Нельсон поискал табличку, чтобы посмотреть по своей карте, где находится, - переулок его дедушки все не показывался, - но это было бесполезно, потому что все надписи были на китайском. Тогда он направился к дому. Едва дошел до первого угла, сильная вонь ударила ему в ноздри. В нескольких метрах стояла общественная уборная. Тогда он закурил сигарету. Сердце продолжало сжиматься, пока он подходил к дому номер семь, но единственное, что сумел разглядеть Нельсон, - это стена из серого кирпича и старая деревянная дверь. Все дома казались одинаковыми, хотя у этого было несколько разрушенных кирпичей на боковой стене и множество трещин. Он не осмелился постучать. Что он мог сказать? Просто остановился у передней двери и смотрел на нее довольно долго. Из некоторых окон встревоженно высунулись любопытные головы. На чужака глазели без улыбки, без единого движения. Смотрели, как если бы его там и не было. Только один взгляд был иным. Заинтересованным. Худощавый человечек, его соглядатай. Его верный и преданный соглядатай.
Воображение Нельсона разыгралось. Он представлял, как дверь быстро открывается, и его дедушка, юный, выходит из дома с учебниками и тетрадками. Потом он увидел своего двоюродного дедушку Ху - тот пришел сюда, истекая кровью, прячась в тени. В его воображении дверь открывалась и закрывалась. Дедушка выходил с чемоданами и ждал, пока кто-то на углу скажет, что путь свободен: "Солдат нет, можешь идти". Ехал ли он по озеру на лодке? Этот образ ему понравился: тихое скольжение лодки, бесшумные толчки весел в тумане, и его дед с чемоданом в руках. Черт, нужно было постараться выяснить точно, где находится квартал. У него так и зудели пальцы - хотелось писать.
Последний раз взглянув на дверь - она так и не открылась, - Нельсон вернулся на угол, чтобы прогуляться по берегу озера. Немного впереди он увидел надпись на "пиньин" - китайской транслитерации латинскими буквами: "Шуайхутун". Он сел на скамейку, чтобы найти это название на своей карте, и выяснил, где находится: озеро Сихуань! То самое, о котором говорил его двоюродный дедушка в одном из своих писем: в нем он утопил тела своих врагов. Все вдруг приобрело огромный смысл, и рука Нельсона дрожала, пока он писал заметки. "Боже! Если в этот раз у меня не получится, то не получится никогда!" Это был опыт всей его жизни. ОПЫТ большими буквами; нужно было только написать, "раскрасить гравюры", как сказал Моцарт в фильме Милоша Формана. Звонок, звук которого разнесся далеко, отвлек его от размышлений. Оталора повернулся и увидел, что человек, сидящий через три скамейки от него, отвечает по мобильному телефону. Это был его соглядатай. Голос, которого Нельсон не мог слышать и тем более понять, говорил человечку: "Возвращайся. Он у нас".
Ословски пришел в девять часов утра; я к тому времени уже съел несколько порций омлета с колбасой, два куска ветчины с сыром, выпил кофе с молоком, съел два круассана и тарелку диетической каши с обезжиренным йогуртом. Должен признаться, я нервничал, а в тревоге всегда много ем. Что тут поделаешь! То, что называется "душа толстяка". А разволновался я потому, что внешне как будто не собирался принимать предложение, но в глубине души - да. В действительности я хотел, чтобы присутствие преподобного соскребло с меня тонкую корочку неуверенности.
- Доброе утро, надеюсь, вам удалось отдохнуть, - сказал преподобный, протягивая мне руку. - Полагаю, если вы привыкли путешествовать (думаю, что так оно и есть), то одной ночи хорошего сна достаточно.
- Да, преподобный, - кивнул я. - Теперь я другой человек.
Подозвал официанта и попросил подать кофе, но священник сделал отрицательный знак пальцами и сказал что-то по-китайски.
- Чай, чай, - пояснил он. - Несколько чашек зеленого чая - и тело готово к чему бы то ни было. Рекомендую.
- Не забывайте, что я колумбиец, преподобный, - возразил я. - Любой другой напиток, кроме кофе, в это время может быть губителен…
Принесли чайник с кипятком. Ословски налил маленькую чашечку и посмотрел мне в глаза.
- Ну, я пришел выслушать, что вы скажете, - сказал он мне, - вы уже готовы ответить?
Я сделал большой глоток кофе с молоком (третья чашка за утро).
- Помогите мне, преподобный, - сказал я. - Я хочу работать с вами, но у меня все еще есть сомнения.
- Не думаю, что у вас есть сомнения, позвольте заметить. Что у вас есть, так это страх, или я ошибаюсь?
- Может быть, преподобный, может быть, - согласился я. - Да, мне страшно.
- Ничего из того, что я могу сказать, не избавит вас от страха, - ответил он. - Страх иррационален, и знаете что? Мне тоже страшно. Поэтому вы нам и нужны.
- Вот что меня беспокоит. Я так и не понял: если эта рукопись так важна для вас, зачем доверять ее такому человеку, как я? Я хочу сказать, что существуют профессионалы, люди надежные.
- Очень хороший вопрос, дорогой мой, - ответил Ословски. - Отвечу искренне: потому что вы - человек, которого нам послали. В Париже еще не знают, что мы потеряли священника, а следовательно, и рукопись. Для нас это было бы немного неловко. Поэтому я и прошу вас помочь. Естественно, если вы решитесь, вам, в свою очередь, будет помогать профессионал, кто-нибудь из наших, кому можно полностью доверять. Вам только нужно будет следовать за ним. Что скажете? Вы согласны?
- Я не герой, преподобный, посмотрите на меня. Я простой человек.
- Упаси нас Боже от героев, - ответил Ословски. - Герои погубили Китай. Нет, кто нам нужен, - так это хороший человек, такой, как вы.
Мне не передалось спокойствие священника, но я понял, что рано или поздно выйду отсюда вместе с ним и пойду помогать им. То есть я решился.
- Согласен, при условии, что мы не будем продолжать философствовать, - ответил я. - Мы ставим на карту жизнь?
- На самом деле я не знаю. Сам не знаю. Пойдемте.
Я последовал за ним по вестибюлю к выходу. Снаружи нас ждала та же машина, что накануне; за рулем сидел Чжоу, в глаза бросался его элегантный желтый галстук. Молчаливого Сунь Чэна не было.
Преподобный Ословски объяснил, что они не могут отвезти меня во французскую миссию, потому что боятся, что кто-нибудь нас проследит. Никто из тайного общества не должен узнать о связи между мной и рукописью, поскольку, если это случится, у меня возникнут серьезные проблемы, когда нужно будет вывозить ее из Китая. Потом меня высадили возле торгового центра в пекинском районе, который был похож на бедный пригород Парижа, - полно граффити и грязных стен. Указания были самыми простыми: я должен был подняться на верхний этаж в кафе быстрого питания и ждать кого-то, сам ко мне подойдет. Мне порекомендовали сесть за столик в дальнем конце зала, напротив кассы.
Задание было несложным, поэтому я вышел из машины, больше не задавая вопросов, и стал искать эскалатор, чтобы подняться на верхний этаж. Торговый центр показался мне довольно заметным. На первом этаже быт магазины одежды, салоны акупунктуры и центры проявки фотографий. На следующем этаже были столики со всякими сувенирами: пистолетами, которые стреляют огнем, статуэтками драконов, дезодорантами, зонтиками от солнца. На четвертом размещались изделия народных промыслов и отдел бытовой техники. Наконец, на шестом оказалась веранда с кафе. Было около полудня, поэтому там собралось довольно много народу; быстро все оглядев и сообразив, что мне будет трудно объяснить, чего я хочу, я решил воспользоваться старой техникой указательного пальца. Это, это и это. Мясо с паровыми овощами, блюдо из тофу и кукурузы, свиные тефтели с петрушкой и холодный зеленый чай. Почувствовав, как разыгрался аппетит, я устроился за первым столиком, но, погрузив палочки в тофу, вспомнил указания: нужно было сесть за столик в дальнем конце, напротив кассы.
Оглядел кафе поверх голов посетителей и засомневался: в зале было две кассы, по одной в каждом углу. Из-за таких вот мелочей, подумал я, проигрывают войны. В конце концов я поднялся и принялся искать место, равноудаленное от обеих, отчего выглядел, должно быть, смешно, тем более что все столики там были заняты. Спина у меня похолодела, поскольку, пару раз повернувшись, я решил, что даже детям, наверное, уже ясно - у меня здесь назначена секретная встреча. Вдруг молодой китаец отодвинул свой поднос и уступил мне место. Он был похож на студента, судя по рубашке из набивной ткани, джинсам и сумке. Наши взгляды встретились и я, нервничая, опустил глаза, давая ему понять, что это я, но он сделал вид, что ему безразлично. Я предположил, что в зале, вероятно, есть люди, которые шпионят за нами, иначе эта игра не имела смысла. Кто, интересно, наши враги? Я огляделся по сторонам и увидел самые обычные лица, каких много. Отцы семейств, студенты, служащие, девушки, которые смеялись и перешептывались. Блюда, которые показались мне изысканными секунду назад, комом легли в желудок, дала о себе знать застарелая грыжа.
Молодой человек продолжал безучастно молчать, поэтому я встал, поставил опустевший поднос на стойку и поспешил к лестнице. Мне не хватало воздуха. Тяжесть в желудке давила, я боялся, что меня стошнит. Спустившись, я увидел у подножия лестницы моего соседа. Как он мог обогнать меня?
- Следуйте за мной, - сказал он по-французски.
Мы спустились на стоянку, и он пригласил меня залезть в кузов грузовика, на котором развозили продукты. Если б я был в Боготе, то сказал бы, что это фургончик прачечной. Он поднялся в кабину, завел мотор. В кузове не было окон, поэтому я не мог видеть, куда мы едем (как будто такая возможность позволила бы мне понять, где мы находимся). Я снова - в который раз, с тех пор как вылетел из Парижа, - испытал знакомое чувство: все вокруг в курсе того, что происходит, кроме меня. Проклятие, как я мог помочь, если был единственным, кто ни черта тут не понимает!
Через минуту фургон остановился, и кто-то открыл дверь. Машина стояла в гараже.
- Выходите, пожалуйста, - сказал мне молодой человек. - Следуйте за мной.
Мы поднялись вверх по лестнице и оказались в комнате без окон.
- Меня зовут Чжэн, я буду работать вместе с вами. Рад познакомиться.
- Спасибо, Чжэн. Меня зовут Суарес Сальседо. Где мы?
- В надежном месте. Подойдите поближе к свету. Молодой человек открыл папку и показал мне несколько фотографий.
- Вот священник, которого мы ищем, его зовут Режи Жерар. Это его последняя фотография.
Он показался мне довольно обыкновенным типом лет сорока. Никак не старше сорока пяти…
- Он пропал три недели назад. Рукопись у него.
- Почему он пропал?
- Кто-то проник в наши ряды, а когда мы это поняли, его уже было не достать. Действовать тайно - большая проблема. Мы собирались перевести священника в другое место, но нас опередили. Кто-то его выкрал.
- Кто это мог быть? - спросил я.
- Вижу, вы смотрите в корень. Это могло быть правительство, в таком случае мы больше его не увидим. Возможно, другое тайное общество, которое стремилось избежать того, чтобы "Белая лилия", наследники "боксеров", усилилась. Это точно не "Белая лилия" - они за нами следят, значит, Жерара у них нет. Есть и другие возможные кандидаты, агенты других церквей. Может быть, методисты или адвентисты. Они уже долго живут в Китае и тоже в прошлом пережили преследования со стороны сект.
Чжэн произвел на меня хорошее впечатление. Наконец кто-то прямо отвечал на мои вопросы.
- Это действительно так опасно, как говорит Ословски?
- Ну, он человек верующий, а вера рождает чувство трагического, - уверенно ответил он. - Да, кто-то нанес увечья молодому человеку, сотруднику архива, но нам удалось узнать, что это была лишь малочисленная группировка внутри "Белой лилии". В организации есть сторонники насилия, но у них практически нет власти.
- Мне бы хотелось верить в это, Чжэн, но, к сожалению, я должен напомнить вам о том, что произошло в Гер мании. Там было пятьдесят миллионов жертв.
- Такое могло произойти там, но не здесь. Мы мирные люди.
Его апломб привел меня в замешательство.
- Чжэн, я ценю вашу искренность, но должен задать очень откровенный вопрос.
- Пожалуйста, - ответил он.
- Кто вы?
- Для кого как. Вам я друг. Для них - чрезвычайно опасный человек.
- Но… вы священник?
- Да, сейчас да. Вся моя энергия посвящена Богу, поскольку я три года назад приобщился к французской конгрегации. Но до этого я был солдатом. Я входил в состав особых формирований контрразведки. Прошел подготовку в Москве и в Хо Ши Мине, говорю на четырех языках. Не будет преувеличением, если я скажу, что могу разобрать базуку за шесть минут, смазать ее части за пять минут и снова собрать за восемь. Я никогда никого не убивал, но ранить - ранил. Ранить более действенно, чем убивать. Я состоял в тайной полиции, которая подавила студенческую демонстрацию на площади Тяньаньмэнь, и я вот что скажу: вы на Западе ничего не понимаете в том, что тут произошло.
Я пришел в замешательство, но понимал, что не время вступать в политические споры.
- Положим, все именно так, - сказал я. - Полагаю также, что вы - доверенное лицо Ословски.
- Мы понимаем друг друга, - ответил Чжэн. - Перед тем как стать миссионером в Китае, он был капелланом в Восточной Африке. Он не боится борьбы. Точнее, он боится только бесплодной борьбы. Отец Сунь Чэн, наш настоятель, попросил нас заняться этим делом. Продолжим?
- Да, благодарю за откровенность, - сказал я.
Чжэн развернул карту города с отметками.
- Вот место, откуда исчез Режи Жерар. - Он указал точку на юго-востоке. - Наш человек должен был доставить его сюда, в район около кладбища, то есть в противоположный конец города. Если Жерар жив, остается вероятность, что он не знает, что попал в руки не к тем людям. И кое-что еще. В последнем письме, которое мы успели отправить ему до того, как он исчез, была ваша фотография.
- Моя?
- Да. И кое-какая информация. Он должен был вас узнать. У Жерара был приказ уничтожить эти записи, на случай если его схватят. Положим, он так и сделал, потому что в противном случае вы бы тут сейчас со мной не разговаривали. По прибытии вас не узнали, хотя тщательно контролируют аэропорт. Поэтому мы полагаем, что Жерар выполнил инструкции. Не беспокойтесь. Я сказал это вам только для того, чтобы предупредить: возможно, вас знают в лицо.
Моя правая рука сама собой потянулась к сумке, вытащила оттуда пачку сигарет и вставила одну мне в рот. Когда я пришел в себя, выяснилось, что я курю.
- Что делать, если меня схватят? - спросил я, между тем как крупная капля пота текла по спине.
Чжэн открыл чемоданчик и протянул мне сотовый.
- Нажать эту кнопку, - сказал он, указывая на зеленую клавишу. - В памяти этого телефона есть мой номер. Если вам удастся сделать звонок и оставаться на связи три минуты, я вас найду.
- А если нет?
- Если нет, много всякого может случиться, в зависимости от того, кто вас схватит. Если это будут люди "Белой лилии", не думаю, чтобы вам причинили вред. Худшее, что они могут сделать, - на некоторое время запереть вас в каком-нибудь мрачном месте до тех пор, пока не найдут рукопись. Если это будет правительство, - возможно, вас депортируют. Про остальных - не знаю. Вы верующий?
- Нет, к сожалению.
- Тогда я не могу посоветовать вам молиться, - усмехнулся Чжэн.
Я подумал о своей парижской квартире на улице Гобеленов, о моих книгах, о рутинной работе и, конечно же, о прежних надеждах стать писателем. Все это вдруг показалось мне чем-то далеким, сценами из прошлой жизни. В каком-то смысле Лоти стал для меня кем-то вроде нищих мудрецов из сказок, которые отклоняют главного героя от пути и меняют его судьбу. Мне пришло в голову, что если бы Мальро оказался в этой комнате, он бы не стал задавать столько вопросов.
- Продолжим, - сказал я ему, положив телефон в сумку. - Каков следующий шаг?
- Установить точно, кто захватил Жерара. Узнать, где он. Наконец, вытащить его оттуда, упаковать рукопись в ваш чемодан и доставить ее на самолет на Гонконг.
- Когда вы так говорите, все кажется очень простым.
- Все предельно просто, но реальность состоит не только из слов, к сожалению. Пойдемте сделаем несколько визитов.
Мы вернулись в гараж. На этот раз Чжэн воспользовался не фургоном, а джипом "Чероки".
- Уже нет риска, что вас увидят, - пояснил он. - В этом районе все чисто.
Через некоторое время автомобиль припарковался на тротуаре, на каком-то проспекте, возле здания, которое было похоже на магазин тканей. Но мы не стали заходить внутрь, а пошли по боковой улице до второго ряда домов. Там была дверь с надписью на китайском. Не задавая лишних вопросов, я прошел вслед за Чжэном во внутренний дворик, плотно затянутый веревками, на которых висело сушившееся на солнце белье. Здесь пахло бедностью, то есть вареной цветной капустой и луком. Ребенок рисовал на земле круги и прыгал через них. Чжэн постучал в дверь в глубине двора.
- Вей? - услышал я.
- Это Чжэн, откройте, - произнес он, к моему удивлению, по-испански.
Дверь открылась, на пороге показался лысый мужчина. По его виду легко можно было понять, что он спал после обеда. На нем была пропитанная потом фланелевая рубашка.
- Что за хмырь? - спросил мужчина у Чжэна, указывая на меня.
- Друг из Колумбии.
- Ах, простите, - смутился тот. - Не знал, что вы говорите по-испански.
- Меня зовут Суарес Сальседо, - представился я, протягивая ему руку.
- Криспин Ореха, ваш покорный слуга - и Божий, - ответил он. - Проходите, я как раз собирался пить чай.
В комнате пахло грязными трусами, но она была достаточно просторной. На дальней стене висела афиша Манолете и фотография короля Хуана Карлоса, и то и другое прибито к стене обойными гвоздями. Криспину Орехе было лет сорок пять. Может, чуть старше, но не больше пятидесяти. Худой, крепкого телосложения. Он достал три чашки, положил в каждую несколько веточек чая и налил кипятка. Мы стали пить чай.
- Что вас привело в это… скромное жилище? - спросил хозяин.
- Нам нужна информация, - сказал Чжэн. - Информация о действиях твоих шефов.
Потом обратился ко мне по-французски:
- Это бывший миссионер-иезуит. Его лишили сана, потому что он обрюхатил медсестру во время миссии во Внутреннюю Монголию, а также из-за алкоголизма. Сейчас он проходит лечение и работает шофером у методистов. Он многим мне обязан.
Черт, подумал я, все здесь бывшие. Бывшие иезуиты, бывшие священники, бывшие алкоголики. В конечном счете каждый из нас раньше был кем-то другим. Я - бывший несостоявшийся писатель, а в результате этого приключения, возможно, стану бывшим журналистом.
- Опять ты, засранец, говоришь на своем тарабарском! - запротестовал Криспин. - Знаешь, что я тебе скажу? Я его скоро выучу и нарушу твою хитроумную тактику!
- Я должен задать тебе несколько вопросов, - отмахнулся Чжэн. - Помнишь отца Режи Жерара?
- Да, француза.
- Ты его в последнее время видел?
- Нет, а что? С ним что-нибудь случилось?
- Мы его ищем. Может быть, вы заметили что-нибудь необычное? - уточнил вопрос Чжэн. - Я имею в виду новых людей, новых водителей, машины, которые отъезжали без видимых причин, телефонные звонки, конфиденциальные разговоры и все такое прочее.