Обстановка кухни вновь перенесла меня в тот день, когда я побывал здесь последний раз. Тут я вспомнил, что собирался у Линды кое-что спросить.
- В воскресенье, когда Нил с Сэмом нашли тело, - начал я, бросив взгляд на дверь в гостиную, чтобы удостовериться, закрыта ли она, - вы упомянули, что знали, будто это Салли Палмер, так как видели сон о ней.
Линда возилась возле раковины, ополаскивая чашки.
- Просто совпадение, я думаю.
- Тогда вы сказали по-другому.
- Я была расстроена. Мне вообще не следовало ничего говорить.
- Линда, я не пытаюсь над вами как-то подшутить, просто…
"Просто" что? Я уже и сам не знал, что хотел выяснить. Но раз начал…
- В общем, я хотел спросить… А вы не видели других снов? Про Лин Меткалф?
Линда замерла у мойки.
- Я бы никогда не подумала, что людей вроде вас может интересовать нечто подобное.
- Простое любопытство.
Она подарила мне очень внимательный взгляд. Взвешивающий, оценивающий. Стало не по себе. Потом дернула головой: "Нет". И добавила про себя пару слов, но так тихо, что я не сразу их разобрал.
Только я собрался расспросить ее поподробнее, как распахнулась дверь. В проеме стоял Гарри Йейтс и подозрительно нас разглядывал.
- Я думал, вы закончили.
- Да, уже собрался уходить, - ответил я.
Он подошел к холодильнику, открыл его. На магните, косо прилепленном на ржавеющей по краям дверце, виднелась надпись: "Начни день с улыбки". А под ней - скалящий зубы крокодил. Гарри вынул банку пива и распечатал ее. Словно меня не было рядом, он сделал длинный глоток и, опуская руку, глухо отрыгнул.
- Так я пошел? - сказал я Линде. Она нервно кивнула.
Ее муж следил за мной из окна, пока я возвращался к своему "лендроверу". По дороге к поселку я размышлял над словами Линды Йейтс. Отрицательно ответив на вопрос про сны с Лин Меткалф, она добавила кое-что еще. Всего два слова, которые были произнесены так тихо, что я едва их услышал: "Еще рано".
* * *
Какие бы нелепые слухи обо мне ни ходили, я не мог не обращать на них внимания. Понятно, что сплетни лучше встретить лицом к лицу, пока шепоток не перерос в нечто худшее, но, направляясь к "Барашку", я все же испытывал доселе незнакомое дурное предчувствие. Гирлянды на памятнике Деве-мученице уже увяли, поникнув головками мертвых цветов. "Надеюсь, это не предзнаменование", - сказал я себе, проезжая мимо полицейского автофургона, припаркованного на центральной площади. Внутри, залитые вечерним солнцем, сидели два скучающих полицейских, кинувшие в мою сторону безучастный взгляд. Я остановился возле кабачка, сделал глубокий вдох и толкнул дверь.
Первое, что я подумал, ступив внутрь: "Линда преувеличивала". Люди бросали взгляды в мою сторону, однако все сопровождалось обычными кивками и прочими приветствиями. Может быть, довольно сдержанными, хотя этого следовало ожидать. Веселиться и шутить никто пока не собирался.
Я прошел к стойке и заказал пива. В углу стоял Бен Андерс, занятый беседой по мобильнику. Прервав разговор, он приветственно махнул рукой. Как всегда, Джек неторопливо нацедил мне в стакан пива, задумчиво созерцая, как золотистая жидкость гонит вверх пену. "Должно быть, предостережения Генри сделаны не по адресу, - подумал я с облегчением. - Люди меня все-таки знают!" И здесь в стороне кто-то кашлянул.
- Уезжали куда-то?
Это был Карл Бреннер. Поворачиваясь к нему, я заметил, что в кабачке воцарилось молчание. "Прав был Генри", - понял я.
- Говорят, вас последние пару дней что-то не было видно, - продолжал Бреннер. По его раздраженному лицу с набрякшими веками стало ясно, что он подшофе.
- Да, пожалуй.
- Что так?
- Кое-что надо было сделать. - Как бы ни желал я оборвать пересуды, я не позволю загнать себя в угол. Или дать еще больше поводов для сплетен.
- А я слыхал по-другому. - В его глазах желтым огнем горела злоба, рыщущая в поисках цели. - Слыхал, что за вами полиция приходила.
Стало совсем уже тихо.
- Было дело.
- И чего они хотели?
- Совета хотели.
- Совета? - Он даже не попытался скрыть изумления. - Какого такого совета?
- Это вы у них сами спросите.
- Я тебя спрашиваю.
Злоба наконец-то нашла точку опоры. Я обвел глазами комнату. Кое-кто уткнулся в свою выпивку. Другие пялились на меня. Приговор еще не вынесен, но это дело времени.
- Ежели кому есть что сказать, пусть выкладывает, - сказал я как можно спокойнее и стал в упор смотреть собравшимся в глаза, пока они не начали один за другим отворачиваться.
- Коли других не найдется, я сам скажу. - Карл Бреннер поднялся на ноги. Он одним глотком махнул все, что оставалось в стакане, и грохнул им об стол. - Ты у них…
- Я бы на твоем месте поостерегся.
Возле меня из пустоты возник Бен Андерс. Я был рад его видеть, и не просто за обнадеживающие габариты, но и за поддержку, которой мне так недоставало.
- Не лезь, - сказал Бреннер.
- А я и не лезу. Хотел просто остановить, а то как бы не пришлось тебе завтра пожалеть о своих словах…
- Не собираюсь я ни о чем жалеть.
- Прекрасно. Как Скотт, кстати?
Вопрос слегка остудил пыл Бреннера.
- Чего?
- Твой брат. Как у него с ногой? Которую доктор Хантер подлечил тем вечером?
Бреннер стушевался. Ответил хмуро:
- Нормально.
- Как хорошо, что наш доктор не берет плату за сверхурочные, - доверительно сообщил Бен. Он обвел глазами комнату. - Осмелюсь сказать, у большинства из нас есть причины быть ему за это благодарными.
Он выдержал паузу, хлопнул кулаком по ладони и повернулся к стойке.
- Кстати, Джек, когда у вас найдется минутка, я бы повторил еще по одной.
Казалось, кто-то распахнул окно и по кабачку прошелся освежающий ветерок. Атмосфера начала очищаться, люди зашевелились, вновь послышалась речь. Кое-кто выглядел слегка пристыженно. Я почувствовал, как вдоль хребта стекают капли пота. Но вовсе не из-за жары в душном баре.
- Хочешь виски? - спросил Бен. - Похоже, тебе не помешает.
- Нет, спасибо. А вот тебе я возьму.
- Да не надо…
- Я тебе обязан куда как большим.
- Брось. Этим ублюдкам просто надо было память прочистить. - Он бросил косой взгляд в сторону Бреннера, который угрюмо пялился в пустой стакан. - А вот с этой сволочью надобно разобраться по-серьезному. Я почти на все сто уверен, что он шарит в заповеднике по гнездам. Которые из Красной книги. Обычно, как только птенцы выведутся, проблем нет, однако мы начали терять и взрослых птиц. Болотный лунь, даже выпь… Я его еще не подловил, но недалек тот день…
Он улыбнулся Джеку, когда тот поставил перед ним пинту:
- Спасибо.
Сделав длинный глоток, он одобрительно вздохнул.
- Так и чем же ты занимался? - Он скосил на меня глаз. - Не волнуйся, я просто из любопытства. Хотя у тебя явно какие-то дела на стороне…
Я колебался в нерешительности, но Бен честно заработал право знать. И я ему все открыл, не вдаваясь, однако, в подробности.
- Ничего себе… - протянул он.
- Сейчас ты понимаешь, почему я ничего не говорю. Точнее, не говорил, - добавил я.
- Ты уверен, что об этом не стоит рассказать всем остальным? Выложить все как есть?
- Нет, не думаю.
- Если хочешь, я проведу работу. Пущу слух, чем ты занимался.
Смысл вроде есть. С другой стороны, как-то против шерсти. Никогда я не рассказывал о своей работе, а старые привычки отмирают с трудом. Возможно, я просто упрямец, все-таки и у мертвых, как и у живых, есть право на личные тайны. Стоит только поползти слухам, чем я занимался, как конца-краю не будет нездоровому любопытству. И я далеко не уверен, что Манхэм обрадуется, узнав про неортодоксальные занятия своего доктора. Я хорошо понимал, что в глазах кое-кого из жителей обе мои профессии вряд ли уживутся.
- Нет, спасибо, - ответил я.
- Тебе решать. Да только сплетничать не перестанут.
Пусть я и так все понимал, под сердцем заныло. Бен пожал плечами.
- Они перепуганы; знают, что убийца кто-то из местных, но тем не менее хотят, чтобы им оказался чужак.
- Я не чужак. Я живу здесь три года. - Не успев договорить, я понял, насколько фальшиво прозвучали слова. Пусть я действительно живу и работаю в Манхэме, но у меня нет прав считаться своим. Доказательство? Только что предъявлено.
- Не важно. Ты мог бы прожить и тридцать, и по-прежнему останешься "городским". А как дойдет до крайностей, так люди на тебя пальцем начнут показывать: "Инородец!"
- В таком случае нет никакой разницы, чего бы я ни говорил, верно? Только я не думаю, чтобы все люди оказались такими…
- Нет, не все. Хватит и горсточки. - Он посерьезнел. - Будем надеяться, что душегубца скоро поймают…
После этого оставался я в пабе недолго. Пиво казалось кислым и несвежим, хоть я и знал, что хранят его отменно. Когда я думал о том, что произошло, то все еще чувствовал какое-то онемение, как бывает за секунду до приступа боли при ранении. Когда она наконец хлынула в душу, меня потянуло домой.
Отъезжая от кабачка, я увидел выходившего из церкви Скарсдейла. Может, мне почудилось, но преподобный, размашисто шагая, будто бы стал выше ростом. Единственный из всех жителей, кто просто расцвел на фоне событий, которые застали поселок врасплох. "Трагедия и страх - два верных средства превратить церковную ризу в доспехи героя дня", - подумал я и тут же сам устыдился. Он всего лишь делал свою работу, как и я. Личная неприязнь к Скарсдейлу не должна тенденциозно окрашивать мои мысли. Бог свидетель, с меня хватит предубеждений за этот вечер.
Совесть заставила приподнять руку в приветствии, когда мы поравнялись. Преподобный в упор взглянул мне в глаза, и на миг показалось, что он не снизойдет до ответа. Однако потом Скарсдейл чуть заметно клюнул подбородком.
Я не мог избавиться от ощущения, что он знал, чем заняты мои мысли.
Глава 12
К пятнице журналистская когорта начала распадаться. Отсутствие дальнейших событий означало, что Манхэм уже терял свою власть над ветреной прессой. Если что случится, репортеры вернутся назад. А тем временем Салли Палмер и Лин Меткалф будут дюйм за дюймом уступать место в газетных колонках, потихоньку исчезать из телерадионовостей, пока их имена вообще не сотрутся из общественного сознания.
Впрочем, я, когда ехал в лабораторию тем утром, размышлял не о редеющих толпах из мира средств массовой информации, не - к моему стыду - о собственно жертвах. Даже потрясение от открытия, с какой подозрительностью смотрят на меня в поселке, и то временно отошло на задний план. Нет, душу грызло нечто более прозаическое.
Предстоящий ужин в доме Дженни Хаммонд нынешним вечером.
Я сказал себе, что это ерунда, пустяки. Что она - а точнее, ее подруга Тина - просто дружелюбный человек. Когда я жил в Лондоне, приглашение на ужин считалось всего лишь знаком вежливости, оказываемым и принимаемым без особых эмоций. "Здесь то же самое", - внушал я себе.
Однако самоуговоры не помогали.
Ведь я больше не в Лондоне. Моя социальная жизнь ограничилась малозначащими разговорами с пациентами или стаканом пива в кабачке. Кстати, о чем мы вообще собираемся вести беседу? Сейчас в поселке одна лишь тема, да и та вряд ли подходит для непринужденной застольной болтовни малознакомых людей. Особенно если до них тоже долетели слухи на мой счет. Я пожалел, что не сообразил сказать "нет" в ответ на приглашение. В голову даже закралась идея позвонить и под каким-нибудь предлогом отказаться.
Впрочем, как бы ни раздражала мысль про ужин, я так и не позвонил. И сей факт беспокоил не меньше. Потому как за всеми размышлениями стояло неприятное чувство, осознание того, почему я на самом деле так нервничаю. Потому что вновь предстоит увидеть Дженни. От этой мысли в душе поднялась мутная взвесь, эмоциональный ил, который я предпочел бы не трогать. Среди этих донных отложений имелось и чувство вины.
Словно я готовился нарушить клятву верности.
Конечно, я понимал: мысль смехотворна. Я всего-навсего собираюсь зайти в гости. С того вечера, когда один пьяный коммерсант не справился с управлением своего "БМВ", прошло почти четыре года, и все это время я хорошо, даже слишком хорошо, знал, что верность хранить некому.
И тем не менее ничего не помогало.
Так что не могу сказать, будто, оставив машину на парковке и сев в лифт, я был полностью настроен на работу. Толкая стальную дверь морга, я попытался взять себя в руки, сосредоточиться. Марина уже на месте. Дверь еще качалась на петлях, когда моя ассистентка сообщила:
- Пришли результаты.
* * *
Маккензи хмуро разглядывал наш отчет.
- Вы уверены?
- Вполне. Анализ подтвердил, что "возраст" трупа Салли Палмер составлял девять суток на момент обнаружения.
Мы разговаривали в офисе при лаборатории. Вообще-то, позвонив Маккензи, я предложил отправить результаты по электронной почте, но он сказал, что зайдет сам. Так что теперь инспектор задавал вопросы прямо в лицо.
- Насколько это надежно?
- Аминокислотный анализ дает погрешность плюс-минус двенадцать часов, и лучше метода вы не найдете. Не могу назвать вам точное время убийства, хотя берусь утверждать, что это случилось где-то между полуднем в пятницу и субботним утром.
- И что, поточнее сказать не можете?
Я сумел-таки сдержать себя в руках. Ведь все утро я потратил на ИПС-уравнения. Не так-то просто в результатах анализа учесть среднюю температуру и все прочие климатические показатели за те дни, когда тело Салли Палмер пролежало на открытом воздухе. Крупнейшая тайна жизни, сведенная к банальной математической формуле.
- Извините, нет. В то же время, учитывая остальные факторы - личинки и так далее, - я практически убежден, что смерть наступила в середине этого диапазона.
- Стало быть, в полночь с пятницы на субботу. Причем за три дня до этого ее видели в кабачке на празднике. - Маккензи нахмурился, делая выводы. - А нельзя ли с такой же точностью сказать про овчарку?
- Химические процессы в собачьих трупах отличаются от человеческих. Анализ сделать можно, хотя он нам ничего не даст.
- Черт, - проворчал Маккензи. - Но вы все равно думаете, что собака была мертва дольше?
Я пожал плечами. Ведь что у меня имелось для работы? Общее состояние трупа животного и характер деятельности насекомых вокруг него, а такие вещи вряд ли можно назвать точной наукой.
- Почти уверен. Как минимум на двое-трое суток раньше.
Маккензи прикусил нижнюю губу. Я знал, о чем он думает. Пошли третьи сутки с момента исчезновения Лин Меткалф. Даже если преступник следовал прежней схеме и все это время где-то ее держал, сейчас мы подошли к эндшпилю. Какие бы извращенные планы ни строил убийца, они вот-вот осуществятся до конца. Или уже осуществились.
Если только Лин не найдут раньше.
- Еще у нас есть данные анализа по веществу, обнаруженному в трещине позвонка Салли Палмер. То есть там, где остался след от ножа, - добавил я, глядя в свою копию отчета. - Углеводородный комплекс. Довольно сложный по составу: порядка восьмидесяти процентов углерода, десяти процентов водорода плюс небольшие примеси серы, кислорода, азота и микроэлементов вроде рассеянных металлов и прочее.
- Что означает…
- Деготь. Обычный или садовый деготь. Можно купить в любой хозяйственной лавке или магазине для любителей мастерить.
- Ну, это уже лучше.
Что-то замерцало в закоулках моего мозга; между синапсами проскочила какая-то слабая искра, вызванная только что обсуждавшейся темой. Я попробовал было дотянуться до нее, но попытки оказались тщетными.
- Еще что-нибудь? - спросил Маккензи, и ход моих мыслей безвозвратно запутался.
- Вроде бы нет. Впрочем, остается исследовать следы от ножа на хребте собаки. Если повезет, найдем доказательство, что одно и то же орудие убийства фигурировало в обоих случаях. И на этом я закончу.
Было видно, что Маккензи этого ожидал, пусть и надеясь на большее.
- А как с вашей стороны дела? Подвижки есть? - спросил я.
Ответ был ясен хотя бы по тому, насколько замкнутым стало лицо Маккензи.
- Прорабатываем кое-какие версии, - сухо ответил он.
Я промолчал. Секунду спустя он вздохнул.
- У нас нет ни подозреваемых, ни свидетелей, ни мотива. Так что кратким ответом будет "нет". Обход по домам ничего не дал, и хотя мы заново приступили к поискам, все равно вынуждены двигаться медленно из-за возможных ловушек. А охватить такую местность - задача невозможная. Половина территории - одно проклятое болото, а сколько здесь лесов да канав, одному Богу известно…
Маккензи вновь разочарованно покачал головой.
- Если он решил всерьез спрятать труп, мы вряд ли его отыщем.
- Получается, вы считаете, что она мертва.
Усталый взгляд в ответ.
- Вы сами участвовали во многих расследованиях. Как часто нам удается застать жертв живыми?
- Такое бывает.
- Да, бывает, - согласился он. - Как и в лотерее. Если честно, я бы поставил больше на шанс выиграть в лотерею, чем на выживание Лин Меткалф. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Эксперты-криминалисты тоже не нашли полезных улик ни там, где ее похитили, ни там, где обнаружили труп Салли Палмер. Никаких зацепок после проработки криминальной картотеки и реестра половых преступлений. Все, что есть, - это пара предположений: во-первых, подозреваемый довольно сильный и в хорошей физической форме; во-вторых, обладает неплохими охотничьими навыками.
- Н-да, на этом далеко не уедешь…
Маккензи горько хохотнул.
- Я бы тоже так сказал. Вот если бы речь шла про какой-нибудь академический центр вроде Мильтон-Кейнса, тогда другое дело. Но в этих местах охота - форма существования. Люди даже не обращают на охотников внимания. Нет, нашему мальчику, кем бы он ни был, до сих пор удается держаться вне поля зрения полицейского радара.
- Как дела с психологическим портретом?
- Та же проблема. У нас просто-напросто не хватает фактов. Единственный портрет, который сумели построить психологи, туманен настолько, что прямо-таки бесполезен. Речь идет о человеке, привыкшем к жизни на свежем воздухе, в хорошей физической форме, довольно умном и в то же время дерзком или просто небрежном, раз он оставил труп Салли Палмер в том месте, где на него могли наткнуться. Под такое описание подпадает половина мужчин поселка. Распространите его на соседние деревни, и у вас окажется две-три сотни подозреваемых.
Слова прозвучали подавленно. И его вины в этом нет. Я не эксперт, но из опыта работы мне известно, что большинство маньяков попадаются либо случайно, либо из-за какой-то своей грубой ошибки. Эти убийцы - как хамелеоны: внешне ничем не отличаются от добропорядочных граждан, и даже когда их тайная жизнь становится достоянием гласности, друзья и соседи поначалу изумляются и не верят. Только задним числом можно увидеть неровные, зазубренные края головоломки, которые все время лежали под самым носом. Какие бы зверства маньяки ни совершили, самым гнусным свойством этих реальных, не выдуманных, чудовищ выступает их внешняя нормальность.
Обычные люди, как вы и я.
Маккензи почесал родинку на шее. Заметив мой взгляд, он отдернул руку.