисками этого типа, Эмми. Ты уже больше не действуешь в одиночку.
Я тыкаю пальцем в крышку стола.
- Я остаюсь здесь, - говорю я. - И если мы выясним его местонахождение сегодня вечером, я поеду туда с тобой.
69
"Сеансы Грэма" Запись № 16 19 сентября 2012 года
Я хочу, чтобы вы послушали это. Это запись моего разговора с Мэри, состоявшегося сегодня вечером. Я встретился с ней после того, как она закончила свою работу.
Я: Могу я вас кое о чем спросить, Мэри? Почему вы согласились увидеться со мной сегодня вечером?
Мэри: Вы имеете в виду, почему я согласилась куда-то пойти с вами после того, как заметила, что вы шпионили за мной в баре в понедельник?
Я: Наверное, я предпочел бы более снисходительное по отношению ко мне описание событий. Но вообще-то вы правы. Так все-таки почему? Я опасался, что вы сочтете меня чудаком.
Мэри: [Смеется.] Я и в самом деле считаю вас чудаком, Грэм.
Я: А-а. Рад тому, что с этим мы разобрались.
Мэри: Я уже говорила вам раньше, что мне нравится, когда в мужчине чувствуется некая неординарность. Это было… даже и не знаю, как сказать… Это как бы очаровывало. А еще это было для меня лестно. Я не привыкла к тому, что из-за меня кто-то волнуется.
Я: Мне трудно в это поверить.
Мэри: Вы полагаете, что здесь большой спрос на тридцатисемилетнюю барменшу, которая еще и пытается избавиться от алкогольной зависимости?
[Редакторское примечание: пауза длительностью одиннадцать секунд.]
Мэри: Ого, да я вас напугала! Да уж, я как-то по-дурацки сообщила вам об этой своей особенности. Ну да, я алкоголичка. Впрочем, я не пью уже больше десяти лет - если это вас успокоит.
Я: Нет, я… я считаю это довольно необычным.
Мэри: Ну, тут я не знаю, что и сказать, - обычно это или необычно. Я всего лишь пытаюсь одолеть демонов, которые сидят внутри меня, - как это делают и все остальные люди.
Я: Но вы строите новую жизнь. Вы ходите на курсы в колледж днем, а работаете ночью. Это производит впечатление.
Мэри: Говорить так очень любезно с вашей стороны.
Я: Мэри, а почему вы устроились работать в бар, если пытаетесь избавиться от алкогольной зависимости?
Мэри: Знаю, знаю - тут вроде бы нет никакой логики, не так ли? Я работаю здесь главным образом потому, что мне нужна работа по ночам, чтобы я могла ходить на занятия днем, а один мой друг является собственником бара. А еще я, возможно, люблю преодолевать трудности.
Я: Преодолевать трудности?
Мэри: Ну да. Мне нравится осознавать, что каждый день я буду сталкиваться с каким-то препятствием и каждый день буду его преодолевать. А ведь здесь я все время вижу бутылки с алкоголем и говорю: "Вы мне больше не нужны. Я вас победила". Это очень вдохновляет.
Я: Так значит, вы одолеваете демонов, которые сидят внутри вас.
Мэри: Да, совершенно верно. А внутри вас разве нет демонов, Грэм?
Я подумал, что весь этот разговор был… удивительным. Она ведь так легко открылась мне! Она ведь посмотрела мне прямо в глаза и сказала: "Вот я какая". Обычно люди так не поступают. Они не показывают свое истинное лицо. Они скрываются за многими слоями лжи перед самими собой и лжи перед другими людьми. Они носят маски. Они сооружают себе фасад. Они лгут. Они прячутся.
Что мне следовало бы сказать ей в ответ? Мне очень хотелось ответить ей тем же. Да, очень хотелось. Она выложила передо мной малоприятные подробности своей жизни и сделала это на одном дыхании. А что делаю я? Говорю ли я: "У меня тоже есть демоны, Мэри"? Нет. Я меняю тему разговора - вот что я делаю.
Это, конечно же, не ускользнуло от ее внимания. Она перестает откровенничать, и у меня внезапно появляется желание поговорить о какой-нибудь ерунде - например, посетовать на плохую погоду. Понятно почему. Я думаю, она знает. Точнее говоря, она не столько знает (а откуда ей знать?), сколько что-то подозревает относительно меня. Да, подозревает.
О-о, как она улыбается! Жаль, что вы не можете увидеть, как при этом морщится ее носик и щурятся ее глаза. Это одна из самых искренних и настоящих улыбок, которые я когда-либо видел. Мэри всегда очень быстро проникается радостными чувствами и очень стойко отгоняет от себя злые, ядовитые мысли.
А ее запах? В нем присутствует еле заметный аромат клубники. Думаю, это ее шампунь. Когда я ощущаю этот запах, мне приходит в голову слово "свежесть", и нет лучше слова, которым можно было бы описать Мэри.
О-о, и затем наступает финал этого вечера, после того как я довел ее до входной двери ее дома. Я не помню, чтобы когда-нибудь так сильно нервничал. Мои руки засунуты в карманы, глаза смотрят вниз, я переминаюсь с ноги на ногу. Я, скажу вам, выглядел, наверное, как неловкий школьник на первом свидании.
Но я поцеловал ее! Я сам толком не знаю, каким образом мне удалось переместиться из точки А в точку Б, но где-то между этими точками я собрал все свое мужество и наклонился к ней, а она встретила меня на полпути. Поцелуй был нежным, медленным и сладким. Наши губы легонько соприкоснулись, и ее ладошка погладила мою щеку. Я почувствовал, как по моему телу пробежал электрический разряд. Я почувствовал себя в невесомости.
Я чувствую себя в невесомости и сейчас!
70
- Черт побери!
Я отодвигаюсь от своего рабочего стола и еду на офисном стуле на колесиках через полкомнаты. Затем поднимаюсь на ноги и тут же чувствую сильное головокружение: стены наклоняются, а пол, как мне кажется, норовит встретиться с моим лицом. Я хватаюсь за спинку стула и пытаюсь восстановить равновесие.
- Черт побери! - повторяю я, потому что не нахожу более подходящей в данной ситуации фразы.
Я разваливаюсь на части. Мне это известно. Я почти не сплю по ночам и практически ничего не ем. Так я долго не выдержу.
И чего я благодаря этому добилась? Сначала просидела всю ночь со среды на четверг, а теперь вот сижу в ночь с четверга на пятницу возле своего компьютера и телефона, ожидая звонка из одного из мест, куда, по нашему мнению, отправится наш субъект - из Окленда, Далласа, Вашингтона или Кливленда. Я жду сообщения о пожаре в жилом доме - таком пожаре, к которому может иметь отношение наш субъект.
Но до сих пор - ничего. Нет, вообще-то пару звонков поступило: пожар в каком-то жилом доме в городе Саусалито и пожар в ресторанчике в Кливленде. Во втором случае, возможно, имел место поджог, совершенный собственником ресторанчика, решившим завязать со своим бизнесом и пытающимся разжиться деньжатами за счет страховки, однако это явно не имеет никакого отношения к нашему субъекту.
Сейчас уже пять часов утра, пятница. Я сплю лишь урывками с самого вторника. Мне необходимо поспать несколько часов, чтобы я смогла продолжать дежурить и сегодня - то есть в ночь с пятницы на субботу, - ибо сегодня наш субъект уж точно кого-нибудь убьет. Очень простая математика: если он собирается убить двух человек на этой неделе до воскресенья, то первое из этих двух убийств он должен совершить вечером в пятницу.
Прекрасно. Я абсолютно точно знаю, что это произойдет именно сегодня вечером, а я уже буквально засыпаю прямо за рабочим столом.
Я чувствую себя измученной, ощущаю слабость в коленках, мои шея и спина достигли уже, наверное, стадии трупного окоченения, пальцы ноют от торопливого шлепанья по клавиатуре компьютера в течение всей ночи, перед глазами туман… Вот в таком состоянии я покидаю здание ФБР и еду во взятом напрокат автомобиле в отель. Доехав до него, я выбираюсь из автомобиля и хлопаю дверцей. Свежий воздух осеннего утра приносит мне некоторое облегчение (улица - о да, я все еще помню, что существует такое понятие, как улица, и что там свежий воздух!).
За моими глазными яблоками возникает боль, и мое поле зрения обрамляется чем-то темным, как если бы я смотрела в туннель. Я осознаю, что мне просто необходимо как можно быстрее лечь спать. Хотя бы на несколько часов…
- Это она! - слышу я крик какой-то женщины.
Моя реакция хотя и стала замедленной, но все же я моментально отскакиваю в сторону. Я так реагирую на внезапно возникшее ощущение опасности, и проходит больше времени, чем потребовалось бы в обычной ситуации, прежде чем я осознаю, что женщина и мужчина, ринувшиеся ко мне, не собираются причинять мне никакого вреда. По крайней мере физического.
Женщина держит в руке диктофон, мужчина - видеокамеру.
- Агент Докери! - Журналистка, хорошенькая молодая афроамериканка, не дает мне пройти. - Меня зовут Дайан Белл, я из газеты "Чикаго трибюн".
Это для меня нечто новое: ко мне впервые обращается подобным образом журналист. В моем мозгу мелькают соответствующие данной ситуации фразы: "Никаких комментариев" и "Я не агент", - но вместо этого я говорю:
- Чего вы хотите?