Наблюдения за поведением диких животных научили Мисти, что принадлежит ей и чего следует ждать. А мать нарушила простейший, основополагающий, инстинктивный закон природы: не защитила свое дитя.
Я облизнул пересохшие губы.
И мама была в курсе того, что Мисти знает о ее преступлении. С того самого дня, как Мисти уронила к ее ногам убитого котенка и нацепила на запястье кошачий ошейник в виде некой награды за храбрость.
Бледное веснушчатое лицо в боевой раскраске от "Мэйбеллин" повернулось к окну:
– Какой чудесный день. Поверить не могу, что Эмбер не смылась. Ты наверняка разочарован.
У меня скрутило живот. Молоко с пивом подступили к глотке. Я судорожно сглотнул. Не помогло. Чтобы не упасть, ухватился за спинки стульев.
Мисти меня в гроб загонит. Страшно не то, что она кому-то расскажет про ночную сцену между мной и Эмбер. Страшно то, что она будет поощрять подобные сцены.
Я припомнил, что написала Джоди, и мне захотелось плакать. Мисти и ее подучила, втолковала, что требовалось. Они все будут заодно.
Зубы у меня застучали, и я сжал челюсти.
Вот оно, мое будущее. А вот будущее Джоди. Надо что-то делать.
И тут я вспомнил об ужасной тайне Мисти.
– Я знаю, что ты сделала, – проговорил я.
Она по-прежнему смотрела в окно.
– Ты меня слышала?
Тишина.
– Тебе нечего сказать?
Она медленно повернулась и уставилась на меня. В глазах сквозили жалость к моей тупой животной судьбе и наслаждение моим тупым животным страхом.
– Это должен был совершить ты, – сказала она.
Вот тут-то пиво с молоком подступили к горлу. Я уже не мог сдерживаться и кинулся к раковине. Мисти отскочила в сторону.
Меня выворачивало наизнанку. Казалось, мое тело наконец обрело достойное занятие. Когда рвота на минутку прекратилась, я прижался щекой к холодному крану.
В соседней комнате включился телевизор.
На работе мне полегчало. Я старался изо всех сил. Ругань босса в "Беркли" снес кротко, согласился, что работу в наших местах найти нелегко и надо быть балбесом, чтобы так подставляться. Еще раз опоздаю, меня вышвырнут.
Весь день я прямо-таки излучал человеколюбие. Среди тех, кто занимался доставкой холодильников, я точно был один такой на весь штат. Для каждой попавшейся мне сегодня домохозяйки, для каждого карапуза у меня нашлось доброе слово. Даже с Рэем побеседовал. Насчет сисек и писек.
От тебя воняет, как из хлева, говорили мне. Спрашивали, зачем напялил куртку. А я пропускал все мимо ушей.
Когда мы возвращались от последнего по счету покупателя, меня торкнуло. Хорошо торкнуло. Шесть секунд проходит, пока накроет ударная волна. У меня и двух не получилось. Не было времени посмотреть на небо, распадающееся на тысячу солнц. Я будто взорвался изнутри.
Рэй сидел за рулем. Что со мной было, не помню, но, видимо, впечатляло. Он выкинул меня из машины на забитом шоссе в пригороде. До магазина еще оставалось добрых пять миль. Как только боль в голове более-менее стихла, и можно было перевести дыхание, и руки-ноги перестали трястись, и восстановилась координация движений, я зашагал вперед.
На проносящиеся мимо машины я не смотрел. Не глядел я ни на нежно-голубое небо над головой, ни на бесконечную серую линию под ногами. Взгляд мой почему-то зацепился за оранжево-зеленую рекламу "7-Одиннадцать", мерцавшую вдали.
Я дотащился до телефонов-автоматов на стене магазина и позвонил Бетти. Сработал автоответчик.
Оставьте сообщение или позвоните по такому-то номеру Я принялся набирать номер и на полпути забыл его. Опять позвонил в ее бесплатный кабинет. Повторил номер вслух. Принялся набирать. Забыл. У меня кончились четвертаки. В кармане болтался доллар. Я зашел в магазин и разменял его. Пересчитал монетки. ЧЕТЫРЕ. Поблагодарил кассиршу.
Вышел наружу и снова набрал бесплатный кабинет. Внимательно выслушал автоответчик. Натыкал семь цифр и зажмурился.
Другой автоответчик. Я зарыдал. Даже после сигнала продолжал рыдать. Лучше сообщения не придумаешь.
– Алло? Алло? – прорезался голос живой Бетти. – Кто это? Что стряслось?
– Мне нужна помощь, – всхлипнул я.
– Кто это?
– Не знаю.
– Харли?
– Да. – Я шмыгнул носом и утерся рукавом папашиной куртки. – Правильный ответ.
– Харли, где ты?
– Не знаю.
– Что стряслось?
– Помогите.
– Да что такое случилось?
– Она…
– Кто?
– Она…
– Да кто "она"?
Голову заполнила боль, лишившая меня языка и разума.
– Харли, ты где?
Рыдания сжали горло.
– Ты дома?
Я затряс головой.
– На работе?
– Семь-одиннадцать, – прохрипел я.
– Семь-одиннадцать, – повторила она. – Ты про магазин?
Я подтвердил.
– Старый или новый?
– Зеленый, – выдавил я.
– Харли, – голос у нее был расстроенный, – у меня сейчас пациент.
– Настоящий пациент, – всхлипнул я.
– Ты можешь приехать сюда? Я у себя в кабинете.
– В настоящем кабинете.
– Таком же настоящем, как и тот, где мы встречались. Солтворк-стрит, 475. Между Мейпл и Грант-стрит. Большой белый дом с красной дверью. Найдешь?
Я повесил трубку и зашагал дальше.
Пока добрался, весь взмок. Большой – это мягко сказано. Дом был огромный. Здания поблизости – вот те подходили под определение "большие".
Пол внутри был из какого-то темного дерева, отполированного до того, что, казалось, ступишь шаг и потонешь. Лестничную клетку украшала балка из такого же дерева. На стенах, оклеенных кремовыми обоями, висели картины, сплошь бледно-розовые балерины и золотистые сады. По обе стороны от прохода стояли два старомодных кресла, обитых полосатым бархатом. Что находилось за дверным проемом, мне было не видно.
Шикарная обстановка!
– Добрый день, – произнес женский голос.
Не Бетти, кто-то другой.
Не потонуть бы! Уж лучше не сходить с дорожки.
– Кто там?
Из соседнего помещения, вежливо улыбаясь, показалась женщина. Улыбка тут же пропала, рот приоткрылся, а в глазах мелькнула тревога.
– Ты и есть Харли?
– Да.
– Проходи. Доктор Паркс очень тебя ждет.
– Доктор Паркс? – не понял я.
– Бетти.
Казалось, она хотела дотронуться до меня, но в последний момент передумала.
– Не желаешь снять куртку?
– Нет, спасибо.
– Тогда следуй за мной.
Нужный кабинет был в самом конце коридора. Бетти сидела за огромным столом, президенту впору, говорила по телефону. Со всех сторон нависали бесчисленные полки с книгами. При виде меня она немедля положила трубку и вышла из-за стола:
– Харли, слава богу, ты здесь.
На ней была солидная юбка цвета запеченного кокоса, чулки, туфли на шпильках, кремовый шелковый топик без рукавов и жемчужные бусы. Серьги – полированные прямоугольники из желтого золота – проблескивали из-под серебристых волос, стоило ей чуть пошевелить головой.
– С твоего звонка прошло целых два часа. Как ты себя чувствуешь?
– Работать забесплатно вам не с руки, так? – начал я.
Она заметила, какими глазами я гляжу на обстановку.
– Смотря что понимать под "не с руки". С финансовой точки зрения – да, работа на правительство больших доходов не приносит.
Кресла и диван в этом кабинете были такие роскошные, что я так и остался стоять. Даже после того, как она попросила меня сесть. Даже после того, как сказала "пожалуйста".
– Что произошло, Харли? Ты твердил "она, она". После свидания с матерью ты у меня ни разу не был. Как прошло свидание?
Я постарался проморгаться. Пот заливал глаза. Или это не пот? Ведь в глазах всякой воды полно.
– Она…
– Стоп, Харли, – мягко произнесла Бетти. – Она – это кто?
– Она… – выдавил я. – Она… Она…
– Смелее.
Я облизал губы, сглотнул, сделал глубокий вдох:
– Она… – В отчаянии я затряс головой. – Раньше я часто…
Бетти подалась вперед:
– Часто – что?
– То есть мы часто…
– Мы – что?
Я опустился на колени и закрыл лицо руками. Внезапно Бетти оказалась рядом со мной. Я почувствовал ее руки у себя на спине. Почувствовал сквозь папашину куртку.
– Кто? – спросила Бетти.
– Эмбер.
Точно нарыв в мозгу лопнул. Выговорилось ее имя – и вернулся дар речи.
– Она часто меня трогала. Еще в детстве. Я помню. Она меня трогала. В постели. Заберется ко мне и трогает.
– Где она тебя трогала? – спросила Бетти. – Вы знаете где! – крикнул я.
– Сам скажи. Так надо.
– Кому надо?
– Тебе. Произнеси слово вслух. Чтобы столкнуться с ним лицом к лицу. Чтобы распрощаться с ним.
– Хрен с этим распрощаешься.
– От слова ничего не останется, Харли. Почти ничего. Обещаю тебе.
Я снова закрыл лицо руками.
– Где она тебя трогала?
Я четко вспомнил, с кем говорю.
– За пенис, – прохрипел я.
– А эрекция была?
Я молчал.
– Была?
– Да.
– И семяизвержение было?
Я плотнее прижал руки к лицу и прорыдал:
– Да.
– А ты ее трогал?
– Нет, – простонал я и бросил на нее косой взгляд. – Нет. Нет. Клянусь. Я даже не глядел на нее. Я лежал к ней спиной. Она забиралась ко мне. – А почему она забиралась к тебе?
Я затрясся в рыданиях. Бетти обняла меня:
– Подумай.
– Она боялась отца, – прохныкал я ей в плечо. – И ты ее не гнал.
Я кивнул.
– Почему? – она нежно положила меня на пол. – Подумай.
– Я тоже его боялся.
– Слушай меня очень внимательно, Харли. – Она поднялась с пола. Подождала, пока я на нее посмотрю. – Это не значит, что ты – плохой человек. Ты не урод и не извращенец. Вы с Эмбер – нормальные люди. Это детская эмоциональная реакция на дурное обращение, поиск поддержки у близкого человека.
Я опять попытался закрыть лицо, но она сжала мне руки:
– Что заставило тебя вспомнить? Ты знаешь? Что-то случилось?
– Не могу, – помотал я головой.
– Нет, можешь. Что стряслось?
Она на секундочку отошла к столу и взяла коробку бумажных носовых платков. Вытащила один и протянула мне.
– Она была со мной в постели, – запинаясь, пробормотал я. – Я спал.
– Когда?
– Сегодня ночью.
– Она тебя касалась?
– Не знаю. Я спал. – Я вытер глаза и высморкался. – Она была совсем голая.
– Эрекция у тебя была?
По телу у меня прошла дрожь.
– Я не посмотрел.
Она устало вздохнула. Я поглядел в ее сторону. Она сидела на полу, поджав под себя ноги. Ее шелковая блузка была мокрая от моих слез. Отстирается?
– Как ты отреагировал?
– Да вы что? – заорал я. Привстал и осел обратно на пол. – Ничего себе вопрос! По-вашему, я больной?
– Я не говорю, что ты больной.
Она поднялась на ноги, но ко мне не приближалась.
– У меня из головы не идет Эмбер.
– А?
– Эмбер, – повторила Бетти. – Каково ей сейчас?
– Да ведь это все она! – завопил я. – Это она во всем виновата!
– Она ни в чем не виновата, Харли. Постарайся понять. Не вали все на сестру. Она страдает так же, как и ты. Может, даже больше.
– Куда уж больше!
– Как ты отреагировал на ее приставания?
– Оттолкнул. Разорался на нее. Велел убираться. Убежал.
– А где Эмбер сейчас?
Я выглянул в окно. Солнце клонилось к закату. А ведь меня где-то ждут. Но где?
– Не знаю. Наверное, в школе. Сегодня последний день перед каникулами. Они рано освободятся. А в чем дело? Она в состоянии позаботиться о самой себе.
Мои слова Бетти явно не убедили.
– В данный момент ты полон отвращения, стыда, тебя мучает совесть. Эмбер испытывает то же самое. Да тут еще и горечь, что ее отвергли.
Она направилась к двери:
– Не вставай, Харли. У тебя такой усталый вид. В жизни не видела ничего подобного.
Бетти вышла из кабинета. Меня почему-то заинтересовал диван. Цвет у него был тот же, что и у кресла, только обивка была не гладкая, а бархатистая. Я повернулся и осмотрел свои джинсы сзади. Вроде чистые. Присел на самый краешек дивана и сразу же встал. Да нет, пятен нет, хоть совесть моя и нечиста.
Бетти вернулась с пластиковым стаканчиком воды.
– Сядь. – Голос у нее был суровый.
Я послушался. Выпил воды.
– Ляг и отдохни, – велела Бетти.
– Мне куда-то надо бежать. Не помню куда.
– На работу?
– Блин. – Подушки подо мной были такие мягкие, словно их накачали туманом. – Меня выгонят из "Шопрайта". И из "Беркли" выгонят.
– Не волнуйся. Я поговорю с твоим начальством.
– Ага, – рассмеялся я, – и меня тут же возьмут обратно. Услышат от моего психиатра, что я совсем свихнулся, на людях нельзя показываться, и примут обратно.
– Не волнуйся, – повторила она. – Тебе стоит прилечь.
– Все равно не усну ведь.
– Хотя бы на пару минут.
Она опять вышла. Диван манил меня. Вот так же в детстве хотелось поваляться в свежевыпавшем снегу.
О том, что у меня грязные ботинки, я вспомнил слишком поздно. Я здесь каких-то десять минут и уже успел перемазать ей диван и блузку. Вот почему оборванцев вроде меня она принимает в другом кабинете.
Бетти принесла еще воды и протянула мне таблетку:
– Прими. Поможет уснуть. Я их тоже принимаю.
– Вы пьете таблетки?
Она кивнула.
– Я думал, вы лучите приспособлены к жизни.
Бетти чуть заметно улыбнулась. На губах у нее была ярко-красная помада. В другом кабинете она не пользовалась помадой.
– Что такое "лучше приспособлены"? – спросила она.
По-моему, помада ее старила.
Бетти подошла к двери и щелкнула выключателем:
– Отдыхай. Я поработаю в соседней комнате.
Я недолго думая проглотил таблетку.
В комнате было еще достаточно светло. Названия книг можно было прочесть. А было их немерено. В основном психология, но попадались и кое-какие диковины.
Тысяча китайских кулинарных рецептов. Искусство Уолта Диснея. Если приходится ждать, то чего ожидать. Законодательство о средствах массовой информации. Чарли и шоколадная фабрика. 185 лет Лорел Фоллз. Улисс. Справочник Питерсона по полевым цветам. Черная красотка. Умышленное преступление.
Дремота облаком навалилась на меня. Я откинулся на спинку дивана и стал выделывать ногами и руками движения, словно летящий ангел. Вокруг бушевала пурга. Снег окутал меня, и я понял, что это облако состоит из невесомых, бесплотных снежинок. Надо мной парил настоящий ангел, и особенно кривляться не стоило.
Ангел взял меня за руку, и мы полетели в бедную деревню, притихшую среди песков под белой яркой луной, напоминающей жемчужину из ожерелья Бетти. Мы плыли от лачуги к лачуге, и белый луч указывал нам дорогу, скользя от окна к окну и от кровати к кровати.
Не сразу я сообразил, что это сам Господь пошел по девочкам.
Я не понял. Бог? Ведь ему прекрасно известно, что таится в сердцах как мужчин, так и женщин. Зачем ему какие-то поиски, искушения, он и так все знает, на то он и Бог.
Я спросил у ангела, и тот ответил, что плотская любовь – это единственное чувство, которое Бог не может постичь, понять ее в состоянии только человек. И ангел поставил меня у окна, за которым спала, разметавшись на голом тюфяке, обнаженная темноволосая девушка, и ее губы и руки были призывно распахнуты. Лунный свет заливал ее всю, просачивался в каждую дырочку, каждую щель.
И тут облако унесло меня обратно. Девушка не шла у меня из головы. Во мне были ее страх, и ее блаженство, и сожаление о потерянной невинности, и сознание неизбежности этого.
Она – женщина. Он – Бог. Ему достаточно мигнуть, чтобы сотворить сына, но он избрал женщину.
Наверняка она зарделась всем телом, в сладкой истоме вскочила с кровати, и серебристый свет заструился из ее пальцев и волос.
Я надеялся на это. Я молился об этом. Одна жалкая судорога экстаза – и женщина станет вечной Девственницей. Да будет так.
В кабинете у Бетти царил чернильный мрак. Я с шумом шлепнулся с дивана на пол. Сердце колотилось где-то в глотке. Хоть бы она не появлялась.
Она и не появилась. Я медленно поднялся и нашарил свои вещи. В щель неплотно закрытой двери сочился из коридора слабый свет. Но я подошел к окну. Оно подалось на удивление легко.
Луна в небе ярко сияла. Келли тоже смотрела сейчас на луну я это понял. Удивлялась ее ледяному совершенству что сродни блеску кинжала. Недоумевала, куда это я запропал.
Сон освежил меня. Поспать бы еще. Я зашагал по улице, и звук моих шагов негромко заплескался под ногами, словно волны от моторки. Богатый район, где обитала Бетти, остался за спиной, и под ноги легла серая обочина, вдоль которой тянулись однотипные дома, владельцы которых не слишком преуспели.
Я узнал это место. Папаша всякий раз тыкал в него пальцем, когда мы проезжали мимо. Говорил, как здорово, что мы живем за городом, а не в этой дыре. Я соглашался. Меньше свидетелей твоего убожества – легче жить.
До "Беркли" я добрался быстро. А может, и нет. Я утратил ощущение времени.
Забрался в свой пикап и покатил.
Всю дорогу до Блэк-Лик-роуд я думал об освобождении. Не о сексе. Секс – штука слишком сложная и умственная. ИНСТИНКТУ наплевать на последствия. ФИЗИЧЕСКИЕ СТИМУЛЫ доставляют простые радости.
Я вдруг понял, почему мальчишки-фермеры кидаются на овец, а папаши – на своих дочерей. Они сбрасывают с себя все человеческое, как змея кожу, и смотрят на себя новыми глазами. Обновляются. И меня от них отличает только страх. Вдруг из-под старой кожи покажется нечто отвратительное.
Вдруг я – урод.
Я не поехал прямо домой. Прикинул кратчайший путь к конторе шахты и встал на обочине. Ветки хлестали по лицу, я провалился в сурчиную нору и подвернул ногу, но я спешил. Ведь она ждала меня. Беспокоилась обо мне. Заботилась.
Лунный свет придавал причудливые формы камням рядом с железной дорогой. Они словно тянули ко мне руки.
Может, она сидит у конторы на свежем воздухе? Мигнула бы фонариком, что ли, или костер разожгла.
Наверное, я опоздал и она уже ушла.
Я ускорил шаг. Споткнулся.
Вот они, ее рюкзак и термос!
– Келли, – позвал я.
Я задыхался.
– Келли, – повторил я.
Скрип гравия электрическими разрядами отдавался в голове.
В темноте конторы белела согнутая в колене голая нога, обутая в женскую теннисную туфлю. Ступня была странно вывернута, неестественный угол для спящего человека. Да и для живого тоже.
Я сделал еще шаг и увидел ее руку со скрюченными пальцами. Точь-в-точь коготки у птицы.
ИНСТИНКТ бросил меня на колени и велел зажмуриться. Психозы Эмбер встали на дыбы и обступили меня. Гарцующие единороги Мисти заполонили небо. Неужели это учинил банкир Брэд со своей мальчишеской улыбкой? А вдруг он узнал про нас с Келли?