В сарае стояла плоскодонка, на которой Малуан уходил в море рыбачить, плетенки для ловли омаров, удочки и множество всяких предметов, выброшенных морем на берег во время сильных штормов: пустые бочки, куски пробки, ящики из-под галет, обломки досок.
Внутри царил полумрак. Анриетта знала, что корзины лежат слева, шагнула к ним и вдруг остановилась, пораженная необычным звуком. Она замерла, прислушиваясь. Звук повторился. Когда глаза привыкли к полумраку, она различила молочно-белое пятно лица.
Почему она не закричала? Может, потому, что вспомнила о стоящем на часах жандарме. Не взяв крюка и корзинки для крабов, Анриетта попятилась, машинально закрыла дверь и спрятала ключ в карман. Не размышляя, она побежала домой. По мере приближения к дому страх ее возрастал, она удивлялась проявленному ею хладнокровию. Анриетта стала колотить в дверь и, едва мать открыла ей, тут же выпалила:
- У нас в сарае человек!
- Что ты говоришь?
- Я видела жандарма на скале. Кого-то разыскивают.
Наверху, в своей маленькой спальне, Малуан приоткрыл глаза, услышав голоса женщин.
Он поглядел на обои с серебряной полоской, которыми заменил прежние, в цветочек, так как продавец сказал, что полосатые более современны. Но он не смог к ним привыкнуть, как и к куску красного шелка с четырьмя деревянными висюльками, который служил абажуром.
Чтобы услышать, о чем идет речь, ему достаточно было поднять голову и прислушаться.
Малуан задался вопросом - прислушаться или продолжать спать. Он предпочел последнее, но даже во сне сознавал, что после пробуждения должен будет думать о неприятных вещах.
- Завтрак вам подадут в столовую, месье Митчел. Жермен! Завтрак месье Митчелу… Яичница с беконом, не так ли?
Старик был забавен - тщедушный, удивительно нервный. Но что в нем особенно поражало - это розовая, как у ребенка, кожа и невинное выражение лица.
- Его еще не арестовали? - с трудом проговорил он, так как по-французски знал всего несколько слов, да и те произносил плохо. Так плохо, что Жермен ничего не понял, и мадам Дюпре пришлось перевести.
- Месье Митчел спрашивает - не арестовали уже вора? Не знаю, месье Митчел. Инспектор пошел спать и распорядился не будить его до десяти часов.
Она взглянула на часы, было без десяти десять. И в тот же миг зазвонил телефон.
- Алло! Да, отель "Ньюхевен"… Нет, месье… Позвоните, пожалуйста, через десять минут… Уверяю вас, что это невозможно… Что вы сказали?.. Извините, месье капитан, но я в самом деле не имею права…
- Это же капитан порта, что-то из моря выудили. - Ее муж высунул голову в белом колпаке из кухонного окошка.
За стеклянной дверью столовой хозяйка видела Митчела, который неторопливо ел.
- Жермен! Без трех минут десять. Уже время нести поднос…
Жермен понял и спустя три минуты постучал в шестой номер. Четверть часа были слышны шаги, лилась вода из крана, и наконец дверь открылась, инспектор Молиссон стал спускаться по лестнице, свежевыбритый, в вычищенном костюме, с волосами, смоченными одеколоном.
- Звонил капитан порта. Кажется, отыскали тело…
Бросив завтрак, подбежал старый Митчел. Инспектор, подав ему правую руку, левой схватился за телефонную трубку.
- Алло! Кабинет начальника порта, будьте любезны…
Держа трубку, он что-то говорил по-английски своему соотечественнику. Около бара по стойке смирно застыл Жермен, а за окошечком - хозяин. Мадам Дюпре смущенно улыбалась, как бы извиняясь за свое присутствие.
Закончив телефонный разговор, инспектор обменялся несколькими фразами по-английски с Митчелом, а потом сказал Жермену:
- Пальто, пожалуйста.
- Простите, месье Молиссон… Позвольте спросить, не нашли месье Брауна? - Мадам Дюпре залилась румянцем от смущения.
Он посмотрел на нее с удивлением:
- Почему Брауна?
- Я думала… Сама не знаю… Мне казалось…
- Найден труп! Труп человека, которого убил ваш месье Браун…
Она еще больше покраснела, когда инспектор сказал "ваш месье Браун". Это звучало почти как обвинение. Она спрашивала себя - заметил ли намек муж, но тот не обратил на это внимание.
- Принесите также шубу месье Митчела, Жермен!
Оба ушли, и в доме сразу стало как-то неуютно.
Жермен поставил на место рюмки и, глядя на стойку, тихо произнес:
- А вы, мадам Дюпре, считаете, что это возможно?
Хозяйка в это время смотрела на кресло, в котором любил сидеть Браун. Кресло стояло в двух метрах от нее. Они часто с Брауном переговаривались. Она даже спросила как-то - не женат ли месье Браун, и тот молча показал свое обручальное кольцо.
Ей тогда показалось, что тоска Брауна вызвана недостойным поведением или злобным характером его жены.
- Накрывайте на стол, Жермен! Пять приборов для месье Анри и два для парижан.
На кухне у Малуана продолжали шептаться.
В доме обстановка и оборудование были хорошо продуманы, и сохранять порядок не составляло особого труда. Двор, вымощенный плитками, прачечная, кладовка за кухней. Паркет покрыт лаком, стены лестничной клетки - масляной краской. Но вот о толщине внутренних переборок не подумали. В каждой комнате слышно все, что говорится в соседней, и когда, к примеру, Малуан одевался в спальне, то четверть часа по всей квартире раздавался шум.
- Ты уверена, что заперла дверь на ключ?
- Я так сделала не нарочно. Просто вышла и повернула ключ.
- Не знаю даже, нужно ли говорить об этом отцу. Понятия не имею, что с ним творится в последние дни… Ты заметила трубку, которую он себе купил, ничего нам не сказав? Вчера и позавчера он почти не спал…
Можно было предупредить жандарма и дать ему ключ.
Они подумали об этом, но от такой мысли обе потупились, почувствовав тяжесть на сердце, особенно Анриетта, которой сейчас уже казалось, что в полутьме она увидела глаза затравленного зверя.
- Если б только знать: что он натворил?
- Может, что-нибудь напечатали в утренних газетах?
Газета лежала в почтовом ящике, читал ее только Малуан, когда вставал. Анриетта просмотрела заголовки, перевернула страницы, но ничего не нашла такого, что могло бы относиться к человеку, спрятавшемуся в сарае.
- А если он туда забрался, чтобы украсть снасти?
Они перепугались, так как в случае пропажи удочек гнев Малуана был бы ужасен.
Наверху он спал так чутко, что все время слышал шепот на кухне. Гудок сирены оповестил, что уже одиннадцать часов. В обычные дни он спал бы еще часа два, но сегодня решил подняться.
Мисс Митчел спустилась по лестнице в холл отеля "Ньюхевен", и хозяйка с любопытством рассматривала ее, так как накануне приезжих принимал ночной дежурный. Еще до знакомства с людьми пытаешься себе представить их. Мадам Дюпре представляла мисс Эву Митчел тоненькой, решительной, со спортивной внешностью девушкой.
На самом деле она выглядела маленькой девочкой, вернее, куклой с огромными голубыми глазами и крошечным носиком. Она знала несколько французских слов, чуть больше, чем отец, а акцент ее был умилительным.
- Есть какие-нибудь новости? - спросила она.
- Новости о чем, мисс?
- О наших деньгах.
- Нет. Я знаю только, что вытащили… простите… труп. Жермен только что сообщил, что тело находилось в воде, зацепившись за одну из свай южного причала.
Девушка не поняла. Мадам Дюпре говорила слишком быстро. Эва Митчел осмотрела бар, столовую, салон, возможно отыскивая место, куда бы пристроиться, но в конце концов направилась к двери.
Хотя дождь все еще шел, она перешла через насыпь и стала в одиночестве прогуливаться по молу. Издали она казалась еще более хрупкой.
У самой гавани инспектор и Митчел вышли из ангара, и полицейский сказал капитану порта:
- Да, это Тедди. Я распоряжусь, чтобы вам переслали его досье.
- Полагаете, что он был убит?
- Не полагаю, а уверен. Это рано или поздно должно было случиться. Зная Брауна, вы бы поняли. Тедди был его злым гением. Тедди заставлял его делать то одно, то другое, и никогда Брауну ничего не перепадало… Якобы по воле случая.
Последовали рукопожатия. Митчел был крайне возбужден. Пока они шагали по набережной, он забросал инспектора вопросами:
- Но вы передали этому парню мое предложение?
- Я буквально повторил ваши слова.
- Уверен, что он даже не заходил в отель. А вы меня уверяли, что стоит Брауну убедиться, что все раскрылось, как он откажется от банкнот, чтобы его оставили в покое.
Инспектор не ответил. Издали он увидел жандармов и полицейских в штатском. Все в Дьепе их видели, о последних событиях говорили во всех лавках, хотя газеты даже не упоминали о каком-либо преступлении или крупной краже.
- Пойдите к вашей дочери, мистер Митчел.
- А знаете ли вы, что именно у меня он впервые показал свой акробатический номер. Раньше он был простым клоуном в бродячем цирке.
- Да. Идите к мисс Эве, она, должно быть, скучает одна в этом отеле.
Малуан измучился, пытаясь заснуть. Он так вертелся, что у него заболел затылок. Напрасно он пытался избавиться об беспокойных мыслей, они сами лезли в голову, стоило лишь на минутку расслабить волю.
- Отец встает, - объявила мадам Малуан, накрывая стол скатертью.
- Рассказать ему?
- Посмотрим сперва, в каком он настроении. Я тебе подам знак.
Малуан чаще всего спускался, лишь надев на ночную рубашку брюки и куртку и засунув ноги в фетровые домашние туфли. Но на этот раз на нем, как и накануне, был воскресный костюм.
- О каких таких секретах вы шептались все утро? - проворчал он, подозрительно оглядываясь по сторонам.
Он открыл кастрюлю и выразил недовольство:
- Опять капуста!
- Я хотела приготовить что-нибудь из крабов, - растерянно сказала жена.
- Ну и что же?
На углу стола он увидел большой черный ключ и косынку Анриетты, которую она надевала, только когда ходила на берег.
- Ведь был отлив?
- Да, папа.
Мадам Малуан подала дочери знак, чтобы она все рассказала.
- Сейчас объясню… В прошлый раз ты, наверное, забыл запереть сарай.
- Что ты болтаешь?
- Уверяю тебя, дверь не была заперта на ключ.
Нахмурив брови, он ждал продолжения, повернувшись спиной к плите и набивая трубку.
- Я уже заметила, что на косогоре стоит жандарм… Нужно было взять крюк и корзину…
В этот момент жена и дочь казались ему чуть не врагами.
- Ну и дальше? Ты что, онемела?
- В сарае я увидела мужчину! - торопливо выкрикнула Анриетта. - Он прятался за лодкой…
Малуан ринулся к ней, словно хотел ударить.
- Что он тебе сказал? Повтори, что он тебе сказал!
- Луи! - простонала жена.
- Говори же, черт побери!
- Он ничего не сказал. Я убежала…
Малуан глубоко дышал, и взгляд его стал тяжелым, как бывало в кабачке, когда затевалась драка.
- Ты сказала об этом жандарму?
- Нет, - почти плача ответила Анриетта.
Он посмотрел на ключ и снова взорвался:
- Так ты его заперла?
Анриетта уже не решалась говорить. Она только кивнула головой, подняв руки, чтобы защититься от ударов.
Малуан задыхался. Он должен был что-то сделать, не важно что, лишь бы дать разрядку нервному напряжению. Первой жертвой стала трубка - изо всех сил он швырнул ее на пол, и она разбилась, как яйцо.
- Разрази меня гром! Ты заперла его в сарае?
Одной трубки было мало, и мадам Малуан, проследив за угрожающим взглядом мужа, убрала суповую миску.
- Разрази меня гром! - повторил он.
Все могло случиться! Но такое! Человек из Лондона заперт именно в его сарае!
- Что ты будешь делать, Луи?
Он взял ключ и засунул его в карман.
"Что я сделаю?"
Да он и сам не знал. Но, чтобы их припугнуть, прорычал:
- Слушайте! Во-первых, обе вы будете молчать, понятно? Я не потерплю, чтобы мне задавали вопросы! А теперь занимайтесь своими бабьими делами!
Тяжело ступая, он вышел в прихожую и, сняв с вешалки фуражку, открыл дверь. Дождь стал мельче и плотнее.
Не пройдя и пятидесяти метров, он заметил жандарма, который стоял на краю скалы недвижимо, как часовой. Далее лежало море, зеленое с белыми полосами. А совсем вдалеке, на фоне безграничного неба, виднелась темная точка - дым от парохода из Ньюхевена.
VII
- Привет! - сказал Малуан, остановившись на краю обрыва.
Он мог позволить себе не церемониться, так как железнодорожник не ниже рангом, чем жандарм, и тот, посмотрев на форменную фуражку, понял это и ответил дружески:
- Привет!
- Что-то не ладится?
Малуан делал вид, будто смотрит на море, но косился в сторону сарая, крыша которого, сделанная наполовину из рифленого толя, а наполовину из пропитанного битумом картона, была под его ногами.
- Разыскивают какого-то англичанина, - сказал жандарм.
- А, так это англичанин…
У жандарма на уме была только смена караула, и это раздражало Малуана. Ему хотелось продолжить разговор, он предполагал, что спрятавшийся в сарае человек услышит их. Начинался прилив. К пяти часам вода достигнет косогора и, если будет ветер, волны докатятся до дверей сарая.
- Вы здесь живете? - спросил жандарм из вежливости.
Малуан показал на три дома, расположенные на скале, и его собеседник вздохнул:
- Не очень-то здесь весело!
- Скажите, а что, если он вооружен, этот ваш англичанин?
- Как будто нет.
Уходить Малуану не хотелось, но как-то уж очень неестественно торчать тут под дождем, разглядывая море. Все же именно дождь приносил успокоение, как и присутствие жандарма, тоскливое зрелище мокрых крыш, белые барашки на зеленом море. Нужно было, чтобы вся вселенная казалась угрюмой. Он слушал стук дождевых капель по рифленому толю сарая и знал, что струи воды просачиваются внутрь.
- А достоверно известно, что он не покинул город? - спросил Малуан равнодушно.
- Я знаю лишь то, что мне говорят. Инспектор Скотленд-Ярда утверждает, что у этого человека нет ни гроша в кармане, ни револьвера, ни ножа.
Это сообщение навело Малуана на мысль, что у его клоуна нет еды. Голова кругом может пойти, если стоять здесь и думать об одном и том же. Услышав голоса, не подумает ли беглец, что он окружен? Не дрожит ли от страха и холода? А что испытал он, когда вошла Анриетта?
Малуан подтолкнул ногой ком к краю косогора, и тот упал на рифленый толь.
- Это ваш сарай? - спросил жандарм. - У вас есть лодка?
- Плоскодонка. Но в ближайшие дни куплю моторку.
- С каких лет у вас на железной дороге выходят на пенсию?
- С пятидесяти пяти.
Они вели неторопливую беседу, а внизу по-прежнему сидел голодный человек!
Малуан пнул ногой еще один ком земли с видом мальчишки, который после школьных занятий гоняет камень, как футбольный мяч, а сам в это время подумал: "Если я не открою дверь, через несколько дней клоун умрет".
И воображение тут же нарисовало ему ужасную картину: ночью, в самый разгар прилива, он тащит к морю худое одеревеневшее тело.
- Пойду перекурить, - пробормотал Малуан.
И, засунув руки глубоко в карманы, направился к дому. Ужасно это - давать волю мыслям. Ночью жандармы, несомненно, будут делать обход с электрическими фонарями, и стоит человеку на свою беду зашевелиться…
Все уже сидели за столом, даже Эрнест, вернувшийся из школы. Малуан молча принялся за еду.
- Пойдешь со мной? - вдруг спросил он Анриетту.
Девушка посмотрела на мать, и та кивнула в знак согласия:
- Вот и хорошо. Пойдете вместе, прогуляетесь.
- А я? - законючил Эрнест.
- Ты останешься дома.
Малуан поднялся в спальню, чтобы причесаться и почистить костюм. Потом достал старую коробку, которая хранилась в зеркальном шкафу, чтобы взять немного денег. В коробке лежали тысячефранковый и пятисотфранковый билеты, и он украдкой положил их в карман.
- Ты уже готова, Анриетта?
"Да, тот человек голоден. Дождь не прекращается. В сарае, конечно, образовалось с десяток отверстий, из которых льются ледяные струи".
- Эрнест, выди-ка на минутку.
- Почему?
Малуан выставил мальчика в коридор и протянул руки к огню, как делал обычно после мытья.
- Я обдумал то, о чем рассказала Анриетта утром, - сказал он жене. - Об этом никому ни слова, понятно?
- А если он убежит на твоей лодке?
Об этом он не подумал и вздохнул с огорчением:
- Что поделаешь!
Анриетта напудрилась и подкрасилась, несколько переборщив с помадой, и это было особенно заметно, так как она надела зеленое платье.
- Куда мы пойдем?
- Посмотрим.
До тропинки вниз они шли молча, и Малуану беспричинно было радостно, словно он отправился на праздник или на свадьбу.
- Хозяин за тобой не приударял?
- Еще чего!
Он изучал дочь своими маленькими глазками с удовольствием и одновременно с беспокойством.
- Я посоветовал матери никому не рассказывать о сарае. Разумеется, и ты никому не должна говорить.
К набережной пришвартовался траулер, и экипаж, собравшийся в полном составе на палубе, с улыбкой смотрел на Анриетту. Она же шла не обычной своей походкой, а выступала как-то важно, торжественно, и на лице ее светилась радость.
- Мы идем в кафе "Швейцария"?
Малуан ответил не сразу, он посмотрел на свою стеклянную будку на другом конце порта и содрогнулся от мысли, что теперь богат. Это было неслыханно, неправдоподобно! В одиночестве он даже не отдавал себе отчета в том, что собой представляют такие деньги, но сейчас, прогуливаясь с дочерью, открывал все новые и новые перспективы.
- Тебе не хочется снова идти на работу?
- Да. Но это невозможно, - ответила она, не подозревая, какой смысл вложил в эти слова отец.
- А если бы стало возможно? Если ты сможешь одеться лучше, чем дочь Ленэ?
- Она может тратить, сколько ей вздумается, но так и останется безвкусной дурочкой.
В стеклянной будке можно было рассмотреть стрелочника. День был серым. Огней еще не зажигали, и все вокруг казалось мрачным и бедным.
Дневной стрелочник тоже, наверное, видел их и завидовал тому, что Малуан прогуливается сейчас с празднично одетой дочерью.
Два жандарма дежурили на углу набережной и еще один - у входа в морской вокзал. День угасал. Пешеходы прижимались к домам, чтобы их не забрызгали проезжавшие автомашины.
Кафе "Швейцария" зажгло огни. Звучала музыка фонографа. Камелия уже сидела в своем углу и, поскольку Малуан пришел с дочерью, делала вид, что они незнакомы, что, однако ж, не помешало ей тщательно рассмотреть Анриетту.
- Можешь выпить что-нибудь приятное, ликер например. Официант! Один ликер и один кальвадос!
Анриетта поморщилась и покачала головой.
- Бенедиктин?
- Мне тоже кальвадос, но с сахаром.
Она первой заговорила о том, что их волновало.
- Все думаю - есть ли у него еда? И потом - молод ли он?
Ни молодой, ни старый! Человек без возраста. Существо печальное и беспокойное.
"Неудачник", - подумал Малуан, припоминая медленно плывущий ялик и человека на нем, погружающего багор в воду в поисках чемодана.
- Трубка была дорогая, папа?
- А что?
- Если не очень, то я куплю тебе другую.