А под лестницей? Забыл посмотреть под лестницей! Вихрем спускаюсь в подвал, старясь не глядеть на текущие по полу молочные реки. Ничего, только паутина... Кажется, пауки работают с бешеной скоростью, ведь в субботу мы все тут убрали. В полном отчаянии поднимаю глаза на ручку боковой двери. Она шевелится, или мне только кажется? А что, если в дом прорывается эта нелюдь? Быстрее молнии взлетаю по лестнице и запираю боковую дверь и ту, что ведет в хлев.
А вдруг Мэг и Сара в хлеву? Надо заставить себя подняться и открыть дверь... Он ведь тоже там! Не на улице под проливным дождем, а за толстыми стенами хлева.
И при чем тут молоко? Или его разлила Сара? Нет, слишком свежее, значит, это все-таки он... Зачем? Кто он: бродяга или уголовник, из тюрьмы сбежал? Или из психиатрической лечебницы? Нет, ближайшее заведение за много миль отсюда, значит, он из города или с одной из местных ферм.
Все ясно, я задаю себе эти вопросы, чтобы не идти в хлев. Нет, мне нужно, я обязан. Взяв маленький фонарик, быстро отпираю дверь. Покосившиеся стойла, маслобойки, мешалки, сепараторы - пыльные и грязные. Везде плесень, гнилое сено, ветер, дующий сквозь щели в стене.
Услышав жуткий скрип, чуть не роняю фонарик. Что это было? Неужели на сквозняке скрипят рассохшиеся стойла? Когда-то давно в хлеву было сухо и тепло, наши коровы терпеливо ждали, когда папа их подоит. В те годы двери, соединяющей хлев с домом, еще не было: папа не хотел, чтобы маме мешал неприятный запах.
Освещая мрачные стены, невольно вспоминаю, как однажды, в конце ноября, пошел снег, такой сильный, что намело сугробы высотой в человеческий рост. Метель бушевала всю ночь, а папа утром ушел в хлев подоить корову. Он не вернулся ни к обеду, ни к ужину. Ветром оборвало линии электропередачи, так что помощи было ждать неоткуда. Лишь на следующее утро, ясное и безоблачное, мы с мамой отважились выйти из дома. Из хлева доносилось громкое мычание коров, которых не доили уже два дня. Папу мы нашли на соседнем поле: среди беснующейся метели он потерял дорогу и замерз насмерть.
Из-за обморожений с папиного лица сошла кожа, так что даже во время торжественного прощания гроб оставался закрытым. В начале декабря наступила оттепель, и снег перед домом превратился в грязь, но насмерть перепуганная мама наняла мастеров, которые прорубили дверь в хлев прямо из дома. Папе следовало привязать к поясу веревку, тогда бы он не заблудился и смог вернуться в дом. Впрочем, он об этом и сам наверняка знал... Просто папа всегда торопился, не успевал подумать о себе. Мне тогда было десять лет.
Дрожащей рукой освещаю одно стойло за другим. При мысли о том, что могу здесь найти, хочется лечь, заткнуть уши, чтобы не слышать стука дождевых капель, и тихо умереть. Папочка, тебе все видно с небес, помоги найти Мэг и Сару! Я любил помогать отцу: вдыхать запах свежего сена и зерна, смотреть, как в кружку бьют тугие струи молока. Нужно думать о хорошем, иначе с ума сойду. Господи, пожалуйста, пусть я найду их живыми!
Что мог с ними сделать этот зверь? Если изнасиловал Сару, то бедная девочка умрет от кровопотери. Конечно, ей же всего пять.
В эту самую секунду слышу мамин крик. Она зовет на помощь! Почему-то никакого облегчения не чувствую. А как же Мэг и Сара? Нужно их найти, спасти, из беды вызволить. Мама снова кричит, и, взяв себя в руки, делаю шаг к двери. Сейчас мама объяснит, что случилось, скажет, где искать моих бедных девочек!
* * *
Мама сидит на постели неподвижно, словно статуя. Хочется схватить ее за плечи и трясти, трясти, пока она не расскажет все. Но так я ничего от нее не добьюсь, только еще сильнее испугаю.
- Мама! - как можно спокойнее говорю я и беру за руку. - Мамочка, кто это сделал? Где Мэг и Сара?
Мое присутствие действует успокаивающе, она робко улыбается, но по-прежнему не может произнести ни слова.
- Мамочка, знаю, было страшно и очень-очень больно, но, пожалуйста, помоги! Где мои жена и дочь?
- Куклы... - говорит она одними губами.
От страха начинает бить озноб.
- Какие куклы, мама? Тот человек пришел с куклами? Что он хотел? Может, он был похож на куклу? На нем была кукольная маска, да, мам?
Слишком много вопросов. Она бессильно закрывает глаза.
- Ну, пожалуйста, постарайся! Скажи, где Мэг и Сара!
- Куклы...
Впервые дыхание страха я почувствовал, когда увидел нерасправленную постель Сары, а сейчас мое сердце сжали ледяные щупальца. Неужели все так, как я думаю? Нет, не может быть!
- Да, куклы, - автоматически повторяю я. Пока остается хоть тень надежды, я не верю... - Пожалуйста, скажи, где Мэг и Сара!
- Ты уже большой мальчик! Хватит вести себя как дитя неразумное! Твой папа умер... Значит, теперь ты остался за мужчину. Нужно быть смелым...
- Но мама...
Грудь сейчас разорвется от боли!
- Появится много новых обязанностей, да только не думай роптать! Господь испытывает нас, посылая беды и горести. Он забрал нашего папу... Значит, тебе пора стать мужчиной!
- Мама, нет! Не-е-ет!
- Мужчине куклы ни к чему!
Слезы застилают глаза, комната плывет, и я без сил опускаюсь на пол. Высохшая рубашка снова промокает насквозь. Мама улыбается, протягивая мне руки, но я кубарем спускаюсь вниз по лестнице. Мне нужно в подвал, к молочному морю. В облупившемся кукольном домике - малышка Сара, рядом, в большой плетеной корзине, - Мэг. Вот зачем вытащили игрушки! Не для Сары, а чтобы освободить место для Мэг. Девочки мои! Обе лежат со вспоротыми животами. Свежие раны набиты опилками, а глаза... Глаза круглые и остекленевшие, как у кукол.
В дверь стучатся: полиция приехала. А у меня нет сил пошевелиться. Они выламывают дверь и, спустившись в подвал, недоуменно смотрят на меня. С длинных накидок стекает дождевая вода.
- Молоко! - говорю я.
Никто не понимает. Полицейские осматривают то, что спрятано в кукольном домике и плетеной корзине, а потом поднимаются наверх, в мамину комнату. Я неподвижно стою посреди молочного моря и вслушиваюсь в шорох дождевых капель.
- Молоко... - повторяю я, когда они возвращаются. Неужели не ясно?
- Мэг и Сару убила ваша мать, - устало говорит седой капитан. - Но при чем тут молоко?
Полицейские отправляются к соседям. У них мама и купила молоко, настояв, что донесет тяжелые бидоны сама. Как у нее болела спина! Объяснить я смог, лишь когда в стойлах нашли нож и пустые бидоны.
- Молоко... Представляете, сколько было крови! Нужно как-то ее смыть, вот мама и решила использовать молоко. Очистилась, сняла с себя грех. А в хлеву снова появилось молоко, как при папе...
Ту осень мы решили провести в загородном доме моей мамы. Малая родина: здесь я родился и вырос. Не перестаю удивляться: за столько лет в провинции практически ничего не изменилось. Зато изменился я сам и сейчас вижу все глазами взрослого, хотя иногда кажется, какая-то часть души вернулась в прошлое, и я чувствую себя одновременно мальчиком и мужчиной.
Партнеры
"The Partnership" 1981
Следующие несколько лет были посвящены исключительно романам. В 1971 году, закончив "Первую кровь", я написал несколько романов различного плана: шпионский "Завет", мистический "Тотем" и исторический "Последняя побудка". Параллельно занимался преподавательской работой, так что на рассказы не оставалось ни времени, ни сил. Перебороть себя я смог лишь в 1981 году, написав "Партнеров". Вдохновил меня один студент-старшекурсник, страшно беспокоившийся, что не сможет найти работу. У него все сложилось удачно, но я задумался о том, на какие крайности готовы пойти студенты ради "хлебной" должности.
* * *
Риск, конечно, велик, однако другого выхода нет. Маккензи несколько месяцев просчитывал все возможные пути. Сначала пытался выкупить долю своего партнера, но Долан отказался: "Не доставлю тебе такого удовольствия". Маккензи проявил настойчивость, и следующий ответ прозвучал так: "Если есть желание, можешь выкупить мою долю. За миллион". С равным успехом Долан мог запросить десять: у Маккензи не было ни миллиона, ни половины, ни четверти, и строптивый партнер это прекрасно знал.
И так во всем: стоило Маккензи пожелать кому-то доброго утра, Долан выражал бурные сомнения относительно того, насколько это утро доброе. Если Маккензи покупал новую машину, Долан тут же приобретал модель подороже и попрестижнее. Маккензи вывозил жену и детей на Бермуды, а Долан расписывал прелести Французской Ривьеры, куда собирался отправиться со своим семейством.
Ссорам между партнерами не было конца. Им нравились разные футбольные команды, разная кухня (японская - Долану и китайская - Маккензи), разные виды спорта. Удивительно, но любитель тенниса Долан страдал от лишнего веса, зато у убежденного гольфиста Маккензи то и дело возникали проблемы с кожей и волосами.
Разве шотландец с ирландцем договорится? Сразу следовало догадаться, что из сотрудничества ничего не выйдет. Когда-то они были застройщиками-конкурентами и теряли огромные деньги, отбирая друг у друга выгодные контракты. Потому и решили стать партнерами. Тандем Долан плюс Маккензи казался практически неуязвимым, а внутреннее соперничество порождало целый фонтан блестящих идей: смешивать бетон с гравием, использовать пластиковые трубы и природные термоизоляторы, вести двойную бухгалтерию, чтобы налоговой полиции было не к чему придраться.
Строительная фирма "Долан - Маккензи" процветала, а партнеры-соучредители даже разговаривать спокойно не могли. Общение сводилось к абсолютному минимуму: Маккензи занимался офисной работой, Долан решал проблемы на местах. До определенного момента подобная тактика срабатывала, но встречаться-то все равно приходилось, хотя бы для того, чтобы выработать единый бизнес-план. Вот тут-то партнеры и выплескивали накопившееся раздражение!
По иронии судьбы, супруги Долана и Маккензи стали лучшими подругами. Не обращая внимания на взаимную неприязнь мужей, они то и дело устраивали совместные вечеринки, пикники, поездки на природу. Мужчины на подобных мероприятиях держались тише воды, ниже травы. Еще бы, кому нужны скандалы с женой?
- Ненавижу этого парня: целую неделю достает меня в офисе, а по выходным доводит на этих ваших пикниках! - ныл шотландец.
- Знаешь что? Викки Долан - моя лучшая подруга, - заявляла ему жена. - Не желаю терять ее из-за ваших глупых ссор. Сегодня сплю на диване!
Оставалось пожать плечами и весь вечер смотреть либо в потолок, либо на дно бокала виски (шотландского или ирландского соответственно), пока супруги щебечут, обмениваясь рецептами.
Крупномасштабные военные действия начались, когда Долан от пустых придирок перешел к угрозам.
- Как думаешь, что сделает налоговый инспектор, если узнает о двойной бухгалтерии?
- А как насчет гравия в цементе? - парировал Маккензи. - Это твоя идея!
- Ну, я-то штрафом отделаюсь, - тут же нашелся Долан, - а вот двойная бухгалтерия - совсем другая песня. Тебя упекут за решетку, и мне больше не придется видеть твою мерзкую рожу.
Маккензи посмотрел на партнера и вздохнул. Он сделал все возможное, но ничего не вышло. Долан собирается сдать его полиции и забрать фирму себе. Да, другого выходя не остается... Это всего лишь самооборона.
* * *
Встречу назначили у обезьяньей клетки. Парень совсем молодой, светловолосый, в голубом спортивном костюме. Стоит и ест арахис.
Склонившись над фонтанчиком, Маккензи притворился, что пьет, а сам тайком огляделся по сторонам. В зоопарке людно. Полдень, солнце так и припекает. Вышедшие пообедать люди жуют сандвичи, родители с детьми прогуливаются по аллеям, старики сражаются в шашки. Отовсюду доносятся беззаботный смех, обрывки разговоров, неподалеку играет шарманка. Кажется, никто не подслушивает. Маккензи решительно шагнул к клетке.
- Мистер Смит? - позвал он.
Парень как ни в чем не бывало грыз орехи. Даже не обернулся! Черт, значит, не тот. Вообще-то в зоопарке полно молодых людей в светлых тренировочных костюмах...
Несмотря на большое количество объявлений, найти подходящего человека оказалось не так-то просто. Маккензи провел в сомнительных заведениях несколько вечеров, прежде чем появилась зацепка. В одном баре его приняли за копа и хотели ребра переломать, но стодолларовые купюры творят чудеса, и в итоге все же состоялся некий телефонный разговор. Маккензи думал было сам все сделать, да понадобится алиби, а главное - духу не хватает.
Значит, осечка.... Наверное, тот, с кем договаривались по телефону, заподозрил неладное или просто струсил. Маккензи собрался уходить, когда миловидный блондин обернулся.
- Эй, Боб, подожди!
Маккензи опешил.
- Мистер Смит?
- Зови меня Джон! - Улыбка у него что надо: зубы белые, ровные. - Хочешь арахиса?
- Нет, спасибо...
- Бери, бери, не стесняйся! - настаивал парень.
Маккензи взял орех. Арахис как арахис, ничего особенного.
- Вот, умница! Слушай, не будь таким серьезным, расслабься! Ничего, что я зову тебя Боб?
- Да мне все равно - зовите, как хотите. Я совсем иначе вас представлял...
Блондин кивнул.
- Да, конечно, ждал типа в черном костюме со шрамом на щеке.
- Нет, просто...
- А получил молодого лоботряса!.. Обидно, ничего не скажешь. - Парень насмешливо нахмурил лоб. - Не спеши с выводами. Между прочим, у меня диплом по управлению инвестициями. Достойной работы не нашел, поэтому и помогаю милягам вроде тебя.
- То есть у вас нет опыта?
- Расслабься, Боб! Разве я так сказал? Все будет тип-топ. Лучше на обезьян посмотри!
- При чем тут...
- Посмотри, говорю!
Маккензи обернулся к клетке. На ветке сидел большой бабуин и мастурбировал.
- Фи, Боб! Вот сюда смотри!
Молодой красавец бросил в клетку горсть арахиса, и обезьяны устроили шумную возню, вырывая друг у друга орехи.
- Мы точно такие же: за орехи деремся.
- Бесспорно, это очень увлекательно, но я не понимаю, как...
- Ну, парень... Я пытаюсь обстановку разрядить, а ты даже слушать не хочешь! - вздохнул блондин. - Так в чем проблема, Боб?
- В моем партнере.
- Он что, ворует?
- Нет...
- Кувыркается с твоей женой?
- Нет.
- Тогда все понятно!
- Неужели?
- Конечно, все проще простого! Я называю это "семейным синдромом".
- Что?
- У вас с партнером своего рода семья: терпеть друг друга не можете, а разводиться не хотите.
- Невероятно!
- Прости, что?
- Вы поняли самую суть...
Парень пожал плечами и кинул орех бабуину.
- Говорю же, все будет тип-топ. Эх, во мне, наверное, психолог умер!
- Самое главное...
- ...чтобы все выглядело как несчастный случай. Разумеется! Цену помнишь?
- Десять тысяч.
- Половину сейчас, половину потом. Деньги с собой?
- Да, конечно!
- Сейчас не давай! Оставишь вон в том контейнере для мусора. Через пару секунд положу туда пакет из-под орехов, а когда ты уйдешь, заберу.
- Его зовут Патрик Долан.
- Приложил к деньгам подробную записку?
- Как договаривались.
- Тогда все в порядке.
- Подождите! А как насчет гарантий...
- Неужели шантажа боишься? Боб, ты меня удивляешь!
Долан вышел из скобяной лавки, вытер лоб и прищурился: черт побери, в пикапе кто-то сидит!
Молодой парень в голубом спортивном костюме, блондин. В руках пакетик чипсов.
- Вот черт!
Добежав до машины за полсекунды, ирландец распахнул дверцу.
- Эй, парень, это моя тачка!
Блондин улыбнулся: зубы ровные, белые...
- Привет, Пат! Чипсов хочешь?
Ирландец раскрыл рот от удивления.
- Что?
- Судя по тому, как потеешь, тебе не хватает калия! Попробуй чипсов!
- Вон! - сквозь зубы процедил Долан.
- Извини, не расслышал?
- Вон отсюда, иначе ноги поотрываю!
Парень сокрушенно вздохнул. Расстегнув спортивную куртку, он продемонстрировал большой пистолет на плечевой кобуре.
Ирландец почувствовал, как земля уходит из-под ног. Мертвенно побледнев, он отступил на несколько шагов.
- Что за...
- Успокойся, Пат!
- Слушай, у меня при себе всего двадцать баксов.
- Хватит молоть чепуху, залезай в кабину, потолкуем!
Долан в панике огляделся по сторонам. Стоянка почти пустая... Может, стоит бежать?
- Даже не думай, Пат!
Делать нечего, пришлось сесть в пикап. Ирландец покорно съел полпачки чипсов, не почувствовав вкуса. Лоб покрылся испариной, голубые глаза не отрываясь следили за обозначившейся под спортивной курткой выпуклостью.
- Не знаю, что делать, Пат, - весело начал парень. - Я должен тебя убить!
- Что? - Долан выпрямился так резко, что больно ударился головой о крышу.
- Меня твой партнер нанял. Ты стоишь целых десять тысяч, представляешь?
- Не смешно...
- Мне тоже, Пат, тем более что половина суммы уже внесена. Показать?
- Безумие какое-то!
- Не веришь, ладно...
Долан вздрогнул: молодой блондин полез под куртку.
- Стой, подожди! Верю я тебе, верю!
- Странный ты какой-то... Я лишь записку хотел показать! Вот. Узнаешь почерк?
Ирландец мельком взглянул на мятый листочек.
- Здесь только мое имя и адрес.
- А еще примерный распорядок дня. Твой дружок просил обставить все как несчастный случай...
Значит, это не шутка! Широкая грудь Долана затряслась от гнева, лицо побагровело.
- Мерзкий ублюдок! Да кем он себя возомнил!.. Сколько его знаю, всегда любил пакостничать...
- Успокойся, Пат!
- Урод прыщавый!.. Ничего, меня так дешево не купишь!
- Слушай, я все понимаю. Типичный "семейный синдром": ты хочешь заставить его страдать.
- Ты прав, черт подери! Я заставлю его страдать! В тюрягу засажу, лет эдак на двадцать! Ишь, убить меня решил, крысеныш шотландский!
- Боб, плохие новости!
От неожиданности Маккензи чуть виски не подавился, а обернувшись, увидел светловолосого блондина с пачкой попкорна.
- Только не говори, что ты все испортил! - прошипел шотландец и огляделся по сторонам, будто ожидая увидеть копов с наручниками.
- Боб, я, можно сказать, даже не приступал! - Взяв со стойки зубочистку, парень стал ковыряться в зубах.
- Что случилось?
- Чуть зуб не сломал! Ничего себе попкорн: половина зерен не раскрылась! Нужно подать в суд...
- Меня интересует Долан!
- Не кричи, Боб! Прекрасно знаю, что тебя интересует... Бедный я бедный, едва зуб не сломал, а всем плевать! Слушай, ты в конкуренцию веришь?
- Что?!
- Поддерживаешь свободу предпринимательства, которое делает Америку великой?
Почувствовав, как дрожат колени, Маккензи схватился за барную стойку.
- Поддерживаю... - прошелестел он.
- Тогда все в порядке, ты меня поймешь. Встретившись с твоим партнером...
- Боже, ты все ему рассказал!